15. Под молотки

Призраки рвут его на части.

Они везде. Прячутся, потом неожиданно выбираются, лезут из темных углов сознания.

В ванной, где они с Алькой пару раз, схваченные страстью, занимались сексом. Где она показывала ему, как можно курить, принимая душ. «По-довлатовски», – говорила она. Марк не понимал, что это значит. Наверное, поэтому у него и не получалось. Он вспомнил, как иногда Алька, намыливаясь и смывая с себя пену под струями воды, тихонько мурлыкала себе что-то под нос. В первый раз он услышал это, зайдя в ванную спросить, варить ли на нее купленные на рынке днем раньше хинкали.

– Представляю себя такой исполняющей соул негритянкой в годах, – ответила Алька, когда он поинтересовался, что она поет. – А кругом сидят и смотрят на меня солидные черные мужики. И хотят меня, несмотря на мой возраст и лишний вес.

– Но спишь ты только с чуваком, ждущим тебя на улице в старой тачке, чтобы отвезти домой, да?

– Ну да… Разве что перед тем, как ехать домой, за особое вознаграждение сделаю в туалете минет негру с сигарой и золотой печаткой.

– Вот ведь шлюха! – Марк легонько хлопнул ее по ягодице.

– Но тебе это нравится? – в коктейле ее глаз в равных пропорциях были взболтаны цинизм и детская доверчивость.

Алька затащила Марка прямо в одежде под душ. Они целовались, и ее намыленная кожа скользила под его руками, а потом она опустилась перед ним на колени, и Марк почувствовал себя негром с сигарой и золотой печаткой. Вынутые из холодильника хинкали размораживались на кухонном столе, а Алька с Марком продолжали кувыркаться, перебравшись из ванной в постель.

Призраки в комнате. В шкафу, где висели ее вещи. На столе, где лежала «Песня для зебры» Ле Карре. Алька купила ее, когда они с Марком гуляли в центре.

Призраки поджидают его на улице, у дома, где разбойничала шайка тогда маленьких, а сейчас подросших котят. Когда Алька выносила им молоко и недорогую вареную рыбу, они выбирались из укрытия под подъездом и бежали наперегонки к еде, а когда та кончалась, нарезали круги вокруг смеющейся девушки. «Может, надо было стать укротительницей тигров?» – сказала однажды Алька.

Даже в небольшой рюмочной в двух остановках от дома, куда заворачивали в конце дня работяги со складского комплекса поблизости и из окрестных домов, прятались призраки, хотя Алька там никогда не бывала и даже, наверное, не знала об этой забегаловке. Марк нашел это место в первую неделю дождливого августа, когда Алька улетела в Чехию. Какой-то забравшийся в целях экономии в Восточную Европу американский продюсер увидел ее профиль на Eurobabeindex.com, нашел контакты, списался и пригласил на съемки в студию под Прагой. Алька согласилась. Марк провожал ее. Возвращаясь из аэропорта, он увидел незатейливую вывеску «Рюмочная» и притормозил. Он приходил туда днем, сразу после открытия в половину второго, выпивал сто – сто пятьдесят граммов водки (другого алкоголя в рюмочной не водилось) в еще пустом, но уже тесном заведении, закусывал бутербродами, аккуратно снимая пищевой полиэтилен, в который их заворачивали. В процессе они вместе с барменом смотрели старые советские «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», идущие по серии в день по какому-то дециметровому каналу. Во

время рекламы перебрасывались несколькими фразами ни о чем, после чего пялились в экран дальше. Когда серия кончалась, Марк расплачивался и уходил домой. Он проходил две эти остановки до дома пешком, дыша влажным теплым воздухом, и ложился спать, пытаясь стереть сном проступившие симптомы опьянения до начала своей смены. В отличие от Альки он не брал тогда отпуск «за свой счет». Девчонки, которых он развозил по клиентам, были многословными, все понимающими и охотно садились на сиденье рядом с водителем.

Скоро Алька прилетела с багажом, набитым псевдовинтажными шмотками, к которым она неровно дышала, и пакетом из пражского «Дюти фри». Когда через день или два у них зашел об этом разговор, Алька нашла нужный сайт, заплатила с карты за вход в контент и показала Марку один из фотосетов. На снимках Алька и еще одна симпатичная блондинка изображали подружек, играющих в большой теннис и – красиво, фотогенично, с крупными планами проникновений и лиц в экстазе – отдающихся двум накаченным парням с соседнего корта. Щелкая мышью, Алька комментировала снимки, выдавая бэкстейджевые подробности, а Марк с бьющимся, как у марафонца, сердцем стоял у нее за спиной. За спиной он и остался, когда стоя входил в подругу, коленями разведя ее полусогнутые ноги и стискивая сильными пальцами груди. На дисплее ноута Алька, зажатая между телами партнеров, с похотливым взглядом оборачивалась на него.

Фак стори.

Как ни крути, это у них называлось отношениями.

* * *

Призраки.

Прогнать их хотя бы на время можно было лишь с помощью полки купленного под Сортировочным мостом кокаина. Обожженная слизистая впустила кайф в тело Марка, начинила ядом его кровь, повернула ход мыслей в другом направлении. Сердце колотилось как маховик летящего на всех парах поезда.

К черту стечения обстоятельств и совпадения. На них не оставалось времени.

Он достал из кармана трубку, нашел номер, набрал.

– Марка?

На заднем плане слышались громкие раздраженные голоса.

– Миха, привет. Говорить можешь?

– Давай, если коротко. У нас тут три полуобгоревших трупа с огнестрелами. Кто-то устроил сафари на черных. Веришь? В воскресенье, мать их!..

– Миха, вспомни, был у нас один домушник? Извращенец долбаный.

– Слушай, да тут все извращенцы. Иногда кажется, я сам один из них.

– Вор, который собирал фотографии…

– А-а-а, – немного помолчав, протянул Миха. – Клееный. Ты чего вдруг про него вспомнил? Он, кажется, на нарах еще… Или нет? Не знаю. Надо у ребят поинтересоваться.

– Вряд ли на нарах. Хочу пообщаться с ним.

– Зачем?

– Квартиру у меня вскрыли. Думаю, он.

– С чего ты решил? – удивился Костров.

– Карту памяти из мыльницы цифровой забрали. Ее еще Верка покупала. Серьезное ворье же сейчас вещи из квартиры не тащит, тем более – карты памяти. Кроме этого Клееного.

– Фига себе!.. А кто тебе сказал, что у тебя работало серьезное ворье? Может, наркоши?

– Ты дверь мою помнишь? Хрена какой наркот откроет без ключей. И фотоаппарат оставил, а память вынул?.. Клееный. Сто процентов.

– Ну, допустим… От меня ты что хочешь?

– Адрес мне его можешь раздобыть? Навещу его.

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть?

– Подождешь? Я тут разгребу немного, вместе поедем.

– Не надо, сам справлюсь.

– Ладно, позвоню в отдел. Наберу тебя позже. Жди… Ты где сейчас?

– Дома.

– Понял. Жди, – повторил Миха и отключился.

* * *

Эту часть города Марк не узнавал. Или она его.

Он бросил «бэху» на Ткачей и пошел по неосвещенной улице, высматривая номера домов. Свернул направо. За спиной громыхали вдоль Невы трамваи. Начались «коттеджи», как тут называли двухэтажные дома, построенные сразу после войны пленными немцами и финнами. Маленькие дворы, густо заросшие кустами и деревьями, летом создававшими в бывшем фабричном районе иллюзию пригорода. На стенах домов виднелись сделанные так, что их можно было прочитать даже в темноте при свете уличных фонарей и окон, лозунги: «Капитал сосет у рабочего класса!», «Пролетарий! Берись за оружие!» и «Революция – локомотив истории». Аритмичная кардиограмма старых рабочих кварталов, где, казалось, даже время остановилось.

Где-то в одном из здешних «коттеджей» жил Кленов – специализирующийся на квартирных кражах вор Клееный. Сообщение от Кострова с адресом уголовника пришло Марку, когда он, неспособный в приходе сидеть на одном месте и ждать, выбирался из своего района. Прочитав адрес на экране телефона, Марк развернулся на ближайшем светофоре и надавил на педаль газа.

Клееному было за пятьдесят. Этот виртуоз своего дела, в одиночку вскрывающий любые замки, обладал собственным почерком. Однажды, еще в советское время, он впервые унес из ограбленной квартиры семейный фотоальбом. Когда наступил век цифровых технологий, стал забирать ноутбуки, фотоаппараты или просто вынимать из них носители. Когда его вычислили, то при обыске обнаружили компьютер, жесткий диск которого был забит гигабайтами фотоснимков с изображениями десятков разных людей. Вопрос «Для чего тебе, придурок, чужие фотографии?» вор оставил без ответа и отправился на зону. Позже, через каналы, подпитываемые стукачами, выяснилось, что на зоне Клееный как-то разоткровенничался и в разговоре назвал себя художником. Рассказал, что он делает «полотно жизни». Какой-то коллаж, состоящий из снимков незнакомых ему и друг другу людей, несущий в себе смутный смысл и призванный восхитить прогрессивное человечество. Для этого, дескать, он и брал фотографии с места преступления.

– Мы-то думали, он порнушку домашнюю собирает, – узнав о таких делах, пожали плечами опера в отделе, покрутили пальцами у виска и разошлись по делам.

Вскрывший серьезную дверь профессионал, забравший из квартиры ноутбук и карту памяти цифрового «люмикса», – факт, давший Новопашину отчетливый вектор поиска. Главное теперь – застать Клееного у себя.

Марк посмотрел на неровные цифры, крупно нарисованные краской на стене дома. Здесь.

Над дверью единственного подъезда горела лампа, свет от которой растекался по стенам и старому домофону. Заводской код на нем оказался снятым.

Два этажа, шесть или восемь квартир. Все друг друга знают, и чужаку в восемь вечера вряд ли откроют. Но нужно было пробовать. Может, сказать, что он коп?.. Марк приблизился и услышал за дверью торопливые шаги спускающегося человека. Ладно, хотя бы не придется неизвестно сколько времени торчать под домом.

Дверь открылась. Марк пропустил выходящего невысокого мужика в возрасте в надвинутой на лоб черной бейсболке с надписью: «FBI», придержал дверь и шагнул в подъезд.

Шестая квартира – это второй этаж. Поднимаясь по крашеной деревянной лестнице, где витал запах жареной картошки, Марк подумал о мужике в бейсболке. Быстрый взгляд настороженного зверя из-под козырька, небольшой ретро-чемодан в руке… Новопашин развернулся и бегом бросился вниз. Выскочил на улицу. Увидел, как свернул за здание соседнего «коттеджа» удаляющийся мужской силуэт.

Стараясь шуметь как можно меньше, Марк побежал за мужиком.

Вон он, идет в сторону проспекта Обуховской Обороны. Действительно, в руке чемодан.

Уже почти догнав, Марк крикнул:

– Клееный, стой!

Глупо. Но мужик притормозил, развернулся, и Марк чуть не врезался в него на бегу.

– Клееный?

Мужик поднял бейсболку, открывая лицо. Вгляделся в Марка.

– Кленов Юрий Витольдович, гражданин начальник.

Его лицо было похоже на антикварную мебель: породистое, с легендой, благородно состарившееся. Но улыбка после «гражданина начальника», щелью расколовшая физиономию надвое, была блатной и обнажала плохие зубы.

– Куда-то собрался? – спросил Марк, кивнув на чемодан.

– В Кострому-городок, тетку родную проведать. Болеет старушка, как бы не пришлось ей деревянный костюм примерять. Чего-то завошкался дома, пока вещички укладывал, то да се, уже на поезд опаздываю, начальник.

– Билет покажи, – хмуро попросил Новопашин.

– Да что билет… – опять по-блатному заулыбался Клееный, но Марк не дал ему договорить.

Протянув руку, схватил Клееного за воротник куртки. Другой нанес два быстрых удара под ребра, потом еще два – в солнечное сплетение.

– Ох-хо! – выдохнул Клееный.

Он попытался согнуться, но Марк, удерживая, тряхнул его за ворот.

– Ты что беспределишь, начальник? – просипел Клееный. – Всю батарею мне пересчитал. В конец оборзели, фараоны…

– Квартира на Благодатной! – перебив его, негромко произнес Марк. – Вчера или в пятницу – заходил в нее?

– Да ты что, начальник! Почини бестолковку свою! Я уже отошел от дел!

– Взяли ноутбук и вынули карту памяти из фотоаппарата. Не ты?

– Слушай, отпусти воротник… Вы так и будете, как только бакланы у кого-нибудь помылят камеру, ко мне бегать? Несерьезно, гражданин начальник. Нечестно.

Не отпуская Клееного, Марк запрокинул голову и посмотрел на темное небо. Перевел взгляд на светящий холодным светом фонарь у угла дома. Сделал вдох, другой. Вновь начинающийся дождь закапал на лицо. То, что происходило у него внутри, – это не только наркотики. Марк почувствовал, как в него струей кипятка вливается ярость. Неожиданно для самого себя он схватил Клееного уже двумя руками и затряс, как щенок игрушку. Клееный даже не пытался вырваться или оттолкнуть его, с хриплыми звуками болтая головой, будто поломанная кукла. Бейсболка слетела и укатилась куда-то в сторону. Две девушки, которые шли со стороны метро, испуганно затормозили в метрах пяти от них.

– Мужчины! – громко произнесла одна из них – та, что посмелее. – Прекратите!

Марк подумал, как это все выглядит со стороны – здоровый молодой парень (кто увидит, что внутри он – старик с перебитым хребтом?) прессует пожилого. Он отпустил Клееного. Тот, давясь кашлем, просипел:

– Начальник, давай отойдем в сторону. Что мы живность тут пугаем? – и первым сделал шаг к арке двора.

Новопашин ощутил, как ткань куртки Клееного выскальзывает из его рук.

– Проходите, милые, не бойтесь, – почти ласково сказал вор девушкам.

Те, поглядывая на них, бочком-бочком прошли мимо, раз или два оглянулись. Марк и Клееный, стоя у арки, смотрели им вслед. Когда они пропали из виду, отдышавшийся вор сплюнул на землю. Марк переступил ногами, за что-то зацепился, взглянул. Завернувшийся неполной спиралью кусок узкого тонкого металла – чуть больше полуметра.

– Я смотрю, начальник, ты под монументальными хмарами… – произнес вор. – Не буду с тобой спорить, пока у тебя колпак совсем не протек от ореха и ты меня под молотки не поставил… Признаю вину, раскаиваюсь в содеянном – это я залепил ту хавиру на Благодатной. Взял, сам знаешь, компьютер и память из фотоаппарата… Компьютера у меня нет, карту памяти могу вернуть терпиле. Вот тебе мое чистосердечное признание.

– Где ноутбук? – спросил Марк.

– Скинул одному барыге. Думаю, что он ушел уже.

– Почем скинул?

– Ну-у-у… – протянул Клееный с коротким смешком. – Ты прямо как матушка моя, спроси еще, какая у меня зарплата да когда женюсь… Возмещу убытки, обещаю.

– На хер мне твои возмещения, падаль, – не глядя на него, сказал Марк. – Кто заказал тебе украсть ноутбук? Не ври, что по своему почину залез ко мне в квартиру.

– Так это твоя хата была? – вроде как по-настоящему удивился Клееный. – Ну, извини, начальник… Дожил, старый дятел. Ну что делать, возмещу сторицей… Но вы вешайте таблички хоть на дверях. Здесь живет, мол, полкан милиции такой-то и такой-то…

Мощный удар в голову заставил вора замолчать. Второй удар, который Марк нанес лбом, с хрустом сломал ему скулу и уронил на сырой газон. Клееный всхлипнул. Марк навалился сверху.

Помешательство, как психический гной, заполнило мозг Новопашина, багровым туманом повисло перед глазами.

Он не видел, но был уверен, что рядом стоит Алька и смотрит, как он молотит руками, нанося удар за ударом. Вор будто почувствовал безумие Марка, выронил наконец свой чемодан и начал брыкаться, пытаясь отбиться. Марк схватил Клееного за горло, чувствуя кислый запах у него изо рта, пережал пальцами хрящи. Вору удалось на миг вырваться из железных объятий и перевернуться на живот, но Новопашин снова придавил его к земле. Под руку попался тот самый кусок гибкого металла. Стальная крепежная перфолента. Обрезая себе ладони, Марк накинул ее на шею Клееному и натянул словно поводья, чувствуя, как сталь врезается в человеческую плоть. Клееный приглушенно взвыл.

– Начальник, остановись. Хватит. Все тебе расскажу, – зашипел он голосом, который заглушал шум трамвая, ехавшего по проспекту. – Да остановись ты… Алеша тут ко мне один подрулил. Два дня назад. Дело, говорит, есть…

* * *

Зловонные воспоминания.

Как он стоял на чистом кафельном полу и смотрел на изуродованное Алькино тело в морге Мариинской больницы. Как чувствовал, что внутри все замерзло, будто его внутренности достали из морозилки. Как, осознавая свое ничтожество, разговаривал с щурящим глаза с масляным блеском Драганом в «Firewall», с Джонни И. Деппом в его офисе, с Дарджилингом на заправке. Как ощущал, что меняется, становится кем-то другим, пока смешанная с кокаиновым дурманом жажда мести инфекцией разрастается в его организме. И как легко он убил себя прежнего…

Вот забился, зацарапал ногтями влажную землю Клееный, захрипел зверем, когда перфолента, зажатая в руках взбешенного Марка, разрезала хрящи его гортани. Вот сам он поднялся и пошел прочь, оставив на газоне мертвого человека. В темноте, с расстояния нескольких шагов тело казалось большим кулем строительного мусора, который поленились дотащить до контейнера.

В «бэхе» Марк посидел, прогревая двигатель. О какую-то тряпку машинально попытался вытереть липкие руки, запачканные чужой кровью. Думая над тем, что ему сказал Клееный и что нашлось в телефоне вора, выжал сцепление.