13

Придя в сознание, Хельга обнаружила, что находится в больнице.

Как сказал доктор Новотный, ее кардиомиопатия начала быстро прогрессировать, отчего преждевременно возникли осложнения. Нарушение сердечного ритма и проводимости могло привести к эмболии, что только ускорило бы печальный исход болезни. О том, чтобы вернуться домой, не было и речи.

После госпитализации Хельгу поселили в довольно милую, но безликую палату В-35. Милой она была благодаря окнам, которые выходили на внутренний двор с крошечным садиком. Там ютилось десять лавочек и самый нелепый в мире фонтан: слабо напоминавшая человеческое лицо скульптура изрыгала струю воды в чашу, словно ее беспрерывно тошнило. Хельге, Оливеру, Матиасу и Томашу фонтан показался забавным, а вот Ян, Френцис и Лидия сочли его отвратительным. В порыве самых светлых чувств Томаш нарек этот шедевр ландшафтного дизайна Шимоном или сокращенно – Шимом. И теперь каждый вечер, выходя во двор, Хельга и ее друзья здоровались с Шимом, заставляя недоумевать прогуливающихся вокруг пациентов.

Первые дни в больнице дались Хельге непросто: после случившегося она заметно пала духом и погрузилась в пучину мрачных мыслей. Но утонуть в жалости к себе ей не позволили родители, друзья и Оливер, которые все время были рядом, поддерживали и старались отвлечь. Они болтали о гимназии, пересказывали самые интересные сплетни об учителях и учениках и каждый день приносили любимые сладости Хельги – трдельники. Врачи настоятельно не рекомендовали их есть, но наслаждаться божественным ароматом свежей выпечки запретить не могли.

Папа притащил сценарий нового спектакля, запланированного на следующий год, и несколько книг на случай, если Хельге станет скучно. Мама принесла ноутбук и mp3-плеер, забитый драматичными песнями. Составлял плей-лист, конечно же, Матиас: в их семье только он увлекался музыкой, достойной самых душераздирающих мелодрам, – их он тайком смотрел по телевизору пятничными вечерами. Если он надеялся, что эти стенания ободрят Хельгу, то очень ошибся. Под такие треки хорошо лежать в луже собственных слез и оплакивать первую безответную любовь, но никак не бороться с болезнью.

Во всем случившемся был один плюс: мама оставила Хельгу в покое. Она больше не настаивала на посещении группы поддержки и не вспоминала о ссоре в Рудных горах. Должно быть, она, как и Хельга, догадывалась, что это могло спровоцировать обморок: при кардиомиопатии даже незначительный стресс грозит плохо закончиться. Мама вела себя, словно ничего не было, и Хельга без возражений это приняла. Лучше так, чем постоянно ссориться.

– Итак, Бэмби, выбирай следующий пункт, – сказал Оливер и достал из рюкзака «Книгу приключений». Он сидел в кресле рядом с кроватью Хельги и все утро рассказывал последние новости из жизни «Pronto!». – Только хорошенько подумай, остались самые интересные…

– Вряд ли мы многое здесь осуществим. – Она жестом обвела палату. – Ты же не забыл, что мне запрещено покидать стены больницы.

– Я смогу удивить тебя, Новакова, – не растерялся Оливер.

– Да неужели?

– Ты мне не веришь?

– Нет, конечно! – решив подразнить его, ответила Хельга.

– Звучит как вызов, – ухмыльнулся Оливер. – И я его принимаю.

Хельга поправила подушку и села удобнее. Кардиомонитор и подсоединенный к капельнице катетер сковывали движения, но избавиться от них было невозможно, так что приходилось мириться.

– Напомни-ка, что там осталось? – попросила она.

Оливер открыл блокнот на первой странице и развернул его к Хельге так, чтобы ей было удобно читать. Неровные детские буковки складывались в незатейливое название:

Самый важный список приключений Оливера и Хельги

Путешествие во времени

Встретить говорящего кота

Послание в бутылке

Оказаться в двух местах одновременно

Создать собственную капсулу времени

Превратиться в персонажа книги

Стать кем-то другим

Побывать на Луне

Научиться жонглировать

Прогуляться в лесу под дождем

– Встретить говорящего кота? – хмыкнула Хельга. – Это твоя была идея?

– Естественно, – кивнул Оливер. – Каждый ребенок втайне мечтает встретить говорящего кота, найти Кольцо Всевластия и отправиться в Хогвартс. Желательно вместе с Кольцом и котом.

Хельга рассмеялась, но резкая боль в груди превратила смех в стон. Улыбка сменилась гримасой. Поморщившись, она откинулась на подушку и сделала медленный глубокий вдох.

– Устала? – тихо спросил Оливер.

– Да, – призналась Хельга.

Она устала. Чертовски устала, но даже самый продолжительный отдых не возвращал ей силы. Собственное тело казалось все слабее, а любое движение – все утомительнее. Тусклый призрак – вот в кого она продолжала превращаться.

Наблюдать за чьим-то угасанием страшно, но видеть собственное в разы страшнее. В отделении кардиологии ей приходилось каждый день сталкиваться с пациентами, страдающими от болезней сердечно-сосудистой системы. Хельга присматривалась к этим людям, слушала, что о них говорит медперсонал, но знакомиться не спешила. Больше всех ей нравились женщина по имени Ханна и двенадцатилетний парнишка Адам.

У Ханны были длинные пепельные волосы, семь сережек в ухе и татуировка на шее. Определить ее возраст не получалось: ухоженная и всегда с безупречным макияжем, она выглядела не старше пятидесяти, носила очки в роговой оправе, пользовалась красной помадой и одевалась по последней моде.

Адам был долговязым, нескладным подростком с копной рыжих волос, веснушчатым лицом и большими передними зубами. Он все время кутался в жуткий лиловый шарф, не снимая его даже в здании; постоянно что-то жевал и таскал с собой книгу в зеленой обложке.

Каждое утро они встречались во внутреннем дворе больницы и вместе пили чай, гуляли, разговаривали и смеялись. Даже злой ноябрьский ветер не мог помешать их планам. Хельге все чаще хотелось подойти и поздороваться, посидеть с ними на скамейке, услышать их истории. Кто знает, возможно, однажды она так и сделает.

– Как ты? – Оливер коснулся ее руки.

Боль потихоньку утихала.

– Лучше. Не волнуйся.

– Поговори со мной. Расскажи, о чем ты все время думаешь? – Он перебрался с кресла на краешек кровати. Отодвинув одеяло, сел рядом с Хельгой, обнял ее и позволил положить голову ему на плечо. – После Рудневых гор ты стала очень молчаливой и задумчивой. Тебя постоянно что-то тревожит. В чем дело? Тебе страшно, Бэмби?

Да, ей действительно немного страшно, но дело было даже не в этом.

С неизбежностью собственной смерти свыкаешься довольно быстро, как свыкаешься с невозможностью вылечиться и вернуть прежнюю жизнь. Но свыкнуться с мыслью, что придется оставить всех, кого любишь, невозможно. Как принять то, что ты уйдешь и никогда больше их не увидишь, не услышишь их голоса, смех? Не сможешь обнять. Не поцелуешь. Не скажешь, как они важны. Раньше Хельга не задумывалась над этим. Все ее мысли занимало стремление как можно лучше прожить оставшееся время, не позволяя болезни сломить себя. В Рудных горах все изменилось. Именно там ее настигло осознание: она не готова уйти, но и остаться не может. И как тогда быть? От беспомощности хотелось выть.

Хельга часто заморгала, пытаясь прогнать непрошеные слезы, пока их не увидел Оливер. Она понимала: не стоит его расстраивать. Ему и так тяжело видеть ее в таком состоянии и понимать, что дальше будет только хуже.

– Бэмби? – Оливер погладил ее по голове.

– Не хочу отвечать.

– Хорошо. Тогда чего ты хочешь?

– Побывать на Луне – довольно неплохой вариант. – Она решила сменить тему.

Оливер игриво ущипнул ее за локоть:

– Я надеялся, что ты выберешь говорящего кота.

– А где еще, по-твоему, мы можем его встретить?

Дверь открылась, и в палату вошел отец вместе с Мартиной – главной медсестрой отделения.

– Чем занимаетесь? – поинтересовалась она.

– Вероятно, планируем мое похищение, – совершенно серьезно ответила Хельга.

Она не представляла, как Оливер хочет исполнить хотя бы один из оставшихся пунктов в больнице.

Мартина рассмеялась, явно посчитав это шуткой:

– В таком случае вам понадобится помощь того, кто знает все потайные ходы в больнице, расписание дежурных и охранников у входа.

– Проклятье! Я забыл об охранниках! – подыграл Оливер.

– Ошибка новичка, – покачал головой папа. – Хельга, милая, мама сейчас разговаривает с доктором Новотным. Появились какие-то новые лекарства, которые могут замедлить прогресс болезни. Он хочет назначить их тебе.

Хельга кивнула. Это был второй визит родителей за сегодня – в первый раз они виделись около двенадцати часов, когда мама с папой принесли чистую одежду и несколько нужных вещиц.

Мартина отсоединила капельницу.

– Ты неважно выглядишь. – Она внимательно всмотрелась в лицо Хельги. – Насколько сильна боль по шкале от одного до десяти?

– Четыре.

– Хельга…

– Ладно, ваша взяла, пять. – Хельга потерла покрасневшие глаза.

Нахмурив густые черные брови, Мартина недовольно щелкнула языком.

– Тебе нужно поспать. – Она беспардонно схватила Оливера за шиворот и стащила с кровати. – Вернешься утром, малыш. Время посещения давно закончилось.

– Но, доктор…

– Не испытывай мое терпение, – отрезала Мартина.

Оливер недовольно фыркнул, но спорить не стал. Он не понаслышке знал, что препираться с этой женщиной – себе дороже. Наклонившись и поцеловав Хельгу, он нарочито громко сказал:

– Ладно, Бэмби, до скорого. И будь готова…

– К чему это еще она должна быть готова? – проглотила наживку Мартина.

– К собственному похищению, – бросил Оливер. – Вы же не думаете, что мы просто пошутили.

С этими словами он прошагал мимо медсестры, чье озадаченное выражение лица заставило Хельгу прыснуть со смеху. Даже отец не сдержал предательской улыбки.

– Подростки, – только и сказал он, будто этого было достаточно, чтобы объяснить их подозрительное поведение.

Мартина небрежно махнула рукой:

– И не таких видела.

– В таком случае вы не будете удивлены, если они действительно сбегут. – Он многозначительно посмотрел на дочь.

– Папа!

– Не волнуйтесь, я прослежу за ними, – заверила Мартина. И что-то в ее кривой ухмылке подсказывало Хельге: она сдержит свое слово.

Пожелав дочери добрых снов, папа покинул палату, а за ним, ворча себе что-то под нос, ушла и Мартина. Хельга осталась одна. После лекарств ее начало клонить в сон. На часах было семь вечера, солнце уже зашло и на заднем дворе зажглись фонари. Вот бы сейчас выйти погулять, подышать прохладным воздухом, насладиться вечерней красотой Праги.

Хельга поднялась с кровати и подошла к окну.

Во дворе она заметила одинокую фигуру. Адам. Мальчишка сидел на лавочке и что-то строчил на телефоне. Неизменный шарф был натянут почти до глаз, на голове капюшон, руки в перчатках. Он наверняка замерз, но возвращаться не спешил. Ханны нигде не было видно, впрочем, ничего странного – они встречались только по утрам.

Чем именно он болен, Хельга не знала, но не сомневалась: простуда грозит серьезными последствиями. Интересно, а кто-то из медсестер в курсе, что Адам ускользнул из палаты?

Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Адам оторвался от телефона и поднял голову. Несколько мгновений он всматривался в окна больницы, проверяя, не показалось ли ему. Хотя времени было достаточно, чтобы отпрянуть, Хельга не сдвинулась с места.

Остановив на ней взгляд, паренек поднял руку и помахал в знак приветствия.

Так Хельга познакомилась с Адамом Жаком.

* * *

С первым снегопадом мир словно замирает. Исчезают звуки, пространство сужается до расстояния вытянутой руки, а от ослепительно-белого цвета слезятся глаза. Хлопья снега оседают на подоконнике, налипают на стекла и крыши домов. Хрустальный воздух искрится холодом. И есть во всем этом особое волшебство, заставляющее остановиться и насладиться моментом.

Проснувшись на рассвете и вдоволь налюбовавшись началом зимы, Хельга отправилась бродить по крылу кардиологии. Часы показывали без десяти семь, и в коридорах царила непривычная тишина. Медсестер не было – наверняка они ушли на пересменку.

Белые стены, пол и потолок навевали тоску. Кутаясь в желтый кашемировый свитер, Хельга бесцельно бродила по коридорам; поднималась на лифте, спускалась по служебной лестнице и изучала каждый уголок, куда удавалось заглянуть. Ничего интересного, но все же лучше, чем безвылазно торчать в палате.

На втором этаже, рядом с кафетерием, она заметила открытую настежь дверь. Зеленая стрелка на стене – единственное яркое пятно – сообщала, что здесь находится библиотека. Хельга знала об этом месте, но пока сюда не заглядывала: книг, которые принес отец, ей вполне хватало.

Внутри кто-то был. Голоса звучали тихо, словно собеседники не хотели, чтобы их подслушали. Но почему тогда они не закрыли дверь? Подойдя ближе, Хельга заглянула внутрь, но увидела только ряд книжных стеллажей. Перешептывания и чей-то сдавленный смех доносились со стороны окна у дальней стены. Решив, что это кто-то из персонала пришел отдохнуть и поболтать с коллегами за чашкой утреннего кофе, Хельга уже собралась развернуться и уйти, но раздавшийся за спиной незнакомый голос пригвоздил ее к месту:

– Уходишь или остаешься?

Позади стояла Ханна и с интересом смотрела на Хельгу.

– Простите?

– Ты новенькая из палаты В-35? Хельга, кажется…

– Вы знаете мое имя? – немного удивилась она.

Ханна улыбнулась.

– Не только ты умеешь выспрашивать о других. Ну так что решила? Уйдешь или останешься?

Совершенно не понимая, о чем речь, Хельга озадаченно уставилась на Ханну. Длинные волосы она сегодня собрала в незатейливый пучок на затылке, на губах алела помада цвета спелого граната, роговая оправа очков отливала золотом. Ханна была одета в льняную белую рубашку и бежевые штаны с высокой талией. Просто и элегантно.

– Останусь для чего? – решила уточнить Хельга.

– Сейчас узнаешь.

С этими словами Ханна протиснулась мимо Хельги и направилась за стеллажи, откуда доносились голоса и смех. Любопытство победило. Хельга поспешила за ней.

– У нас новенькая, – Ханна адресовала свои слова компании, расположившейся на диванчиках у окна.

Что? Новенькая? Хельга нахмурилась, но промолчала. У них здесь что, книжный клуб? Кружок рукоделия? Секта?

Четыре пары глаз не мигая смотрели на нее. Здесь были рыжий Адам и трое незнакомцев: мрачный парень, слегка смахивающий на Гарри Поттера, если бы Распределяющая шляпа отправила его на Слизерин; пышнотелая красавица с львиной гривой непослушных светлых волос и молодой мужчина с длинными дредами и добрыми глазами.

– Это еще кто? – Красавица недовольно скривилась.

– Хельга! – Адам расплылся в широкой улыбке. – Ты пришла!

Учитывая, что ее не приглашали, это прозвучало странно.

– Топталась у порога и не решалась войти. – Ханна опустилась в мягкое кресло, закинула ногу на ногу. – Присаживайся… у нас есть отвратительный травяной чай, который, могу поспорить, вовсе не чай; пачка миндального печенья и парочка древних кексов. Лимонных. Тебе нравятся лимонные?

– Еще есть вафельные трубочки, – поспешно добавил Адам, словно это могло повлиять на решение Хельги принять предложение. – Марк вчера принес.

Хельга покачала головой, натянуто улыбнулась. Ситуация сбивала с толку и в то же время интриговала.

– Извините, но я не понимаю, что здесь происходит, – сказала она.

– Ничего особенного. – Ханна пожала плечами. – Чаевничаем, болтаем о всяком, делаем ставки на то, кто из нас помрет раньше. Заинтересована?

Покосившись на свободное кресло, Хельга не сдвинулась с места.

– У вас здесь что-то типа группы поддержки?

– Скорее наоборот. – Угрюмый парень сверлил ее взглядом. – Среди нас нет врачей, мы достаточно циничны и своеобразны, иногда сквернословим и точно не станем обещать, что в конце концов с тобой все будет хорошо.

Мужчина с дредами рассмеялся:

– Это если коротко.

– Какой у тебя диагноз? – спросила красавица с пышными волосами.

Вот так сразу?

– А какое у тебя имя? – не растерялась Хельга.

– Тоня.

– Дилатационная кардиомиопатия.

– Понятно. Плохо дело.

– Здесь у всех «плохо дело», – зевнул угрюмый тип. – Я Марк. Ханну и Адама ты, похоже, уже знаешь. Ваши палаты на одном этаже. А это Лукас. – Он указал на мужчину с дредами.

Хельга кивнула. Уйти или остаться? Если она уйдет, то придется вернуться в палату и ждать, когда придут близкие, – еще как минимум пять часов. Если останется, получит шанс поближе познакомиться с этими людьми, тем более что Ханна и Адам ей нравились.

– У вас есть какие-то правила для новичков? – осторожно спросила Хельга, поняв, что пауза затянулась. – К вам нужно записаться? Пройти собеседование? Кастинг?

Адам расцвел от радости.

– Достаточно, если ты завтра принесешь что-то вкусненькое, – быстро ответил он. – Каждый из нас соблюдает специальную диету, но здесь мы позволяем себе маленькие радости жизни.

– У меня есть трдельники. Подойдет?

– Считай, ты принята, – заулыбался мальчишка.

Заняв свободное кресло, Хельга откинулась на спинку и попыталась расслабиться, но получалось не очень. Она никак не могла удобно усесться, успокоиться и поэтому постоянно вертелась.

– У тебя много друзей. – Адам первым нарушил воцарившееся молчание. – И они навещают тебя каждый день – это так круто!

Его детская непосредственность и искренность умиляли Хельгу.

– А твои друзья разве не навещают тебя?

– Нет, – просто ответил он. – Меня никто не навещает.

Она уже хотела спросить почему, но вовремя заметила, как Ханна легонько покачала головой. Ясно. Больная тема. Действительно, Хельга ни разу не видела Адама с кем-то кроме Ханны. Когда ее нет, он торчит во дворе сам или сидит в коридоре, наблюдая за бегающими туда-сюда врачами и медсестрами. Этот мальчишка что, совсем одинок? Одинок и болен. Где его семья? Почему он здесь? Кто о нем заботится?

– Приходи сегодня ко мне в палату, я познакомлю тебя со своими друзьями, – внезапно для себя предложила Хельга.

Адам даже подпрыгнул на диване от радости.

– Что, правда? Ты не шутишь?

– Не шучу, – рассмеялась Хельга.

– А тот итальянец, которого я вчера видел, тоже твой друг?

– Френцис? Да.

– А он тоже придет? – В глазах Адама было столько восторга, словно ему только что предложили исполнить его самое заветное желание. – Он такой крутой! Си, синьора… Пер фаворе… Это все, что я запомнил, когда встретил его возле лифта.

– Они все придут, – заверила Хельга. – И я уверена, что ты им понравишься.

Она снова посмотрела на Ханну, на губах которой застыла благодарная улыбка.

– Хельга, расскажи немного о себе, – воспользовавшись паузой, вмешалась Тоня. – Мы-то о тебе совсем ничего не знаем…

Вопрос, после которого голова пустеет, исчезают все мысли. Рассказать о себе.

Хельга размышляла о том, что могла бы описать себя общими словами или коротко пересказать свою историю, но этого будет недостаточно.

Сегодня ей хотелось ответить иначе.

Сегодня, возможно, она в последний раз увидела первый снег.

Сегодня она еще здесь и может так много сделать.

И это сегодня больше не повторится.

– Меня зовут Хельга, – произнесла она. – И я не хочу умирать…