Глава пятнадцатая

Картина

Кристофер Фокс умел сопереживать. Хотя список его врагов был весьма длинным – настоящий список, который он держал за подкладкой дублета, – почти в каждом человеке лорд находил качество, достойное уважения или хотя бы жалости. Эта неприятная склонность к пониманию и сочувствию часто отравляла радость победы. Выдающимся исключением являлся король Маранона. Лорд Фокс не сомневался, что единственный смысл существования Винсента Пендергаста – служить для Кристофера объектом жгучей ненависти.

Винс Отвратительный – как называл его Кристофер в безопасности собственных мыслей – воплощал все самое ужасное в мире, собранное под одной мерзкой оболочкой. Он был низким, что непростительно для монарха, и уродливым, что непростительно для любого. Как и другие Пендергасты, обладал огромным крючковатым носом. Глубоко посаженные глаза прятались под широченным костяным выступом, на который можно было положить кусочек мела. Между королевскими зубами были щели – не только между передними, как у прочих нормальных чудовищ, но между всеми.

Почему Винс Отвратительный не отрастил бороду, чтобы скрыть испещренную оспинами кожу, оставалось загадкой, разве что с отращиванием бороды он справлялся не лучше, чем с управлением государством. Пальцы его величества были жирными и короткими, словно колбаски в тонких растянутых оболочках. Единственное отличие заключалось в том, что Кристофер никогда не видел столь волосатых колбасок. Если бы Винс Отвратительный пожелал надеть на себя бочку, бондарю пришлось бы расширить ее. Но худшим в короле была его привычка плеваться при полном отсутствии умения. Лицо Винсента всегда было влажным от слюны, на подбородке часто висела мокрота. Его внутренние качества полностью соответствовали внешним.

– Крисси? – произнес король, заметив Фокса во дворе. – Я не ожидал встретить тебя в Далгате.

– Ваше величество. – Кристофер с улыбкой поклонился, представляя, как стреляет прямо в жирное, мокрое рыло под короной. Кристофер спрятал арбалет – так Нокс назвал огромный самострел – за гардеробом в своей комнате. Оружие было размером с контрабас и не помещалось под кровать. За гардероб оно тоже не помещалось. Части арбалета – которые Нокс назвал плечами – торчали с обеих сторон. Фокс накинул на них простыню, отчего оружие стало напоминать привидение с раскинутыми руками.

На следующее утро после отправки двух воров в Манзант Кристофер заметил, что западная башня лишилась плюща. Садовник счистил его по приказу графини тем вечером, когда Фокс и Пейн находились в лощине Брекен. Либо Ниса обладала даром предвидения, либо воры предупредили ее. Лорд представить не мог зачем, но это не имело значения.

Кристофер попросил Нокса найти тяжелый самострел и надеялся, что план с дальним выстрелом сработает. Увидев арбалет со стальными плечами, воротом и ясеневыми стрелами толщиной четверть дюйма, он решил, что такое оружие ничто не остановит. Огромный болт, убивший Шервуда, воткнулся ему в спину, вышел через грудь и улетел в океан. Осталось лишь прицелиться в Нису Далгат так, чтобы ни она сама, ни кто-либо другой не увидели, как убийца произведет выстрел.

Вслед за королем Винсентом и его свитой Кристофер вошел в парадный зал. Монарх оставил значительную часть своих спутников – которых с учетом солдат набралось больше, чем слуг во всем замке леди Далгат – в крошечном палаточном городке за дорогой к конюшням. Кристофер огорчился, увидев, что его друг сэр Гилберт не приехал. Его величество сопровождали сэр Датан и сэр Якоб, а также епископ Парнелл и обычный набор челяди, чтобы подавать королю чашу, поправлять воротничок и целовать огромную задницу.

Леди Далгат ждала вместе со всеми своими слугами, облачившимися в лучшие бело-синие наряды. Белый и синий были цветами дома Далгат, но краска индиго стоила дорого. Тем не менее, каждый надел что-то синее. Судомойки, доярки, поломойки и помощники конюхов повязали на шею светло-голубые платки. Садовники, дровосеки и повара щеголяли синими поясами, а горничные и портнихи накинули на плечи синие шарфы. Квалифицированные слуги – писец, портной и казначей – надели синие жилеты. Мажордом Уэллс, управлявший всем хозяйством, был в галстуке и длинном синем камзоле. Прислуга выглядела замечательно – прямые спины, аккуратно убранные волосы, чистые лица, глаза смотрят в пол. Сама графиня была великолепна в темно-синем платье, цвет которого сочетался с сапфировым ожерельем.

Прекрасна. Само совершенство. Как жаль, что она отказалась стать моей женой. Ужасное расточительство – пронзать эту грудь толстым арбалетным болтом.

С привычным непревзойденным изяществом графиня сделала реверанс, склонив голову. Король взял ее за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Кристофер знал, что у королевского прыща на уме. Отец мертв. Ухажеров нет. Королева – дома в Мегане. А ночи на побережье холодные, даже летом.

Он буквально читал мысли Винса Омерзительного: В конце концов, я король, и недурен собой! Она не сможет отказать мне.

Старого гриба ждет ночка разочарований. Если бы Ниса лично не сказала Кристоферу о растущем интересе к Шервуду, он бы решил, что она фригидна. Но она не назвала имени Шервуда. И художник очень удивился. Почему? Ему бы следовало испытывать гордость или хотя бы чувство вины. Неужели есть кто-то другой?

– Я скорблю о вашем отце, Ниса, – заявило слюнявое чудище без капли искренности. Король по-прежнему держал графиню за руку, грубо стискивая ладонь. – Я бы приехал на похороны, однако королевские обязанности редко позволяют мне поступать так, как хочется.

Надо же, подумал Кристофер, а ведь в то время ты был на Весенних скачках в Суонвике. На которых твоя лошадь опять пришла первой.

– Уверяю вас, что не собираюсь ничего здесь менять. Дом Далгат всегда превосходно управлял этой землей. Будет преступлением прервать это после стольких веков, – сказал король, косясь на епископа. – У нас получится провести церемонию завтра? Тогда я от вас отстану, и вы сможете вернуться к своим делам.

А его королевское величество отправится на охоту. Если, конечно, кучку пьяниц, ломящихся через лес, пока отряд солдат сгоняет животных на бойню, можно назвать охотой.

– Да, ваше величество, – ответила Ниса. – Получится. Возможно, по дороге вы обратили внимание на украшения. Я решила, что мы проведем церемонию во дворе.

– А если начнется дождь? – спросил Винсент.

Несколько слуг улыбнулись.

– Вряд ли, сир.

– Почему?

– Потому что… это будет неприятно.

Кристофер перестал слушать их разговор, но вновь насторожился, когда король спросил:

– А где Шервуд Стоу?

– Мы не знаем, ваше величество. Никто не видел его со вчерашнего дня, – объяснила леди Далгат.

– Он уехал?

– Нет, сир… по крайней мере, я так не думаю. Его вещи остались здесь.

Винсент потер влажный подбородок:

– Я хотел, чтобы он нарисовал мою дочь, Евангелину, то есть ее портрет. Пока она еще молода и красива, пока не стала напоминать свою мать. Я беседовал со Стоу, когда он проезжал через Меган по пути сюда, но это было несколько месяцев назад.

– Два месяца и три дня, сир, – вставил Перкинс Фоллинуэлл, королевский слуга. Его имя было очень забавным, и за ним явно крылась некая история, но Перкинс, длинноносый синегубый болван, отказывался ею делиться.

– Верно, верно, два месяца. Сколько времени нужно на портрет? Ведь для этого он сюда приехал?

– Да, сир, – ответила Ниса. – Его нанял мой отец, но мистер Стоу еще не закончил работу.

– Мошенник не торопится, однако я слышал, он лучший. А для малютки Елины я хочу только самое лучшее. Говорите, не видели его несколько дней?

– Один день, сир, – поправил Перкинс Фоллинуэлл.

Винсент хлопнул его по спине.

– Он хранитель королевского кошелька. Можете представить? – Король рассмеялся – клокочущий, надрывный звук напоминал крик больного инфлюэнцей гуся. Винсент откашлялся и сплюнул на пол, чудом не попав Фоллинуэллу на ногу. Длинная тягучая нитка слюны повисла на королевском подбородке, мерцая у всех на виду, однако монарх ничего не заметил. – Хороша ли картина?

– Я… – Ниса прикусила губу. – Вообще-то я ее не видела.

– Не видели? Даже одним глазком?

Король посмотрел на Уэллса, потом на горничную. Оба покачали головой.

– Шервуд очень трепетно относится к неоконченным работам. – Ниса улыбнулась, пытаясь оправдать свое неведение.

– Но за два месяца…

Ниса сцепила пальцы:

– Полагаю, он собирается сделать сюрприз. А я не хочу лишать его этого удовольствия.

– Все это очень мило, но я желаю понять, стоит ли этот человек ожидания или лучше нанять кого-либо другого. Прошло два месяца, наверное, картина почти готова. Вряд ли художник-портретист станет возражать, если король Маранона взглянет на его работу. Где она?

– В его комнате. Я велю принести ее в кабинет. – Она кивнула Риссе Лин, и та торопливо убежала. – Сюда, пожалуйста. Позвольте вас проводить.

Епископ Парнелл направился за ними, но король вскинул руку.

– Ваше преосвященство, вы нам не требуетесь. Уверен, вам есть чем заняться. Например, выпить чаю с пастором Пейном. Это не займет много времени, и вскоре я к вам присоединюсь.

Леди Далгат повела Винсента по коридору в небольшую комнатку напротив лестницы. Кристофер проследил, как они уходят, затем последовал за ними. Работа Шервуда его не интересовала, но у него вызвало подозрения желание Винсента пообщаться с Нисой наедине.

Кристофер подождал за дверью, пока Рисса Лин принесет в кабинет большой закрытый холст. Опустился на одно колено, возясь с пряжкой на туфле. Выйдя в коридор, служанка сделала реверанс и поспешила прочь.

– Как давно здесь находится Кристофер Фокс? – спросил король намного тише, чем прежде.

– С похорон.

Его величество сплюнул. Кристофер узнал звук. Перед его мысленным взором возникла живая отвратительная картинка, и он поморщился.

– Я обязан предупредить вас, что он желает стать следующим графом Далгат. Если Фокс проявлял к вам интерес, полагаю, это связано скорее со стремлением получить ваши земли, нежели сердце.

– Я ценю вашу заботу, ваше величество.

– Как я уже говорил, я не собираюсь менять то, что так хорошо работает, – продолжил Винсент. – Маранон всегда был богатым, процветающим королевством, но Далгат – что вишенка на торте. По пути сюда я видел возделанные поля с полными жизни и соков растениями. На ваших дорогах нет выбоин, за домами хорошо следят. Люди сыты, улыбаются и смеются. Это приятное зрелище, и потому я без всяких колебаний продлеваю владение Далгатов. Вам следует знать, что у меня нет никаких сомнений, хотя многие советовали мне поступить иначе. А теперь давайте посмотрим на картину.

– Я полагала, вы просто хотите поговорить наедине. Нам действительно не стоит…

– Вздор. Уверен, ничего не случится. Даже если она не закончена, я смогу оценить мастерство этого парня. Я намерен заказать ему портрет своей Евангелины.

– Я постою здесь, – произнесла леди Далгат.

– Не хотите взглянуть?

– Нет, сир, спасибо. Это будет… грубо.

– Ну как хотите. Ладно, итак… вот она… Мар всемогущий! Это… это… нет, это совершенно неправильно. Теперь я понимаю, почему он не хотел вам показывать ее, Ниса. Это возмутительно. Оскорбительно. Совершенно… поверить не могу… Проклятие! Наверное, это какая-то шутка, причем неудачная. Нет, вряд ли он будет рисовать мою дочь. Ни в коем случае! И на вашем месте я бы не стал платить за это… это… прошу меня извинить.

Винс Отвратительный с перекошенным лицом выбежал в коридор и миновал Кристофера, словно пустое место. Ниса Далгат осталась в кабинете.

– Где парадный зал? – спросил король у Уэллса.

– Сюда, ваше величество, – ответил мажордом.

– И принесите мне выпить! – рявкнул Винсент.

– Разумеется, ваше величество. Сию минуту, сир.

Кристофер задержался перед кабинетом, изучая открытую дверь. Несколько минут спустя, когда леди Далгат так и не появилась, он заглянул внутрь. Ниса стояла перед мольбертом, смотрела на картину и плакала. За все время, проведенное им в Далгате, Кристофер ни разу не видел, чтобы она проявляла какие-то эмоции.

– С вами все в порядке? – спросил он.

Леди Далгат не ответила. Прижав ладонь ко рту, она выбежала из кабинета. Ошеломленный Кристофер проводил ее взглядом. Ниса больше напоминала многочисленные замковые статуи, чем его обитателей. Но картина вызвала у нее слезы.

Насколько она ужасна? Кристофер прислушался к затихающим шагам леди Далгат, подкрался к мольберту и поднял ткань. Сначала он не понял, на что смотрит. Это определенно было лицо – на него глядели глаза, удивительно, непостижимо ясные. Но это лицо принадлежало не Нисе. Существо было лысым, с высокими, заостренными скулами. Глаза завораживали, однако едва ли являлись самой потрясающей чертой этого создания. Уши! Заостренные уши! Лицо на портрете принадлежало не человеку – оно принадлежало эльфу. Но таких эльфов Кристофер никогда не видел.

Все эльфы, которых он встречал, были покрыты грязью и выглядели раздавленными и униженными. Их не допускали в приличное общество и во многие города, а если и терпели, то в худших кварталах. Эльфы-мужчины были крайне ленивы, а женщины бросали свое потомство. Но и те, и другие непрерывно попрошайничали. Вытянув перепачканные руки, они бормотали что-то нечленораздельное, однако их намерения не вызывали сомнений.

Шервуд изобразил одно из этих мерзких созданий в платье леди Далгат. Но самым возмутительным была не раса твари, а выражение ее лица. Глаза смотрели прямо на Кристофера, большие и ясные. Она ничего не выпрашивала, и в ней не было ни капли стыда. Казалось, будто женщина-эльф на портрете считает себя высшим существом. Кристофер видел это в ее заносчивом взгляде, в прямых плечах и едва уловимой улыбке, предполагавшей, что она знает нечто, неведомое ему. Эта эльфийка смеялась над ним, смотрела с холста нарисованными глазами и считала его недостойным.

Кристофер схватил холст. Он не мог сосредоточиться под этим взглядом – презрительным, уничижительным, оскорбительным, ставящим под сомнение само его право на существование. Он швырнул портрет в стену и разбил раму. Дернул, пытаясь разорвать холст пополам, но тот оказался крепким. Тогда Кристофер бросил его на пол и потянулся за кинжалом.

Я вырежу эти мерзкие глаза из твоего…

– Лорд Фокс?

Обернувшись, он увидел горничную леди Далгат. Ее звали Рисса Лин, и она стояла в дверном проеме в простеньком белом платье с бледно-голубым шарфом. Глаза были широко открыты, рот напоминал букву «О». Кристофер замер с обнаженным кинжалом, а потом быстро спрятал его. Поняв, что девушка одна, спросил:

– Чего тебе нужно?

Рисса Лин замялась. С опаской выглянула в коридор и быстро приблизилась к Фоксу. Не отрывая глаз от изуродованной картины, произнесла:

– Она убила Шервуда Стоу.

Сердце Кристофера по-прежнему колотилось как бешеное, он хватал ртом воздух.

– О чем ты болтаешь, девчонка?

– Я прочитала записку, которую леди Далгат отправила мистеру Стоу прямо перед тем, как он пропал. Ее светлость умоляла его встретиться с ней на скалах над морем. Я сказала ему, кто она. Пыталась остановить его. Мистер Стоу мертв. – Рисса Лин показала на портрет. – Эта тварь убила его. Убила, потому что он понял, кто она на самом деле.

– И кто же?

– Демон. Тот самый, которым была одержима Мэдди Олдкорн. Бедная леди Ниса погибла, но так и не получила достойных похорон. А теперь чудовище разгуливает в ее теле. Мистер Стоу понял это. И нарисовал. Не так ли, милорд? Прошлой ночью я пошла к нему в комнату, чтобы попытаться убедить его насчет демона. Его там не было, но была картина, и я посмотрела ее. Мистер Стоу увидел чудовище внутри леди Далгат, и оно его убило. Он не вернулся с той встречи.

Девчонка сошла с ума, ее глаза были полны отчаяния, она прижимала руки к груди, стиснув ладони так сильно, что побелели кончики пальцев.

– Вы должны что-то сделать, милорд. Здесь король. Он может это остановить. Если вы расскажете ему, что я…

– Кристофер! – раздался голос епископа. – Фокс!

– Прошу меня извинить. – И он вышел из кабинета.

Держись, Кристофер. Всего один день – даже не день, а несколько часов. Всего несколько часов.