Глава девятнадцатая

Церемония

Свежий ветер летел над волноломом и взбирался по травянистому склону к стенам замка Далгат. Кристофер Фокс стоял на скале над морем. Он сделал глубокий вдох. На нем был его лучший дублет – точнее, единственный. На дублете не хватало пуговицы, а на манжете имелось крошечное пятнышко крови. Крови Шервуда Стоу. Он стоял всего в нескольких футах от того места, где был убит Шервуд – где в него попал арбалетный болт. Кристофер не знал, погиб ли художник от удара или пережил выстрел и падение со скалы и утонул в море. Его это не слишком занимало. Кристофер не верил в мстительных духов. Иначе не стал бы возвращаться на место своего, вернее Ноксова, преступления. Высокая скала над ревущим морем – отличная возможность отомстить для гневного призрака. Хотя Кристофера это не тревожило, такая мысль все же закралась ему в голову. И это свидетельствовало о его уверенности.

Через несколько часов его жизнь навсегда изменится. Он пришел на обрыв пораньше, чтобы проветриться. Не помогло. Слова никуда не делись. Кристофер уснул под неприятную мантру:

Не задень ведро с молоком!

Фраза возникла, когда он лежал без сна. Отец и мать Кристофера часто использовали ее, словно были потомственными молочными фермерами и могли лишиться дохода из-за неуклюжести.

Стоя на краю обрыва и глядя в чистое небо над морем, Кристофер пытался отогнать мысли о семье, особенно об отце. Это были обрывки прежней, незначительной жизни. Он представил, будто швыряет воспоминания вниз и смотрит, как они тонут в волнах.

Если бы это было так просто.

Конюшня отлично подходила для Уэллса, Нокса и Пейна, однако он не мог назначить там встречу епископу Парнеллу – и не мог рисковать, встретившись с ним в более людном месте. Вскоре появился Парнелл. Он шагал сквозь высокую траву, длинная накидка и края столы развевались на ветру. Одной рукой епископ придерживал высокую шляпу, а в другой держал посох. Его лицо было сердитым. Кристофер ожидал выговора за выбор места встречи, но епископ лишь стукнул посохом о землю, огляделся – уделив особое внимание глухим стенам над головой – и кивнул.

– Это твой последний шанс, Кристофер, – сказал он. – Я устал от твоих жалких попыток справиться с этой работой. Понимаешь? Церковь не может поддерживать неудачников.

Если таким способом он хотел приветствовать вступление Кристофера в число прихожан, ему недоставало веры, а для священника это был тревожный знак.

– Я взял тебя под свое крыло, выплатил твои долги, накормил, одел и защитил. Пришла пора отблагодарить меня, вознаградить за мою доброту. Не справишься – и я от тебя отрекусь. Ты это понимаешь?

Надо полагать, пряники у епископа закончились.

Епископ поднял руку, словно желая благословить его, но вместо этого провозгласил:

– Ты опозорил своего отца и короля. Опозорил все человечество. Ты ни на что не годен.

Кристофер скрипнул зубами.

Отца? Само собой. Короля? Возможно. Но все человечество?

Теперь он сообразил, зачем требовалась эта встреча: ее целью был контроль. Накануне возвышения Кристофера епископ желал позаботиться о том, чтобы будущий граф знал свое место.

Во всем была виновата Мелани де Бурк. Он купил ее в имении Хилдебрандов за небольшое состояние, которого у него не было, и собирался отдать долг из выигрыша на летних скачках. Животное оказалось своенравным, капризным и упрямым. Сколько он ни нахлестывал кобылу, она отказывалась скакать во всю прыть и в конце концов вообще остановилась. В стойле опять укусила его, и Кристофер разозлился.

Он не собирался убивать ее. Лишь хотел проучить клячу. Однако урок зашел слишком далеко, и Кристофер остался с окровавленным мечом и огромным долгом. Он не мог вернуть лошадь. Отец не захотел помогать и воспользовался случившимся, чтобы отказаться от сына. От короля, несмотря на родственные связи, помощи было еще меньше. Кристофера собирались отправить в Манзант, и он по-настоящему испугался – впервые в жизни с тех пор, как на него напали пчелы. Вскоре в его жизни появилась церковь. Она оплатила один долг, но привнесла другой.

– Надеюсь, все это позади, и тебя ждут новые возможности. Однако у церкви есть политика, – сообщил епископ. – Человек добивается положения исключительно благодаря своим способностям. Ты должен сам этого добиться. Я выкупил тебя ради Господа нашего Новрона. Победишь в схватке – убьешь Нису Далгат, не замарав рук, – и церковь примет твою сторону и настоит на том, чтобы Винсент сделал тебя графом Далгат. Проиграешь – и я от тебя отрекусь.

– Мой план сработает.

– Последние три не сработали, – возразил епископ.

В его словах звучали гнев, заносчивая злоба, что часто приходит с возрастом. И хотя Парнеллу перевалило за пятьдесят, для епископа он был молод. Большинство высокопоставленных священнослужителей жили долго, что добавляло весомости их утверждениям, будто они любимчики Новрона.

– Церковь не привыкла к неудачам. Я потратил годы – десятилетия, – создавая мнения и манипулируя отдельными людьми здесь и в других провинциях Маранона. Терпеливо направлял это королевство, чтобы подготовить его к возвращению наследника Новрона. Преуспеешь – станешь частью этого будущего. А теперь скажи, кто будет стрелять?

– Нокс нашел одного человека – Шервина Джереми. Он вяжет сети в деревушке Ржаная, в нескольких милях по побережью. Не слишком умен, но у него острый глаз и крепкие руки.

– Ты считаешь, он справится с задачей?

– Мы тренировались, – ответил Кристофер. – Девять из десяти выстрелов оказались смертельными, стреляет он быстро. По выстрелу в полминуты. Если промахнется, то сможет попытаться еще раз, прежде чем сбежать. Далеко он не уйдет. Нокс убьет его при задержании.

– А если Нокс не справится, и убийцу поймают? Что он скажет?

– Его нанял Ройс Мельборн, человек, который и придумал этот план. Также может заявить, что убил леди Далгат, потому что она демон.

– С чего бы?

– Он местный, верит в привидения, упырей, фей и ведьм. Эта ерунда сделает его слова еще менее правдоподобными.

– Очень хорошо, – кивнул Парнелл, придерживая шляпу рукой. – Поглядим, сочтет ли Лорд Новрон тебя достойным власти, Кристофер. Его суждение и есть настоящее испытание. Ты станешь графом или бродягой, которого арестуют или убьют.

Епископ развернулся и поплыл назад по травяному морю.

Кристофер ненадолго задержался, глядя за край скалы и осознавая, пусть всего лишь на мгновение, что Новрону на него наплевать.

* * *

Двор замка Далгат, обычно представлявший собой лужайку, утоптанную площадку и сад в окружении ветхих каменных стен, преобразился. Все, что можно, убрали, в том числе коптильню, курятник, сарай садовника, наковальню и верстак кузнеца, а также большую часть кустов азалии. Кристофер не имел представления, куда это все делось. Плотники возвели из светлой, свежей древесины помост, над ним развевались сине-белые флаги и вымпелы. На помосте расставили кресла, смотревшиеся неуместно на фоне необработанного дерева. Большое кресло из парадного зала, в котором сидел во время обедов покойный граф, стояло в середине. Сегодня его займет король. Справа – кресло поменьше и изящнее. Оно предназначалось виновнице торжества, Нисе Далгат. Кресло слева было для епископа Парнелла. Даже королю Винсенту не хотелось оскорблять церковь при таком скоплении людей.

Другие кресла расположили перед помостом, оставив между ними проход. Места распределялись в соответствии со значимостью и положением гостей. Кристоферу досталось кресло у прохода в последнем ряду, и это было лучше, чем стоять. Его проинструктировал Уэллс, который, будучи мажордомом, отвечал за все аспекты церемонии. Разумеется, решал не он. Даже леди Далгат не имела власти в присутствии короля.

Теперь, когда момент был так близок, Кристофер тревожился, удастся ли епископу Парнеллу убедить короля сделать его графом.

Почему бы Винсенту не отдать надел сэру Гилберту? Он лучший рыцарь Маранона. Или одному из своих дружков-охотников, например, барону Линдеру. Проклятие, если уж на то пошло, почему бы не вручить титул моему отцу?

Кристофер не знал, каким рычагом воспользуется Парнелл, чтобы повлиять на решение короля, но это была не его забота, по крайней мере, пока. И с этой мыслью он позволил себе долгий, пристальный взгляд через двор, на стену, замысловато – и стратегически – украшенную. Два больших геральдических стяга свисали с парапета. Между цветами короля и Далгата прятался мощный арбалет, а также безумный безволосый человек без ногтей. Кристофер не видел ни его, ни оружия, но знал, что они там. Это был его подарок новоиспеченной графине.

Жители Далгата прибывали все утро. Кристофер видел их из своего окна на третьем этаже. Они приезжали верхом, на фермерских фургонах и телегах, но большинство приходили пешком. Огромные толпы людей, одетых в лучшие разноцветные одежды, гудели, заглушая море. Они встали небольшими лагерями у замковых стен и смеялись, пели и танцевали.

Кристофер находился на крыльце, когда Уэллс подал сигнал, и ворота наконец открыли. Люди с потными лицами хлынули во двор, где, за неимением настоящей стражи, роль охраны выполняли люди короля. Раскинув руки и громко отдавая приказы, они направляли бурлящую толпу к дальней стене и выстраивали ровными рядами, пока двор не заполнился. Прибывшие недостаточно рано остались снаружи, но все равно радовались. Для них это был праздник ничуть не хуже ежегодной ярмарки – нет, лучше, ведь подобные события случались раз за всю жизнь. По крайней мере, так они думали.

Здесь собрались тысячи людей. Мужчины в разноцветных капюшонах, укрывавших голову от солнца; женщины, качавшие ревущих младенцев; дети с широко открытыми глазами, непрерывно дергавшие родителей и тыкавшие пальцами в разные стороны, – все они улыбались в предвкушении. Они ждали представления – и они его получат.

Пропела труба.

– Пора, милорд, – сказал почти лысый человек с пучками седых волос. Это был королевский писец; его звали то ли Робанк, то ли Робант.

Они вышли вместе. Уэллс организовал церемонию в свадебном духе, и в определенном смысле это и была свадьба. Нисе предстояло дать клятву верности своему сеньору, а тот в ответ вручит ей власть над Далгатом. Между графиней и королем возникнет связь – и, как и в браке, она будет намного крепче привязана к нему, чем он к ней.

Шагая вместе с писцом сквозь толпу к своему месту, Кристофер заметил черный капюшон, совершенно неуместный среди оранжевых, желтых, синих, красных и коричневых. Словно акулий плавник, он рассекал собравшихся, удаляясь от помоста, к которому все стремились, и направляясь к дальней стене – той самой, где висели огромные геральдические стяги.

Кристофер замер, пытаясь проследить путь черного капюшона, который напомнил ему… Но это невозможно! Ройс Мельборн уже в Манзанте, заперт в кошмарной дыре, из которой нет выхода.

– Лорд Фокс! – позвал писец, дергая Кристофера за рукав. – Мы должны идти вместе. Что-то не так?

Кристофер оглядел скопление веселых местных жителей, но призрак исчез. Нервы. Он покачал головой и ответил:

– Нет, нет, все в порядке. Просто меня ошеломило все это великолепие. Идемте, друг мой.

Они приблизились к своим местам, но не сели. Никому не позволялось садиться прежде короля. Вышел королевский камердинер, а потом – единственная женщина, помимо Нисы Далгат, получившая кресло. Король называл ее Ионой, однако Кристофер слышал, что настоящее имя женщины – Бесси. Она была любовницей его величества. Кристофер удивился, что ей вообще досталось место, но старушка Бесси продержалась дольше прочих куртизанок. По его подсчетам, она уже седьмой месяц не вылезала из королевской постели.

Вскоре появились оруженосцы и рыцари, сэр Датан и сэр Якоб, в парадных плащах с гербами. Вновь пропела труба, и епископ Парнелл с величавым видом занял свое место на помосте. Снова труба – и из замка вышла леди Далгат. При виде ее воцарилась такая тишина, что Кристофер слышал шуршание длинного синего платья по ступеням, когда она поднималась на помост. Леди Далгат подошла к своему креслу и развернулась на левом каблуке лицом к толпе. К первому трубачу присоединились еще трое, и все четверо провозгласили выход короля.

Заслышав трубу, все собравшиеся, включая людей возле кресел, опустились на одно колено. Трубачи также преклонили колено и голову, и лишь птичье пение, шорох ветра в знаменах и далекий шелест волн сопровождали короля Винсента на пути к середине помоста.

– Люди Далгата, – произнес он. – Его сиятельство граф Бидль Далгат скончался. Я скорблю о его утрате и молю Марибора и Новрона позволить его духу почивать с миром. Сегодня я здесь, чтобы назначить его преемницу – дочь, леди Нису Далгат.

Король сел, и, словно высвобожденные пружины, люди вскочили и разразились приветственными криками. Кристофер и другие, удостоившиеся кресла, уселись под рев толпы. Кристофер наклонился и поймал взгляд леди Далгат. Улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ.

Все получится, мысленно сказал он себе, но не слишком убедительно.

Улыбка леди Далгат встревожила его намного сильнее капюшона. Она никогда прежде не улыбалась ему, и он не знал, что это означает.