У Петра Алексеевича радость. Внук приехал. Издалека. Из России. По километрам до степного донского городка совсем ничего, по прямой грунтовой дороге и пятидесяти не наберется, но граница нынче это расстояние утроила. Раньше Петр Алексеевич на мотоцикле почти каждую неделю к дочкиной семье ездил и думать не думал, что между ними канаву межгосударственную пророют. Первые годы болело сердце по этому поводу и в уме не укладывалось, что дети теперь иностранцы. Но куда денешься? «Значит, Богу так угодно», — успокаивал себя Петр Алексеевич, но все равно, когда ходил к пасеке и видел зарастающую бурьяном прямую дорогу к детям, горько вздыхал и немного ругался.

Спросил у местного священника, грех ли это, что он власти раз за разом попрекает, а батюшка и сам в ответ вздохнул, да пожаловался: «Алексеич, мои родители тоже там, “за рубежом” пребывают».

Решили они с батюшкой вместе о вразумлении властей молиться. Какая от обид и обвинений польза? Одно расстройство да осуждение.

И месяца не прошло с того дня, как дочка приехала и привезла телефон мобильный с российской «пропиской». Из дому поговорить не получается, а если за ферму на курган выйти, то свободно позвонить можно. Так что теперь Петр Алексеевич в нарушители государственной границы себя зачислил. А как иначе? Разрешения ведь на телефонную международную связь у него нет, да и соседка Клавдия все попрекает: «Ты, Петька, шпиён. Каждый день на курган ходишь и секреты наши за бугор передаешь».

Впрочем, на Клавдию Петр Алексеевич не обижается. Она хоть и с детства такая вредная, но сейчас без ее помощи тяжело бы старику пришлось. Уже почти десять лет, как Ганну свою Алексеич похоронил и один остался. В первый год, когда за тот же курган на кладбище жену отнесли, засобирался и он вслед за ней. Не мила ему жизнь стала, в дом без детей и супруги даже заходить не хотелось.

Вот тут-то Клавдия из горести и безразличия старика вывела. Пришла как-то утром, порядок в хате навела и на него накричала, что пасеку забросил, а это грех великий такую полезную для людей тварь Божию оставлять.

Что такое грех, Петр Алексеевич знал, так как в Бога верил, в церковь ходил, дома всегда вечером лампадку у иконы зажигал и «Отче наш» вместе с «Да воскреснет Бог» обязательно читал.

На сороковины, после панихиды по супруге Петра Алексеевича к нему священник подошел, попросил за церковным хозяйством приглядеть. Так потихоньку и стал Алексеич не только образцовым пчеловодом, но и незаменимым церковным завхозом. Сегодня каждый день у старика занят. И на пасеку поспеть надобно, и дома по хозяйству управиться, и в храм Божий наведаться, да и на курган подняться с детьми поговорить тоже нужно. Благо Клавдия помогает. Раз в неделю придет, в хате порядок наведет и борща наварит.

В этом году весна ранняя. Пчела рано вылетела, Пасха уже в жаркую погоду подоспела, а к Петрову посту и гречка отцвела. Второй раз Петр Алексеевич вместе с приохотившимся к пчелам батюшкой мед на пасеке качал и на выстроившиеся на полках кладовой трехлитровые банки с медом с радостью поглядывал да Бога благодарил.

После Духова дня долго беседовал Алексеич со священником на очень злободневную тему: как бы родственникам своим в соседнюю Ростовскую область медку передать. Снаряжать машину через таможню, брать справки и страховки, платить за взлетевший в цене бензин — дело, конечно, возможное, но золотым тогда мед этот станет. Думали они с батюшкой, думали и пришли к выводу, что надо проблему эту решить по-иному. Сомнения, естественно, одолевали, но когда Петр Алексеевич заявил, что на помощь внука из России вызовет, священник согласился.

Наметили мероприятие на первое воскресенье поста по причине того, что в этот день память всех святых, в земле Русской просиявших, празднуется. Решили, что никак не могут в этот день, когда по обе стороны границы праздник общий, какие-то казусы случиться и препятствия возникнуть.

Дед забрался на курган и долго по телефону рассказывал зятю, что и как делать надобно. Аргументы заграничного тестя по передислокации украинского меда на российскую территорию хоть и с колебаниями, но были приняты. Более того, дочка с зятем согласились на помощь старику сына отправить.

Внук Петра Алексеевича — парень видный, статный и самостоятельный, но пока еще неженатый — прикатил к деду на новой красной машине. С недоверием осмотрел дед японскую колесницу внука, хмуро постучал костяшками пальцев по ее дверцам и капоту, заглянул под днище и с сожалением констатировал:

— Не наша тачанка. Не годится…

Внук даже поперхнулся:

— Дед, ты что?! Это же «Мицубиси» настоящая! Знаешь, какой у нее мотор?

— Говорю, не годится, значит, не годится, — повторил дед и добавил, кивая в сторону заброшенной дороги: — Твоя «пицуписи» на первой колдобине на пузо станет, а в балочке за посадкой застрянет наглухо. На «Паннонии» поедем.

— На чем? — выдохнули вместе внук со священником.

— На мотоцикле моем, — ответствовал Петр Алексеевич и пошел открывать сарай, в котором в целости и сохранности пребывал трехколесный мотоцикл с коляской времен развитого социализма.

Нашлись у деда и пара канистр с бензином марки А‐72, сбереженные с тех пор, когда граница отсутствовала как таковая.

— Дед, ты как в «Операции “Ы”» готовишься, — резюмировал внук.

Алексеич фильм тот с Шуриком и Никулиным помнил, но с выводом внука не согласился и поправил:

— Не «Ы», а операция «Карацупа».

— Чего? — не понял молодой человек.

Дед с сожалением посмотрел на любимого зарубежного родственника, хотел даже отругать его, что не знает, кто такой Никита Карацупа, но потом передумал. Да и правильно. Откуда современная молодежь об этом легендарном пограничнике, Герое Советского Союза может знать, если и страны уже той нет?

Вечером в люльку загрузили четыре десятка трехлитровых баллонов с медом. Сверху на коляску взгромоздился Петр Алексеевич. За руль аппарата был усажен внук, сзади сидел батюшка в подряснике.

Вообще-то священника отговаривали ехать, мол, не поповское это дело рубежи Отчизны нарушать, но батюшка был непреклонен:

— Поеду вместе с вами. Если чего не так, то заступлюсь и объяснюсь, да и молиться всю дорогу буду.

С этим аргументом дед с внуком были вполне согласны. Со священником спокойней. Перекрестились, «Царю Небесный» прочитали и поехали…

«Паннония» как будто молодость вспомнила. Равномерно тарахтя, легко взбиралась на горки, без труда преодолела довольно крутую балку, а колдобины дороги, заросшие высокой травой, казалось, вообще не замечала. И часа не прошло, как мотоцикл с тремя потенциальными нарушителями государственной границы стоял у неширокого рва, разделяющего два государства.

Солнышко уже село, с восточной, российской, стороны потихоньку подступала ночь, и вместе с первыми появившимися звездами прикатили «Жигули» с дочкой и зятем Петра Алексеевича.

Пока внук с зятем занимались конкретной контрабандой, то есть перегружали банки с медом из украинского мотоцикла в российский автомобиль, Петр Алексеевич с дочкой и батюшкой о жизни беседовали.

Вокруг тихо. Кузнечики стрекочут. Из пруда лягушачий концерт слышится. Чабрецом с полынью пахнет. К этому аромату медовый добавился, а рядом абрикосы дикие спеют. Воздух — кисель благоуханный…

Вдыхает Петр Алексеевич благодать эту, дочку слушает и радуется:

— Слава Тебе, Господи. Вся премудростию сотворил еси…

Тут и зять с внуком подошли. Присели на травку, к разговору присоединились. Родные такие, любимые. Лепота…

Пограничники появились неожиданно. Причем с двух сторон. Российские подъехали на украинском ЛуАЗе, а украинские на российской «Ниве». Осветили друг друга фарами, поздоровались и окружили нарушителей…

В урегулирование международного конфликта первым вступил батюшка, успевший до начала переговоров со стражами государственной границы прочесть: «В море житейстем обуреваемии, треволнению подпадаем страстей и искушений. Подаждь убо нам, Госпоже, руку помощи, якоже Петрови Сын Твой, и ускори от бед избавити ны, да зовем Ти: радуйся, Всеблагая Скоропослушнице».

Священник с великим почтением поздоровался и радостно поздравил пограничников с праздником всех русских святых. Затем достал из кармана подрясника иконки и вручил каждому, приговаривая:

— Да хранит вас Господь от бед и искушений!

Те удивленно смотрели на длинного, как жердь, попа, иконки брали и, по всей видимости, искали подходящие слова.

Переговоры продолжила российская сторона, успевшая заглянуть в жигуленок и увидевшая там батарею банок:

— Нарушаем, граждане?!

— Нет, служивые, не нарушаем. Просто проводим операцию «Карацупа», — вступил в разговор Петр Алексеевич.

Российская сторона спросила «чего?», а украинская — «кого?». Но, судя по миролюбивым лицам, и те и другие были настроены доброжелательно.

— Да вы, ребята, присаживайтесь к нам. Сейчас медку отведаем. Папка только вчера накачал, — захлопотала дочь.

Кто его знает, почему и отчего, но пограничники не отказались.

Присели. Меду отведали, благо и хлеб нашелся. Петр Алексеевич им о Никите Карацупе рассказал, а батюшка разъяснил, как молиться.

Старший пограничник с украинской стороны старику свой номер телефона дал и успокоил его насчет переговоров с кургана, а командир с российской стороны пообещал помочь мед отправить батюшкиным родителям.

Когда прощались, стражи рубежей улыбались, но просили не нарушать… или хотя бы их предупреждать.

Дома Петр Алексеевич со священником первым делом в церковь заехали; лампадку зажгли, Бога поблагодарили, всем святым русским спасибо сказали да и Карацупу не забыли.