Глава 23

– СВДС? Что это?! – Ларин прижал трубку к уху, боясь пропустить хоть слово. – Синдром чего? Света! Я тебя не понимаю!

Трубка разрывалась плачем, он чувствовал, как его сердце заходится, готовое вот-вот остановиться от ужаса.

– Синдром внезапной детской смертности? Ты… ты уверена? Откуда, что это? Где наша малышка? – он старался говорить ровно, но его голос проваливался в бездну. Ком, вставший в горле, перехватывал дыхание.

– Она в реанимации, – рыдая, проговорила Света. – Понимаешь, Дим… Прости меня, я отошла только на минутку… вернулась, а она не дышит… ох…

В трубке снова раздались воющие звуки – так плачет от боли потерявшая самое дорогое мать.

Он присел на стул возле учительского компьютера. Рядом сидел Скоков, изможденный, но довольный результатом матча, и пил «Туборг», закусывая орешками.

Когда Ларин начал говорить, он по наитию, услышав тревожное молчание, перестал двигать челюстями, отставил банку, мышцы его напряглись в нервном ожидании.

Компьютерный класс гудел, словно пикирующий бомбардировщик, низким пронзительным воем.

– Она жива, я успела… буквально минуту, Дима…

– Но мы же приезжали в семь, все было хорошо, какой еще синдром, откуда он взялся? – Ларин услышал, что дочь жива, и напряжение, готовое вот-вот взорвать его мозг, схлынуло.

– Я не знаю, не знаю, Дим… может, что недосмотрели, мне говорили, она совершенно здорова. Эта гадость СВДС случается и у здоровых детей, никто не знает почему…

– Боже, – прошептал Ларин. – Слава тебе господи. – Внутри все дрожало. – Но… почему, что там, в реанимации?

– Она жива, Дим. Но пробыла без дыхания… я не знаю, сколько она не дышала… Мне пока ничего не говорят.

Начав успокаиваться, она снова заревела. Он чувствовал, что ее нервы на пределе, но ничем помочь не мог. Только словами, на которые он всегда был так скуп, предпочитая объясняться математическими терминами.

– Я могу что-то… Свет… если жива, они сделают все возможное, поверь, там отличная больница. Я позвоню Виктору, у него есть выход на комитет здравоохранения, они нажмут…

– Нет, не надо. Не стоит, Дим. Мне кажется, это только ухудшит. Они и так на ушах все. Всё в руках Божьих, – сказала она.

– Да, – сказал он. – И хороших врачей, – которые, подумал он, могут ведь не так бороться за жизнь его дочери, как боролся бы он сам. – Я сделаю все что нужно, – сказал он. – Я с тобой.

Он не знал, что еще говорить, чем ее утешить, если это вообще возможно.

Скоков ходил из одного конца класса в другой. Ночная прохлада врывалась в кабинет, перемещая волны нагретого воздуха слоями. Потом он сел за один из компьютеров и продолжил изучать код, который дал ему Ларин. Это был кусок лог-файла какого-то государственного агентства, осуществляющего слежку за финансовыми потоками всей страны. Ларин попросил найти утечку данных, которая могла быть замаскирована подо что угодно. Если представить себе компьютерную сеть, особенно имеющую выход вовне, в другие сети, очевидно, данные в ней шныряют, словно машины по автостраде, туда-сюда, беспрерывно и круглосуточно.

Сложность заключалась в том, что все передачи файлов из организации наружу, во внешние сети, в том числе Интернет, пропускались через главный сервер, где они проверялись на наличие прав такой передачи, потом переподписывались и, если прав хватало, отправлялись. Большая часть сомнительных файлов, которые ему удалось обнаружить, была подписана цифровой подписью Виктора Бойко. Рыть самому себе яму он не мог, значит, кто-то подписывал нужные файлы его именем. И решал сразу две задачи – прав было достаточно для отправки секретной информации, а директор организации, Виктор Бойко, был скомпрометирован.

Скоков почти нащупал один из возможных вариантов решения этой задачи, когда зазвонил телефон Ларина.

«Главное, чтобы у него крыша не поехала», – подумал Скоков.

Курс криптовалюты рос, за ночь они планировали наработать блок, за что получили бы пятьдесят биткоинов, по курсу чуть больше пятидесяти долларов. Если бы они майнили целый день, да с большим количеством компьютеров… Он вдруг вспомнил про Федора, школьного кота. Вообще-то, кота звали Федор Михайлович, по крайней мере, так его звала Петровна, школьная техничка.

– Ох и разжирел Федор Михайлович, – говорила она. – Всех крыс переловил в подвале.

Подвалом заведовал трудовик. Кроме него, туда никто не рисковал спускаться, во-первых, потому, что темно, во-вторых, страшно, а в-третьих – что там делать? На первом этаже школы хватало как складских, так и подсобных помещений, надобность в подвале отсутствовала, никто туда и не совался. Иногда трудовик вспоминал, что где-то там под землей завалялась доска нужных размеров, но случалось это нечасто. Все остальное время в подвале хозяйничал Федор Михайлович.

– Что случилось? – спросил Скоков, когда Ларин повесил трубку и застыл, стоя у доски.

Дмитрий не отвечал.

– Не молчите. Скажите мне.

– Дочка, – едва слышно произнес Ларин, – что-то с ней произошло. Дыхание остановилось. Неизвестно почему. В семь часов, когда мы с Олегом ездили в роддом, все было хорошо.

– Но… с ней… все нормально? – Скоков не знал, как спросить. Не напрямую же: «Она не умерла?»

– Она в реанимации. Больше ничего неизвестно.

– Боже… Как же это? – в глубине сознания Скоков знал, что значит терять близких. – Держитесь, Дмитрий Сергеевич. Если хотите, идите домой, я сам тут закончу…

Ларин посмотрел на него, покачав головой.

– Куда я пойду… мы должны продолжать… не дай бог, потребуются деньги… много денег.

Скоков отвернулся. Он не мог смотреть на учителя, слезы наворачивались на глаза, хотя раньше никогда не замечал за собой признаков чрезмерной сентиментальности. «Она же совсем еще маленькая… как же так?» – подумал он.

– Слишком… слишком медленно, – прошептал Ларин, глядя на монитор учительского компьютера. – Так мы за год едва заработаем на подержанную машину… Этого мало. Что же делать? Нужно большое помещение, оборудование, охлаждение… охрана, в конце концов… а сейчас нет денег на все это.

Скоков чувствовал на спине его прожигающий, полный бессильного страдания взгляд.

– У меня есть идея, – сказал он. – Не знаю, как она вам понравится, но… по мне, может получиться.

– Идея? Твой гараж, может быть?

– Нет. Лучше. В моем гараже нет бесплатного электричества. И даже если попытаться протянуть от ближайшего осветительного столба – наверняка заметит Джа. Джа все видит. А если не заметит, то услышит. Такой рев невозможно не услышать.

– Кто такой Джа? – Ларин поморщился. Ему почему-то захотелось выкурить косяк, хотя он не баловался марихуаной вот уже лет десять.

– Это наш дворник. Таджик. Любопытный, гад, очень.

– Если не гараж, то что?

– Вы не поверите, все намного проще. И ходить далеко не надо.

– В смысле? – У Ларина мутилось в голове, он слышал собственный голос как будто со стороны.

– Школьный подвал.

– Что?

– Подвал. Наш подвал, под этой школой, где я вчера скрывался от ментов. Тьфу, от полиции, – поправился Скоков, вспомнив, что месяц назад милицию переименовали в полицию и стражи порядка вдруг стали похожими на американских копов.

– Ты шутишь? Какой подвал? Туда же…

– Правильно, туда никто не ходит. Раз в год там бывает трудовик, который раньше складировал в подвале заготовки для работ по дереву, но потом он решил, что это можно делать прямо в кладовке возле класса труда, и длительные походы за чушками, занимающие пол-урока, прекратились.

– Но это не меняет дела. Раз в год и ружье стреляет. Вдруг директриса решит провести инвентаризацию? И хана всему оборудованию, которое, заметь, нам придется покупать, а не пользоваться чужим.

– Я тоже так подумал. Что, если поставить железную дверь в одной из комнат… ее, конечно, заметят, рано или поздно, но взламывать точно никто не станет, даже если и заметят. – Скоков снова взял банку пива. – Пойдемте, лучше покажу, – с этими словами он вышел из класса в залитый лунным светом холл второго этажа.

Медленным шагом они шли по коридору. Тени от голых деревьев причудливыми змеями крались по стенам, покачиваясь в такт их шагам. Кроссовки почти не вызывали шума, поэтому каждый подозрительный шорох заставлял их вздрагивать. Ларин еще не освоился в роли сторожа, ему казалось, что он прокрался в школу, чтобы заняться чем-то противозаконным, и вот-вот здание окружит полиция, рявкнет громкоговоритель, посыплется выбитое стекло, а за ним бухнут шумовые гранаты – влетит группа быстрого реагирования, от которой при любой ситуации хорошего не жди.

– Вдруг нас накроют? – вырвалась терзающая Ларина мысль.

– Кто? Эльвира?

– Нет, менты. Или бандиты. Без разницы. На последнем моем дежурстве на складе порошка за воротами стоял старый жигуль, из которого за нами, а нас там было двое сторожей, кто-то следил. Я доложил директору, в три ночи к воротам подъехали ребята на двух или трех машинах, потом я услышал два выстрела.

– Это нормально. Не повезло.

– Не повезло?

– Неужели кто-то сейчас думает, что склад химии будет работать без крыши. Бандитов, конечно, как в кино, уже нет, но есть другие, покруче бандитов. Нам чего переживать, о нас никто не знает. И не узнает, если сделать все по уму. Вся работа скрыта в сети.

– У тебя все просто, – Ларин поморщился. – А бывает и по-другому. Как с ребенком, например. Все шло гладко, и на тебе.

– То, что вы волнуетесь, проблемы не решит. Надейтесь на лучшее, готовьтесь к худшему.

Ларин покосился на Скокова. Готовиться к худшему? Нет, он не хотел готовиться к худшему, все существо его противилось этому.

Они спустились на первый этаж и пошли по длинному коридору. Ларин подсвечивал фонариком, но старался, чтобы луч не прыгал в окна. Мало ли кто наблюдает в бинокль, вокруг полно любителей подсматривать чужие тайны.

В очередном родительском внушении сыну он так и сказал: «Олег, ты можешь делать все что угодно, желательно в пределах закона. Но если все-таки твои действия выходят за рамки, например, ты хочешь отлить, где запрещено, убедись, что на тебя не нацелена камера. И даже если ты не видишь камеры, это не значит, что ее нет. Понял?»

Пара аспирантов вылетела из академии после того, как на стол ректору легла видеозапись лабораторной подсобки: какой-то умник поставил там камеру наблюдения, никого не предупредив, и вывел ее на основной терминал, как потом выяснилось, для того, чтобы узнать, кто втихаря выворачивает лампочки. Оказалось, это муж уборщицы, дожидаясь, пока та драит полы, потихоньку выкручивал академическое имущество. Уборщицу уволили, заставили выплатить стоимость похищенного, а вот у парочки любовников карьера оборвалась на самом взлете. Никогда не знаешь, где вырыта яма, пока не упадешь в нее.

– Вы придумали идеальный вариант со школой, и, пока тема на взлете, нам нельзя от нее отказываться. Где еще взять бесплатное электричество, а эти коробки, судя по звукам, жрут его как киловаттные кипятильники.

– Магниты только обманут счетчик, но в энергетической компании рано или поздно смекнут, что дело нечисто. Понимаешь? К тому же пик нагрузки будет идти на ночь, когда по идее в школе никого нет.

Они дошли до дверей, ведущих в техническое помещение, откуда спускалась лестница в подвал. Ларин достал ключи, открыл замок.

Скоков пожал плечами.

– К тому времени, пока они очухаются, мы что-нибудь придумаем. Лучший вариант – затянуть кабель с городских фонарей.

– Ты будешь затягивать?

– Если заплатить таджикам, они тебе проведут кабель хоть от Кремля.

Доля истины в его словах присутствовала, Ларин знал это.

– Сюда… осторожнее, на полу сломанные ящики, не упадите. – Скоков шел впереди, освещая путь мобильником.

Они спустились на один пролет, миновали второй, повернули налево, где им открылся довольно широкий сводчатый проход.

– Странный кирпич, никогда не видел такого, – Ларин потрогал стену. Увешанная черной бахромой паутины, стена выглядела сухой и прохладной. Он посветил фонарем вперед. Конец коридора скрывался в темноте.

– Здесь свет есть? – Он провел лучом вдоль стены, пока не нашел выключатель.

Скоков щелкнул по кнопке, тусклый желтый свет лампочек, спрятанных в плафоны с защитной металлической сеткой, едва разогнал тьму.

– Я свет не включал, – сказал Скоков. – Где-то тут обитает школьный кот, как его там…

– Федор Михайлович.

– Ага, Достоевский.

Они пошли вперед, фыркая и периодически счищая с лица противные нити паутины.

– Черт, какая мерзкая дрянь… Здесь явно давно не чистили. В темноте я забежал по коридору куда-то туда, – Скоков махнул рукой вперед, – подальше от собаки. Особо разбираться было некогда, там я спрятался в большой комнате за металлическим шкафом.

Они прошли еще метров пятнадцать, потом остановились перед проемом слева.

– Сюда? Кажется, вот шкаф, про который ты говоришь.

– Да. Похоже, что здесь.

Ларин осветил помещение, размером превосходящее обычный класс, – оно выглядело пустым, не считая белого металлического шкафа и пары деревянных ящиков в углу.

– Ну как? – спросил Скоков, явно довольный находкой. – Сюда дверь можно поставить, закрыть на хороший запор, никто не подумает сунуться, если вдруг зайдет и увидит. Или дернет ручку, но если ручки не будет, так и дергать будет не за что. Как ты ее взломаешь голыми руками?

Ларин открыл шкаф, такой же пустой, как и помещение. На средней полке лежали коробок спичек и пара желтых газет «Правда». Посветив на покрытую слоем пыли газету, Ларин прочитал: «№ 80 (22510). Четверг, 20 марта 1962 года. Цена 3 коп.», слева заголовок передовицы «Работать без отстающих», а в центре фото улыбающегося молодого усача в окружении девушек. В подписи к фото шла речь о квазиэлектронном устройстве связи «Квант», которое успешно запущено в производство.

– Квазиэлектронное устройство, – сказал он, задумавшись. – Совпадение?

– Квази… что? Какого она года? – Скоков тоже увидел газету.

– Тебя еще в помине не было, – сказал Ларин.

– Да ну на хрен. Бросьте ее, там паук огромный!

Ларин отложил газету, повернулся, освещая фонарем стены. Голые, как и во всем подвале, они были покрыты волнами серой бахромы. Потолок чуть выше человеческого роста разрывали тонкие длинные трещины. Посреди комнаты темнел четко очерченный квадрат металла, Ларин подошел к нему и увидел ручку, это был люк. Странно, ни характерного запаха крыс, ни затхлости не ощущалось, вентиляция, если она тут и была, работала исправно.

Только теперь Ларин почувствовал озноб. От стен веяло поистине могильным холодом.

«Если поставить стеллажи, в эту комнату влезет приличное количество блоков», – подумал он. У них не хватит никаких денег купить оборудование, чтобы все тут забить. Но холод – это отлично. Это просто замечательно. Особенно летом. Вряд ли получится эксплуатировать компьютерный класс при температуре плюс тридцать.

– Ну как, нравится?

– Что-то в этом есть, – ответил Ларин задумчиво. – Но как мы затащим сюда такое количество аппаратуры, это же нереально…

– Компьютеры по запчастям в сумках, мониторы не нужны. Кабели – ерунда. Что еще? Маршрутизаторы, модемы…

– Интернет протянуть. И желательно от нескольких провайдеров на случай сбоя. Нужно сделать, чтобы наше присутствие было необязательным. Управлять этой системой можно и удаленно, изредка появляясь для замены сгоревших деталей. Если получится. – Он снова подумал о жене и дочке, и его лицо побледнело.

Позади в коридоре раздался слабый звук, словно там кто-то прятался. Ларин почувствовал, как плотно, толчками забилось сердце. В тускло освещенном проеме сидел черный кот, уши его шевелились, как локаторы.

– Черт! – ругнулся Скоков, пошарив глазами, чем бы запустить в Федора, но Ларин придержал его за рукав:

– Не надо, он же нас спас.

Скоков выпрямился.

– Ага. Я автоматически. Достоевский точно пригодится, будет читать произведения по ночам, чтобы мы не скучали.

– Заметил, что тут нет крысиного дерьма? Эти твари могут сожрать любые провода. Наверняка его заслуга, пусть живет. Кстати, что это за люк?

Скоков покачал головой.

– Не знаю. Может, канализация?

– Вони нет.

Ларин потянул за железную ручку.

Тяжело скрипнув, прямоугольный кусок металла подался вверх. Откинув крышку на пол, Ларин направил фонарь вниз, обнаружив полукруглые кольца, служащие ступеньками – они уходили метра на три вглубь, резко обрываясь во тьме.

– Полезем? – спросил Ларин.

Скоков покачал головой.

– Нужны страховочные тросы на всякий случай, еще каски с фонариками и… я слышал, в канализации может скапливаться газ, от которого можно моментально откинуть копыта, причем ничего не успеешь сообразить и предпринять. В новостях передавали – на Ленинградке мужик полез в люк, а вылезти не смог, на помощь приехали спасатели, трое молодых ребят, полезли спасать, там и остались все вместе. Плохая идея. Да и вообще, мало ли что там может быть. Школе больше ста лет.

– Да, болотный газ, – кивнул Ларин. – Метан. Не пахнет, скапливается в подвалах, люках. Носом его не учуешь. Кажется, слышал про случай с газом. Ладно, пора наружу, скоро начнет светать. Ты домой, рано вставать.

– Сегодня же воскресенье, Дмитрий Сергеевич.

Ларин чертыхнулся. Федор Михайлович, наблюдающий за ними из проема, вздрогнул, притянув уши к голове.

– Да… что-то я потерял счет дням. Точно, воскресенье. Все равно пойдем. Больше нам тут делать нечего. Если не затягивать, мы можем сегодня протянуть Интернет в подвал, подумать, как поставить дверь, – оставлять оборудование полностью открытым – слишком рискованно.

– Сегодня в школе будет кто-нибудь? Если постараться, на дверь уйдет час-полтора.

– В школе всегда кто-то есть. Даже ночью…

Они посмотрели друг на друга.

– Если спросят, можно сказать, что Эльвира распорядилась установить дверь в техничку. Кто там знает, куда именно – никто никогда не спросит, если не акцентировать внимание. Занесли, за сорок минут сделали, и дело с концом.

– Может, и выйдет. Тогда до утра нужно выспаться.

Они вошли в класс информатики. Даже при полностью открытых окнах нагретый воздух курсировал по помещению, парты вибрировали, как будто под полом в этом месте бурлил гигантский гейзер. В каком-то смысле так оно и было. Ларин взглянул на экран.

– Еще два блока, плюс сто монет, – сказал он, потирая руки. – Через два часа нужно выключать, обычно уборщица приходит позже, но кто ее знает.

Скоков кивнул:

– Тогда я домой, часов в одиннадцать утра найду таджиков с дверью и позвоню на мобильный.

– Ты не нашел утечку в том коде, что я тебе давал?

– Это так важно? Сказали бы… там все проще пареной репы. – Денис пожал плечами, показывая, что задачка ниже его достоинства. – Часть компьютеров пользуется скрытой дырой в антивирусе. Я думал, это какая-то шутка, потому что обычно происходит наоборот: антивирус блокирует любые попытки исходящих соединений, по крайней мере, он так настроен. Все политики безопасности выставлены на максимальный уровень. Но…

– Я как-то не подумал про антивирус…

– Я тоже, но у меня вчера дома кончилась лицензия, которую всегда покупала тетка. Я решил, что продлять не буду, и нашел ключ в Интернете. А через полчаса этот гад мне написал: «Уважаемый пользователь, ваш ключ недействителен. Если хотите иметь максимальную защиту, срочно приобретите ключ». И я подумал, что этот гаденыш, помимо информации о ключе, наверняка сливает что-то еще. Вы же не можете проверить это на лету, не обладая необходимыми знаниями. Я посмотрел код и обнаружил следы антивируса. Дальше дело техники. Так что я знаю и локальный адрес – откуда, и конечный адрес – куда все передавалось.

Ларин вытаращил на него глаза.

– И чего ты молчал как китайский связной? Ведь это деньги на покупку оборудования!

– Да нам одних видеокарт нужно штук сто, а может, двести. Денег от продажи вашей колымаги вряд ли хватит. Хорошая дверь может подороже стоить.

– У тебя с собой данные?

– Дома. Я переписал все на флешку, что вы дали, и не спеша разобрался.

«Вот тебе и сверхсекретно, – подумал Ларин. – Ну ничего, перебьется».

– Тогда домой, спать. А днем с флешкой и таджиками сюда. Я пока посплю немного, потом состряпаю в фотошопе заказ-наряд на установку двери, чтобы у дежурного не возникло вопросов, и ответственным назначу себя. Если все пойдет как надо, вечером будем ставить оборудование.

– Это, конечно, круто, но я не совсем понимаю. Нужна приличная сумма на все, даже если без мониторов.

– Да, – сказал Ларин. – Точно. Но мы их заработали. «Вернее, – ты, – подумал он. – Антивирус. Чертов антивирус. Чего удивляться. Он рассказывал про видеокамеру в лабораторной каморке, а тут сам бог велел, такая дыра, как антивирус, на которую никто никогда не обращает внимания».

– Вы говорите загадками. На сотню хороших видеокарт нужно тысяч двадцать долларов, а то и больше. Квартиру продадите?

Ларин присел на учительский стул.

– Как у тебя с Сашей прошло? Все получилось? Ты же герой сегодня, видел бы, как она смотрела на тебя.

– Э… я выиграл кучу денег, и мне удалось уговорить ее сходить в кино. Но если вы о чем-то еще…

– Нет, нет… – поспешил ответить Ларин. Он не стал говорить, что поставил десять тысяч и теперь Успенский с бандой Житко должны ему семьдесят косых.

– Она хорошая, – сказал Скоков.

– Я в этом уверен, – ответил Ларин. Он на самом деле так думал.