21. Территории, которых нет на карте

Отвратительно пахнет. Солью, железом, порохом.

А еще – страхом и ненавистью.

Тело плюется кровью через жуткую дыру огнестрельного ранения. Алая жидкость струится по полу, смешивается с грязью и цементной пылью, меняет цвет, превращаясь в коричневую, похожую на пролитую выдохшуюся кока-колу. Будто перетекает из цветного режима в «сепию».

В видеоиграх человек, поймавший пулю, выглядит по-другому, не так, как в реальности. Там – яркие трехмерные рисунки под яростный саундтрек. Тут – тебя словно вынули из морозилки и долго держали в тепле, а потом – воткнули лом, пробив мягкие ткани и кости. Застывшая гримаса. Учащенное дыхание. По-рыбьи широко открытый рот. Скрюченные пальцы руки, прижатой к ране в попытке остановить кровотечение. Сосредоточие острой, как шило, боли в простреленном боку.

В голове проносится что-то совсем глупое. Про то, что не успел досмотреть «Дэдвуд». Чем там у них все закончится?

Жека моргает, чувствуя кровь на своем лице. Слышит шаги. Поднимает глаза. И второй раз за два дня видит направленный на него ствол «беретты».

* * *

– Ну и где нам искать? – спросил Марк у Жеки. – Целые кварталы строят. Попробуй найди здесь этого Толика.

Выйдя из своих машин, они стояли возле возведенного несколько лет назад семнадцатиэтажного дома. Очередная саморазрушающаяся новостройка на краю города, окруженная готовыми принять тебя в свои объятия гипермаркетами и автосалонами, общество потребления в действии. Двор, наполненный молодыми мамашами с детьми и колясками и даже в понедельник днем заставленный машинами. Вечерами у них тут, наверное, бои без правил за парковочное место?

Вдоль фасада дуло, как в аэродинамической трубе. Ветер с запахом спелой дыни – подхваченное за кольцевой дыхание завода «Wrigley». Жека поежился от холода и застегнул куртку. Свинтить бы из питерской осени в теплые края. В Рим, например. Пыльные пинии возле вокзала Термини, вид на толпу от церкви Тринита-деи-Монти с вершины Испанской лестницы, уличные кафешки с латте и «рамацотти» за один евро в Трастевере и пляжи в Лидо, где можно сыграть в футбол с местными.

– Та девушка сказала, что дом маленький, но большой, – вспомнил он слова молодой узбечки, дочери Ульмара. – И много этажей. Наверное, имела в виду точку.

– Их здесь несколько, – заметил Марк. – Если мы вообще туда приехали.

– Ну да, – сказал Жека. – Давай начнем с этой, – он махнул в сторону ближайшего монолитного одноподъездника, торчавшего над соседним длинным корпусом, который только начинали строить.

Рядом с точкой, как рукой, ворочал стрелой длинный башенный кран, а из незастекленных окон дома там и сям торчали фигурки рабочих, монтировавших каркасы балконов.

Места, у которых есть лишь строительные адреса, да и те позже поменяются. Загружаешь гугл-карты и обнаруживаешь, что этих территорий на них нет. Включаешь функцию «Спутник» и видишь вместо строек остатки совхозных полей и теплиц, мимо которых бежит к закрывшемуся мясокомбинату заброшенная железнодорожная ветка. А в реальности там этаж за этажом вырастают новые дома – как всплывающие окаменевшие хтонические субмарины каких-то подземных пришельцев.

– Погнали, – сказал Марк. – Бетономешалки оттуда выезжают. Посмотрим.

Покрутившись на машинах возле заселенных домов, они увидели следы от колес грузовиков с комьями выпавшей на асфальт грязи. Следы прямо через продавленные бордюр и тротуар вели на разбитую, всю в заполненных водой рытвинах дорогу, начинающуюся на пустыре. Еще зеленая трава была завалена строительным и бытовым мусором. Дорога шла мимо обнесенных заборами стройплощадок, тянувшихся, показалось Жеке, до самого горизонта, на котором виднелись опоры освещения КАДа.

Пытаясь не засесть в колее, будто прокопанной танками, Жека думал о том, что видел всего час назад. На его глазах чуть не произошло убийство, когда Марк едва не забил молотком пожилого узбека. Жека сейчас сам как его буксующий в глубоких рытвинах «опель астра»… Другой, незнакомый ему уровень криминала, заставлявший Жеку чувствовать себя… Кем? Чем?.. Только бы не засесть, выкарабкаться из этого дерьма и пойти работать на токарном станке. До четырех вечера. Гонять начальника за пивом и деньгу зашибать…

Выбранную Жекой и Марком строящуюся высотку ограждал забор из потрескавшихся бетонных блоков. Двустворчатые ворота представляли собой деревянный каркас из бруса-«полтинника», обитый тонким оцинкованным металлом. Выпуская с территории пустой, рычащий немецким двигателем самосвал, одну створку ворот придерживал рослый седоволосый охранник с обветренным лицом. Шутливо отдав водителю честь, охранник принялся закрывать ворота, когда к нему подошли Марк и Жека.

– Подожди, не закрывай, – попросил Марк, но охранник взглянул на него и степенно произнес:

– Для пешеходов калитка есть, там и проходите.

Калитка оказалась рядом, в пяти метрах от ворот.

Они вошли.

– Вы кто? По какому вопросу? К кому? – спросил у них охранник, чья будка располагалась так, что пройти мимо нее было нельзя.

– Мы из Федеральной миграционной службы, к начальнику участка, – ответил Новопашин и сделал движение рукой за пазуху куртки, словно хотел достать служебное удостоверение. – По вопросу нелегалов. Есть тут такие?

Охранник, похожий на рыбака или китобоя из старого фильма, заулыбался.

– А как нет? Только если забирать чучмеков будете, строительство встанет. Наглухо! Тут одни черные да молдаване. У тех хоть разрешения на работу есть. Да и работать умеют…

– Забирать завтра будем. Или на днях, может. Когда машины и людей выделят. А пока мы так, на разведку, – Марк подмигнул охраннику. – Присмотримся. Без шума, так сказать. Поэтому и без формы.

Жека вспомнил, как ломались кости Ульмара под ударами молотка, и мысленно попросил у охранника: «Пропусти. Иначе сам не рад будешь».

– Ну, давайте, – легко согласился охранник. – Только к крану не лезьте. А если «белые каски» спросят, вас из офиса прислали устраиваться. Новые сварщики, ищете прораба.

– Спасибо, батя, – сказал Марк. – Мы быстро.

Они зашагали, стараясь ступать там, где суше, в сторону поставленных друг на друга вагончиков-бытовок. Чем-то похоже на декорации к «Дэдвуду». Сходство усугублялось чавкающей грязью, в которой Жека чуть не потерял один из своих «гриндерсов».

Спросили у попавшегося навстречу азиата в проломленной строительной каске, в заляпанных краской облегающих штанах, вроде спортивных, и в старом пуховике:

– Толика не знаешь? Бригадира?

Азиат, не останавливаясь, затряс головой, замычал как немой, явно не понимая по-русски.

– Носорог… – пробормотал Марк. – Что он тут построит?..

Несколько минут они с Жекой молча бродили по узким проходам в лабиринте между вагончиками. В одном месте прямо из земли торчал ржавый кран, из которого тонкой струйкой текла вода. На дверях бытовок висели замки и читались сделанные маркером неровные надписи: «Staff only». Отовсюду либо пахло пловом и «дошираком», либо отчаянно воняло мочой. Люди не попадались.

Так никого и не обнаружив, Жека с Марком закончили с поисками и, выбравшись из лабиринта вагончиков, вернулись назад, к стройплощадке, где муравьями сновали взад-вперед рабочие. В большинстве своем – азиаты, тут охранник не приукрасил. Будто стройка велась в Душанбе, а не в Петербурге. Справа от дома, в небе Жека увидел взлетевший из Пулково самолет. Кренясь, тот набрал высоту и исчез, влетев в низкое облако. Перед Жекиными глазами загрузился лаконичный дизайн Скайсканнера. Шенгенская виза у него до конца ноября. Можно бросить все и лететь хоть сейчас. Сказать Марку «Пока!» – и вернуться к «астре». Какие-то деньги у него есть, повод сбежать – тоже. Никому он не нужен, чтобы еще искать его в Европе. Как только быть с Настей, у которой работа и визовый карантин?

У Фью от бабушки остался дом в деревне где-то в Псковской области. Можно туда рвануть. Четыреста километров – и ты в такой глуши, что страшно. Никто его там не найдет. Ходить за грибами… Или они уже отошли? Рыбачить на озере с плота. Топить печку… Правда, придется это делать каждый день – и не по разу. А дров там, кажется, почти не осталось. Но вот Настя. Захочет ли она поехать?

Быстро он впустил ее в свое сердце. Зачем?.. Прекрати думать, сказал он себе.

Увидев, что от стройки к вагончикам идет узбек лет тридцати, Марк остановился. Узбек был одет в куртку сноубордиста, изодранную так, будто ее прежний обладатель, съезжая по склону, влетел в молодой густой ельник. Узбек тащил большой зеленый пластиковый чемодан с японским электроинструментом, согнувшись под его тяжестью.

– Эй! – окликнул его Марк. – Толика не знаешь?

– Это бригадир который? – спросил узбек, останавливаясь и выпрямляясь.

У него были острые, словно только что побывавшие в точилке для карандашей, черты лица и давний белый шрам на подбородке.

– Да. Не скажешь, где его найти?

– Я это, – узбек говорил с акцентом, до которого будто тоже добралась карандашная точилка. – Толик. Здравствуйте. Что хотели? Ремонт? В квартире? В ванной? Все сделаем. Без геморроя.

– Мы брата твоего ищем, – вплотную подступил к Толику Марк.

– Сайфуддина? – удивился Толик. – Он в Москве. На овощной базе работает.

– Не Сайфуддина, а… – Новопашин обернулся к Жеке. – Как его там зовут?

– Эргаш, – сказал Жека. – Нам Эргаш нужен. Сказали, он у тебя живет.

– Это двоюродный брат. А зачем он вам?

– Вопросы есть к нему, – ответил бывший коп. – Да не бойся, проблем не будет.

Несколько секунд Толик, бывший почти одного роста с Марком, но проигрывавший ему в телосложении, смотрел тому в глаза. Что он в них увидел, Жека не понял, но Толик не стал запираться и произнес:

– Да, – он кивнул в сторону строящегося дома. – Он сейчас там работает. На шестом этаже штукатурит.

– Пойдем, – Марк тронул Толика за локоть. – Покажешь, где он. Заодно и не успеешь его предупредить по мобильнику.

Толик пожал плечами, не выпуская из рук чемодан, послушно развернулся и пошел к точке, над которой летала стрела крана. Двери в подъезде и стекла в окнах дома отсутствовали, что придавало ему угрюмый вид.

Втроем они стали гуськом подниматься по лестнице. Первым – Толик, за ним – Жека, последним шел Марк. С левой стороны, им навстречу, придерживаясь за перила и громко топая ногами в разбитой обуви, сбегали рабочие-азиаты. На улице они подхватывали наваленные у подъезда рулоны негорючей изоляции и, переговариваясь по-своему, тащили их наверх, на пятый этаж.

Этажом выше, в углу лестничной площадки на четыре квартиры, на корточках примостился споро работавший шпателем узбек, которого Жека узнал даже со спины. Выравнивая стену, Эргаш напевал под нос какую-то «рыбу» на узбекском.

– У вас несчастные случаи на стройке были, а, Эргаш? – спросил Жека.

Эргаш резко повернулся, едва не опрокинув стоящее рядом ведро со шпаклевкой.

Испуганное выражение на его испачканном лице сменилось радостной улыбкой, когда он увидел Жеку.

– Жека-джан! – с энтузиазмом произнес он, поднимаясь. – Как меня нашел, слушай? Я же говорил, что ты шайтан, да? Да по-любак, шайтан!.. Это ко мне, Турсунмурад. Друг мой…

– Все нормально? – спросил Толик. – Тогда я пойду.

– Давай, – кивнул Новопашин, пропуская его.

Эргаш вытер руку о пыльные джинсы и протянул ее Жеке. Пришлось пожать, раз уж приняли в друзья. Ладонь узбека была сухая и колючая, как наждачная бумага.

– Молодец, что пришел, Жека-джан, – сказал он, не отпуская его руку. – Только зачем?

– Расскажи, что вчера случилось на «Треугольнике»? – попросил Жека. – Где Темир?

– Не знаю, где Темир-ака, – нахмурившись, Эргаш покачал головой и сделал шаг назад. – Честно. Я вчера днем в «Ленту» пошел. За продуктами. Рис, пельмени, хлеб, конфеты. Карим с Фархадом остались работать, у нас заказ был. Темир-ака ушел в «Банзай» договариваться по деталям. Прихожу назад, наш гараж горит, да? Дым валит как из печки, взрывается внутри что-то. Пожарники тушат. И эти стоят, смотрят.

– Кто «эти»?

– Не знаю, кто они… Трейдеры? Нет… Тинейджеры?.. Слово такое непонятное… Две девушки, да? Странные такие и одеты как куклы-шмуклы.

Жека кивнул. Вспомнил, как встретил их, пригнав на завод «субарик».

– Они потом делись куда-то, а я подальше отошел и стал смотреть, как тушат. И конфеты достал и кушал. Очень есть хотелось, слушай, вот и кушал. Вкусные, «Кызыл-кум» называются. С верблюд-джаном. Скушал – и вроде как на родину съездил, да? Когда понял, что все равно гараж сгорит, пошел к Нурдину. Они в другом корпусе живут. Далеко от нашего гаража, минут пять идти надо, да? Не дошел, меня увидел один парнишка их, сказал, что меня и Темир-аку эти две шярмоты ищут. Я так понял, что они и гараж сожгли. А потом пришли к Нурдину и его спрашивали. Не поверили, что он не знает, били сильно. Пистолет показали. Сказали, что еще вернутся. Я подумал-подумал, ничего не придумывается, да? Пошел к Ульмару. Тот говорит – езжай на стройку к брату, там не найдут. Я и поехал, слушай. Продукты им оставил. Денег немного у меня было, паспорт с собой, конфеты в карманы рассовал. А строить я умею. И Турсунмурад поможет. Приехал сюда, поддон поставил, через забор перелез. Пока перелезал – вах! – штаны порвал, почти новые, да? Так жалко, хоть новые иди покупай. Только в чем идти, Жека-джан?..

– А Темир? – оборвал вязь узбекского многословия Жека.

– Я не знаю. Может, он вернулся. Карим и Фархад тоже где, не знаю. Я подожду, пока два-три дня пройдет, и съезжу на «Треугольник» вечером, после работы. Разузнаю. Тебе расскажу, если хочешь.

– Ладно, посмотрим… Эргаш, что там с «лексиком» было? Который я пригнал вечером. В четверг.

Эргаш поморгал, зачем-то еще раз вытер руки о джинсы.

– Да все хорошо с ним было. Он уехал давно, не сгорел…

– Труп там был? В багажнике? Или вы мне его подкинули, саксаулы?

– Нет, что ты, Жека-джан, – вполне убедительно развел руками Эргаш. – Он был там… Когда ты пригнал «лексик», там уже этот был. Который совсем мертвый, да? Темир-ака позвонил кому-то, приехал хозяин…

– Хозяин? Аббас?

– Да, Аббас-ака. С ним один из его абреков был. И еще один – только шошка…

– Кто?

– Это они так нас называют, русских. Вроде как свинья, – сзади подал голос Марк.

Эргаш кинул на него боязливый взгляд, сглотнул:

– Слушай, где наш язык учил? Неправильно, да, тебя учили… Шошка – это вроде как мудрец. Запомни, да? А свинья – у нас нет такого слова, да? И животного такого нет, мы их не едим, они и умерли все давно. Обиделись, наверное. Я первый раз свинью тут увидел, да? Смотрю – что за шайтан? – маленький слон с пятачком в грязи копается. И говорит так смешно: «Фрон-фрон». Как будто Розенбаум-джан «Вальс Бостон» поет…

– Слушай, хорош тут «Диалоги о животных» разводить, – попросил Жека.

– Как скажешь, дорогой! Но Розенбаум-джан – это же не про животных. Эмтиви называется, да? – кивнул Эргаш и продолжил: – Этот русский, что с Аббасом приехал, – такой молодой, умный, чистый весь. У него с собой чемоданчик был.

– И что?

– Что-то они там делали возле мертвого, я не видел. Темир-ака выгнал. Минут десять – пятнадцать делали, потом еще немного делали, потом эти трое уехали, а Темир-ака стал тебе звонить. Потом ты приехал, я тебе багажник «лексика» открыл – ты и удивился, да? Сильно так удивился… Смешной такой стал, как жопа на батарейке… Стал спрашивать – откуда он, откуда? От верблюда на конфетках… Слушай, так бы я тебе и сказал, да?.. Темир-ака запретил говорить, что да как. А дальше ты знаешь… Выкинули труп в Обводный арык…

Внезапно Эргаш замолчал, уставившись за спину Жеке. Его смуглое лицо с маслинами глаз вытянулось и посерело. Он выронил шпатель и бросился по лестнице вверх. Раздался громкий хлопок, от которого у подпрыгнувшего Жеки заложило уши. Эргаш упал, словно поскользнулся, закричал от боли. Снизу в ответ донеслись голоса, вопящие по-узбекски, затем – топот сбегающего по лестнице стада. Одновременно кто-то – оказалось, что Марк, – больно толкнул Жеку в спину, и он влетел в ближайший дверной проем на лестничной площадке, удержавшись на ногах лишь потому, что схватился за стену, оставив следы на свежей штукатурке. Жека попытался развернуться и посмотреть, что там происходит, но Марк сзади закрывал весь обзор. На лестнице снова оглушительно хлопнуло, по пустой квартире прокатилось эхо. И тут Жека вдруг догадался, что это за хлопки.

Звуки выстрелов – вот что.

* * *

– Сиди тихо! – предупредил Марк.

Да без проблем, подумал Жека. Только бы вытащил его кто-нибудь из этой передряги.

Погано ощущать себя загнанной в угол крысой. В самую дальнюю от входа комнату. В двадцать или около того квадратных метров, купленных кем-то по такой баснословной цене, будто из окон открывается вид на море и горы сразу. Голые стены, бетонный пол, проем, в который позже встанет балконная дверь. Вместо балкона – вынесенная плита без всего, обрывающаяся пятнадцатиметровой пустотой. Внизу – стройматериалы, мусор, шарящие по окнам глазами столпившиеся взъерошенные азиаты. Эти бы ничего, но ведь разбегутся, а все остальное – слишком твердое, чтобы падать на него, если сорвешься, перелезая на балкон пятого этажа. Так что они с Марком – крысы. Правда, кусачие и вооруженные.

Где-то там, совсем рядом, за стеной, крыс караулила красотка-головорез с «береттой». Вторая. Та, что в клетчатой юбке и гольфах. Та, что огребла мечом от Горца в Жекином дворе.

Как они их нашли?

Ее подруга сейчас лежала без движения в коридоре. Жека не видел ее со своего места, но очень хорошо себе это представлял. Раскинутые морской звездой руки-ноги, кровавая рана в левой части груди.

Когда началась стрельба, они с Новопашиным бросились в квартиру, забежали в комнату, инстинктивно выбрав дальнюю. Жека успел метнуться к недоделанному балкону и вернулся. Сел на корточки в углу, прислонившись к пачкающейся стене. Сердце колотило драм-машиной, все сто пятьдесят ударов в минуту. Перед глазами плыло. Вот, кажется, и все. Пишите письма. Из-за неплотных облаков выглянуло солнце и осветило комнату, безуспешно пытаясь добавить происходящему оптимизма.

Первой они увидели анимешную девушку в двух джинсах. Особо не таясь, она заглянула к ним, но к этому моменту Марк уже держал наготове свой токарев. Два выстрела, громких даже через непрекращающийся звон в Жекиных ушах, слились в один. Две выброшенные гильзы со звоном упали ему под ноги. Красотка-головорез удивленно всплеснула руками, пока кинетическая энергия пуль валила ее на пол и опрокидывала на спину. Вторая девушка подскочила и, стреляя на ходу, вцепилась в куртку подруги, пытаясь вытащить ее с линии огня. Марк сделал еще два выстрела. Промахнулся. Девушка бросила подругу, отступила, трижды спустив курок. Взвизгнувшие пули попали в стену в метре от Марка. Полетели осколки бетона. Жека на секунду, зажмурившись, ослеп. Марк выстрелил снова. Опять промахнулся. Интересно, подумалось Жеке, будут сниться кошмары владельцам квартиры, когда они сюда въедут? Даже котяру первым не запустили…

Наступила странная, звенящая в ушах и пахнущая пороховыми газами тишина. Ее разбавляли звуки, доносящиеся снизу, со стройплощадки. Марк стоял в углу, по диагонали от дверного проема, с сосредоточенным лицом, держа пистолет в вытянутой, чуть согнутой в локте, правой руке. Хорошая позиция, пока не придется перезаряжать оружие или рука не устанет держать ТТ. Но выйти – никак. Сделаешь движение, высунешься – и окажешься на прицеле у красотки с «береттой».

Во рту у Жеки пересохло. Вдруг захотелось пива. Мексиканского лагера прямо из бутылки, с застрявшей в горлышке долькой лайма, как подают его в лондонском «Barrio Central» и в похожих заведениях, ориентирующихся на латиносов.

Будто это простое желание защитит его в перестрелке.

– Кто это? – сглотнул и спросил Жека, не надеясь получить ответ, но Марк произнес, не опуская пистолет:

– Стальные Симпатии.

Точно. Жека вспомнил, как у него… Ладно, у Фью… Нет, все-таки у них обоих (спала она с ними по очереди) была девушка, которая увлекалась аниме. С ее подачи Жека посмотрел несколько выпусков малоизвестного анимэ-сериала. «Стальные Симпатии» – вот как он назывался. Этакие старательно нарисованные лупоглазые «Ангелы Чарли», три девушки-наемницы в вызывающих нарядах для привлечения зрителей, не вышедших из пубертатного периода. Оставалось только надеяться, что эти Стальные Симпатии назвали себя так не потому, что у них есть пробивающие стены пули, какие были у мультяшных героинь.

Правая рука Марка, в которой тот держал пистолет, устала. Он перехватил ее левой, сделал шаг, отступая в сторону. И тут что-то мелькнуло, на секунду заслонив свет. Новопашин резко обернулся к улице, шагнув влево, но больше ничего сделать не успел. Красотка – головорез, отступив в соседнюю по лестничной площадке квартиру и перебравшись с балкона на балкон, зашла Марку в тыл и открыла огонь. Поймав пулю, Марк смог выстрелить в ответ, но попал в потолок и, выронив оружие, рухнул на пол, заливая его кровью из простреленного правого бока.

В первую секунду кровь брызнула тонкой струйкой, попав на стены и на Жеку. Капли крови на стене расплылись архипелагами неизученных островов. И сразу же давление ослабло, ушло, оставив кровь сочиться из раны, а Марка – дышать через раскрытый, словно жабры вытащенной из воды рыбы, рот. Жека беспомощно смотрел на него, понимая, что ничем не может помочь. Губы Марка, мгновенно побелевшие, еле-еле шевелились, что-то неслышно шепча.

Звякнула гильза под ногой красотки-головореза. Та вошла в комнату с балкона, держа Жеку, думавшего про недосмотренный «Дэдвуд», на мушке. Плотно сжатый рот, холодные глаза. Быстрый оценивающий взгляд, брошенный на Марка. Никакого замешательства, никаких колебаний, сожалений, никаких эмоций, когда она направила ствол беретты в голову экс-копу. Жека успел отвернуться и услышал грохнувший выстрел. Его щеку обдало веером брызг.

Герои должны умирать.

Первой лязгнула об пол упавшая беретта. Следом мешком свалилась красотка-головорез, в нескромно задравшейся при падении клетчатой юбке и с дыркой от пули прямо в центре лба. Жека оторопело подумал, что ее загорелые ноги на фоне покрытого бетонной пылью пола казались чрезвычайно – хоть сейчас на обложку журнала – фотогеничными.

«Что бы сказали на это все купившие квартиру люди, – подумал Жека. – Попросили бы назад свои деньги? Или только скидку?»

В комнату завалился Гази в своем олеггазмановском сером пальто. В руке, стволом книзу, – пистолет. Жеке показалось, что дагестанец выглядит изможденным и держится на ногах только благодаря своим амфетаминам.

Жека посмотрел на продолжавшего тяжело дышать Марка. Где-то в голове вспыхнула мысль про… Ее потушил, не дал осознать и додумать Гази.

– Жека, поехали! – произнес он ничего не выражающим даже сейчас голосом и добавил: – Бамбарбия! Киргуду!