27. Чаколи

За окном – зима, ночь, ветер, снег, трихомудия.

За спиной Матроскин, пристроившись на краешке коммунального кухонного стола, стучал по клавиатуре ноутбука, клацал тачпадом. Отражение в темном стекле почесало бородку и отвернулось.

Угорь посмотрел на Матроскина, спросил:

– Чай будешь?

– Нет. Воды я и у Евдокии Дементьевны обпился. Вот молока бы.

– Блин, я же сказал, что Катэ не купила молока.

– А я видел, как она кефир из сумки выкладывала…

– Слушай, Матрос, это ей на утро. Совесть имей…

– Имею изо всех сил, – проговорил Матроскин и снова воткнулся в монитор.

– Могу котовой жраки дать вместо молока. Не один ли тебе фиг, раз ты в прошлой жизни котом был?

– Сам жри котову жраку… Воет как, да? – не отрывая взгляда от монитора, Матроскин кивнул в сторону окна.

– В Страну Басков бы сейчас… – мечтательно произнес Угорь.

Он вспомнил высокие волны прохладного Бискайского залива в последнем сентябре. Торчащего на вышке зазябшего бедолагу-спасателя, закутавшегося в непродуваемую ветровку. Белые океанские лайнеры вдалеке. Развалины форта на высоком обрывистом берегу. Оттуда либо спускаешься по каменным ступенькам к песчаному пляжу, либо лезешь вверх по тропинке мимо общественных тренажеров, мельницы и сосен к маяку и теннисным кортам. А после прогулки можно выпить местного вина чаколи или бренди с тапасами за стойкой бара…

– Ты что там притих? Порнуху смотришь? – спросил Угорь, глянув на сосредоточенное лицо Матроса. – Или работаешь?

– Дурак, что ли? Суббота же, выходной, – ухмыльнулся тот. – Какая работа?.. По архивам шарю, хочу нарыть про самолет, о котором бабка рассказывала. Тот, что над озером сбили. Или про сержанта Затонова.

– Зачем?

– Да просто, – пожал плечами Матроскин. – Интересно же. Люблю все, что связано с самолетами.

– Стюардесс, например, – усмехнулся Угорь.

– Все детство мечтал быть летчиком. Как-то в школе с друганом самолетиков бумажных понаделали, потом поджигали их и с балкона пускали. Вечером, в темноте – красота! Никакой пиротехники не надо! Круче всяких фейерверков!

– А друг у тебя мечтал стать пожарником?

– Тогда уж следаком… Знаешь, один самолетик упал на стоящий во дворе мотоцикл с коляской. Прожег брезент, которым хозяин накрыл коляску. Мотик чуть не сгорел. Хозяин потом бегал по квартирам, выспрашивал, кто поджег или, может, кто чего видел. И Жека, кореш мой, сначала обосрался, что нас вычислят, потом включил сыщика и ходил вместе с соседом по пацанам. Орал больше всех, алиби выспрашивал. Чуть усы, как у Пуаро, не отрастил. Так и отвертелись… – Матроскин заулыбался.

В дверь позвонили. Один раз, потом сразу второй.

– Ко мне, – недоуменно пожал плечами Угорь.

– Ты если знал, что к тебе гости, чего не попросил их молока купить?

– Да я что-то не понял, кого это несет. Может, шкет этот малолетний вернулся? Сколько времени?

– Почти час ночи…

– Сейчас посмотрим, – произнес Угорь, выходя в коридор. – Да иду!.. – с досадой сказал он, потому что в дверь позвонили во второй раз.

За дверью стояла вечерняя посетительница – не по сезону одетая в кожу и драные джинсы блондинка с афрокосичками. Угорь отшатнулся.

– Я, кроме папки, ничего не брал, я же сказал… – сдавленно пробормотал он.

– Не брал, – согласно кивнула блондинка. – Я по другому делу. Войду?

– Ну… Это… Да… Только я не знаю… – Угорь обернулся на дверь в свою комнату. – У меня там подруга со смены пришла. Устала. Сейчас спит.

– На кухне поговорим, – сказала блондинка.

– Тогда проходи, – чуть успокаиваясь, посторонился Угорь. – Дам вроде как вперед пропускают…

– Мы не в театре, – хмыкнула блондинка. – Иди первый.

Когда Сталинграда появилась на кухне следом за Угрем, лицо Матроса сделалось удивленным:

– Ого!

– Хотел, чтобы гости за молочком тебе сгоняли? – усмехнулся Угорь.

Матроскин стрельнул в него глазами и поежился под пронзительным взглядом Сталинграды. Та прошла по кухне и встала спиной к окну, опершись о подоконник. Ее отражение в темном стекле замерло, словно затаилось перед прыжком. Угорь на всякий случай встал поближе к Матросу. Так ему казалось безопаснее. Несколько часов назад Сталинграда, когда он начал валять дурака, говоря, что не видел никакой папки, без всяких слов достала электрошокер. Этого оказалось достаточно, чтобы Угорь сразу «выключил мыло» и прекратил юлить.

– Есть дело, – Сталинграда посмотрела ему прямо в глаза. – Нужны координаты того места, где ты увидел знак, как на своей татухе.

– Двухпенисовый сперматозоид, что ли? – вспомнил Матрос и опустил взгляд на правую голень товарища, так и расхаживавшего по дому в шортах.

– Координаты? – Угорь глянул на Матроса. – Где там это место, Андрюха?

– Сейчас найдем, – с готовностью потянулся тот к тачпаду.

– И кто-то из вас должен поехать со мной! – сказала Сталинграда.

– Кто-то из нас… С тобой?.. – уставился на девушку Угорь. – Куда?

– Эй! – подал голос Матроскин. – Игорян, я никуда не поеду!

– На то место, где…

– Где развалины эти? – изумился Угорь. – Так это же в лесу!

– И что?

– Зима ведь, а у меня и лыж нет… А зачем?

– Возможно, физическая помощь нужна будет… И вообще, одной зимой по лесу лазить опасно. Лучше, чтобы рядом кто-то был для подстраховки…

– Помощь? Физическая? А что делать?

– Пока не знаю, – ответила Сталинграда. – Просто будем искать одну… вещь.

– Искать? Как ключи в квартире? Под диван заглядывать? Там же снега по уши!

– Я точно никуда не поеду! – объявил Матроскин. – Вот как хотите!.. Мне в танки-то стало лениво шпилить, а вы хотите в оффлайне по сугробам ползать. Еще чего! Хрен там!

– Поэтому и жиртрест такой… – усмехнулась Сталинграда.

– У меня кость широкая, – обиделся Матроскин.

– Тогда ты, – посмотрела Сталинграда на Угря.

– Не-а, – покачал головой тот. – Нет ни времени, ни желания… И не заставишь даже своим шокером…

– А если я денег дам? – неожиданный вопрос Сталинграды прервал его возражения.

– А сколько? – на всякий случай поинтересовался Угорь и, услышав цифру, прищурился и переспросил: – Сколько-сколько?.. Что это за вещь, что ты готова отвалить такие деньжищи?

– Не важно, – пожала плечами Сталинграда.

– Как не важно? – ответил Угорь. – Может, там под камнем труп лежит?

– Труп лежит в другом месте, – ответила Сталинграда таким тоном, что стало непонятно, шутит она или нет.

– Вот! Нашел это место, – сказал Матроскин. – Недалеко от трассы «Скандинавия», под Выборгом. Поселок какой-то.

– Аванс заплатишь за помощь? – встрял Угорь, внимательно наблюдая за девушкой.

– Сначала дело делаем, – покачала головой та. – Потом – оплата, вся сумма целиком. Не обсуждается.

Она оторвалась от широкого подоконника и, подойдя к опасливо отодвинувшемуся от нее Матросу, заглянула в экран ноутбука. Внимательно посмотрела, словно запоминая.

Угорь стоял рядом и думал о том, что ведь из такой поездки можно и не вернуться. Что-то здесь нечисто. Но деньги, которые она предложила… Снять сбережения, купить билеты и поехать зимовать в Страну Басков можно будет сразу после возвращения. И больше не видеть февраля, не чувствовать, как он давит. На коммунальной кухне пахнуло морским бризом, а за темным окном словно закричали чайки. И прохладная бутылка чаколи, на внутренних стенках которой висели пузырьки воздуха…

– Почему не одеваешься? – вдруг услышал Угорь. – Собрался ехать в одних шортах?

– В шортах? – округлил он глаза. – Я не понял, мы прямо сейчас едем?

Сталинграда пожала плечами.

– Время не ждет.

– Так поздно же, – произнес Угорь, понимая, что ничто уже не поможет ему задержаться в тепле коммунальной квартиры хотя бы до утра.

– Не поздно, а рано, – пожала плечами Сталинграда. – Кто рано встает, тому Бог подает.