В ожидании замужества

Вступивший на престол герцогства в 1587 году Фердинандо I никоим образом не стал ущемлять положение племянницы, ибо понимал, сколь выгодные политические союзы можно заключить посредством ее хорошо продуманного замужества. Для пущей привлекательности за невестой было обещано солидное приданое. Герцог быстро оценил роль сообразительной Леоноры и в 1588 году официально назначил ее камеристкой принцессы, по низкому происхождению на большее ей рассчитывать не приходилось. Но теперь она заняла место первой советницы при Марии, направляя ее мысли и поступки.

В 1689 году герцог Фердинандо женился на Кристине Лотарингской, внучке Катарины Медичи, которая привнесла с собой во флорентийские чертоги дух парижского двора. В угоду жене супруг приказал обновить убранство дворца Питти во французском вкусе. Герцогиня Кристина предложила свою кандидатуру жениха для падчерицы, близкого родственника, графа де Водемона. Мария сочла эту кандидатуру недостаточной блестящей; так было положено начало длительной истории поиска жениха для этой разборчивой и капризной принцессы. Иногда заключению брака противодействовали обстоятельства, иногда целенаправленное влияние Леоноры, отнюдь не всегда связанное с истинными пожеланиями Марии. Так рассматривались кандидатуры герцога Пармского, Александра Фарнезе, с родословной, восходящей чуть ли не к римским патрициям; португальского герцога Брагансы, потомки которого взошли на трон Португалии; австрийского императора Рудольфа II Габсбурга и его брата Матиаса. Перспектива стать императрицей прельстила Марию, но ее равным образом отпугнуло обязательное условие, поставленное Габсбургами: ни один человек из Флоренции не имеет права оставаться при персоне будущей императрицы. Мария уже не представляла себе жизнь без Леоноры и воспротивилась этому браку всеми доступными ей средствами. В качестве последнего аргумента она заявила, что скорее уйдет в монастырь, нежели согласится отдать свою руку этому кандидату. Фердинандо сдался, и началась восьмилетняя дипломатическая канитель, предшествовавшая замужеству Марии с королем Франции Генрихом IV Бурбоном.

Какую супругу хотел бы иметь Генрих? В 1598 году он как-то высказался по этому поводу своему суперинтенданту финансов Сюлли:

– Женщина, которая мне нужна, должна соответствовать семи главным условиям: красотой своей особы, целомудренностью в жизни, приятностью нрава, сообразительностью ума, плодовитостью, высоким происхождением и большим состоянием. Но я полагаю, что эта женщина умерла, даже, возможно, еще не родилась и не собирается появиться на свет, – признал король. Ему пришлось взять в жены женщину, мягко говоря, далекую от этого идеала, и последствия этого брака оказались весьма печальными.

Для завоевания трона Франции Генрих занял крупные суммы у банкирского дома Медичи и вовсе не возражал против замысла породниться с герцогом Тосканским, кабы тому не препятствовало одно небольшое обстоятельство: он был женат на дочери Катарины Медичи, Маргарите Валуа. С точки зрения Фердинандо, эту причину несложно было устранить, разведясь с Маргаритой по причине ее бесплодия. Что же касается любвеобильности Генриха, вошедшей в пословицу, ни одному из монархов подобные склонности не мешали обзавестись законной супругой и наследниками.

В 1595 году папа признал Генриха королем Франции и истинным католиком (напомним, что Генрих был протестантом, но перешел в католичество, даровав гугенотам свободу вероисповедания). Однако теперь новоиспеченный король практически перестал поддерживать связи с герцогом Фердинандо. Дабы не терять времени даром, ибо племянница потихоньку перемещалась в разряд старых дев, тот затеял переговоры с королем Испании на предмет замужества Марии с инфантом.

Надо сказать, что папская курия не спешила с рассмотрением запроса Генриха на аннулирование его брака с Маргаритой Валуа. К тому же неожиданно возникло непредвиденное обстоятельство: Генрих настолько увлекся молодой белокурой красавицей Габриэль д’Эстре, отнюдь не сгоравшей от любви к пожилому монарху, что пообещал жениться на ней. Фаворитка родила ему двух сыновей и дочь. Самым любопытным в этой истории оказалось то, что Маргарита Валуа, женщина неглупая и обладавшая определенным политическим весом, осознававшая необходимость обеспечения Франции наследниками престола, по неизвестной причине выступала в пользу женитьбы своего супруга на Марии Медичи. Пути Господа неисповедимы, и 10 апреля 1599 года двадцатипятилетняя Габриэль д’Эстре, беременная четвертым ребенком, внезапно скончалась в страшных мучениях. Такая внезапная смерть молодой женщины не могла не наводить на подозрения об отравлении. Нельзя сказать, что окружение французского короля немедленно вернулось к идее заключения брака с домом Медичи: рассматривались кандидатуры инфанты испанской, принцессы Саксонской, дочери курфюрста Баварского. По причине скудости их приданого было отдано предпочтение заневестившейся Марии. Часть ее приданого выплачивалась звонкой монетой, часть представляла собой списание долга французского короля дому Медичи. В декабре 1599 года папа Клемент VII огласил аннулирование брака французского короля с Маргаритой де Валуа.

В великое герцогство Тосканское прибыло несколько французских вельмож в сопровождении трехсот дворян, дабы участвовать в бракосочетании Марии со своим монархом по доверенности. На ослепительное зрелище подписания брачного контракта, состоявшееся 30 апреля 1600 года, Леонору не допустили, ибо прислуге там было не место. К тому же ей сообщили, что в свите королевы отныне имеют право состоять только люди благородных кровей. Естественно, Леонора насела на Марию, которая ни в чем не могла отказать своей фаворитке, уже не представляя своей жизни без ее общества. По ее заданию отыскали престарелого графа Галигаи, последнего представителя древнего рода (его фамилия удостоилась чести быть упомянутой самим Данте), согласившегося продать свой титул, который, по отсутствии наследников, становился выморочным. Правда, дядя-герцог попытался было воспротивиться включению Леоноры в список свиты племянницы, но Мария заявила, что в таком случае она вообще отказывается ехать во Францию. Фернандо, у которого голова шла кругом от проблем, связанных с проведением поистине царских празднеств для съехавшихся во Флоренцию четырех тысяч гостей, не стал упорствовать и уступил.

Осенью умер отец Леоноры, мать уже давным-давно упокоилась на кладбище. Новоиспеченную дворянку Галигаи теперь ничто не связывало с родным городом, ибо братья давно покинули Флоренцию, а сестра прозябала в монастыре. 5 октября она сидела среди прочих гостей за роскошным свадебным ужином, для такого случая Мария ссудила ее парадным платьем. Утром в кафедральном соборе Флоренции племянник папы римского, кардинал Альдобрандини соединил священными узами брака Марию Медичи с представителем Генриха IV, короля Франции и Наварры, герцогом Роже де Бельгардом. Невесте не была ведома пикантная подробность, о которой ей вскоре предстояло узнать: Роже был любовником ее соперницы, покойной Габриэль д’Эстре, до Генриха IV. Современники также считали именно его отцом старшего сына Габриэль, Сезара, которого король признал своим отпрыском, даровав ему титул герцога Вандомского. Среди толп зрителей, сбежавшихся поглазеть на торжественное шествие новобрачных, находился придворный живописец герцога Мантуанского Винченцо I (герцог был женат на сестре Марии, Элеоноре), 23-летний фламандец Петер Пауль Рубенс. Как истинный художник, он жадно впитывал все детали этого колоритного празднества, от бушующего пиршества красок ликующего окружения до нежного цвета лица и пышных форм не совсем юной невесты. Двадцать лет спустя эти воспоминания окажут ему огромную помощь в создании монументального аллегорического цикла из 21 картины «Триумф Марии Медичи», которым вдовствующая королева украсит одну из галерей построенного ею Люксембургского дворца. Это уникальное творение до сих пор составляет одно из главных украшений грандиозных коллекций Лувра.

Вечером этого знаменательного дня, вкушая изысканные яства и непринужденно болтая по-французски с высокородными соседями, Леонора чувствовала себя вполне равной им. Она без страха смотрела в будущее, хотя ей предстояла поездка в незнакомую страну, ей было уже тридцать два года и она не имела даже запасного платья, чтобы сменить эти обноски с плеча Марии. На другой день Леонора с восторгом вместе со всеми гостями рукоплескала на представлении доселе невиданного спектакля – оперы «Эвридика» с музыкой Я. Пери. Правда, чтобы не омрачать праздничного настроения зрителей, либреттист изменил мрачный конец мифа на счастливый: растроганный мольбами Орфея бог любви оживлял умершую жену несравненного игрока на кифаре. Вот так во дворце Питти родился новый жанр искусства, после этого дня начавший свое триумфальное шествие сначала по театрам Италии, а затем по всей Европе.

13 октября Леонора, полноправная дворянка, компаньонка и гардеробмейстер Марии Медичи, жестоко страдала от невыносимой дорожной тряски, сидя подле новоиспеченной королевы в роскошной карете, которая везла их через Пизу и Ливорно в Геную, откуда предстояло отплытие во Францию. Свиту королевы составляли две тысячи человек, в основном всадники верхом на своих скакунах, тянулся огромный обоз, груженный мебелью с драгоценной отделкой инкрустациями и мозаиками, гобеленами, сундуками с посудой, одеждой, редкостными предметами, драгоценностями. Среди сопровождающих затесался и живой молодой человек приятной внешности, изящного телосложения, по имени Кончино Кончини (1575–1617).