21. Кот и «болеутолитель»

– Почему Кир назвал тебя Юлей Парк? – спросил Тим у девочки.

Он шагал по тротуару справа от нее, не глядя по сторонам, не разбирая дороги, не задумываясь о том, куда они идут.

Юля кинула на него быстрый взгляд.

– Потому что я и есть Юля Парк, – пожала она плечами. – Это мое прозвище, вроде партийного псевдонима… Как у Ленина, который на стене в баре висел. У него же настоящая фамилия Ульянов, знаешь ведь об этом? И получается, что Ленинград, целый огромный город, назвали по кличке вождя. Забавно, да?

Тим кивнул. И огляделся вокруг. Такие улицы Петербурга (бывшего Ленинграда), как и Красные дворы возле Лиговского, не увидишь на сувенирных открытках и коробках с шоколадными конфетами. Там все больше золотые купола, Медный всадник и Нева с разведенным над ней Дворцовым мостом. А здесь… Некрасивый замерзший канал (Обводный, если верить редким табличкам на домах) с набросанным на лед мусором. Облезлые заводские кирпичные корпуса, пугающие прохожих, высовываясь из-за высоких заборов. Поток замызганных грузовиков. И похожее на давно нестиранное постельное белье небо.

– А почему Парк? – поинтересовался Тим.

– Я одно время тусовала с ребятами, которые потом открыли «Don’t Stop Bike», со всеми этими байкерами и бээмиксерами. Шальные времена. Своего вела у меня, конечно, не было. Да мне и не хотелось, если честно. Но вся эта туса… Ребята в ней были прикольные, что-то вроде семьи. Семья – это же не обязательно люди, связанные кровными узами. Особенно если настоящей семьи у тебя нет и не предвидится… В общем, мы много общались, постоянно тусовали по городу и на своих площадках. Вдвоем, втроем, большими компаниями. А когда им куда-то надо было зайти, в магазин там или еще куда, они оставляли меня сторожить их велики. Называли Королевой Парковки. Как в старом кино «Королева бензоколонки». Потом сократили до Юли Парк.

Они свернули направо и стали удаляться от канала. «Старо-Петергофский проспект», – прочитал Тим на адресной табличке и спросил у девочки:

– Скоро придем?

– Уже почти.

– Юля, – сказал Тим, вновь пробуя на вкус сладкое имя девочки. – А почему ты говоришь, что у тебя нет настоящей семьи?

– А откуда ей взяться? Я же детдомовская. Родителей никогда не знала. Может, они меня бросили, может, умерли. Никто не говорит. Да я особо и не спрашивала. Вместо мамы-папы – воспиталки… Смотри, вон тот дом. Раньше тут была Республика ШКИД, настоящая. Про которую кино и книжка есть.

Книгу Тим не читал, но черно-белый фильм ему нравился. «По приютам я с детства скитался, не имея родного угла…» Кино напоминало жизнь, было веселым и грустным одновременно. А здание показалось Тиму обычным, никак не похожим на тот фактурный дом из фильма. Впрочем, ведь так оно и бывает. Кино всегда красивее жизни.

– Откуда ты знаешь, что это Республика? – снова спросил Тим.

– Мне про нее один бомж рассказывал, Матвей Сергеевич. Он тут неподалеку в подвале жил. Я туда залезла, когда снова из детдома сбежала. Сам он бывший профессор или ученый. Квартиру свою в автоматы проиграл, представляешь? Так он очень много интересного про город знал. Вот и рассказывал мне… Умер перед Новым годом, потому что болел какой-то болезнью…

– А сейчас… Сейчас ты не в детдоме живешь?

– Сейчас – нет, – ответила Юля. – Я сейчас на подводной лодке тусуюсь, сам видел.

Тим помолчал и спросил:

– А Драган – он тебе кто?

Юля поморщилась:

– Слушай, Тимон, ты завязывай со своим допросом. Драган – он мне никто… Какой тебе адрес говорили?.. Пришли уже. Вон он, дом. Через дорогу только перейти… Стой ты! Куда прямо под машину лезешь?..

* * *

Игорь завел их в мрачноватую узкую и тесную комнатку. Тим подумал, что она вполне могла бы находиться на подводной лодке, где он сегодня ночевал. Даже синие обои на стенах пестрели оранжевыми морскими звездами и якорями.

– Обувь сняли? – спросил у Тима и Юли в дверях комнаты ее хозяин. – А то я тут два часа назад убирался, а уже срач. Катэ на сутках, самому приходится полы мести…

Тим кивнул и прошел за Игорем, он по привычке стащил свои новые ботинки из кожи яка сразу после того, как оказался в квартире. А девочка, чертыхнувшись, сказала:

– Я сейчас… – и отступила в коридор.

В комнате, освещенной одной только настольной лампой, кроме Игоря находились угольно-черная кошка, в настороженной позе разлегшаяся на кровати, и толстоватый парень, сидевший перед ноутбуком спиной к вошедшим. На гостей он, в отличие от кошки, даже не взглянул, только отхлебнул из стоящей перед ним кружки.

По экрану компьютера плыл вид со спутника какой-то сильно пересеченной местности. Лес с редкими скрюченными дорогами сменился водной гладью озера, потом снова лесом. Изображение замерло. Парень за ноутом отложил мышку.

– Игорян, ну понемногу становится понятно, – повернулся он к хозяину.

У парня было широкое лицо, выглядевшее недожаренным блином на фоне висящего на стене постера к фильму «Военный ныряльщик». Тим шагнул к кровати и осторожно присел на ее край. Кошка, напряженно подобравшись, смотрела на него во все глаза.

– Прилепить комплексный индекс загрязнения атмосферы, проставить классы опасности отходов – ну это в промышленных зонах – ладно… – продолжал парень. – А вот класс качества воды. Где взять все эти микробиологические и гидробиологические показатели? Думаешь, у нас каждое озеро исследовано? Тут же Карельский перешеек, страна тысячи озер…

– Это Финляндия – страна тысячи озер, – вмешалась появившаяся в комнате Юля. – А здесь чуть больше, чем ничего… И нет таких, которые не засраны. Так и запиши.

– Самая умная, да? – посмотрел на нее парень, потом перевел взгляд на Игоря. – Это что, с ней я должен работать?

– Все нормально, Матрос, не парься. Это так, за компанию девочка. Вроде эскорта. Она на подводной лодке живет. С Драганом.

Толстоватый, которого Игорь назвал Матросом, хмыкнул. Юля стрельнула в Игоря быстрыми глазами и сказала:

– Ты сильно не выступай, если все еще хочешь делать то, что собираешься делать.

– Нет проблем, – нахмурился тот и кивнул, выставив перед собой руки ладонями вперед. – Понял… Только ты тоже пойми. Это бизнес. И ты сейчас как бы немного мешаешь его делать… Там, на кухне, бабки вроде опять решили чаи погонять. Попросись к ним, они тебя примут в свою компанию. Расскажут что-нибудь про Куликовскую битву, они ее сами, кажется, видели…

Юля усмехнулась. Смерила долгим взглядом сначала Игоря, потом Матроса в его зеленых джинсах и оранжевой кофте на молнии. Усмехнувшись еще раз, потянулась мимо Тима, чтобы сгрести кошку, но не успела. Та, мгновенно вскочив, удрала под кровать. Юля глянула на мальчика и произнесла слова, показавшиеся тому обидными.

– Друга моего не вздумайте обдурить, – и вышла.

– Гребаная барби… – еле слышно проговорил Матрос, когда за Юлей закрылась дверь.

– Да брось ты, Андрюха! Тоже нашел барби! – засмеялся Игорь. – Пацанка она детдомовская. Потому и борзая такая.

– Все они для меня барби, – заявил в ответ Матрос. – И даже не спорь. Мешают жить котанам вроде меня. Только деньги им да потрахаться подавай, даже лучшим… Ладно. Значит, все вы тут зашибись устроились. Этот… как его… Драккар, да?.. Командир счастливой «щуки», блин. И ты с ним на пару… Все получают деньги, ни хрена не работая. А впахиваю, значит, я.

– Главное – организовать дело так, чтобы у других появлялись идеи. А то сам всех дел не перелопатишь… И ты же не бесплатно будешь работать.

За спиной у Матроса на стол вскочила кошка и сунулась мордой в кружку.

– Ну да, – пожал плечами тот. – Пожалуй. Вот опять ты выкрутился, Угорь… – и сказал то, что снова не понравилось сидящему в уголке Тиму. – Ну, а где обещанный ламер, который мне кофе будет варить и пятки чесать? Как ты его вычислил, сам же не рубишь в этой теме?

«Незаметка», – вспомнил мальчик.

– Да я просто наговорил каких-то терминов, – хмыкнул Игорь и обернулся на Тима. – Боялся, что сам спалюсь. Смотрю, а он и поплыл…

Кошка за спиной Матроса бросила вынюхивать содержимое его кружки и шагнула по клавиатуре ноутбука к краю стола. Изображение, попавшее на монитор со спутника, поплыло, потеряло резкость, увеличиваясь.

– Марла! Кыш отсюда! – подался вперед Игорь. – А ну давай!..

Кошка мягко спрыгнула на пол и шмыгнула за стол.

– Хм… – протянул Матрос, развернувшись в кресле к ноутбуку. – Это что такое, интересно?.. В деревне-то…

Игорь подошел к компьютеру ближе, тоже разглядывая появившийся почти по центру экрана небольшой значок.

– Граффити, что ли? Какой-то сперматозоид с двумя членами, – засмеялся Матрос. – Чтобы мутить сразу «дабл пенетрэйшн»… Только где это он нарисован, а? Не пойму… На крышу не больно похоже…

– Наверное, кто-то из этого поселка, – Игорь ткнул пальцем в экран, – гараж решил замутить да бросил. Или не успел, убили, как в девяностых… Слушай, а может, это финский ДОТ? Тут где-то линия Маннергейма проходила…

– Думаешь? – с сомнением оглянулся на Игоря Матрос и безуспешно попытался увеличить изображение. – Вообще, похоже… Слышишь, в дверь звонят?

– Один звонок, не ко мне. Бабка откроет… И это не сперматозоид, – покачал вдруг головой Игорь. – Ни фига. Это знак хобо. Называется «Срочно делай ноги».

– Кого хобота знак? – прищурился Матрос.

– Хобо. Это такие винтажные американские бомжи. Типа работяг, слонялись по Америке в начале двадцатого века – то тут поработают недельку на ферме, то там чего спиздят… Ну, и у них вроде тайного алфавита были всякие знаки. Как раз типа этого. На заборах их корябали, на деревьях вырезали, если совсем делать было нехер. Корпоративная символика, вроде того. Почти все неграмотными были, так фиг ли… А этот сперматозоид двухпенисный обозначает «срочно делай ноги». В том смысле, что другим хобо надо уебывать, пока хозяин фермы, злой как черт, из дробовика в них не пальнул…

– Так ты говоришь, это было в Америке и давно, – заметил Матрос. – Типа ретро, великий Гэтсби, и все дела… А сперматозоид-то свежий. Кому он понадобился тут? У нас и хобо никаких нет. Одни узбеки вместо них работу хуярят. И чего им отсюда ноги делать, а?

– Да просто так нарисовал кто-нибудь…

– А ты откуда это все знаешь?

– Да я ведь торчу на всей этой фигне, – засмеялся Игорь. – Портаки себе бью, типа самовыражаюсь. К Каталонии готовлюсь, чтобы сойти за своего. И не иероглифы всякие шляпные китайские, а поинтереснее… Лаубури баскский… У меня на спине половина «алфавита ангелов» набита, руны Гонория. Тоже не слышал?

Матрос помотал головой.

– Про гонорею только слышал.

– Да иди ты… А эту хрень хобовскую я у одного чела увидел, когда ветеринаром работал. Он собаку свою приводил лечить, она у него лептоспирозом болела… Или не своя собака была, а рабочая… Точно! Чел и говорил, что они коллеги. Типа охранники. Да не важно, в общем… У этого охранника на левой руке такая татуха была. Забавная, сам видишь. Я запомнил, потом погуглил, что там да как. Ну и набил себе. Мне смешным показалось сделать на ноге портак «Срочно делай ноги». Вот, смотри…

Игорь задрал правую штанину джинсов, и Тим, обмерший на краю кровати от понимания всего, когда услышал в первый раз про «Срочно делай ноги», разглядел татуировку. Как он только сразу не догадался? Всё так и есть – круг с выходящими из него двумя параллельными стрелками. «Не ходи здесь… Вали отсюда…», – вспомнил Тим слова Макса. Умирающий брат хотел сказать «Срочно делай ноги», но то ли забыл, как эта фраза звучит дословно, то ли еще что… И произнес: «Вали отсюда». Смысл тот же, но Тим не сумел сопоставить ее с… «Работа… Есть работа…» Одни узбеки работают, сказал этот Матрос. Азиат, который тогда, на стройке в лесу, прогнал их с Ромкой Финном… «Тим, а давай здесь знак хобо нарисуем… Вдруг космонавты тут захотят приземлиться, а на них узбек этот накинется – чего вы тут, мол, забыли?»…

– А это кто?

Тим увидел, что Матрос ошалело уставился на него, поморгал округлившимися глазами, потом взглянул на Игоря.

– Я даже не знаю… Ты бы свет совсем не включал, так еще бы виднее было… – он обвел взглядом комнату. – И тогда еще пару-тройку негров можно было бы тут спрятать. А еще… – он вдруг замолчал.

Тим понял, что теперь Матрос смотрит мимо него, в сторону приоткрытой двери комнаты. Он обернулся.

В дверном проеме стояла Сталинграда.