25. Койяанискаци

Желтое, прячущееся за коричневыми деревьями солнце. Синее небо с розовой, обещающей завтра ветреную погоду каймой вдоль горизонта. Фиолетовый «приус» со сверкающими литыми дисками.

Жека смотрел на дорогу, пытаясь не думать, что едет в машине, большую часть свободного пространства внутри которой занимают баллоны с природным газом, который может взорваться от любой искры. Такой малолитражный перевозчик газа, не оборудованный для этих целей и без спецсигналов. Окна в салоне были открыты настежь, и сквозняк пытался выдуть запах газа, но все равно Жеке казалось, что он сидит в духовке с включенной конфоркой. Только чиркни спичкой. Плюс кислородные баллоны. Хорошо, что Гази ехал небыстро, понимая, чем грозит даже самая незначительная авария. С другой стороны, Жеке, наверное, хотелось бы, чтобы эта поездка уже закончилась – так он устал за этот день.

С периферии сознания выглянул показавшийся абстрактным интерес: останется он живым или нет? Успеет или не успеет на выручку Марк, которому Жека позвонил, когда они с Гази выбрались из города? Сделал он это, попросив кавказца остановиться, чтобы справить малую нужду. Чеченец, закинувшийся перед отъездом из гаража со зловещей надписью: «Toll the Hounds» звериной дозой своих амфетаминов, был, кажется, во всех местах одновременно, поэтому не возражал. Остановились. Жека вылез из автомобиля, зашел за ржавую будку остановки пригородного автобуса и набрал номер Марка, каким-то удивительным образом восставшего из мертвых в квартире на Старо-Петергофском. Тот ответил сразу. Его голос был слабым, но вопросы экс-коп задавал четко и по существу. Жека сориентировал Новопашина, сообщив, что они выскочили с кольцевой на Петрозаводское шоссе, проехали Металлострой и теперь направляются в сторону поселка Понтонный.

– Не говорил, куда едете? – спросил Новопашин.

– Сказал, у этого Ильяса есть какое-то полулегальное производство, – ответил Жека. – Там он нас и ждет. А где именно, пока не знаю.

– Ладно, не пропадай, – сказал Марк. – Мы попытаемся тебя догнать. Жду звонка, – и отключился.

Возвращаясь к «тойоте», Жека подумал, что стоит попытаться сделать что-то самому. Например, исподтишка вырубить сейчас Гази, отвезти на машине к Неве и вместе с «приусом» столкнуть с обрыва. Буль-буль, карасики. Идея, конечно, неплохая. Заманчивая. Вот только черта с два ему удастся одолеть голыми руками вооруженного да еще и обсаженного амфом ассасина. Это все равно что справиться с жидким терминатором. Чего доброго, Гази достанет «макар» и прострелит Жеке колено, например… Это ведь не помешает сдать его Ильясу, да?

Жека поежился, садясь на свое место в машине. Подождать более удобного момента?

– Поехали, – сказал он.

Чеченец молча кивнул.

* * *

Перед тем как свернуть с шоссе, Гази притормозил на обочине. Глядя в пустоту перед собой, произнес, обращаясь не то к Жеке, не то к самому себе:

– Уже близко.

– Куда нам? – поинтересовался Жека.

Чеченец показал рукой направление. Он вышел из «приуса» и, сняв пальто, бросил его на капот. Наклонился, вытащил из салона полиуретановый автомобильный коврик и кинул его на землю. Опустился на колени, закрыл глаза и, перебирая пальцами деревянные четки, зашептал молитву. Кто-то из водителей отрывисто посигналил, но Гази даже ухом не повел, продолжая молиться. От его монотонного голоса, произносящего непонятные слова, у Жеки по спине побежали мурашки.

Он отошел в сторону метров на десять, чтобы Гази его не видел, позвонил Марку:

– Уходим на бетонку перед Отрадным, сразу за строительным супермаркетом.

– Перед Отрадным? Нам до тебя еще километров двадцать.

– Двадцать?

– Около того.

– Понял. Вы уж давайте, – сказал Жека и пошел к «приусу».

Гази отложил четки, кинул на заднее сиденье катушку прозрачного скотча. Потом задал Жеке вопрос, от которого того вновь обдало морозом вдоль позвоночника:

– Ты помолился?

Жека не помнил, приходилось ли ему серьезно задумываться, верит ли он в Бога или нет. Скорее нет. Не его это тема, всегда других забот хватало. Пробиваясь через чудовищную усталость длинного-предлинного понедельника, его сознание затопил страх. Это не укладывалось в голове – вот он сидит в машине, жив-здоров, а через пять минут или через час от него может остаться только неподвижная разодранная оболочка, кусок мяса, а сам он исчезнет со всеми своими эмоциями, желаниями и воспоминаниями. Куда? И что, насовсем? Без надежды вернуться и потрещать со старыми знакомыми хотя бы пять минут? Что тогда будет с дедом? И как же Настя?

Что бы он сделал, если бы опасался, что Марк не успеет на помощь?

А успеет ли? Может, зря он так уверен?

Давай же включи голову…

Они съехали налево, в сторону широко разливающейся здесь Невы, и двинулись по дороге из покрытых выбоинами бетонных плит. Кое-где из них, как кости из полуобглоданной рыбы, торчала проволока арматуры. На стыках между плитами «тойота» вздрагивала, и вонь от газа становилась гуще. У Жеки стыла кровь в жилах. Если что, выскочить они с Гази не успеют. Кого там сжигали после смерти? Викингов?

Викингам, кстати, тут наверняка бы понравилось.

Вокруг раскинулись заброшенные места, мрачные и жуткие. Именно такие Жека и представлял себе, когда иногда, под настроение, слушал у Горца дарк-эмбиент, ярым поклонником которого тот был. Заросли кустарника и сухого бурьяна, невысокие строения из кирпича. Большинство – с заколоченными или, наоборот, с вынесенными, выломанными с мясом и выбитыми окнами и дверьми. Потом Жека увидел загнанную в тупик и испустившую там дух электричку – наполовину сгоревшую, наполовину порезанную на металл. Вспомнилось, как однажды на даче в Солнечном на их участок заползла змея, и дед Стас убил ее, разрубив пополам ударом лопаты. Изувеченная, с разбитыми стеклами в кабине машиниста, со следами пожара в предпоследнем вагоне, электричка была похожа на ту раскромсанную рептилию.

Гази крутанул руль, сворачивая с бетонки. «Приус» сильно тряхнуло в яме, он натужно взревел мотором, выкарабкиваясь из нее. Потом осторожно перебрался через ржавые рельсы.

Впереди расстилался невеселый даже в этот солнечный вечер постиндустриальный пейзаж, словно из какого-нибудь «Койяанискаци». Заводские корпуса вдалеке – слепые окна и плоские крыши, заросшие молодыми деревцами. Над одной из крыш вился плотный багрово-серый химический дым. Между цехами – заброшенные линии узкоколейки с останками рыжих, как муравьи, маневровых тепловозов и покореженными, давно неживыми козловыми кранами. Краны напоминали треножники сдохших марсиан. Правее, у полуразрушенного забора, громоздились залежи черных деревянных шпал. Нагревшиеся за день на солнце, они даже на таком расстоянии пахли креозотом. Землю и выжженную за лето траву вокруг покрывала красно-черная, уже подсохшая после вчерашнего дождя пыль, столбом поднимающаяся за машиной к все больше и больше розовеющему небу. Дорога превратилась в простые колеи с неожиданными артефактами в виде кусков асфальта. Там – сям блестели лужи и наполненные темной стоялой водой рытвины.

Воняя газом, «тойота» приближалась к разоренным промышленным корпусам.

– Что это за место? – спросил Жека.

Гази покачал головой, молча ведя «приус» дальше. Жека уже не думал, что он ответит, но чеченец вдруг произнес:

– Тут при Союзе был мачтопропиточный завод.

– Мачтопропиточный? – удивившись, переспросил Жека.

Будто в газово-креозотном воздухе пахнуло морской романтикой. Или это бриз с Невы?

– Пропитывали антисептиками шпалы и мачты-столбы для линий электропередачи. Чтобы не гнили, – сказал Гази и перехватил взгляд Жеки, угадывая его мысли. – Я когда услышал, тоже первым делом подумал про парусники… «Пятнадцатилетний капитан» – любимая книжка в школе была, читал раз сто. Родители говорят – читай, что учительница задала, хватит уже Жюль Верном страдать. А в классе задали «Евгения Онегина» какого-нибудь, и чего? «Куда, куда вы удалились моей весны златые дни?»… А там Негоро топор под компас «Пилигрима» подсунул, помнишь?

– Смутно, – признался Жека. – Я читал только раз. Моя любимая у Жюля Верна книжка была «Кораблекрушение „Джонатана“». Мне ее знакомая библиотекарь отдала, она у них шла на списание – вся драная была. Вот ее, считай, наизусть выучил, пока совсем не порвал.

– «Кораблекрушение „Джонатана“», – задумчиво повторил Гази. – Странно, не помню такую. А про что там?

– Про одного анархиста. Он сбежал из Европы и жил себе не тужил у индейцев на Огненной Земле, пока там в шторм не разбился корабль. Пассажиры – их было много – спаслись. Организовали на острове колонию, а анархист этот стал у них за главного. Ну и всякие приключения… Знаешь, что-то вроде «Лоста». Очень в детстве мне нравилась, – Жека удивился своей разговорчивости. Прямо стокгольмский синдром.

– Теперь уже не прочитаю, – покачал головой Гази. – Жаль…

– Ну, еще не поздно завтра с утра в библиотеку рвануть…

– Не успею… – повторил чеченец.

Жеку будто обдало жидким азотом, как бывает, когда жарким летом заходишь в магазин цветов, где на полную молотят промышленные кондиционеры.

– Гази, тормозни на минутку.

– Опять? – спросил чеченец, потом кивнул и остановил машину. – Я бы на твоем месте к урологу сходил.

– Схожу, – усмехнулся Жека. – Вот прямо завтра и пойду, если отпустишь…

– Отпустить тебя только Ильяс сможет. Если захочет… Давай не задерживайся.

На улице начинало смеркаться, становилось по-настоящему холодно. Жека отошел в вечернюю тень от скинутой с рельсов вагонетки, к частично разрушенному двухэтажному зданию из грязно-белого кирпича. Бывшее заводоуправление? Склад?

Перед зданием стоял большой, в три человеческих роста, гранитный памятник неизвестному деятелю. Какому, понять было нельзя – у памятника отсутствовали голова и руки. Как у неопознанного трупа, мелькнуло у Жеки неприятное сравнение. Скоро он может стать точно таким же телом без головы и рук. «Сворачивать после электрички, завод», – одной рукой набрал Жека сообщение, второй направляя льющуюся из него струю на кирпичную стену. Так, глядишь, он и жонглером станет. Или эквилибристом. Пойдет в цирк выступать, если с токарными станками не сложится…

В этот миг Жека понял: он уже не верит, что Марк их догонит. Если только вышлет на перехват самолет-беспилотник. Эта мысль и расстроила его, и напомнила о чем-то важном… О том, до чего он давно должен был дотумкать… Сзади, никого не таясь в своем амфетаминовом бесстрашии, посигналил Гази. Жека, не оборачиваясь, поднял руку и кивнул. Выдохнул изо рта клуб пара и направился к «тойоте».

– Не боишься? – спросил Гази у Жеки, когда он сел.

Тот равнодушно пожал плечами, стараясь держать марку:

– А надо?

– Ну, Джонни И. у нас довольно-таки обидчивый. А ты ему голову разбил и «лексик» угнал… Это тебе не с Ленским на дуэли стреляться.

Жека, скрипнув зубами, промолчал.

* * *

Широкие, чтобы в них мог заехать вагон, ворота в цех были распахнуты настежь. Яркий свет, лившийся из помещения, контрастировал с уличными сумерками. Утопленные в засохшей грязи рельсы остались со старых времен. Они возникали словно из ниоткуда на утоптанном пустыре перед зданием и заходили в цех. Там раздваивались и тянулись к двум металлическим цилиндрам таких габаритов, что в них может спокойно поместиться виденная Жекой вагонетка. Цилиндры были сплошь покрыты черной копотью. Сбоку блеснули два больших запыленных манометра, похожие на вокзальные часы. Раньше в этих цилиндрах, наверное, и пропитывали керамзитом шпалы и столбы для ЛЭП.

В воротах показался похожий на француза кавказец, вместе с кожаной курткой нацепивший на себя суровый образ Бельмондо. Хмуро посмотрев на сидящих в «приусе», он знаком показал, что им надо выйти из машины. Гази медленно покачал головой и тронулся прямо на него. Кавказец негромко выругался и отошел в сторону, пропуская автомобиль.

Цех освещали мощные прожекторы, подвешенные у потолка на стальные шпангоуты балок метрах в семи от пола. Вся свободная площадь – прямоугольник шагов двадцать пять на двадцать, никак не больше. В противоположной стене, напротив въезда, находились еще одни ворота, которые открывались как двери в купе, на роликах отъезжая вправо. Сейчас из-за них, закрытых, доносился шум – удивительно, но там работали люди. Гази в двух словах объяснил, что у Ильяса тут небольшое предприятие по производству и окраске синтетических тканей. На Жекин резонный вопрос, для чего это нужно наркоторговцу, чеченец ответил:

– Мама его захотела, она когда-то на таком работала. Ильяс и купил для нее заводик, хоть его и невыгодно держать. К тому же пожарники какие-то повадились за взятками приезжать. Но деньги не важны, раз его мама всем здесь управляет и говорит, что счастлива. При чем тогда тут деньги?

Похоже, что новоявленная бизнесвумен, мама Ильяса, разогнала свое предприятие на полную катушку, потому что вдоль боковых стен в несколько рядов громоздились промаркированные кипы готовой продукции. Готовятся к грандиозной отгрузке? Или кризис перепроизводства случился? Даже интересно.

У одного из пропиточных цилиндров стоял автомобиль. Угнанный Жекой четыре дня назад белый «лексус» LS 460.

Встреча, не предвещающая ничего хорошего.

– Смотри-ка, нашли покупателей и забрали «лексик» у них обратно, – покачал головой Гази.

Рядом с иномаркой стояли четверо, наблюдая за въехавшей «тойотой».

Хозяина «лексуса», Ильяса, Жека узнал сразу. Он был одет в дорогой серый с отливом костюм. Поломанные уши Ильяса не сочетались с этим костюмом. Казалось, они взяты от другого человека. Синяк на его лбу вкупе со ссадиной при местном освещении выглядели устрашающе. Неплохо я его тогда приложил, подумал Жека.

Еще двое кавказцев стояли по бокам и чуть сзади от Ильяса. Телохранители. Или боевики. Пистолеты, во всяком случае, они держали на виду. Увидев оружие, Жека почувствовал, как заколотилось сердце.

Последний, с независимым видом присевший на капот «лексуса» лицом к Ильясу, был смуглолицым, но при этом славянской внешности. Он показался Жеке похожим не то на болгарина, не то на югослава. В руках у него дымилась сигарета, на шею из-под потертой джинсовой куртки наползала татуировка, как у Клуни в родригесовском «От заката до рассвета». Постоянно морщась, будто стоя посреди помойки и вдыхая ее вонь, смуглый что-то горячо доказывал Ильясу. Тот улыбался, качал головой и отмахивался.

При появлении «тойоты» они прекратили спор. Под тяжелыми взглядами этих четырех и пятого, оставшегося у ворот, Гази затормозил, развернул «приус» на сорок пять градусов, словно невзначай перегородив большую часть въезда, и произнес:

– Выходим.

Хлопнули двери. Они ступили на бетонный, недавно выметенный пол. Жека понял, почему морщился сидевший на капоте «лексуса» курильщик. Виной тому был едкий, как корень имбиря, неприятный запах, сочившийся с территории производства. И температура в помещении была выше уличной градусов на десять. Да уж… Хорошо, что мама Ильяса не работала на нефтеперегонном, металлургическом или каком-нибудь еще более экологически грязном комбинате, подумал Жека.

– Не ожидал, что приедешь один, – сказал Ильяс, обращаясь к Гази. – Что у тебя под пальто? Где оружие?

Гази усмехнулся, на несколько секунд приподнял руки, давая понять, что не замышляет никакой каверзы. Потом скинул серое пальто с плеч и уронил его на бетонный пол, оставшись в желто-зеленой олимпийке с надписью: «Brazil» на спине. Снова поднял руки – на уровне груди, с раскрытыми ладонями и растопыренными пальцами.

– Ничего нет, – произнес он. – «Макар» в бардачке.

– Посмотри, – сказал Ильяс боевику, застывшему у ворот.

Тот подошел, заглянул в салон «тойоты», огляделся, повозился.

– Да. Есть, – показал найденный пистолет. – Газом у них тут воняет…

– Машина на газу, подтекло что-то на тутошних колдобинах, – не оборачиваясь, пояснил чеченец.

– Его самого обыщи, – приказал Ильяс.

Кавказец в кожаной куртке осторожно приблизился к Гази.

– Чисто, – через полминуты сказал он и отошел на пару метров.

Чеченец опустил руки.

– Ты! – громко обратился вдруг Ильяс к чувствовавшему себя не в своей тарелке Жеке. – Сюда иди!

Вот оно – время собирать камни.

Жека глянул на Гази и стал неуверенно приближаться к Ильясу и двум его телохранителям с пистолетами. Разделявшие их пять метров показались очень короткими и слишком длинными одновременно. Словно подталкиваемый сзади взглядом чеченца, Жека шагнул еще несколько раз. Остановился, пытаясь не показать, что боится. Где же Марк с его боевым беспилотником, или с чем он там будет? Снова в голове скакнуло какое-то воспоминание, но Жека прогнал его, завороженно, как кролик на удава, уставившись в презрительно сощуренные глаза владельца «лексуса».

Тот сделал вдруг резкое движение.

Наверное, Жека успел бы на него среагировать, будь это боксерский удар, но это был борцовский захват. Жека не оказался готовым к тому, что Ильяс обхватит его медвежьей хваткой за поясницу и швырнет над собой и вбок. Жека спиной с силой обрушился на бетон. Вертикали боли прострелили позвоночник, отозвались в мозгу, воздух выбило из легких, и Жека захрипел, отчаянно стараясь сделать вдох. Оглушенный падением, задохнувшийся, он замотал головой, пытаясь прийти в себя, но тут Ильяс приподнял его и новым борцовским приемом бросил на пол. Хрустнула шея, и Жека взвыл, вскрикнул. Вязкий, как вазелин, страх затопил все тело, но адреналин придал решимости. Убьют? Да и пусть. Главное, что осталось в этой жизни, – провести еще один результативный хук. Преодолевая боль, Жека приподнял голову, собирая себя для, быть может, последнего броска. Зарычал раненым зверем, посылая сигналы SOS сквозь потолок в холодный космос.

И увидел, как Ильяс, не пожалевший для борцовских кульбитов своего костюма, приподнялся с колен и отряхнулся, не глядя на него. Боевики, наблюдавшие за происходящим, громко смеялись, один показал большой палец свободной руки, оценивая технику босса.

– Ладно, – сказал Ильяс Жеке, – не уходи пока никуда.

Новый взрыв гортанного горского смеха. Жека, распластавшийся грудью по полу, со стоном (ребра у него, что ли, сломаны?) перевернулся на бок и замер. Дышать было нечем. Силы внезапно покинули его, их не осталось даже на то, чтобы сглотнуть, подобрав слюну, тонкой ниткой повисшую изо рта.

– Где метадон? – спросил Ильяс у Гази, стоявшего под присмотром кавказца в кожаной куртке.

– Здесь, в машине, – чеченец обошел «тойоту», открыл заднюю дверь со стороны пассажира. – А Аббас? Он где?

Ильяс усмехнулся. Кивнул одному из своих телохранителей. Тот обошел «лексус», открыл багажник. Жека со своего места первым из присутствующих увидел, что кавказец достал из него, и без всякого успеха попытался зажмурить вытаращенные глаза. «Вот и все, – застучало в висках и в груди одновременно. – Вот и все. Вот и…»

Раздался звук, напоминающий звук подпрыгивающего катящегося мяча. Жека хватал ртом воздух, ожидая…

Что он успеет услышать? Щелчок? Рев вспышки? Вопли людей?

Под ноги Гази прилетела голова Аббаса.

* * *

Жеке всегда казалось, что в той старой документалке «Койяанискаци» не хватает одного эпизода. На языке индейцев племени хопи название означало что-то вроде «жизнь вне равновесия, сумасшедшая, вывихнутая жизнь». А это, как ни крути, про него. Начать пропущенный эпизод можно было со сцены угона первого «осла», потом показать умирающего деда, потом еще что-то… А закончить можно…

Закончится все здесь и сейчас.

Не дождется старушка, мать Аббаса, получившая по почте отрезанный палец, вестей от своего сына.

– Я по-другому все равно не мог бы поступить, – произносит Ильяс. – Вы с ним перешли черту, разве нет?

– Подойди ближе, – говорит Гази.

На его лице нет ни тени страха или сомнения.

Будто гоголевский Хома Брут на амфетаминах. Стоит внутри очерченного мелом круга, с каменным спокойствием глядя на беснующуюся снаружи нечисть.

– А ты – стой на месте!

Это Гази – сделавшему неуверенный шаг назад, к выходу из цеха, похожему на Бельмондо кавказцу.

Пространство заставлено кипами синтетической ткани, сгорающей не хуже ракетного топлива. Голова Аббаса с искаженными до неузнаваемости чертами лица и с неровными лоскутами кожи укатилась под «тойоту». В багажнике заполненной баллонами с пропаном и кислородом машины лежит самодельный взрыватель, собранный тем герильерос в гараже. Похожий на небольшой джойстик пульт с кнопкой примотан прозрачным скотчем к левой руке Гази под рукавом «олимпийки». И пальцы правой – в нескольких миллиметрах от кнопки.

На конце этой трансцендентной цепи – шесть, включая Жеку, человек. Боялись ли другие, он не знал. Сам он был напуган так, что ничего не соображал. Любая в общем-то смерть – штука неприятная, но сгореть заживо?.. Выбраться из горящей ловушки он не сможет – это к бабке не ходи.

Непонятно только, почему Гази, который, Жека знал, никогда не говорил лишнего слова и явно не собирался вступать в переговоры теперь, еще не нажал кнопку?

А, теперь ясно…

Жека увидел беззвучно шевелящиеся губы чеченца. Услышал торопливый шепот одного из телохранителей Ильяса:

– Ляя илляхэ иллял-лаахь, иннэ лиль-мавти сакяраат. Аллаахумма-гфирлии…

Подняться, подумал Жека. Не умирать же, лежа на полу. И так ведь сдохнет попусту, как собака… Как его угораздило встрять в разборки черных?.. Не отрывая взгляда от лица Гази, он приподнялся на локте, сел. Встать он не успеет. Глупо как… Настя даже…

Чеченец перестал шевелить губами. Закрыл глаза.

За долю секунды до этого Жека понял, что его беспокоило, о чем не мог вспомнить там, на стройке, и уже тут, стоя возле памятника, когда подумал про беспилотник.

Тот фантастический в своей глупости дурацкий анимэ-сериал.

«Стальные Симпатии».

Героинь в нем было три. Третья – девушка-андроид без первичных половых признаков. Они с Фью, глумясь, прозвали ее Беспилотником.

И уже не важно, где была третья девушка, когда обе ее подруги погибли в той пустой квартире в недостроенной точке на Пулковском.

Сейчас она была здесь.

Та же кожаная куртка, такие же обтягивающие джинсы.

Притаившись в тени, она ждала… «Чего ты ждешь?» – мелькнуло у Жеки в голове.

Как ниндзя беззвучно выскользнула она из-за кипы синтетики. Неожиданно оказалась в метре от Гази и дотянулась до него затянутой в перчатку рукой. Киногеничным и одновременно сокрушающим кости ударом.