Сваты из Копенгагена

Когда девочке исполнилось всего тринадцать лет, возникла идея заключения брака между кронпринцем датским Кристианом и английской принцессой. Политической целью этого союза между Данией и Великобританией было ослабление Франции. Датское королевство в ту пору представляло собой отнюдь не то небольшое государство, каковым мы знаем его сейчас. Оно состояло в унии с Норвегией, в его состав входили Исландия, герцогства Шлезвиг и Гольштейн и, хотя Швеция сильно ослабила былое господство Дании на Балтийском и Северном морях, соседям все еще приходилось считаться с ним.

Жених, кронпринц Кристиан, был старшим сыном короля Фредерика V (1723–1766) и его первой жены, королевы Луизы Английской, т.е. приходился двоюродным братом детям Фридриха-Людвига. Репутация у Фредерика V была неважная, ибо, несмотря на строгое религиозное воспитание в детстве и прекрасное образование (король при каждом удобном случае мог вполне к месту щегольнуть подходящей цитатой из античных авторов, сего неисчерпаемого кладезя мудрости), из него вырос алкоголик и распутник до мозга костей. Создалась парадоксальная ситуация: в совершенно абсолютистском королевстве царствующий монарх не принимал никакого участия в управлении своей державой. Возложив бремя правления не столько на Государственный совет, сколько на своего фаворита графа Адама-Готтлиба Мольтке, король предавался пьянству и устройству так называемых «вакхических оргий», на которых он и его друзья упивались до крайней степени, а приглашенные проститутки, раздетые догола, исполняли непристойные танцы. Зачастую Фредерик, проявлявший явную склонность к садизму, жестоко лупил их тростью, но всегда щедро платил за нанесенные побои. Одно время (1746–1751) он пытался удовольствоваться постоянной любовницей мадам Хансен, прижив от нее пятерых побочных детей, но душа его жаждала разнообразия, и он вновь переключился на непотребных девок. Королеве Луизе все это было прекрасно известно, но она делала вид, что ничего не знает и не ведает. В 1751 году судьба смилостивилась над ней и положила конец ее страданиям: Луиза скончалась от некачественной медицинской помощи при преждевременных родах шестого ребенка.

Едва двор успел справить сороковины по искренне любимой подданными королеве, уделявшей большое внимание богоугодным делам, как Мольтке уже завел с королем разговор о женитьбе в надежде, что новая молодая супруга сумеет отвратить его от беспутства. Ходили слухи, что король горел желанием заключить брак с дочерью самого Мольтке, Катариной-Софией, фрейлиной королевы, но тот, не желая зла собственному дитяти, буквально лег костьми, дабы уклониться от этой высокой милости, чреватой большим несчастьем. Тогда Фредерик заявил, что согласен на брак лишь с английской принцессой. Однако обстоятельства в тот момент сложились таким образом, что в Ганноверском доме не нашлось в наличии девицы в брачном возрасте. Граф Мольтке пустил в ход все свое влияние на короля и сумел-таки протолкнуть нужную, с государственной точки зрения, кандидатуру, немецкую принцессу Юлиану-Марию Брунсвик-Вольфенбюттельскую (1729– 1796). Невеста обладала важными семейными связями, в частности, была свояченицей прусского короля Фридриха Великого, женатого на ее сестре Элизабет-Кристине. Ее брат, герцог Антон-Ульрих (1714–1774), был обвенчан с наследницей престола Российской империи, племянницей императрицы Анны Иоанновны, Анной Леопольдовной. Правда, впоследствии судьба его семьи сложилась более чем печально, но в пору молодости герцога перспективы этого брака были чрезвычайно обнадеживающими. Несколько поломавшись, король Фредерик, после представления портрета принцессы и ответа на некоторые каверзные, с его точки зрения вопросы, согласился повести эту благонравнейшую из принцесс под венец. Юлиану-Марию настолько спешили утвердить в правах полноправной супруги, что короновали тотчас же после завершения обряда венчания. Вопреки ожиданиям графа Мольтке, вторая жена достигла не большего успеха в попытках отвадить Фредерика от греховного образа жизни, смирившись с ним точно так же, как и его первая супруга. Свой супружеский долг она выполнила очень быстро, родив сына, принца Фредерика. В Дании Юлиану-Марию восприняли с неудовольствием вследствие несоблюдения положенного годового срока траура и популярности покойной королевы Луизы в народе. Она, впрочем, не претендовала на какую-то значимую политическую роль и равным образом не вмешивалась в воспитание своих приемных детей. Тем не менее королева-мачеха регулярно навещала их и с особым вниманием следила за развитием кронпринца, являвшего собой серьезную преграду на пути к наследованию трона ее собственным чадом.

Принц Кристиан рос диким и неукротимым ребенком со склонностью к эпилептическим припадкам, приступы буйства перемежались периодами глубокой меланхолии. Некоторые историки считали это следствием слишком сурового воспитания ребенка, от рождения наделенного хрупкой психикой, его наставником графом фон Ревентлов, другие – последствием рано проявившейся шизофрении. Позднее дополнительную сумятицу в воспитание привнесли разногласия фон Ревентлова с преподавателем французского языка и датской истории принца, швейцарцем Эли-Саломоном Ревердилем, сторонником идей Просвещения и гуманного подхода к взращиванию детей. Лучшие придворные умы в подобные тонкости не вникали и решили, что женитьба заставит неуравновешенного юношу остепениться. Сначала речь шла о старшей сестре Каролины-Матильды, принцессе Луизе-Анне, но датский сват, посол граф фон Ботмер, пронюхал, что у девушки неважное здоровье, и было решено настаивать на кандидатуре Каролины-Матильды. Забегая вперед, следует сказать, что опасения графа Ботмера оказались не беспочвенными: в 1768 году принцесса Луиза-Анна скончалась. Внешне невеста выглядела вполне привлекательной: стройная цветущая блондинка с безупречной белой кожей и большими голубыми глазами – наилучшие данные для женщины восемнадцатого века. Хотя для своего юного возраста Каролина-Матильда имела вид вполне зрелой девицы, на самом деле она еще не пришла в детородное состояние, главное условие, которое требовалось от принцессы. По совету придворных врачей ее принялись пичкать говядиной и портвейном, а потому процесс помолвки затянулся на два года.

Пока шло время и тянулась дипломатическая волокита, беспорядочная жизнь не довела до добра короля Фредерика V. Однажды, напившись в стельку, он сломал ногу, и это стало причиной его кончины в расцвете лет, несмотря на преданный и рачительный уход со стороны королевы Юлианы-Марии. Злые языки утверждали, что она дежурила у ложа хворого супруга попеременно с его любовницей Шарлоттой-Амалией Винге (подозревают, что эту вдову священника ему подсунул в 1762 году все тот же Мольтке). Тем не менее, такое двойное заботливое бдение у ложа монарха не помогло, безвременно почившего в бозе правителя похоронили в королевской усыпальнице собора в Роскильде, и душевно нездоровый кронпринц стал королем Кристианом VII. Надо сказать, что в Дании общественное мнение было склонно считать царствование Фредерика V вполне счастливым временем, ибо члены Государственного совета прилагали все усилия к тому, чтобы Дания воздержалась от участия в европейских бранных конфликтах, включая даже знаменитую Семилетнюю войну. Делом это было нелегким, в особенности с учетом географической близости и тесных родственных связей с монархами воюющих сторон. В народе иногда даже называли короля не иначе как Фредерик V Добрый.

В королевской семье Великобритании эта новость вызвала сильное волнение, ибо теперь невеста обретала совершенно иной статус и надлежало позаботиться о более солидном приданом. Эта проблема повергла в уныние Георга III. За время нахождения у власти первых королей из Ганноверской династии, не утруждавших себя глубоким погружением в государственные дела чуждой им страны, парламент сильно укрепил свою власть, и палата общин отчаянно и с нескрываемым удовольствием сражалась с королем за выделение каждого пенни. Монарху все-таки удалось выторговать у парламентариев сто тысяч фунтов, что было очень недурной суммой. Лично от себя Георг III подарил сестре гарнитур украшений из бриллиантов и сапфиров, а его жена, королева Шарлотта, – соболью шубу, презент не менее дорогостоящий и более практичный в использовании.

Каролине-Матильде предстояло в будущем обходиться без материнской опеки, и принцесса Августа беспрестанно наделяла ее своими советами, плодами горького опыта придворной жизни. Она давно удостоверилась в том, насколько лицемерны и фальшивы люди, каждодневно с жаром уверяющие вас в своей преданности и поминутно, без малейшего сожаления, вас же предающие.

– Ни в коем случае не следует прислушиваться к сплетням. Надлежит стараться незаметно изменить тему беседы, когда разговор примет оборот в сем чреватом опасностями направлении. Ни в коем случае не следует повторять все услышанное. Если у тебя нет достаточного основания поверить сему, лучше проявить здоровый скептицизм.

Принцесса строжайшим образом предостерегла дочь от прескверной привычки королевских особ обзаводиться фаворитами. Естественно, что некоторые лица могут нравиться королеве больше, нежели другие, но ни в коем случае не дóлжно демонстрировать такое предпочтение, ибо это лишь возбуждает зависть и злобу в других.

Когда, по всем физиологическим признакам, Каролина-Матильда стала способной к деторождению, все лица, ответственные за успешный исход этого немаловажного для обеих сторон союза, засуетились, ибо помолвка затянулась до неприличия долго. Королю Дании надлежало обзавестись королевой и как можно скорее обеспечить династию наследником. Наиболее приближенные к особе юного монарха также знали, что Кристиан настолько увлекался мастурбацией, что это начало создавать проблемы при проведении традиционных официальных церемоний с его участием. 1 октября 1766 года в королевской часовне Сент-Джеймсского дворца состоялось венчание по доверенности, причем в роли жениха выступал брат Каролины-Матильды, принц Эдуард, герцог Йоркский и Олбенский. После венчания мать посвятила дочь в неведомые этой благонравной невинной девице тайны интимной супружеской жизни и прозорливо предупредила ее:

– К сожалению, не исключено, что в жизни твоего мужа появятся другие особы женского пола. Что же, такова наша судьба, мужчины слабы, женщины же… хмм… как это выразиться, определенного склада, хитры и коварны. Нынче модно обзаводиться любовницами – иногда просто как способ продемонстрировать, сколь ты богат и могуществен. Люди будут судить об этом по туалетам и драгоценностям предмета страсти мужчины. Если нечто подобное случится с твоим мужем, ты не должна поднимать шум, дуться на него или осыпать упреками. Тебе надлежит держаться с достоинством, не подавая виду, что именно тебя беспокоит, и в коем случае не следует отказывать ему в интимных отношениях, – вдовствующая принцесса Уэльская надеялась, что Кристиан после женитьбы остепенится, но лишний дельный совет дочери явно не помешает.

Каролина-Матильда слушала ее с широко открытыми глазами, плохо представляя, о чем идет речь. Старшая сестра Августа, герцогиня Брунсвик-Вольфенбюттельская, в своих письмах писала о том, как она счастлива со своим мужем, как радостно приняли ее новые подданные, а семейная жизнь брата, короля Георга, и его супруги Шарлотты вообще являла собой образец идеального супружества.

Через два дня Каролина-Матильда отплыла из Гарвича в Роттердам; из-за дурной погоды плавание было неприятным и изматывающим. После трех недель сухопутного путешествия принцесса прибыла в Альтону, тогда один из самых крупных датских портов и наиболее населенный город герцогства Шлезвиг-Гольштейн. Здесь она распрощалась со своей английской свитой и познакомилась с новыми датскими подданными.

Принцесса сразу поняла, что прибыла в бедную страну. Гостиницы были несравненно хуже английских, в них пахло затхлостью, а обстановка была просто убогой. Поезд невесты двенадцать суток добирался до Копенгагена, дело было не столько в плохих дорогах, сколько в умышленной неспешности продвижения: надо было дать возможность народу полюбоваться на будущую королеву. Из-за этого Каролине-Матильде пришлось путешествовать относительно легко одетой, и она с тоской вспоминала свою меховую шубу. Однако ее датская обергофмейстерина, госпожа Луиза фон Плессен, вежливо указала ей, что негоже будущей королеве кутаться в меха, скрывая от любопытствующих подданных свое лицо. Пришлось терпеть, хотя погода в начале ноября в Дании больше смахивала на самые холодные зимние месяцы в Англии. Тем не менее в городках и деревнях, через которые катилась вереница карет, Каролину-Матильду приветствовали танцами и песнями девушки в летних платьях. Датчане все казались принцессе на одно лицо: крепко сбитые, высокие, с голубыми глазами, светлыми волосами и обветренными лицами. Депутации обывателей в старомодных парадных одеждах, извлеченных из сундуков, преподносили подарки, выражали неподдельный восторг и заверяли в своей безраздельной преданности королевскому дому.

Когда до Копенгагена оставалось с десяток миль, ее предупредили, что король, сгоравший от нетерпения увидеть свою невесту, выедет навстречу встречать ее в Роскильде, городке с собором, в котором располагалась усыпальница датских королей. Встреча состоялась в старинном здании с полутемным залом, завешанным гобеленами. Король Кристиан оказался невысоким молодым человеком, он буквально набросился на Каролину-Матильду, сжав ее в объятиях и страстно целуя ее лицо. Такой бурный прием ошеломил девушку, и она весьма смутно воспринимала все окружавшее ее. Каролина-Матильда едва успела пролепетать положенное правилами этикета невесте приветствие. Рядом с женихом находился его младший сводный брат по отцу, принц Фредерик, явно страдавший каким-то физическим недостатком. Кристиан без обиняков заявил, что находит невесту красивой, и поспешно представил ей свою свиту. От быстрой смены незнакомых лиц, сопровождаемой скороговоркой, перечислявшей незнакомые имена, у Каролины-Матильды зарябило в глазах и окончательно пропала способность трезво оценивать происходящее вокруг нее.

Далее королевская невеста проследовала в Копенгаген, где ее разместили в отведенных для нее покоях недавно построенного в стиле барокко дворца Кристианборг, более современного и богато отделанного, нежели веками не обновлявшиеся английские замки. Уже на следующий день ее навестили две вдовствующие королевы. Госпожа фон Плессен предупредила свою повелительницу, что ее чаще будут называть по второму имени Матильда, поскольку первое, Каролина, имело французский оттенок, а в ту пору общественное мнение в Дании было настроено ярко выраженно антифранцузски. Этот обычай закрепился, и часто, как у современников, так и в исторических трудах, нашу героиню называют «королевой Матильдой».

Бедная пятнадцатилетняя девушка, совершенно неискушенная в тонкостях политических интриг и хитросплетениях жизни новой королевской семьи, в которую она вступила, попала в самое настоящее змеиное гнездо. При датском королевском дворе жили две вдовствующих королевы: супруга покойного деда ее жениха, короля Кристиана VI, София-Магдалена, и вторая жена отца жениха, Фредерика V, уже упомянутая Юлиана-Мария. Естественно, что обе эти женщины, внешне демонстрировавшие изысканную учтивость по отношению друг к другу, на самом деле существовали в состоянии плохо скрываемой вражды.

История Софии-Магдалены, урожденной немецкой принцессы Бранденбург-Кульмбахской (1700–1770), весьма примечательна тем, что ее брак был заключен не по династическим соображениям, а по сердечной склонности – во всяком случае, со стороны ее супруга Кристиана VI. Она была дочерью незначительного немецкого принца, который к тому же скончался, когда дочери было всего 8 лет. Овдовевшая мать девушки оказалась в тяжелом финансовом положении, поскольку помимо Софии-Магдалены на руках ее остались еще 13 детей. Когда девице исполнилось 18 лет, матери удалось пристроить ее фрейлиной ко двору отвергнутой, но сохранившей все высокие права законной супруги уже известного читателю курфюрста Саксонского и короля Польши Августа Сильного, Кристины-Эберхардины. Та весьма уединенно проживала в выделенном ей супругом замке Преч и держала там соответствующий ее положению двор.

В июле 1721 года в Преч приехал засвидетельствовать почтение Кристине-Эберхардине датский кронпринц Кристиан, совершавший путешествие по Европе (напомним, что мать Августа Сильного была урожденной датской принцессой). Принца поразила любовь с первого взгляда: он безумно влюбился в Софию-Магдалену, причем его особенно привлекла ее глубокая религиозность. После получения всех необходимых разрешений от родителей в августе того же года в замке Преч был заключен этот в высшей степени скоропалительный брак, причем доброхотная Кристина-Эберхардина не только оплатила длившиеся девять дней свадебные торжества, но и справила нищей высокородной невесте достойное приданое.

Семейная жизнь этой пары считалась образцом союза двух искренне любящих и духовно близких людей, оба супруга были истинно религиозными людьми. В 1730 году после смерти отца Кристиана, короля Фредерика IV, они взошли на трон. Невзирая на религиозность, которая призывала к простоте в жизни, королевская чета обожала помпезные церемонии, а София-Магдалена безумно любила роскошную модную одежду и умопомрачительные драгоценности. Именно она учредила так называемые драгоценности короны (т.е. драгоценности, которые находятся в собственности королевского дома, не могут быть ни проданы, ни отчуждаемы и передаются от одного монарха к другому), завещав в этот, так сказать, неделимый фонд большую часть своих личных украшений. По сегодняшний день особенно известны изумруды датской короны в сочетании с бриллиантами, роскошнейший гарнитур из ожерелья, серег и броши, в ХIХ веке несколько осовремененный ювелирами в духе времени. София-Магдалена потребовала, чтобы для нее изготовили новую корону, ибо ей было морально тяжело надеть корону предыдущей королевы Анны-Софии, в ее восприятии «этой шлюхи». В 1732 году она учредила высший женский знак отличия Дании «Орден совершенного союза», которым награждались только женщины, счастливые в браке. Правда, после ее кончины сим орденом уже никого более не жаловали. При всех проявлениях неизменной любви мужа София-Магдалена, тем не менее, была болезненно ревнива и во фрейлины подбирала себе как можно более уродливых немок, дабы они не привлекали внимание ее супруга. В качестве вознаграждения им присваивался придворный ранг выше, чем у датских графинь.

Невзирая на семейное счастье монарха, супругу его в народе не любили, считая ее высокомерной транжиркой, полностью державшей мужа под каблуком. Она потребовала, чтобы муж, несмотря на истощение казны, причиненное ее непомерными запросами, построил четыре королевских замка, Кристианборг, Фридрихсруэ, Хиршхольм и Софиенберг. Именно ей датский двор обязан самым настоящим немецким засильем, ибо София-Магдалена приютила там свою мать и целую армию родственников, которым раздавала выгодные места, – в частности, два ее брата стали датскими адмиралами. При дворе разговаривали исключительно по-немецки и всячески насаждалась немецкая культура, королева не могла связать и двух слов по-датски. Неизвестно почему, но ее сын, будущий Фредерик V, напротив, был очень привержен датскому языку и культуре, а потому мамаша ядовито называла его «принц Датский». Вообще, несмотря на строго религиозное воспитание, результаты разочаровали родителей. Что получилось из Фредерика V, нам уже известно; его сестрицу, юную принцессу Луизу, обрюхатил камер-юнкер из благородного дворянского рода Алефельд. Дабы прикрыть срам, девицу быстренько просватали за герцога Заксе-Хильдбургхаузен, которому в возмещение морального ущерба отвалили огромное приданое, камер-юнкера же за дерзкий проступок заключили в крепость Мункхольм.

В отличие от неблагодарных детей, отношения со внуком у вдовствующей королевы-матери Софии-Магдалены сложились самые душевные. Она, например, лично устраивала в своем дворце празднования всех его дней рождения. Кристиан предпочитал общество бабки всем прочим, проводя у нее много времени вместе со своим кузеном, принцем Карлом Гессен-Кассельским. Это не нравилось его воспитателю, графу фон Ревентлов, считавшему, что «после пребывания у бабушки он становится ребенком», тогда как задачей было вырастить из него сурового правителя-воина. Отсюда понятно, насколько София-Магдалена была заинтересована в приискании ему подходящей жены. После кончины мужа она проживала в замке Хиршхольм и сохранила значительное влияние на внутреннюю жизнь королевства. Энергичная бабуля приложила руку к потере фавора графом А.-Г. Мольтке, поскольку его невзлюбил Кристиан, весьма метко охарактеризовавший этого долговязого любимца отца: «До пояса он аист, а выше – лиса».

Об истории брака вдовствующей королевы Юлианы-Марии было уже рассказано выше. Не стремясь играть активную роль в политике, эта сдержанная дама, сильно себе на уме, положила все силы на то, чтобы посадить на трон своего сына Фредерика. Она рано поняла неспособность Кристиана к управлению государством, а потому активно занималась воспитанием своего дитяти. Она последовательно назначала его воспитателями датчан, членов датского патриотического движения. В результате этих целенаправленных действий Фредерик оказался первым принцем с давних времен в королевском доме, для которого датский язык стал родным. По мере того, как ее сын рос, Юлиана-Мария все больше укреплялась во мнении, что именно он способен стать полноценным правителем королевства. Наставники сына, в особенности Гульдберг, видя ее попытки усвоить датские обычаи и овладеть датским языком, сумели убедить эту достойную во всех отношениях даму встать во главе патриотической фракции при дворе.

Разумеется, обе порфироносные вдовицы терпеть не могли друг друга, но скрывали это под маской изысканной любезности. Они нашли Каролину-Матильду довольно привлекательной, но ее манеры недостаточно отшлифованными, а поведение – слишком естественным и живым для будущей королевы. Их удивило то, что Каролину-Матильду больше всего интересовало, каким образом она может продолжить заниматься верховой ездой в Дании, – здесь для порядочных женщин считалось неподобающим ездить верхом. Однако, уверили ее София-Магдалена и Юлиана-Мария, если будущая королева желает подать такой пример, это будет сочтено правильным, тем более что супруга монарха традиционно считалась почетным полковником полка голштинских гвардейцев.

Последняя неделя перед свадьбой прошла в представлении будущей королеве придворных и подготовке подвенечного туалета. Согласно обычаю, роскошная ткань, которая могла быть изготовлена только за границей (разводить шелковые коконы на берегах Северного моря при всем желании не получалось), должна была быть непременно куплена датским купцом, привезена в Данию на датском судне, приобретена датским галантерейщиком и сшита датскими портнихами. Вскоре после приезда король прислал невесте букет роз – невиданная роскошь в ноябре! – и очень милое стихотворение, явно срифмованное каким-нибудь придворным пиитом.

 

Ветры холодные с моря летят,

Тучи на западе штормом грозят,

Но нет на сердце ни тягот, ни слез,

С запада ветер мне розу принес.

Светлой зарею окрашен цветок,

Шелку подобен его лепесток,

Жемчугом светятся капли росы,

Дух замирает от этой красы.

Сладок и нежен ее аромат,

И лепестки его долго хранят,

Благовонье сие источая весной,

Летом, в осень и зимней порой.

Пусть ветры холодные с моря летят,

Пусть тучи на западе бурей гремят,

Я не страшусь ни волнений, ни гроз:

Мне с запада ветер невесту принес.

 

Придворные вели себя с Каролиной-Матильдой чрезвычайно подобострастно, что немало удивило принцессу. Слишком явно бросалось в глаза, что эти дамы и господа боятся пикнуть лишнее слово в присутствии будущей королевы. В Англии отношение было почтительным, но никто не стал бы так лебезить перед королевской особой. Придворные возрастом постарше добрым словом поминали покойную королеву Луизу, тетку Каролины-Матильды. Общее мнение было таковым: Каролина обаятельная, живая и непосредственная; ее нельзя было назвать красавицей, но с легкой руки короля и не без изрядной доли лести ее нарекли «Английской розой».

С Кристианом Каролина-Матильда до свадьбы больше не виделась, ибо тот якобы простудился, но познакомилась с его сестрой, курфюрстиной Вильгельминой Гессенской. Молодая женщина была чрезвычайно похожа на своего брата: такой же квадратный лоб, орлиный нос и чрезвычайно выделявшие обоих, унаследованные от родителей «рыбьи глаза» – настолько светло-голубые, что, казалось, они затянуты белой пленкой. К Каролине-Матильде курфюрстина отнеслась весьма дружелюбно.

Впечатлений было столько много, что Каролина-Матильда не могла, да и не успевала разобраться в них. Она чрезвычайно сожалела, что рядом нет матери, которая, казалось, знала ответ на любой вопрос. Девушка ощутила, сколько подводных камней уже встретилось и еще встретится на ее пути, и лихорадочно вспоминала советы вдовствующей принцессы Уэльской, которые зачастую так легкомысленно пропускала мимо ушей:

– Будь дружелюбна со всеми, но не вступай в дружбу ни с кем.