Глава двадцать вторая

В двух словах

Ниса Далгат действительно была мертва. Ройс проверил: ни пульса, ни дыхания, кожа холодная. Не прохладная и не липкая – ледяная, как кувшин с молоком, простоявший ночь под дождем. Ройс не запаниковал и не ощутил непреодолимого желания отодвинуться от внезапно оказавшегося в его объятиях трупа. Ему уже доводилось обнимать покойников. Трупы его не смущали – однако с говорящими трупами он до сих пор не сталкивался.

Откинувшись назад и вытянув руки, Ройс пристально посмотрел в глаза, которые тоже смотрели на него. Он больше не поддерживал ее – его – голову. В этом не было нужды. Она – оно – само держало голову высоко поднятой.

– Я не валяюсь на земле, а ты не скачешь прочь, – сказал труп Нисы. – Означает ли это, что ты готов услышать историю целиком?

– Для начала объясни, кто – или что ты такое.

– Мое имя не имеет значения. Тебе оно ни о чем не скажет. Я была фрей – так нас называли до прихода Нифрона. До Первой империи. «Эльф» – человеческое слово, не наше.

– Ты была эльфом?

– Позволь мне начать с самого начала, иначе все запутается.

Труп Нисы умолк, глядя на Ройса. Лошадь продолжала брести по тропе.

– Ладно, – произнес он.

– Кто я такая – слишком длинная история. Я готова все объяснить, но у нас нет на это времени.

Ты уже мертва, так к чему торопиться?

– В первую очередь, ты должен знать, что фрей – совсем не такие, как ты думаешь. Мы – древняя, благородная и, признаю, надменная раса. Когда-то мы правили миром. Даже это место принадлежало нам.

Ройс усмехнулся. Он не собирался позволять запугать или одурачить себя, даже говорящему трупу.

– Это правда. Свидетельства повсюду. Руины из гладкого голубоватого камня в Янтарных горах над рекой Гула недалеко от Колноры… когда-то это была крепость фрей, Алон Рист. И такие названия, как Аврин, Эрванон и Галевир, – это слова фрей. И Ренидд, по крайней мере, часть «идд». Старейшие из нас жили более трех тысяч лет.

– В этом все дело? Ты практически бессмертна? Не можешь умереть?

– Нет, я умерла. Мое тело обратилось в прах тысячелетия назад. Но я нарушила закон Феррола. Будь осторожен, не повтори моей ошибки. Незнание закона не спасет тебя, как не поможет и примесь человеческой крови. Ты – один из фрей, и потому тебе нельзя убивать других фрей. Никогда.

– Незаконное лишение жизни называется убийством, и обычно это никому не нравится. Кроме тех случаев, когда жертва ниже тебя на социальной лестнице. Это называется правосудием.

– Это разные вещи. У людей есть законы, запрещающие убивать друг друга. Законы, созданные людьми. Закон, запрещающий фрей убивать друг друга, создан Ферролом, нашим богом, и именно он, а не другие фрей, наказывает за это преступление. Воля Феррола – краеугольный камень нашего общества, и с зари времен лишь немногие нарушили его священный завет.

Ройс не мог скрыть сарказма:

– Наказание за убийство в любом обществе – смерть. Что придумал Феррол?

– Если фрей убьет другого фрей, ему никогда не войти в Алисин, Священную рощу, загробную жизнь. Возможно, тебе она известна как Файер, Рель, Нифрель или даже Эбердин. Для нас нет утраты страшнее. Мы становимся изгоями и уже никогда не встретимся со своими любимыми.

Ройс, которого не интересовала религия, слышал эти названия разве что в ругательствах, вроде «отправляйся в Рель» или «надеюсь, ты сгоришь в Файер», и до нынешнего момента считал их чем-то метафорическим.

– Значит, ты призрак?

– В некотором смысле. – Ниса пожала плечами.

Осознав, что это не Ниса, Ройс представил марионетку и поморщился.

– То, что вы считаете призраками, на самом деле – люди, которые в силу упрямства или невежества отказываются получить свою награду. Но и мы, и они – бестелесные духи, неспособные полноценно взаимодействовать с миром.

– Однако ты неплохо справляешься.

– Находясь в теле. Любой призрак способен на такое. Обладая телом, я могу делать это не хуже других. Даже лучше.

Лучше? Подобно ее словам: «У нас мало времени», – эта фраза удивила Ройса, но он промолчал.

– Проблема в том, что тела недолговечны, и незанятые попадаются очень редко. С Мэдди Олдкорн мне повезло. Подобно белке, я вселилась в свободное птичье гнездо. Мэдди заблудилась в буране и умерла, однако ее тело отлично сохранилось. Пострадали пальцы на ногах, но я могла с этим жить.

– То есть Нисы с тобой нет?

– Нет, она ушла до моего прихода. Если бы она была жива, задержалась на границе миров, я бы сумела спасти ее. Как и Мэдди. Я не могу войти в тело, если оно занято. Тело с духом – что горящая свеча, ее нужно погасить, прежде чем зажигать новый огонь.

За свою жизнь Ройс слышал немало удивительных историй. Большинству он не верил, но кое-что ему довелось повидать собственными глазами. Он видел, как пролежавший четыре дня труп приподнялся, рыгнул и снова упал. И видел, как мертвец тряс головой, хотя это оказалась крыса, забравшаяся в пустой череп. Ройс присутствовал при схватке на вершине Коронной башни и не мог понять, почему на земле не осталось тел. Это до сих пор мучило его. Однако если сейчас он действительно беседует с трехтысячелетним мертвым эльфом, придется уступить ему первое место в списке.

– Кого ты убила?

– Не имеет значения. Я была молода, и глупа, и самонадеянна. Я умерла в одиночестве, прижавшись лицом к окну, глядя на мир, который знала, но к какому не могла прикоснуться. Тогда я еще не слышала про вселение в тела и могла лишь беспомощно наблюдать, как знакомые мне фрей принимают ужасные решения. Больше всего я тревожилась о фрей, который, как и я, нарушил наш священный закон. Я хотела быть с ним после смерти, но потеряла его и так и не нашла. Я искала везде. Потом… просто шла на запад, пока не добралась до края земли, до этого места. Здесь я остановилась.

– Неплохое место.

– Было, пока не явились люди. Я пыталась прогнать их. Без тела много не сделаешь, но если очень постараться, я могу заставить предметы двигаться. Я даже вселялась в мертвых животных. Однажды вселилась в енота. Ты знал, что у них есть пальцы? Руки – вот самое главное, а эти скоро окоченеют и будут бесполезны. С руками я могу…

Она замолчала, не глядя на него.

Сказала больше, чем собиралась. Сказало, поправился он. Это не Ниса.

Ройс забывал об этом, и приходилось напоминать себе, что ее кожа на ощупь как лед.

– Значит, это ты была духом Гадкого Дала? – спросил он.

– Мерзкий, отвратительный человек. Запавшие глаза, на вид как скелет. Сама не знаю, почему я это сделала. Наверное, мне было одиноко. Он стоял на вершине этой горы, рыдая и моля о помощи. Понимаешь, они умирали от голода. Дочь и сын Дала погибли, а его жена заболела. Все они не протянули бы и месяца, и потому он поднялся сюда и начал просить о помощи. Мне нравится наверху, оттуда хороший вид. Я часто сидела на вершине. Как раз любовалась закатом, когда явился Дал со своим нытьем и стенаниями. Я уже собралась уходить, но тут услышала, как он говорит: «Я знаю, что ты здесь. Знаю, что ты меня слышишь. Пожалуйста, помоги нам». Много веков никто со мной не разговаривал, но этот жуткий человечишка обращался прямо ко мне. Вряд ли я смогу объяснить, что испытала, когда кто-то заговорил со мной после столь долгого перерыва, признал, что я существую, хотя я сама уже начала в этом сомневаться. Я не понимала, что делать. Последовала за ним. Мы вместе смотрели, как умирает его жена, и я совершила свое первое чудо.

– Надо полагать, она внезапно выздоровела?

– Да, именно так все и подумали. Ее мучили только голод, боль от потери детей и лихорадка, которая исчезла к тому моменту, как появилась я. Главная причина была в том, что она сдалась. Люди делают это чаще, чем кажется.

– Итак, белочка обосновалась в птичьем гнезде.

– Да. И получив человеческие руки, руки, столь похожие на мои собственные, я смогла… Я смогла им помочь.

– Он знал?

– Да. Я сразу это прояснила. Я упоминала, каким отвратительным был Дал? Я не хотела, чтобы он ко мне прикасался. Никогда не любила людей. Грязные, мерзкие создания. Потому и не думала, что встречу кого-то, с кем захочу быть вместе. Их раса бывает такой отталкивающей.

Ты, говорящий труп, харкающий кровью, считаешь нас отталкивающими?

– Тем не менее ты им помогла.

– Так замечательно снова быть живой, иметь возможность что-то делать. Я думала, что нашла способ выжить, но потом пришел он.

– Он?

– Слухи о моих чудесах достигли самого Персепликвиса. Он явился за ответами.

– Кто этот он?

– Возможно, самый потрясающий человек – нет, личность – из всех, кого я встречала, а я долго живу на свете. Его звали Бран, и он кого-то искал. Как выяснилось, не меня, но что-то притянуло его сюда и свело нас вместе. Бран узнал меня с первого взгляда. Не лично меня, не мое имя, но он сказал, что знает, кто я такая и что сделала. Ему говорили о подобных мне, и он знал, куда смотреть. Он рассказал мне удивительную историю о женщине по имени Брин. Сначала я решила, что он все придумал, однако он говорил о местах, где я жила – давно, так давно! – и вспоминал истории, пришедшие от этой Брин. И тогда, совсем как Гадкий Дал, я расплакалась. Я не думала, что способна плакать, но эта история – история Брин – дала мне надежду.

– Какая история?

– Что вечность не так длинна, как я полагала; настанет день, когда я получу возможность искупить свой грех. Что это время, эти мгновения настоящего – моя возможность учиться, готовиться и становиться лучше. Но самое главное, что Бран и Брин будут присматривать за мной и поддерживать меня.

– Они еще живы? Они тоже фрей, как и ты?

– Нет, они были людьми и оба умерли тысячи лет назад. Так давно, что монахи, которые практически поклоняются Брин как полубожеству, все напутали в ее истории и считают ее мужчиной. Я пыталась поправить их, но они мне не верят.

– Если эти двое мертвы, как они могут присматривать за тобой?

Губы Нисы улыбнулись:

– Это совсем другая история, и на нее у нас тоже нет времени.

– К чему такая спешка? Почему у нас нет времени?

– Потому что это тело мертво. Мускулы коченеют. Скоро мне придется уйти. Ты должен отвезти меня в монастырь.

– Зачем? Что находится в монастыре?

– Сейчас ничего – но скоро кое-что появится.

* * *

Струи дождя обрушивались на камни, и тропа быстро превращалась в горную реку. Гремел гром, сотрясая деревья. Скарлетт замедлила шаг, когда дорога нырнула в тенистый туннель, сузившись до пешеходной тропинки, памятной Адриану. Они преодолели половину пути, возможно, даже три четверти. Адриан высматривал ориентиры, приметные вещи, которые мог запомнить, но в грозу все выглядело иначе. Очевидно, они приближались к вершине: деревья становились приземистее.

Шум дождя заглушал звуки, и Адриан мог погибнуть, если бы не Скарлетт. Несмотря на обещание бросить его и помчаться за Нисой Далгат, она постоянно оглядывалась – мимоходом, но внимательно, чтобы убедиться, что он не отстал.

Они добрались до приземистых деревьев и низкого кустарника. Скарлетт вновь оглянулась, и тут сверкнула молния. Дернув поводья, Скарлетт показала назад. Она смотрела не на Адриана, ее глаза широко раскрылись. Не успела она выкрикнуть предупреждение, как Адриан обнажил бастард и развернул Танцорку.

По тропе ехали насквозь промокшие лорд Фокс и шериф Нокс. Их обнаженные мечи сверкнули серебром в свете молнии. Шериф и лорд оскалили белые зубы в зловещей ухмылке.

– Разберись с ним, шериф! – рявкнул Фокс, пропуская Нокса.

– Не останавливайся! – крикнул Адриан Скарлетт.

– Их двое! – воскликнула она.

– Я справлюсь с ними.

– Может, в хороший день, но только не сегодня.

Она не напомнила про его больные ребра, даже не сказала, что он ранен, но имела в виду именно это. Скарлетт отказывалась покидать Адриана при столь неравных шансах.

– Поверь, я справлюсь, – сказал он.

– Теперь я тебя вспомнил, – заявил Нокс, затыкая свободный конец мокрого плаща за пояс, как делали наемники. В армии плащи носили только офицеры. Те, кому удавалось выслужиться, надевали плащ как символ своего положения, но придерживались мудрости, согласно которой «только дурак сражается с флагом на спине».

При виде плаща Адриан тоже вспомнил Нокса. Они встречались в битве у брода через реку Грэвин. Адриан был самонадеянным пятнадцатилетним мальчишкой, только вступившим в Третий уоррикский батальон. Он впервые завербовался. Нокс был местным ветераном. Адриан не скрывал своих боевых навыков, и когда он сплотил отряды и почти в одиночку удержал строй против сил графа Фрэнсиса Стенли из Харборна, Этельред назначил его капитаном.

Хвастовство перед старшими и повышение по службе оттолкнули от него друзей. Конкретно Нокса Адриан не помнил, но не удивился бы, если бы тот затаил обиду.

– Знаешь, что я думаю? – сказал Нокс. – В тот день тебе повезло. Что-то я не слышал о твоих героических деяниях после брода Грэвин.

Причина заключалась в том, что спустя месяц Адриан отказался от новообретенного звания. Как офицер он имел на это право – и покинул Уоррик, чтобы вступить в ряды короля Арманда в Альбурне, где не высовывался и прослужил целый год.

– И, как сказала девчонка, – Нокс белозубо ухмыльнулся Скарлетт, – сегодня не твой день.

Тропа была узкой, и Скарлетт приходилось держаться за спиной Адриана. Непосредственная опасность ей не грозила, но это был единственный повод для радости.

Не будучи боевой лошадью, Танцорка не знала, как вести себя в сражениях. Адриану приходилось держать поводья, а значит, он мог противопоставить двум противникам лишь один меч. И у него болели ребра. Неся графиню, он в лучшем случае растревожил рану, а в худшем – причинил себе серьезный вред. Езда верхом тоже сыграла роль. Окостеневший и потрепанный, Адриан постоянно испытывал боль, которая постоянно менялась, переходя от тупого нытья к пронзительным уколам. Скарлетт и Нокс не ошиблись: сегодня был не его день.

Шериф пришпорил коня и понесся в атаку, на ходу поднимая меч. Он был опытным солдатом и ударил осторожно, тем самым продемонстрировав уважение, которого недоставало его словам. Нокс не надеялся убить Адриана с наскока, что само по себе доказывало боевое чутье шерифа.

Адриан с легкостью отразил удар, но взорвавшийся болью бок заставил его содрогнуться и не позволил ударить в ответ. Верхом он мог действовать, лишь вращая туловищем, а именно эта часть его тела была повреждена. Поэтому Адриан воспользовался уцелевшей частью. Привстав, высвободил правую ногу из стремени и с силой пнул Нокса в живот, выбив шерифа из седла и свалив на землю.

Адриан посмотрел влево, ожидая нападения Фокса и готовясь отразить его, – только Фокса там не оказалось. Стремясь догнать Ройса и леди Далгат, лорд воспользовался шансом пробраться на лошади сквозь ограждавший тропу кустарник, минуя Адриана.

Ему бы это удалось, если бы не Скарлетт.

Когда Фокс попытался проскочить мимо, она, вооруженная только маленьким ножом, использовала свой единственный шанс: прыгнула на лорда. Метнулась со своего седла и попробовала повалить Фокса на землю. Адриан ожидал, что тот разрубит ее пополам – и будь лорд левшой, вполне возможно, он бы так и сделал. Но его меч оказался не с той стороны. Он ударил Скарлетт левой рукой по лицу, и она упала.

Фокс не стал тратить время и поскакал по тропе.

Когда Адриан оглянулся, Нокс уже поднялся и переместился выше, подбираясь к нему. Сражаться верхом на узкой тропе было равносильно самоубийству. Используя Танцорку в качестве щита, Адриан спрыгнул с лошади. Удар о землю оказался мучительным. Перед глазами мелькнули огни, Адриан втянул воздух сквозь стиснутые зубы, на мгновение утратив способность мыслить. Потом шлепнул Танцорку, отгоняя ее в сторону, и обнажил короткий меч.

Нокс успел обнажить оба меча, но оказался в опасном положении, с Адрианом спереди и Скарлетт сзади. Она поднималась на колени, из ее носа и разбитой губы текла кровь, но кинжал она не выронила.

Нокс был опытным бойцом и неплохо соображал. Он выбрал путь наименьшего сопротивления. Адриан увидел это в его глазах. Заметил, как рука шерифа едва заметно перехватила меч, как бедра качнулись к спускавшейся по склону тропе.

Скарлетт тоже неплохо соображала, но не была опытным мечником. Знакомые ей драки скорее всего ограничивались кулаками и бутылками. Нокс смотрел на Адриана, а не на нее, и потому она не знала, что вот-вот произойдет. Скарлетт оттолкнулась от земли, поднялась и двинулась к Ноксу. Вероятно, желая отвлечь его или даже ударить в спину. Она не замечала опасности, даже не осознавала собственной ошибки, пока он не развернулся и не вогнал клинок ей в живот. Ее глаза широко распахнулись, рот открылся, но она не издала ни звука.

Если у кого-то оставались сомнения насчет сообразительности шерифа или его чувства самосохранения, он развеял их, выдернув меч и помчавшись по тропе вверх, мимо Скарлетт. Нокс схватил ее лошадь, на ходу запрыгнул в седло и понесся следом за Фоксом.

Скарлетт упала лицом вниз в бурный грязевой поток, стекавший по горной тропе.

– Скарлетт!

Адриан рухнул на колени рядом с ней. Взял ее за плечи и аккуратно приподнял, переворачивая.

– Нет! – вскрикнула она. – Не трогай меня! Не двигай!

Ее лицо исказилось от боли, она пыталась вдохнуть и глотала воздух, вместо того чтобы набирать его в легкие.

Скарлетт была в грязи, пышные волосы прилипли к коже. Глаза крепко зажмурены, рот болезненно скривился.

– Скарлетт, я…

Адриан видел подобное на поле битвы. Раны в живот опасны. А глубокие – вроде этой – почти всегда смертельны. Темная, густая кровь вытекала из-под прижатых к животу ладоней Скарлетт.

– Иди, – прошептала она.

– Я не могу.

– Иди… спаси Нису.

– Я тебя не ос…

– Если спасешь ее, – Скарлетт задохнулась, – она спасет меня. Это мой единственный шанс. Иди.

– Но Ниса…

– Верь мне. Просто сделай это!

– Ладно, ладно, но ты держись, слышишь? – Адриан поднялся из грязи, подобрал мечи и поймал Танцорку. – Я скоро вернусь. Дождись меня!

Он вскарабкался в седло. Скарлетт лежала, скрючившись на мокрой тропе, вцепившись руками в живот, и постанывала при каждом вдохе. Струйка темной крови сбегала вниз, мешаясь с дождевыми потоками.

– Адриан, – с трудом сказала она. – Манзантские работорговцы… ты был прав. – Она втянула воздух. – Я сделала это не из-за Ройса.

Адриан уставился на нее, чувствуя, как дождь течет по лицу.

– Только не сдавайся. Слышишь? Дождись меня! Я скоро вернусь!