Глава 12

Из недоверия рождается Истина,

Из презрения – Сила,

А из праведной жизни – Жизнь вечная.

Желания формируют поступки,

Поступки олицетворяют мысли,

Мысли создают человека.

Не дела наши, а помыслы предстанут на суде божием.

Новая Песнь Жития

Через несколько часов Алан поймал себя на осознании, что тупо пялится в карту, по которой генерал Генри Роман и Ксан передвигают игральные камешки, и ничего не соображает. Кто на кого нападет, кто куда ударит, какие силы контролируют подступы к крепости, кого из вельмож можно подкупить, а кого стоит прирезать втихую… Мужчины с азартом играли в солдатиков, а Виктория едва не зевала. Хотелось, чтобы этот бесконечный день быстрее закончился, хотелось вымыться, упасть в кровать и хоть на несколько часов забыться сном, желательно без сновидений и выяснения отношений с Вадием. Хотя выяснить хотелось очень сильно.

Наконец разговор закончился, Ксан ушел первым, затем, немного повздыхав, Рэй отправился прощаться с женой, а генерал пожелал лично проверить амуницию каждого из воинов отряда, поэтому, коротко поклонившись Алану и отказавшись от обеда, направился в компании барона Семуха в казармы.

– Вот же въедливый старый черт, – пробормотал Алан, откидываясь на спинку кресла и потирая глаза.

Следовало навестить Алвиса и проверить теорию с пенициллином, но было так лень. Пойти попрощаться с Эвелин? Тоже не хотелось, девчонка вызывала лишь легкую неприязнь, и ее скорейшее отплытие было только на руку. Посольство покинуло стены крепости раньше, оставив несколько воинов в распоряжении Ксана, сопровождать невесту на корабль будут люди герцога.

Ксан нашел герцога, когда тот, поборов усталость и апатию, шел к Алвису, неся под мышкой закутанную в тряпку миску с плесневелым хлебом. Алан пытался вспомнить, как именно следовало использовать плесень, то, что ее можно пить с водой, память Виктории услужливо вытащила на поверхность, правда, заодно она вспомнила и последствия этого питья, поэтому вариант «напоить Длань и посмотреть на результат» был отметен как антисанитарный и негигиеничный. Даже для злодея, которым чувствовал себя герцог, поить лежачего больного слабительным было как-то слишком.

– Кир Алан! – Ксан выглядел запыхавшимся. – Прошу уделить мне некоторое время. Это очень важно.

«Неужели решил бросить Эвелин?» – неприятно кольнуло под лопаткой дурное предчувствие. Алан оглянулся и увидел, как прячется за изгибом коридора огненно-рыжая голова.

– Кто бы мог сомневаться, что без шута здесь не обошлось, – пробормотал он по-русски и оглянулся.

Они были в коридоре, который вел к казармам, здесь располагались комнаты привилегированных воинов, и где-то здесь жил барон Семух. Алан толкнул одну из дверей и вошел внутрь. Похоже, именно в этой комнате никто давно не жил. Холодно, сыро, голый топчан, стул да деревянный стол. Маленькое окошко, затянутое тряпкой. На подоконнике заледеневший снег. Герцог сунул в руки сопровождающему воину свой ценный груз и кивком головы пригласил Ксана внутрь. Возвращаться ради разговора он не собирался.

Будущий король Мирии не стал спорить, зашел следом и прикрыл за собой дверь.

– Хочу вам кое-что показать и очень надеюсь, что никогда не пожалею об этом. – Молодой мужчина достал из-за обшлага сложенный лист бумаги и протянул его Алану. – Не хотелось мне быть тем, кто принесет дурную весть, но в знак нашей дружбы…

Удивительно, как у герцога не дрогнула рука, когда он брал бумагу, потому что сердце рвануло куда-то в желудок и там принялось с остервенением биться о ребра.

Ксан оперся о столешницу и сложил руки на груди.

– Мой шифровальщик отбыл с посольством, но из того, что я понял, это письмо к королю Ратии с предложением о свержении вашей власти. У вас в семье предатель, кир Алан.

– Это не секрет для меня. – Алан вздохнул с облегчением, бегло просматривая набор закорючек. – Надеюсь, это копия? – Ксан кивнул. – Отлично. И как это попало к вам в руки?

– Знаете, я думал, что женюсь на юной восторженной глупышке, но маркиза меня удивила. Она предпочла честь бесчестию, а верность мужу – верности родне. Я стал надеяться, что из нее вырастет достойная мать моим детям.

– Главное, научи ее всему… неприличному… и нужному, – хмыкнул Алан, пряча письмо. – Итак, позволь угадать, письмо написала Валия и передала через Эвелин, а Эвелин вдруг решила проявить дальновидность. Не похоже на нее.

Ксан чуть заметно улыбнулся.

– Я задался тем же вопросом, не может ли это быть тонкой игрой? Быть может, кирены решили таким образом усыпить мою бдительность? – Алан согласно кивнул, он бы сделал именно так. – Поэтому прежде, чем идти к вам, я провел собственное небольшое расследование. После встречи с киреной Валией моя невеста общалась лишь с вашим шутом.

– О… – Алан понимающе усмехнулся. Похоже, стоит поговорить с Оськой перед тем, как навестить Эвелин. – Благодарю за доверие.

Он направился к выходу.

– Как вы поступите с супругой? – тихо спросил Ксан.

– Никак, – пожал плечами Алан, старательно сохраняя бесстрастное лицо. – Пока никак. Понаблюдаю. А вам спасибо, я рад, что на трон дружественного государства сядет благоразумный и думающий правитель. – Ну вот, пусть теперь Мэтью попробует сказать, что Алан не умеет быть дипломатом. – Надеюсь, в дальнейшем между нами сложатся хорошие деловые отношения, несмотря на интриги наших женщин. Желаю вам легкой победы, сир.

Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

– Сучка!

Сопровождающий Алана Пип резко отшатнулся, но сделал вид, что не заметил вспышки ярости господина, оно так спокойнее, а то, не ровен час, и в морду можно схлопотать.

– Возвращаемся, – бросил Алан.

Злости не было, был рациональный холодный расчет и легкое недоумение. Что ей не хватает? Ну не любви же, в самом деле! Валия для этого слишком умна, слишком расчетлива, слишком настороженна. Что тогда? Власть? Так она станет королевой одного из сильнейших государств континента, а может быть и мира. Знает же, что править ей все равно никто не позволит, женщины не наследуют трон. Тогда почему? Конечно, он еще спросит у нее об этом, спросит, когда будет знать и понимать хоть немного больше. А пока нужно принять решение, и вряд ли оно тебе понравится, госпожа Ледышка.

Отца Крамера все еще охраняли, и, хотя после согласия Учителей помочь, правильнее было отпустить всех из-под стражи, Алан решил, что не будет спешить. Увидев решительно шагающего раздраженного герцога, страж вытянулся в струнку, преданно пялясь господину в грудь, Алан стукнул по двери кулаком и, не дожидаясь приглашения, вошел.

Отец Крамер работал. Услышав шаги, он поднял голову на незваного гостя. Расслабленный и немножко уставший, но взгляд ясный и доброжелательный.

– Чем обязан? – улыбнулся он одними губами.

– Мне нужно прочесть письмо. Уверен, что у вас есть все шифры королевских домов этого мира.

Учитель тонко улыбнулся.

– Присаживайтесь. Как я понимаю, вы не хотите предать огласке содержание этого письма, поэтому пришли ко мне, а не к генералу Генри.

Если быть честным, то о генерале Алан просто не подумал, а если бы и подумал, то все равно пришел бы сюда, потому что генералу хватило бы решительности избавить своего кумира от жены-интриганки каким-нибудь радикальным методом, не совместимым с жизнью. Поэтому он ничего не сказал, молча наблюдая, как отец Крамер достает из маленького деревянного сундучка приспособления: странные линейки, вместо делений на которых были прорезаны всевозможные отверстия, увеличительное стекло, перья, бумагу и свитки, исписанные мелкими значками.

– Шифр примитивный, от любопытных, поэтому вскроем мы его быстро. Завтра прибывает отец Пауль, – между делом сообщил старик и тут же, не дав Алану никак отреагировать, недовольно пробормотал: – Что же вы так неаккуратно с бумагами обходитесь, кир Алан, нельзя же быть таким неряхой! Смяли, скомкали, чернила смазались. Весьма недостойное отношение к документам! Весьма, молодой человек! А теперь не мешайте мне.

Алан про себя чертыхнулся, но послушно сел на диван и уставился в стену. Что обижаться? Будь ты главой тайного правительства или простым сторожем овощебазы, но стоит перейти определенный возрастной рубеж, как хочется побухтеть да поучить жизни бестолковую молодежь. Он наблюдал, как Учитель, водя линейкой по шифровке, записывает буквы на чистый лист бумаги, иногда сверяясь со своими записями.

Когда он закончил, весь текст уместился в три абзаца. Отец Крамер еще раз внимательно его перечитал и подвинул бумагу к Алану, а сам откинулся на спинку стула, сцепив ладони на животе.

– А ведь я вас предупреждал, – с легким недовольством напомнил он.

Алан быстро пробежал глазами по посланию, автоматически отметив, что у отца Крамера идеальный почерк, ровный, без наклона, округлый, с завитушками. Что там говорит по этому поводу графология? Независимое острое мышление, стремление к духовному, не любит лжи и хвастовства, предпочитает ограниченный круг общения. Лидер.

– Я помню о вашем предупреждении, Учитель.

Алан поднес письмо к свече и, дождавшись, когда оно загорится, отнес в потухший камин.

– Вам не в чем обвинить кирену Валию, – пожевал губами бывший наместник. – Предложения об усилении влияния на Мирию вполне логичны и довольно-таки продуманы. Как и ее рассуждения, что следует предпринять, если вы не сможете сесть на трон и погибнете… Либо попадете в плен, что равносильно гибели.

Спине стало холодно. Валия предполагала такое развитие событий и просила дядю защитить Турена Ли как главного претендента на трон Галендаса. Ни о Дарене, ни о ребенке Зиры она не упоминала.

– Но не это меня волнует, юноша, – продолжал отец Крамер. – В самой большой опасности находится горянка, именно она носит под сердцем вашего ребенка. Ребенка, признанного горцами, ребенка, которому, возможно, ты захочешь передать власть в обход старших детей. Турен не твоя кровь, – продолжил он жестко. – Дарен слишком слаб и нежен, и он сын селянки, но Зира твоя жена в глазах всего фронтира.

– Зараза! – искренне воскликнул Алан. – Думаете, она зайдет так далеко?

Отец Крамер понял, о ком речь.

– Она уже выбрала один раз, когда спасла сына, предав мужа. Берегите Зиру, кир Алан, потому что ее ребенок стоит между Туреном Ли и троном, он единственное препятствие.

– А меня вы в расчет не берете?

– Только не действуйте сгоряча, кир Алан. Вам следует все обдумать, а не рубить головы.

Отец Крамер, прищурившись, смотрел на собеседника, но Алан научился держать лицо, поэтому надеялся, что прочесть его мысли ксену не удалось.

– Благодарю вас.

Алан искренне поклонился.

– Весьма любопытно, как вы разрешите эту ситуацию.

Еще бы! Конечно, любопытно. Загнать крысу в угол и посмотреть, как она будет выкручиваться.

Алан медленно и очень нежно прикрыл дверь, потому что хотелось стукнуть ею со всей отпущенной этому телу дури.

Ох, как же гадко на душе. Плевать на Валию и ее заговоры, но как об этом рассказать Турену? А рассказать придется, чтобы не потерять то доверие, которое они собрали по крупицам, выпестовали и бережно растят в своих душах.

– Что же, поговорим с женщинами.

Как же не вовремя! Хотя о чем это она, разве может быть предательство вовремя? Виктория внутренне содрогнулась, попыталась представить себя на месте Валии и не смогла. Ставить амбиции выше собственной жизни, выше жизни своего сына… это ей было не понять. Даже в теле Алана она зубами держалась за жизнь, по сантиметру вгрызаясь в землю нового мира, впихивая себя настоящую в чужие реалии. Она собирала вокруг себя любимых людей, дорожила каждым из них, почти с физической болью отпускала от себя и, как ребенок, радовалась новым встречам. Разве не в этом счастье? Как можно жить по-другому? Это не укладывалось ни в голове, ни в душе. Хотелось заорать на всю крепость – это неправильно!

Для Виктории всегда семья стояла на первом месте. Нет, конечно, не в ущерб личным интересам, но и выбирать никогда не приходилось. Да и здесь она старалась сплотить своих детей, внушить им, что держаться нужно вместе, из сжатого кулака всегда сложнее что-то забрать, чем из раскрытой ладони.

– Кир Алан, – тихонько позвал Пип, и Виктория поняла, что стоит в коридоре и пялится в грязную каменную стену. – Холодно здесь, а вы плащ опять где-то забыли.

Алан растерянно оглянулся. Ну да, где-то забыл… Наверное, у отца Крамера.

– Нашли Оську?

– Ищут, сир. Я вот думаю, – почесал кривой нос ветеран. – А не приказать ли ему колокольчик носить? Как на коров вешают…

Алан представил Оську с большим колоколом на груди и усмехнулся. Может, приставить Оську к государственной службе? Поручить ему возглавить внутреннюю разведку? Тогда шут будет обязан отчитываться о своих делах. А что, неплохая идея… А то пока Оська действует непонятно из каких убеждений и ради каких целей. Умный, хитрый, изворотливый паршивец!

Откуда-то выбежала Кусь и уткнулась мокрым носом в опущенную ладонь, герцог потрепал суку за ушами, ощущая ее радость, которую тау с удовольствием демонстрировала, колотя толстым хвостом по ногам любимого хозяина.

– Кусь, ищи Оську, – присев перед верной подругой на корточки, приказал Алан. – Найди мне этого засранца и притащи в зубах. Оська. Ищи.

Кусь немного еще покрутилась рядом, а затем убежала, опустив нос к каменному полу.

– Думаете, она что-то понимает? – Пип был расположен поговорить и, видя, что герцог не возражает, пустился в пространные рассуждения. – Ее на охрану натаскивали, не на поиск. Вот загрызть шута, это она сможет, а найти… Нюх у тау, конечно, сильный, да голова устроена на убийство. Вот охотничьи, так те приучены дичь подстреленную валить, но не жрать. А Кусь на людях тренировали… Зажрать – это она завсегда, а вот придушить да приволочь… Не, не смогет! Вы бы приказали киру Турену Снега-то егерям отдать, чтобы натаскали его на охрану, а то вырастет бестолковка.

– Кто? – отвлекся Алан от своих нерадостных мыслей. – Турен?

– Что вы, кир Алан! – Пип осенил себя кругом светлого бога. – Как можно? Да о маркизе только хорошее все говорят. Уж он у вас точно не бестолковка, хотя и прошел по дорогам Вадия, да дух сохранил светлым. Смышленый парень, смелый. Если баба никакая не испортит, хорошая вам в старости подмога будет, – бесхитростно закончил он.

Казалось бы, простые слова простого воина, а на сердце стало теплее, и губы сами растянулись в улыбке.

– Спасибо, Пип. Проведаем Эвелин и отправимся к Рэю, – принял решение Алан. – А пока я буду разговаривать с маркизой, прикажи найти Берта.

– Сделаю, ваша светлость, – улыбнулся в усы воин.

– Чего зубы скалишь?

– Да что его искать, известно, где наш герой обитает. Девку вчера новую в горничные вашей супруге взяли, так он вокруг нее вертится.

– Валии?

– Не, кирене Зире. – И добавил, увидев непонимание на лице герцога: – Ну дык, вы же вождь, вам можно и две жены, чай, не просто герцог какой-то. Наши – те, что с вами из Крови пришли, горянку больше уважают, никому обидеть не позволим, своя она, понятная.

Понятная – ключевое слово. И горцам с их вековыми устоями, и простому люду горянка рядом с верховным вождем – пример лояльности и демократии, хотя и слов в этом мире таких нет, но понятия-то никуда не делись. Зира обеспечит поддержку части населения новому королю, но оттолкнет вторую часть, ту, что кичится устоями и стабильностью. Вот для них Валия – идеальная ширма. Как бы еще эту ширму задвинуть в угол, так, чтобы не мешала, но в интерьер вписывалась…

– А кирена Валия? – поинтересовался Алан, направляясь к покоям Эвелин.

– Королева должна быть, как красивое украшение, – сверкать и молчать, – философски заметил Пип. – Простите меня, кир Алан, скажу, что люди в городе говорят. Если голову рубить после этого не прикажете, – тут же хитро прищурился он, отчего вокруг глаз собрались тонкие морщинки.

Помнит их совместное приключение в горах, когда Алан стал вождем и обзавелся обидным прозвищем Бешеный Кузнечик. Помнит и считает себя в привилегированном положении, грань не переходит, но позволяет себе чуть больше, чем другие воины. Алан улыбнулся и кивнул.

– Рубить не буду, но если узнаю, что сплетни распространяешь, прикажу язык отрезать, – спокойно ответил он, восстанавливая статус-кво.

– Я вам присягу давал, – хмуро произнес Пип, вытягиваясь в струнку и расправляя плечи. – А не сплетникам городским.

– Я верю тебе, Пип, поэтому и разговариваю сейчас. – Алан остановился и вперил пронзительный взгляд в бесцветные глаза воина. – Что болтают?

– Что кирена, как Белая крепость, переходит к победителю, – не глядя в глаза герцогу и понизив голос до хриплого шепота, ответил ветеран. – Что она послана Вадием в наказание Вас’Хантерам, что погубила двух герцогов и третьего погубит. Ну и прочее всякое, сами понимаете, бабы, они как трещотки, абы языками молоть, вот и считают, сколько мужиков в постели кирены перебывало, но то такое…

Он махнул рукой и на всякий случай сделал шаг назад. Герцог хоть и позволил говорить, но может и в зубы дать за свою женщину, если что не понравится.

Однако Алан не стал сердиться, только зыркнул хмуро, и старый воин пожалел, что разговор этот глупый затеял, не его это ума дело, что между благородными происходит, его дело – герцога в бою охранять, но вот дернул же Вадий коварный за язык, только расстроил хорошего мужика…

Для герцога эти слова не были новостью, Мая рассказывала то же самое, людям рты не заткнуть, да и смысла нет: как ни крути, а все правда.

К маркизе Алан зашел без предупреждения, просто толкнул дверь и прошел внутрь в жарко натопленную комнату.

Эвелина, одетая в темное теплое платье, сапожки и тужурку, стояла над большим открытым сундуком, в который две служанки укладывали сложенную одежду. Увидев Алана, она сжалась и затравленно оглянулась, словно хотела сбежать, да некуда было прятаться, пришлось присесть в поклоне и тихо поздороваться.

– Оставьте нас.

Служанки, низко склонившись, попятились к выходу. Герцог проводил их тяжелым взглядом и только, когда закрылась дверь, заговорил:

– Я зашел попрощаться и сказать, что очень удивлен твоим поступком. Доверие многого стоит. Ксан кажется мне неплохим человеком, постарайся его и в дальнейшем не разочаровывать. У тебя должно быть мнение, но этим мнением следует делиться только с мужем. Никому не верь. На новом месте многие захотят тобой манипулировать. Но самое главное, не останавливайся, развивайся, учись, иди вперёд, чтобы быть интересной мужу, чтобы стоять рядом с ним как королева, а не как красивая кукла, которую не жалко заменить. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, Эвелин?

– Да, ваша светлость, – опустила глаза девушка. – Мне Оська рассказал, это он посоветовал признаться во всем жениху.

– Шут тебя шантажировал? – нахмурился герцог.

– Он рассказал сказку, в которой невеста обманула будущего мужа и в итоге осталась одна в нищей рыбачьей деревне, никому не нужная. А еще он сказал, что не только головой можно думать, но и сердцем. Только не часто, – застенчиво улыбнулась маркиза. – Если часто думать сердцем, можно не заметить, как станешь совсем глупой. А я и так не очень умная, – шепотом закончила она.

– Эвелин, – улыбнулся герцог и протянул девушке обе руки. – Я очень надеюсь, что ты еще поумнеешь. Пообещай мне, что ты станешь думать, прежде что-то делать.

– А можно я буду вам писать? Я научусь! – Непосредственная Эвелин кинулась в объятия опекуна и разрыдалась. – Я так завидую Турену, у него есть отец и брат.

«Про мать она не вспомнила», – отметил про себя Алан.

– Пиши и помни, что как твой опекун я набью морду любому, кто тебя обидит. Все, не реви.

Алан гладил по спине плачущую девушку и понимал, что больше на нее не злится. Нет, не забыл, не простил, но злости нет, есть только сожаление, что этого ребенка никогда не любили. Кто знает, быть может, пройдет время, и они смогут разговаривать как равные.

– Простите меня, кир Алан. Я знаю, что доставила вам много огорчений, и не смею претендовать на ваше уважение.

– Эвелин, а как случилось, что кирена Валия использовала тебя? – без особого интереса спросил Алан.

– Она знает мою постыдную тайну.

Эвелин залилась румянцем и закрыла пылающие щеки ладонями.

– Вот как… Настолько постыдную, что ты согласилась на предательство?

– Не спрашивайте, прошу вас. Это… это гадко! Я… я…

– Эвелин, – мягко произнес мужчина. – У меня самого куча постыдных тайн, но никто не смеет меня ими шантажировать. Хочешь, расскажу одну?

Маркиза чуть раздвинула пальцы, глядя на герцога с недоверчивым любопытством.

– Расскажете?

– Конечно, раз мы делимся постыдными тайнами, то я начну первым.

Алану было и смешно, и грустно, но узнать правду оказалось необходимо, а давить на запуганную девушку не хотелось. Подростки во всех мирах одинаковые, так что попробуем не единожды испробованный метод. С младшим сыном, помнится, прекрасно сработало.

Виктория почувствовала, как от воспоминаний на душе стало теплее.

– Очень долго я был влюблен в одного горца, – с легкой ностальгией вспомнила она. – Страдал, облизывался, сомневался… Переборол потом, конечно, но…

Герцог развел руками.

– Ой! – шепотом воскликнула Эвелин. – Правда?

– Ну, мы же обмениваемся тайнами, – подмигнул ей герцог. – Постыдными.

Очень веселило Викторию это слово, пахло оно чем-то пуританским и нелепым, немного древним, из старой-старой жизни, еще когда была жива прабабка, воспитанная при женском монастыре и всю жизнь хранящая верность убитому в первую гражданскую мужу. Маленькая Вика ее жутко боялась, сухонькая сморщенная старушка с вечно нахмуренным лбом, суровым голосом и резкими словами казалась ей воплощением страшной бабы Яги из сказок.

– А я… – шепотом начала Эвелин. – Мы… Мальчишка раб у нас на конюшне был, и мы с ним… показывали друг другу… ну… это самое…

Она залилась румянцем до самой макушки, даже шея покраснела.

– Он мне разрешил потрогать, и я ему тоже позволила. Тетушка нас поймала.

– Сколько лет тебе было?

– Восемь. Если об этом узнает жених, он решит, что я распущенная.

Эвелин с отчаянием смотрела на герцога, в огромных глазах стояли слезы.

– Эвелин, это такая глупость, – вздохнул герцог. – Да все нормальные дети через это проходят! Думаешь, Ксан не заглядывал под юбки девочкам? Дети узнают мир, знакомятся со своим естеством, и это точно не то, из-за чего тебе стоит переживать.

Господи! Алан думал, там как минимум убийство, или беременность, или растрата чужих денег… Но шантажировать ребенка вот этим!

Герцог покачал головой.

– Дурдом на выезде. Эвелин, а ты голого мужчину видела?

– Один раз, – кивнула девушка. – Зашла к отцу, а он… в общем, видела.

Ну, хоть в обморок не упадет в первую брачную ночь, и то хорошо.

– И знаешь, как это происходит?

Эвелин кивнула.

– Мне Зира все-все рассказала, она такая смелая, спокойно говорит об этом, – поделилась впечатлением Эвелин. – Это так странно. Тетушка другая.

– Да, она другая, – кивнул своим мыслям Алан, в голове постепенно вырисовывался план.

Теперь он точно знал, как поступить с Валией и как разрулить ситуацию к своей выгоде.

– У тебя все будет хорошо, Эвелин. – Он еще раз обнял девушку и легко коснулся губами лба. – Живи так, чтобы ни у кого не было шанса тебя шантажировать. Но если что, помни, со мной ты всегда можешь поделиться постыдными тайнами.

Эвелин хихикнула и на мгновение прижалась к герцогу всем телом. Молодым, горячим и уже весьма соблазнительным.

– Спасибо. Я запомню.

Алан стремительно вышел из комнаты, прощаться Виктория не любила и не умела никогда.

– Кир Алан! – Берт накинул ему на плечи меховой плащ. – Отряд готов выходить. Рэй ждет.

– Отлично! – Алан забрал у Пипа многострадальный сверток с плесневелым хлебом и сунул его в руки Берту. – Отнеси Волдеморту и жди меня там.

Берт кивнул. Волдемортом Алвиса звал только герцог, остальные посвященные в авантюру не могли выговорить сложное для них имя, зато отлично понимали, о ком речь.

– Оська! – заметив тень в нише напротив, гаркнул герцог. – Вылезь! И чтоб от меня ни на шаг! Сбежишь, выгоню из крепости к чертовой матери!

– Чьей матери? – из ниши выглянуло две головы, Кусь и Оськи. – И чего ты такой психованный? Я, может быть, Кусь привел, а то она заблудилась, плакала в подвале, искала дорогу домой.

– Рядом, я сказал! Как пришитый!

Эхо разнесло рык по всему замку, даже огонь факела дрогнул, а Берт бегом припустил по коридору, спеша унести ноги от разгневанного хозяина. Оська не стал искушать судьбу, высоко поднимая короткие ножки, он с постной физиономией промаршировал к Алану за спину и застыл там, копируя позу Пипа. Кусь махнула хвостом, оценивающе осмотрела компанию и встала рядом с герцогом, всем своим видом демонстрируя любовь и преданность.

– Проведем Рэя и поговорим, – уже на ходу пригрозил герцог шуту.

– Давно пора, – тихонько буркнул ему в спину Оська и запыхтел.

«Много что давно пора сделать», – думал Алан, шагая к выходу. Слишком он расслабился, и многие забыли, что герцог никогда не любил быть марионеткой. Пора напомнить.

Прощание вышло скомканным и быстрым. Последние слова напутствия, крепкое рукопожатие под пристальным взглядом Генри Романа.

– Помни, я жду тебя в столице.

Ждать, пока Эвелин погрузится в карету, герцог не стал. Много чести. Что хотел сказать, он сказал, роль заботливого опекуна и верного соратника отыграл на отлично, придет время, напомнит о себе. А пока – скатертью дорога.

Взгляд выхватил из толпы провожающих Райку. Полные боли и тревоги глаза, сжатые в замок руки, прикушенная губа. Она стояла в распахнутом кожухе, без платка, с выбившимися из косы прядями и смотрела в спину мужу с такой звериной тоской во взгляде, что Виктория не выдержала, повернула к ней. В уме тут же всплыли кадры хроник последней большой войны… Женщины и уходящие на фронт эшелоны. Ох, Рэй, ты только вернись, потому что приносить Райке весть о твоей смерти выше моих сил. Рэй оглянулся, и Райка тут же ободряюще улыбнулась, чтобы никто не заметил предательских слез, взмахнула рукой, очерчивая обережный знак Ирия.

– Все будет хорошо. – Алан приобнял за плечи любимую кухарку. – Но станет плохо, если ты простынешь и заболеешь. Марш в тепло, – строгим голосом скомандовал он. – Мне и без тебя забот хватает. Ужинать буду у Зиры. Парням скажи, чтобы меня не ждали.

Райка смущенно улыбнулась и, быстро смахнув слезы, исчезла за дверью для слуг.

Алан глубоко втянул холодный воздух, ощущая в легком морозе запах оттепели.

– Еще десятница – и холода спадут, снег начнёт таять, дороги развезет, и тогда перейти перевал станет очень проблематично, – раздался сзади голос генерала.

– Да, я помню, – не оглядываясь, кивнул Алан. – Завтра прибывает учитель Пауль, а мы отбываем на фронтир.

– Но, сир, было решение уйти через пять дней.

Алан медленно повернулся, после того как ворота закрылись, на душе поселился слон и топтался по ней всеми четырьмя лапами. Герцог посмотрел генералу в глаза.

– Если с посольством ушел предатель, то самое время изменить планы.

Генерал пожевал губами, несколько секунд подумал и согласно кивнул.

– Вы правы, сир. Я займусь подготовкой.

– В строжайшей секретности, – напомнил Алан.

– Не сомневайтесь, сир.

– Я хочу побыть один.

Алан поднял руку, прерывая возможный разговор. Не сейчас. Сейчас не было ни сил, ни желания. На душе дурным предчувствием скребли кошки, до сердечных спазмов не хотелось отправлять Рэя в Мирию. Хотелось броситься вслед, вернуть, послать ко всем демонам и чертям политику! Не все ли равно Виктории, кто будет править соседним государством? Разве не смогла бы она договориться с другим братом? Смогла бы. Просто Ксан поступил умно и пришел первым, а Виктория ухватилась за возможность получить корабль и сплавить Эвелин. Все не раз просчитано, обговорено и предусмотрено, так отчего так муторно? Оттого, что страшно. Страшно потерять Рэя. Алан так привык к его постоянной опеке, к мудрому и надежному взгляду, к безграничному доверию, что только от мысли, что Рэй может погибнуть, хотелось бежать следом, вцепиться в плечи и не отпускать.

– Рэй, ты мой отец. Настоящий отец. Попробуй только не вернуться, старый хрыч, – прошептали по-русски губы.

Герцог подошел к лестнице, ведущей на стену, легко взбежал наверх по обледеневшим ступеням, чудом не слетел вниз, когда на самом верху соскользнула нога, но успел ухватиться за каменный выступ, обжигая пальцы о ледяной нарост. Пип остался внизу, не рискуя нарушить прямой приказ, но герцог услышал, как он тихонько ругнулся Вадием, когда нога Алана заскользила вниз. Улыбнулся. Не дождетесь, рано ему еще уходить к реке Забвения, да и на встречу с Вадием рановато, как ни крути. Пусть ждет. И тут же Виктория отогнала мысли о черноглазом духе, как отгоняла их последние сутки. Не сейчас! Не думать! Иначе свихнется окончательно.

Герцог подошел к защитному парапету, уже столько времени в этом мире, а до сих пор не знает, как это называется, и замер, следя, как медленно удаляются в сторону города кавалькада всадников и большая черная карета с гербами Вас Хантеров. Внизу в пелене легкой измороси угадывался растянувшийся вдоль берега городок. Казалось, что это не покрытые шапками снега крыши, а морозный рисунок на толстом стекле.

Герцогу редко удавалось выбираться в город и еще реже просто побродить по улочкам, зайти в лавки, поесть ребрышек в заведении Карима, устроив переполох среди постояльцев. Всего два раза и выбрался. Нужно было сводить Зиру на экскурсию, но то дела, то снегопад, то просто забывает о ее существовании. Как-то неправильно идет их жизнь – порознь. Короткие встречи, редкие нежные вечера, разговоры ни о чем, когда говорит женщина, а ты просто слушаешь, не вникая, молча развалившись на шкурах у огня, в очередной раз дивясь, что внутри этой хрупкой девушки твой ребенок.

Белая дорога, за спиной заснеженные горы, где-то в них морозят задницы Иверт с компанией, а впереди холодное Ледяное море. Что там, за кромкой серого мрачного тумана? Взгляд опять устремился за горизонт, следом полетели мысли: когда будет корабль, Алан обязательно попробует это выяснить. Не так много осталось до времени, когда Турен сумеет заменить отца на троне, и герцог наконец сможет путешествовать… Эх, мечты, мечты…

Трон.

Зачем он тебе, Виктория Викторовна Вавилова? Себе можешь не врать. Пришло время признать, что ты честолюбивая азартная сволочь и тебе интересен сам процесс – достигнуть вершины, умоститься на ней и гордо сказать: «Да, я сделала это! Я смогла!» А потом задуматься, что делать дальше? Так устроены люди, они стремятся к вершине, зачастую не учитывая, что власть – это колоссальная ответственность, власть – это одиночество, власть – это предательство ради каких-то высших целей, власть – это быть проклятым либо воспетым, диктатором или героем, третьего не дано. Быть героем у Алана не получится, а становиться диктатором не хотелось.

– И зачем я покинул фронтир? – пробормотал он тихонько, до рези в глазах вглядываясь вдаль.

Остался бы в Крови, строил Викторград, на ближайшие лет двадцать точно бы хватило работы. Свой собственный маленький мир на фронтире – мечта, но вместо этой мечты он зачем-то идёт отвоевать трон, который ему не нужен. Для защиты Турена и Дара хватило бы сильного герцогства, объединенного с Игушетией. На их стороне Учителя, ресурсы горцев и знания инопланетного «подселенца», лет через десять с ними бы пришлось считаться всем. Так зачем тебе трон Галендаса, Виктория?

Что значит «зачем»? В этом мире тебя либо боятся, либо используют, а она не хочет, чтобы ее использовали. Никогда не прогибалась под судьбу и сейчас не станет.

Рядом прошмыгнула тень, Алан, не оглядываясь, спросил:

– Оська, кто ты?

– Это Оська должен задать такой вопрос Алану-балабалану, а не герцог, который только притворяется герцогом. – Шут возник рядышком. – Я просто хочу то же, что и ты, чужак.

– А что хочу я?

– Ты хочешь разрушить этот мир! – На подвижной физиономии шута появилось глумливое выражение. – Нельзя нарушать пророчества, Кузнечик, особенно когда его произносит Ирий.

– А, так это Ирий накаркал! – улыбнулся герцог. – Как я сразу не догадался, что такое пафосное заявление может сделать только он. Спор между этими двумя зашел слишком далеко.

– Ты не понимаешь, – Оська подпрыгнул, чтобы заглянуть в бойницу, но не достал. – Им скучно, но они не могут просто уйти, потому что у них болит за их бывший домик. Вот и придумывают для себя развлечения, выбирают себе фигурки и играют с ними, кто кого победит. Они хотят вернуть знания в этот мир. А мы с тобой выбраны их фигурками, – гордо закончил он, выпятил грудь и надул щеки.

– Нельзя все вернуть в одночасье, Оська, – Алан подхватил шута под мышки и посадил на стену, теперь их лица были почти на одном уровне. – Ты ведь понимаешь это?

– Конечно, я же не дурак. – Шут больше не дурачился. Смотрел серьезно и немного устало. – Но можно столкнуть с горы камень, и если пихнуть его как следует, он будет катиться вниз, увлекая за собой другие камни, и вот уже несется лавина, остановить которую невозможно. Ты столкнул камень, герцог, осталось лишь направить его в нужную сторону.

– Развитие идет по спирали, шут. Циклично. Все повторяется. Этот мир не избежит потрясений. Открытие пороха приведет к изобретению огнестрельного оружия, я сам хочу установить пару пушек в гавани Викторграда, потом придет время парового двигателя, электричества, двигателя внутреннего сгорания, атомной бомбы, и опять всё начнётся сначала. Через пять тысяч лет все повторится. На планету упадет метеорит, проснется супергигантский вулкан, люди забудут богов, мораль станет чем-то неважным и ненужным, на первое место выйдут алчность и физическое удовольствие, беспринципность и стяжательство. И планета отряхнется, избавляясь от людей, как от паразитов.

– Грустные вещи ты рассказываешь, Бешеный Кузнечик, – Оська поерзал. – Но мы живем здесь и сейчас, а не через тысячи лет. Или ты жил в будущем?

– Жил, Оська, – грустно улыбнулся Алан. – У меня там осталась семья.

– Ого! – Глаза шута расширились. – А у меня никого не было. Я слишком красивый и умный, чтобы принадлежать одной женщине. А как ты умер, Алан?

– Сердце остановилось.

– А я наткнулся на гнездо диких пчел и умер от их жал. – Шут почесал нос. – А очнулся на корабле в этом тельце и долго не мог понять, как меня забросило на корабль работорговцев, когда я пошел за медом в лес возле своей хижины?

– Из какого мира ты, Оська?

– Точно не из твоего. – Шут похлопал себя по коленкам. – В моем мире не говорят на языке, которому ты учишь Турена. Правда, я не везде успел побывать, хотя прожил очень долго.

– Сколько?

– Восемьдесят семь полных оборотов. А ты?

– Поменьше, – улыбнулся Алан. – И кем ты был?

– Шаманом! Разве не заметно? – Оська хитро улыбнулся. – И моя новая жизнь – награда от богов, которым я верно служил. А кем был ты, Неизвестный Алан?

– Воином.

– Я так и думал. – Оська притворно вздохнул. – Мозгов у тебя маловато, а силища есть. Про Валию уже знаешь? – Алан кивнул. – Это я рассказал глупенькой Эве одну страшную сказку, а потом еще намекнул, что ее ждет подобная участь, потому что я сейчас пойду к герцогу и все ему расскажу. Правда, хитрый ход?

– Рассказал бы?

– Неа! – Шут спрыгнул на пол. – Зачем? Так веселее. Что будешь делать с ледышкой?

– Угадай, – вернул Алан шуту веселый оскал. – Так будет веселее.

– Ну, мы же в одну сторону камень толкаем, да, герцог? – Оська уже отбежал к лестнице. – В одну?

– В одну, Оська, но с разных сторон, поэтому не попади под него, когда покатится особенно быстро.

– Я шустрый, сбегу!

И Оська поскакал по ступеням вниз, совершенно не боясь свалиться.

– Ну, вот и познакомились, шут, – светло улыбнулся Алан, по-прежнему глядя вдаль. На душе было легко и спокойно. – Мы еще повоюем, не так ли?

Алан упрямо называл хозяйские покои в крепости апартаментами, и его окружение смирилось с очередным новым словом и даже подхватило, немного переиначив на местный лад.

– Сир, вы в апартаменты? – Пип пристроился за плечом. – Как там наши ксенята?

Несколько дней назад герцог приказал перевести парней в смежные покои с Алвисом, чтобы посещать раненого, не вызывая подозрения. Держали их до сих пор порознь, обоих охраняли ветераны генерала, и оба изнывали от безделья.

– Спят целыми днями, – ухмыльнулся Алан. – Жалуются, что скоро станут толстыми и неповоротливыми, ты же знаешь тетку Райку, она их закармливает.

– Эх, такая женщина! – поцокал языком Пип и замолчал.

Алвис встретил герцога с нескрываемой радостью, он даже не стал прятать облегчения во взгляде.

– Кир Алан, – произнес со знакомой усмешкой, – вы все же решили меня отравить?

Взгляд Алана скользнул по столу, по миске с плесневелым хлебом, куче окровавленных тряпок, и в желудке заворочался ком беспокойства.

– Длань, у тебя рана открылась?

– Опять надо чистить, – косясь на ксена, тихо сообщил Берт.

Он залил небольшой медный чайник кипятком, в воздухе поплыл тонкий аромат трав, смешиваясь с запахом потного тела и гнили.

– Помоги мне переложить его на стол. – Алан стянул с плеч плащ. Следом на кресло полетела теплая рубаха и кожаный жилет. – И приготовь чистую миску с холодной кипяченой водой.

Берт быстро накрыл длинный массивный стол простыней, и они вдвоем переложили обнаженного мужчину, распластав его по столешнице бледной жалкой звездой.

– Худющий-то какой, – пробормотал с сочувствием Берт. – Может, мне за супчиком лечебным к тетке Райке сбегать?

– Подготовь чистые тряпки и сбегай, кроме бульона, возьми цыплят отварных да овощей с хлебом. И скажи Зире, что я скоро приду.

Предупреждать горянку никакой необходимости не было, она всегда ждала герцога, но Алану хотелось остаться с Дланью наедине подольше, вертелись в голове вопросы, задать которые было просто жизненно необходимо.

– Выдержишь или привязать?

– Выдержу, – упрямо дернул головой искореняющий и вцепился обеими руками в столешницу.

Под его пристальным взглядом герцог очень аккуратно собрал плесень в чистую миску и залил водой, чтобы получить неприятную на вид кашицу.

– Это антибиотик, примитивный, конечно, но другого нет, будем пользоваться тем, что доступно. Через два дня ты должен передвигаться самостоятельно, иначе мне придется перерезать тебе горло. – Алан намочил тряпку в воде и начал протирать тело раненого. – Синяки практически сошли, ссадины подзажили, а вот рана мне не нравится. Может, ногу ампутировать? – задумчиво спросил он сам себя. – Теоретически я знаю, как это делается. Повернись набок.

«Как покойника обмываю», – подумала про себя Виктория и сама же испугалась этой мысли, не хватало еще накаркать. Алвис, даже раненый и обессиленный, вызывал уважение и опасение, но не более того. Сейчас, в своей худобе и бледности, с впалыми щеками, припухшими красными веками и пятнами на скулах, он не казался Виктории роковым красавчиком, но и жалким не выглядел. Юный мальчишка, беззащитный и трогательный в своей беспомощности. Красивое тело, которому не хватает немного массы, четкие очертания мускулов, идеально развитые мышцы… Везде.

– Вижу, что ты не собираешься умирать, – хмыкнул герцог, окидывая раненого оценивающим взглядом. И не удержался от ехидства: – Такие трогательные косточки, теперь я понимаю желание моей кухарки всех откармливать. Глядя на тебя, невозможно удержаться. Хочется тискать и кормить.

И расхохотался, увидев ошалелый испуганный взгляд грозного Длани.

– Боже, Алвис, какой ты еще ребенок! – вырвалось непроизвольно.

Это по сравнению с Викторией он ребенок, а герцогу почти ровесник по возрасту, но намного старше по опыту.

– Кир Алан… – Длань на мгновение прикрыл глаза, когда раны коснулся острый нож. – У вас сегодня хорошее настроение, давно не видел вас таким веселым. Что-то произошло?

– Дай подумать. – Алан как заправский медбрат очистил рану от гноя, промыл самогоном и начал зашивать короткой кривой иглой, иногда косясь на Длань, чтобы заметить, если тот начнет терять сознание, но Алвис переносил боль стоически. – Моя жена интригует против меня, договариваясь за моей спиной с Ратией, мой шут находится под покровительством Ирия, с которым у нас весьма натянутые отношения, ко мне завтра прибудет один из опаснейших людей континента, а я еще не решил, что делать с его сыном, мой ребенок в опасности, на строительство часовни не хватает белого камня, у меня дурное предчувствие, и я волнуюсь за Рэя. Я никому не доверяю, даже сам себе, потому что не могу договориться со своей шизофренией, а еще Вадий признался мне в любви… Ничего необычного, Длань. Все как всегда. – Герцог отрезал нить и отложил в сторону иголку. – Видишь, как я с тобой откровенен?

– Что такое ши-зоф-ре-ния?

– Безумие, – широко улыбнулся герцог.

– Вы не выглядите безумным. – Алвис все же тихонько застонал. – Еще одно слово вызывает во мне сильнейший интерес, сир. Антибиотик?

– А вот это тебе понравится, очень надеюсь. Это такая замечательная вещь! Прорыв в медицине! Тебе выпала честь первым испытать новый препарат! – пафосно изрек герцог, поднося к носу Алвиса неприятно пахнущую жижу. – Насколько я помню из школьного курса биологии, это еще можно и пить, но, кроме лечебного эффекта, оно обладает и сильнейшим слабительным, а в условиях средневековья это будет неразумно, – бормотал он по-русски, щедро намазывая рану экспериментальным составом. – Зато если снимет воспаление – это будет прогресс.

– Кир Алан, откуда вы это знаете?

– Оттуда.

– Не скажете?

– Не время.

– Я помню, что вы сказали, когда мы познакомились, что только другу доверите свои тайны. Неужели мы до сих пор не друзья?

– Не обольщайся, ты мой верный враг, Алвис.

Герцог помог Длани сесть и спустить ноги на пол, затем, подхватив за талию, удержал тело на весу, пока тот делал три шага до кровати.

– Я прочел заметки о новой вере. – Алвис с облегчением откинулся на подушку. – У меня есть ряд замечаний.

– Выскажи их брату Чеху.

– Хорошо, – покладисто кивнул ксен. – Знаете, что меня в вас искренне восторгает? Это умение собирать вокруг себя нужных людей и заставлять их делать то, что хочется вам, да так, что они уверены, будто сами проявили инициативу. Как у вас так получается? Даже я это делаю, хотя уверен, что осуществляю собственные планы.

– Это все моя взращенная и взлелеянная лень и природное обаяние, – рассмеялся Алан. Зачем самому напрягаться, когда можно поручить заботу более достойному?

– Так непривычно видеть вас смеющимся. – Алвис тоже улыбнулся, хотя в его улыбке было больше болезненного оскала, чем радости. – Это даже пугает… Вы редко смеетесь, сир. Мне кажется, я впервые слышу ваш смех, – задумчиво добавил он, рассматривая Алана как нечто необычное и забавное.

Алан накрыл Длань одеялом, подтянул к кровати стул и уселся, закинув ногу за ногу.

– Хочу посоветоваться, Алвис. – Больше он не улыбался. – Как мне избежать короны и как посадить на трон Турена, чтобы не вызвать гражданскую войну и недовольство аристократов?

– Исключено! – Длань не думал ни секунды. – Я первым буду против такого решения. На трон должна вернуться кровь истинных королей, никого другого старшие рода не примут. Даже если вам удастся провернуть эту авантюру, Турен Ли не удержит власть.

– Хреново, – кивнул Алан, что-то такое он и ожидал услышать, но до последнего момента верил в гений Длани. Жаль, не сложилось. – Тогда расскажи мне о самых влиятельных людях королевства, их сильные и слабые стороны, политические коалиции, на которые они делятся. Все, что знаешь.

– Вам лучше тогда записать. – Алвис прикрыл глаза. – Возьмите бумагу и дайте мне попить.

Через два часа Алан покинул измотанного разговором искореняющего и, насвистывая похоронный марш, направился к Зире. Ночь длинная, и всю ее он планировал посвятить выяснению отношений с женщинами. Точки нужно поставить сегодня, чтобы больше не возвращаться к проблеме. Завтра прибудет отец Пауль, и будет не до личной жизни.

– Берт, приведи лекаря и сам приходи. Ты ведь уже окучил новую служанку Зиры? Что скажешь?

– Горячая штучка, – похабно ухмыльнулся белобрысый красавчик, но тут же осекся под недовольным взглядом герцога. – Но какая-то она странная, кир Алан. Замуж не хочет, – начал он загибать пальцы. – Все бабы замуж хотят, а эта даже не намекнула. Читать умеет, правда, не признается, но амазонки говорили, что она листок с ведомостями рассматривала. Чай, не картинки там глядела. Ну и в постели очень уж опытная, хотя уверяет, что я у нее первый. Да я что, не отличу бабу от девки, что ли? Кровь- то бросить и по-другому можно.

– И чего сразу не рассказал? – хмуро спросил герцог.

– Так дней всего два прошло, думал, понаблюдаю еще, потом скажу.

– Ничего ты не думал, просто обрадовался новой дырке, – припечатал Алан. – Выбрал бы ты себе девку да женился.

– Не, – затряс головой Берт. – Я на горожаночке жениться хочу, надоели бабы деревенские.

Алан только головой покачал, не веря, что найдется девка, которая сможет этого непутевого гуляку на себе женить.

Берт убежал за лекарем, Пип распахнул перед Аланом двери в покои Зиры, а сам остался на страже.

– Вождь пришел! – заорали над ухом, и герцог схватился за сердце.

– Хочешь, чтобы я стал заикой? – строго спросил он у смеющейся амазонки, но девушка только громче расхохоталась.

В коридор выглянула еще одна горянка.

– Мой вождь, – широко улыбнулась, показывая белоснежные зубы. – Раздевайся.

С плеч уже снимали плащ, под зад подтолкнули стул, и не успел Алан слова сказать, как с его ног стащили сапоги и теплые вязаные носки, протерли влажным полотенцем и надели меховые полусапожки, которые он специально хранил у Зиры. Незнакомая девушка в платье горничной принесла таз с водой, через плечо у нее было перекинуто полотенце.

– Ваша светлость, извольте руки ополоснуть, – потупив взгляд, тихо произнесла она.

Ага, вот и засланка.

– Кто такая?

– Паулина я, меня к кирене Зире управляющий приставил.

– И как, нравится здесь?

Алан пристально рассматривал девушку.

Хотя какая там девушка… лет тридцать, не меньше, просто грим очень профессионально сделан, морщинки в уголках глаз почти не заметны, ресницы подкрашены, темно-русые волосы спрятаны под чепчиком, если не присматриваться, то и не понять, свое это или искусно наведенное. И руки… Что-то не то с руками… Однажды ее младший заливал каток и проходил полчаса в мокрых рукавицах, а мороз в тот день был под тридцать градусов. Вот точно так обветрилась и воспалилась кожа на руках Паулины, покрывшись маленькими «цыпками». Похоже, девица специально старалась придать слишком ухоженным рукам работящий вид.

– Очень нравится, и кирена такая замечательная! – пылко воскликнула служанка, не глядя на Алана.

– Вот и хорошо, придешь ко мне сегодня ночью, – бросил Алан, направляясь в гостиную. – Ну, здравствуй, Ласка, – нежно улыбнулся он выходящей навстречу Зире.

Ах Зира, Зира, покладистая, милая, желанная. Красивая даже в нелепом широком платье и теплой тужурке. Откуда в тебе столько силы и нежности? Откуда в твоем столь юном возрасте мудрость целого поколения? Всегда спокойная, сдержанная, отзывчивая. Только с тобой измученная душа приобретает целостность, только ты можешь излечить ее и дать издерганному сердцу долгожданный покой и тихое уютное семейное счастье.

Разве не о такой женщине мечтает мужчина? Разве хоть кому-то не хочется вернуться в дом, где тебя просто любят и ждут, не потому, что ты вождь и король, а за то, что ты есть, любят со всеми твоими недостатками и тараканами и, зная твою тайну, все равно принимают таким, какой ты есть. И каждый жест, каждый взгляд демонстрируют эту тихую любовь, ничего не требуя в ответ, просто прося быть иногда рядом. Просто держать за руку, как сейчас, с тревогой заглядывая в темные глаза.

– Моя Ласка, как же я сожалею, что не могу отдать тебе сердце полностью и безоговорочно, – прошептал по-русски Алан, прижимаясь губами ко лбу своей женщины, вдыхая ее аромат, смешанный с запахом трав, которые Зира носила на груди в холщовом мешочке.

– У тебя еще будет время, мой вождь. – Теплая рука легла на его покрытый щетиной подбородок, Зира лукаво улыбнулась. – Райка приготовила твои любимые котлеты.

Она ухватила ошарашенного герцога за руку и повела в смежную комнату, где у камина прямо на расстеленных шкурах был накрыт низкий деревянный столик, вокруг него на разбросанных по полу подушках сидели свободные от вахты амазонки, улыбались и тихо пересмеивались.

– Вождь, ты такой грозный, – со смехом сказала одна из девушек и подвинула Зире большую подушку. – Даже страшно на тебя смотреть.

– Нечего смотреть на моего мужа, его следует кормить, развлекать и ублажать, – строго произнесла Зира, и девушки расхохотались.

– Ублажать он служанку к себе позвал, – бесхитростно сообщила одна из амазонок. – Эй, Бешеный Кузнечик, зачем тебе старая равнинница, когда есть такие красивые мы? – Она выпятила грудь и подмигнула смеющемуся Алану. – Их женщины не умеют радовать мужчин, не умеют делать себя привлекательными, они даже волосы с тела не удаляют!

– Наглые, – потянулась Зира к мясу. – Думают, что мне живот помешает яташ в руку взять. Ай, зря думают!

Амазонки шутливо заойкали и закрылись подушками. Алан притянул к себе хохочущую Зиру и громко поцеловал в нос.

– Ты же знаешь, кроме тебя, мне никто не нужен.

– Знаю, муж мой, – мягко улыбнулась Зира и быстренько сунула в рот Алану кусочек мяса. – Ты опять не обедал? Кушай, мой вождь, не слушай девиц, это они не со зла, а для развлечения своего. Скучно, вот и придумывают себе игры.

Алан понимал и совершенно не сердился, он точно знал, что если позовет хоть одну из этих гордых и смелых женщин в свою спальню, потеряет их уважение навсегда. Потому что нельзя изменять женщине, которая носит твоего ребенка, дети у горцев рождались нечасто, и каждый ребенок считался даром предков, обидеть его мать значило обидеть родовой дух, кто знает, быть может, именно он вселится в тело новорожденного? Поэтому и детей они не делили на своих и чужих, одинаково любя и собственное чадо, и рожденное от случайного гостя.

Алан ел мясо, запивая кислым слабым вином, и ни о чем не думал. Гладил прильнувшую к нему Зиру по круглому животику, радостно замирая, когда удавалось поймать движение малыша. Кто-то из девушек запел, остальные по очереди подхватили, вплетая в песню, как в венок, сильные звонкие голоса. Появился маленький бубен, и гибкая высокая амазонка, имя которой Алан так и не узнал, сбросив меховые полусапожки, пошла по кругу, подняв над головой руки и притопывая по шкурам босыми пятками.

– Это танец плодородия. – Зира прижалась сильнее, и Алан обхватил ее за плечи. – Его танцуют, когда хотят привлечь солнце и тепло.

– Нам не помешает, – улыбнулся герцог и добавил по-русски: – Скоро сойдет снег, и я уйду.

– Я знаю, вождь мой, – вздохнула Зира. – Если бы я могла, пошла бы с тобой.

– Зира, – склонился Алан к розовому ушку. – Ты меня понимаешь?

– Да, – ответила по-русски девушка и застенчиво улыбнулась. – Говорить очень плех, но понимать уже есть.

– Зира?..

Тысячи мыслей пролетели в голове, одна другой нелепей. Пока Алан лихорадочно соображал, Зира рассмеялась счастливо и перебралась к нему на колени, обняла за шею, уткнулась носом в ключицу.

– Еще дома я попросила Турена написать мне буквы и как они читаются, отец учил меня грамоте, поэтому было несложно. Я их выучила, а когда приехала сюда, мы с Туром каждый день занимаемся по две рыски.

– Это когда его все ищут и думают, что он у любовницы?

Зира захихикала, и ее горячее дыхание обожгло Алану шею.

– У него нет сейчас женщины, и я этому рада, потому что любовь тела без любви духа делает мужчину слабым.

– Но зачем?

– Потому что я люблю тебя, муж мой. Потому что я вижу, что для тебя это важно. Потому что ты учишь этому языку наших детей, а я хочу их понимать. Разве я неправильно поступаю?

– Этот очень неожиданно. – Алан поцеловал каштановую макушку. – И Турен ничего не сказал.

– Я просила его. А еще, муж мой, хочу умолять тебя о прощении, – быстро зашептала она. – Я глупая горянка, которая выросла в большой дружной семье, я честно хотела поделить детей с твоей женщиной, я думала, что для нее все дети равны. Но я ошиблась, Алан. Она ненавидит нашего ребенка, она думает, что если это будет мальчик, он станет вождем. Она совсем не знает тебя и нашего старшего сына. Если бы она понимала, как ты его любишь, сумасшедшие мысли не жили бы в ее голове. – Зира всхлипнула и прижала руки к животу. – Я… я очень виновата перед тобой. Это я захотела, чтобы ты на ней женился. Я глупая девчонка!

И она разрыдалась.

– Перестань, Ласка! – Алан шало улыбался, потому что на душе орали мартовские коты и пели соловьи. Зира раскрылась совершенно с неожиданной стороны, и это было удивительно. Как он просмотрел в ней острый ум и тихую решительность? Почему не поговорил раньше? – Это все гормоны. Родишь и пройдет. Скажи мне лучше, любовь моя, как ты догадалась?

– Мы много разговаривали, Валия рассказывала о дворцах и королях, о приемах, где она бывала, о балах. И она никогда не говорила о детях, даже когда я спрашивала о маленьком Турене, она не говорила, это ведь удивительно, правда? А однажды я увидела, как она смотрит на кроватку… Будто злые ураганы смотрят на скалу, возникшую на их пути, она маленькая, но глубоко ушла в землю, такую не свернуть, ураганы злятся, но поделать ничего не могут. Я попросила Оську сжечь кроватку и стала больше слушать, но меньше говорить. Мне не в чем обвинить твою младшую жену, Алан, но мое сердце рвется на части, потому что она ненавидит наших детей. Всех. Даже своего сына.

– Может быть, ты ошибаешься, и она его любит?

– Нет! – Зира решительно покачала головой. – Нет, вождь мой, если бы любила, не желала бы ему остаться одиноким.

– Ах, Ласка, иногда в желании достигнуть власти люди совершают очень неприглядные поступки. Валия любит Турена, просто ее любовь другая, ее не научили любить и доверять, отдавать себя и брать взамен, она не понимает, что сила не в троне, а в людях, которые этот трон окружают. Но не стоит бояться, Валия не сможет тебе навредить. Я об этом позабочусь.

– Ты ее любишь?

– Нет, – не раздумывая, ответил герцог. – Нет, душа моя, но я бы хотел видеть ее на нашей стороне. Ради Турена.

– Тебе не нужно обо мне волноваться, муж мой, я под присмотром, та новая служанка, которую ты хочешь взять в свою постель, охраняет меня.

Видно, глаза у герцога были настолько выразительными, что Зира, которая пять минут назад рыдала на плече мужа, расхохоталась.

– Прости, Бешеный Кузнечик, это все из-за ребенка, я веду себя как капризная глупышка, то плачу, то смеюсь. Прости. Паулину ко мне приставила Мая. Когда я стала бояться за жизнь нашего малыша, я попросила ее о помощи, Паулина следит за тем, что я ем, что ношу, кто ко мне приходит. Она все проверяет. И учит меня, как себя вести, как правильно есть, разговаривать. Я сейчас не тренируюсь, не убираю в доме, не занимаюсь хозяйством, только учусь. Наши девочки – хорошие воины, но они не умеют распознавать хитрости равнинников, а Паулина умеет.

– Почему я об этом не знал? – прорычал Алан, чувствуя себя полным идиотом.

Он решил, что разоблачил очередной заговор, а это не убийца, а телохранитель!

– Не злись, у тебя так много забот, мне не хотелось, чтобы ты волновался о нас. Я жена вождя и дочь вождя, я умею постоять за себя. Не будь я в тягости…

– Набила бы морду вредителю, – улыбнулся Алан, по-новому взглянув на Зиру. – Я совсем не знаю тебя, девочка, – покачал он головой. – Но, клянусь Вадием, такая ты мне нравишься еще больше. Боги, Зира, да ты полна сюрпризов!

Он смотрел в знакомые черты и видел совсем другого человека. Уверенного, гордого, готового к компромиссам и открытого для новых знаний. Зира – тихая, милая, незаметная… Женщина со стальным стержнем и большим сердцем.

– Ласка… – Он уткнулся в макушку, обнял Зиру двумя руками. – Ласка…

– Не оставляй меня в этом месте, когда уйдешь, – шепнула она и лизнула мужчину в шею, от этого по телу прокатилась волна предвкушения.

– Я отвезу тебя к отцу, там ты будешь в безопасности, и мне станет спокойнее.

– А Валия? Ты оставишь ей Дарена?

– Нет, я не готов рисковать сыном, Дарен останется с Туреном, а кирена Валия отбудет со мной в столицу. Врага нужно держать как можно ближе.

– Ты мудр, мой вождь.

Зира не видела, как улыбнулся Алан. Валию ждали сюрпризы, и не факт, что они ей понравятся.

Эту ночь Алан провел с Зирой и ушел от нее только ранним утром, когда на стене запел горн, возвещая о смене ночного караула. Крепость еще спала, только поварихи на кухне гремели кастрюлями да разжигали потухшие за ночь плиты, чтобы поставить варить утреннюю кашу из серой, похожей на перловку, крупы.

Алан в накинутом на нижнюю рубаху плаще скользил по коридору и тихо отдавал распоряжения идущему рядом воину, который сменил на посту Пипа:

– Отправить гонца за Мэтью, и вели передать, чтобы привез Маю. Скажи Оське, что жду его у Лиса. Иверт появился?

– Ночью вернулся.

– После завтрака ко мне. Да скажи барону Семуху, чтобы отправил в порт пару воинов, встретить «Шустрик» и доставить в крепость гостей.

Воин убежал выполнять распоряжение, а Алан, кивнув охране, толкнул дверь в комнату Лиса, через которую, используя потайной ход, прошел в бывшие апартаменты герцога.

Алвис спал, но, стоило герцогу войти в спальню, открыл глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – Алан приложил ладонь ко лбу искореняющего. – Слава богу, температура спала.

– Чувствую себя ребенком, и это унизительно. – Голос Длани звучал после сна хрипловато. – Что случилось, кир Алан?

– Женщины.

Алан поворочал кочергой в тлеющих углях камина, подбросил пару кусков сухой коры, подул и только, когда разгорелось неровное пламя, подложил несколько поленьев. Огонь задумчиво притих, рассуждая, нравится ли ему это подношение, но потом лизнул лениво сухой бок полена и, распробовав, весело перекинулся на новое угощение.

– Ты замечал, что пламя похоже на некоторых людей? – глядя на огонь, тихо произнес Алан. – Осторожничает, но если чует слабость, может сжечь дотла.

– Все мы носители стихий, – философски заметил Длань. – Расскажете?

– Скучно?

Алан швырнул плащ на кресло, а сам с размаху плюхнулся на кровать рядом с Алвисом, подпихнул под плечи огромную пуховую подушку – признак богатства – и, заложив руки за голову, уставился в потолок.

– Вы себе не представляете, – вздохнул Длань. – Я тихо ненавижу эту комнату, эти стены, эту кровать, вас и вашего шута. Когда умирал в каменном мешке, было веселее, там хоть можно было общаться с богами и придумывать месть.

– А сейчас? – Алан повернул к нему заинтересованное лицо. – Не общаешься?

– Нет, – коротко ответил искореняющий. То ли не хотел говорить на эту тему, то ли разочаровался, поди пойми по бесстрастному лицу. – Разнообразите мое скучное существование какой-нибудь загадкой? Что там с вашими женщинами?

– Алвис, женщины – зло, посланное нам Вадием, чтобы усложнять жизнь.

Длань секунду молчал, а затем рассмеялся, Алан тоже улыбнулся, подумав, что сам не так давно отрастил яйца и перешел на другую сторону, а как за это время изменились приоритеты. Постепенно на первое место выходит политика и государство, а семья и дети уходят на второе, и это неизбежно, ибо невозможно одновременно служить двум богам. Нет, он так и останется хорошим отцом и другом своим детям, но… Опять это пресловутое «но»… И чертов выбор.

– Ненавижу Вадия, – пробормотал Алан. – Вчера у меня был день открытий, все началось с Эвелин… – Алан, не таясь, рассказал Алвису все, ему нужно было это проговорить вслух, чтобы понять, почувствовать нестыковки, уловить фальшь. – …И теперь вопрос, кто из них лжет и зачем?

– Горянка лжет или заблуждается, – через минуту ответил Алвис. – Кирена Валия с момента замужества играла на стороне Ратии. Ратии был невыгоден на троне герцогства слишком умный и независимый Ли Вас’Хантер, и она предала его, затем Ратия пожелала получить часть территорий Галендаса, но открыто воевать была не готова, у нас довольно сильная позиция Наместника, и армия на его стороне. Тогда они решили расколоть страну на части и под шумок оттяпать кусок территорий, и Валия внушила герцогу, что он может претендовать на трон Галендаса. Теперь же у нее появился шанс возвысить сына до короля, при этом править будет не он. Турена женят на правильно воспитанной ратийской принцессе… Кирену Валию тоже правильно в свое время воспитали, очень умело играя на честолюбии и природной холодности. Они бы и Эвелин испортили. Но, к счастью, герцог испортил ее раньше отсутствием любого воспитания. Кстати, вы в курсе, что Храм считает, что Эвелин – дочь Валии, а не ее сестры Берики?

– Но это не так? – уточнил герцог.

– Так. Мне удалось разыскать повитуху, и она подтвердила, что сестры родили почти одновременно, но дочь кирены Берики не выжила, а Валия на тот момент не была замужем и весьма успешно скрывала свою беременность, возможно, девушки планировали выдать детей за двойню…

– Погоди! – Алан в уме произвел небольшие подсчеты. – Этого не может быть. По возрасту не сходится.

– Тоже посчитали? – чуть улыбнулся искореняющий. – Валия вышла замуж за Ли не в четырнадцать, как все считают, а в девятнадцать и сразу понесла Туреном. На самом деле герцог познакомился с ней за пять лет до свадьбы и тогда же соблазнил. Хотя он уверял, что соблазнила его девчонка. Сам герцог на тот момент был вполне счастливо женат, но детей у него не было. Бездетная жена – повод для развода, вам ли не знать?

О да, Алану это было известно, сам таким образом избавился от первой жены, чтобы моментально вляпаться в такое же…

– Но в итоге ребенка объявили мертвым?

– Ну что вы, кир Алан! Никакого ребенка не было. – Алвис тонко улыбнулся. – Это просто некоторые отставные наместники слишком любопытны и попросили меня кое-что уточнить.

– Чтобы иметь повод для шантажа, – понимающе кивнул герцог. – Только кого шантажировали, Ли или Валию?

Алвис загадочно улыбнулся.

– Ладно, мне это не особо интересно. Хотя Валию характеризует с еще одной стороны… Стерва она все же! – с восторгом констатировал герцог. – Расчетливая хладнокровная стерва.

А еще несчастная женщина, вся жизнь которой регламентирована и подчинена чужим решениям.

– Умная и хитрая, – кивнул Алвис, соглашаясь. – Прекрасные качества для королевы, не находите?

– Если эта королева не играет против меня.

– Все в ваших руках. С киреной Валией все было ясно изначально, разве вас не предупреждали?

– Отец Крамер пытался меня отговорить от женитьбы на Валии, – не стал отказываться Алан. – Но я редко слушаю умных советов, ты же знаешь. Тем более Валия меня привлекает. Есть в ней что-то… – Алан неопределенно покрутил в воздухе кистью. – Этакое! Притягательное для меня.

– Холодна, сдержанна, расчетлива.

– Загадка, – добавил герцог. – Ты меня понимаешь. Валия – это вызов, и я его принимаю.

– Что вы намерены предпринять?

– С Валией? – Алан вернул Длани улыбку. – Она вносит в мою жизнь толику опасности и заставляет держать мозги в тонусе. Устроить ей несчастный случай я всегда успею.

– Вы стали жестоки.

Алан проигнорировал это замечание. Жестоко подложить четырнадцатилетнюю девчонку под взрослого мужика, жестоко оставить ее один на один с проблемами, жестоко выдать замуж за нелюбимого…

– Зира… Вот кто меня удивил. Удивил настолько, что я в полном раздрае.

– Простите?

– В растерянности, – отмахнулся Алан. – Чем она могла шантажировать Турена, что он начал учить ее? И при этом не сказал мне ни слова?

– А вы не допускаете мысли, что Зира не притворяется? Что она такая и есть? Горянки, если выбирают мужчину, никогда его не предают, они даже на смерть идут следом за мужем.

– Хм… – Алан задумался. – Я настолько привык никому не верить, что ищу двойное дно в любом поступке. Я люблю Зиру, как бы это ни выглядело со стороны, – признался он, повернув к Алвису голову. – Спокойной умиротворенной любовью… Как любят детей или родителей. – Он чуть заметно улыбнулся. – Она вытянула меня из глубокой задницы, и я ей за это благодарен. Но… есть несколько «но».

– Вы ищете двойное дно в ее поступках, я же вижу всего лишь желание женщины защитить своего ребенка и при этом не докучать мужу. Горянки не похожи на наших кирен, они свободны в своем выборе и могут отстоять эту свободу с яташем в руках. Если я женюсь, то на одной из ваших амазонок, сир, – пошутил Алвис. – Коль мою невесту вы отдали в уплату за корабли.

– Спасибо еще скажешь, – прокряхтел Алан, поднимаясь. – Давай посмотрим рану, сменим повязку, и я пойду.

– Я бы начал с вопросов Турену и Мае, если вам так хочется дойти до истины.

– Именно этим я и планирую заняться. – Алан осторожно снял повязку и радостно воскликнул: – Ты смотри, работает, гноя нет! Алвис, ты понимаешь, что это значит? – Он поднял на Длань сияющий взгляд. – Это прорыв в медицине! Я должен рассказать об этом отцу Крамеру. Ты же не станешь возражать, если я его приведу?

– Боги, – искренне рассмеялся Алвис. – Сир, вы непостижимы! Как мы жили без вас все эти годы?

Отчего так хорошо на душе? Ведь проблем не стало меньше, а наоборот, они растут в геометрической прогрессии, но после разговора с Дланью стало легко и все понятно. Это всего лишь игра в поддавки. Кто бы ни стоял за спинами его женщин, он недооценивает противника. Пешка уже на пути к короне, и остановить ее невозможно, потому что минуту назад герцог Вас’Хантер принял решение, о котором точно никогда не пожалеет.

– Скучно жили, Длань. Скучно!

Турен и Мая ждали его в кабинете, они с азартом играли в камешки, а на диване, скрутившись калачиком, беззвучно спал Иверт. Виктория заметила густую щетину, ссадину на лбу, синяки под глазами и лоснящиеся от мази острые скулы. «Вот неугомонный парень, – подумала с нежностью. – Отморозит же себе не только щеки, но и все остальное». Иверт во сне причмокнул, но не проснулся.

– Хорошо, что вы оба здесь, – после обмена приветствиями произнес Алан, садясь в кресло. – Сразу перейду к делу, – отрывисто и резко начал он. – Два вопроса. Предательство или разгильдяйство? Сегодня я узнал, что мой секретарь и мое доверенное лицо обучает секретному шифру женщину. Причем за моей спиной. Одновременно с этим мне сообщают, что начальник моей полиции, опять же у меня за спиной, приставляет к моей жене телохранителя. Я жду объяснений, и они должны меня удовлетворить, – закончил он жестко.

В кабинете повисла звенящая и очень напряженная тишина. Турен выглядел злым и расстроенным, Мая – задумчивой. Она выпрямилась в кресле, сложив руки на коленях, и прикусила нижнюю губу. Судя по лихорадочному блеску глаз, девушка не ожидала настолько прямого вопроса, но и испуганной она не выглядела. Зато Тур старательно избегал взгляда отца, и от этого сердце Виктории начало ныть.

– Сир, – осторожно подбирая слова, начала Мая. – Я не хотела спешить с выводами и докладывать вам, пока сама не буду уверена. Но Паулина там не столько для охраны, сколько для разведки. Понимаете, мне кажется, что кто-то очень умело разжигает между вашими женщинами вражду. Кто-то внушает Зире, что Валия хочет смерти вашему ребенку. Я стала это замечать в те дни, когда в крепость прибыло посольство из Мирии. Мы с Зирой часто болтали, но в последнее время она начала нервничать, якобы видеть неприятные взгляды кирены на свой живот и говорить, что герцогиня желает смерти ей и ребенку, даже стала есть только то, что лично приносила Райка…

– Но Валия действительно желает устранить меня и моего ребенка, чтобы посадить на трон Турена, – холодно произнес герцог, наблюдая за старшим сыном, и только Вадий знал, как тяжело ему далась эта холодность.

Турен побледнел, со страхом глядя на Алана, он открыл рот, но ничего не сказал, по его виску покатилась капля пота, парень смахнул ее дрожащей рукой и, опустив голову, уставился в пол.

– Я не верю, что Валия желает смерти наследнику, – качнула головой Мая. – Она просто считает, что… – Девушка бросила быстрый взгляд на Турена. – В общем, она считает, что близость между мужчиной и женщиной – это нечто постыдное. А беременность не повод хвастаться. Особенно… потому что Зира не законная жена, ну и еще быть второй женой для кирены унизительно, и поэтому она намекала отцу, что… Ну и… В общем, кир Алан, я думаю так, – скомкала она ответ и еще раз бросила на Турена сочувствующий взгляд.

На щеках маркиза выступили красные пятна, он с силой сжал пальцы и вздрогнул, когда Алан обратился к нему:

– Турен, я получил донос, что кирена Валия работает на разведку Ратии и готовит государственный переворот, и у меня только один вопрос, ты был в курсе планов матери?

– Ты нас казнишь? – Тур вскинул голову и прямо посмотрел в глаза герцогу. – Я клянусь, что не знал о ее планах, а если бы узнал, то попытался бы отговорить.

– Но мне бы не сообщил, – с сожалением констатировал Алан.

Сердце уже не ныло, оно болело, в душе расползалась горькая пустота, хотелось орать, хотелось прижать сына к груди, сказать, что… Что говорить?

– Сказал бы, – глухо ответил Турен. – Но если бы сам не справился. А Зиру я стал учить, потому что… Если мы оба погибнем, никто не сможет прочитать мои записи, и тогда Дарен и малыш никогда не узнают, каким был их отец. Можешь наказать меня за это, но я не считаю, что был неправ. Я верю Зире, она моя настоящая мать, – бросил он с вызовом и встал, выпрямившись во весь рост. – Если ты считаешь, что я недостоин быть твоим сыном, я пойму, но я не предатель.

Алан откинулся назад, запустил обе пятерни в волосы и с силой дернул пряди на затылке. Боги, какое облегчение. Он поверил Турену сразу, безоговорочно, без капли сомнений.

– Турен Алан Ли, – четко произнося слова и при этом сдерживая улыбку, начал герцог. – Правильно ли я понял, ты считаешь меня диктатором и самодуром, который запретит матери своих детей учиться?

– Нет! – не задумываясь, выпалил Турен. – Ты не такой!

– Тогда почему ты создал из заурядного события тайну?

– Я не знаю. – Турен задумался. – Может быть, боялся, что ты не поймешь и решишь, что Зира недостойна?

– Ты у меня спрашиваешь? – приподнял брови Алан. – Отправляйся к себе и напиши эссе на тему, почему я поступил так, а не иначе. На русском языке, – добавил он.

– Ты меня прощаешь?

Плечи Турена напряглись, и сам он застыл в ожидании, как никогда напоминая Алану их первую встречу. Такой же внимательный взгляд, полный скрытой надежды.

– Я не сердился, просто не люблю тайны и не хочу, чтобы доверие между нами исчезло. Без него очень сложно строить партнерские отношения, Турен.

– Спасибо, отец.

Тур искренне улыбнулся и, поклонившись, вышел.

Отец…

Алан почувствовал тепло на месте растекающейся за грудиной тупой боли.

– Очень надеюсь, что это не инфаркт. – Он растер грудь и повернулся к притихшей Мае. – Рассказывай.

– Пока нечего. – Мая вскочила и заметалась по комнате, размахивая руками и сбивая стулья. – Зачем вы на ней женились? Конечно, сама кирена не станет пачкать руки, но знаю я таких, как она. Просто, когда понадобится помощь, она пройдет мимо, выждет за углом и потом использует к своей выгоде или добьет. Она бедной Эвелин жизни не давала! Думаете, кирена не знала, что та наняла убийцу? Знала! И, как паучиха, выжидала, чем закончится. Она просила отца уговорить вас отправить Зиру на фронтир, мол, там ей будет безопаснее! Но отец сказал, что в дела герцога и его женщин не вмешивается.

– Молодец Мэтью, – ухмыльнулся Алан. – Сядь! – Ему надоело следить за импульсивной Маей. – Что тебя так взволновало?

Девушка села на стул, покосилась на безмятежно дрыхнущего Иверта и громко зашептала:

– Знаешь, почему я предпочитаю образ парня? Потому что быть женщиной страшно и унизительно. Тебя продают, как породистого щенка тау. Подкладывают под нужных людей, заставляют рожать, а потом вышвыривают из своей жизни. Насилие – это постоянный спутник девушки. Думаешь, у горцев все так сладко, как нам кажется? Девочка должна выбрать пожилого мужчину, чтобы он лишил ее невинности и обучил премудростям любви. Но ведь не все они благородные, ведь и ур-род может попасться, а если она влюблена в ровесника? Представляешь, как ей противны ласки старика? Ты ведь понимаешь? – Она опять вскочила. – Я представляю, как жила Валия. И понимаю, отчего она стремится стать королевой-матерью. На этой высоте ее никто не достанет. Никто не сможет ее принудить. Она просто хочет свободы.

– Мая!

Алан ухватил девушку за руку и привлек к себе.

– Нет, нет, – правильно поняла его порыв Мая. – Отец никогда ничего мне не запрещал и не заставлял. У меня больше прав, чем у герцогини, но все равно… Меня тоже насиловали.

– Думаю, насильник долго не прожил, – хмыкнул герцог, отпуская девичью ладонь.

– Мэтью устроил ему показательную казнь. С тех пор меня остерегаются трогать, – криво усмехнулась Мая. – Но мне пришлось много для этого работать и многим перерезать глотки. Я не цветочек, Алан.

– Да уж, назвать тебя цветочком у меня язык не повернется. Итак, Валия – продукт своего времени и воспитания, жертва насилия и обстоятельств, загнанный в угол зверек, который боится кому-либо доверять и который просто не умеет жить, а умеет только нападать первым.

Мая кивнула, глядя на Алана с удивлением и восхищением.

– Мая, тебе не нужно ее защищать, я прекрасно понимаю, почему она такая и что ею движет. Мне ее жалко, и я ею восхищаюсь. Потому что она не сломалась, она выжила и сохранила рассудок и цели. Хотя придушить мне ее все равно хочется. Но почему ты уверена, что не она угроза Зире?

– Потому что у нее был шанс и не один залезть к тебе в постель, влюбить в себя и крутить тобой, как она крутила обоими герцогами Вас’Хантерами. Но вместо этого она от тебя, наоборот, шарахается, как…

– Черт от ладана, – закончил с улыбкой Алан и тут же смутился, вспомнив их единственный с Валией интим.

– Вот! – пылко воскликнула Мая и тут же понизила голос, покосившись на Иверта. – Проще ведь быть королевой при тебе, чем стать матерью короля. Нет, здесь что-то нечисто! Я уверена, она просто играет роль послушной марионетки Ратии. Может быть, король ее шантажирует? – задумчиво спросила она у Алана. – Но чем?

– Думаю, я догадываюсь…

– В общем, кто-то разжигает ссору между Зирой и Валией. И я найду эту тварь!

– Ищи, – покладисто согласился Алан. – Мая, прошу, изложи все на бумаге. И без эмоций, – с улыбкой попросил он. – Ты слишком эмоционально себя ведешь, а это очень плохая черта при твоей профессии.

– Я поняла. Можно идти?

– Иди.

– Зира в опасности? – бодрым голосом спросил Иверт, когда за Маей закрылась дверь.

– Мы все в опасности, друг мой, – не оглядываясь, ответил ему Алан.

– Спорим, ты не растопишь Ледышку?

– Думаешь? – Алан все же повернулся к Иверту лицом и подумал недолго. Это был вызов, и принять его выглядело очень соблазнительно. Только вот зачем оно Виктории? – Мне кажется, я бы сумел.

– Спорим? – блеснул глазами горец.

– Нет.

Он попробует без спора наладить нормальные отношения с матерью своего сына. Ради Турена.

– Как прошли твои учения?

В дверь постучали, и в щели появилось глумливое Оськино лицо.

– Алан-балан, кораблик в порт идет, скоро в нашем уютном домике станет шумно и драчливо.

Он захихикал и скрылся за шторой, зато вместо шута в комнату прошмыгнула Кусь и сразу же полезла лизаться.

– Спокойное время закончилось, – улыбнулся Алан.

– Ты считал, что до этого было спокойно? – в притворном ужасе воскликнул Иверт. – Кузнечик, тебя обманули!

Что он чувствовал? Ненормальное возбуждение, абсолютно иррациональный и нелепый азарт, адреналиновый мандраж. Давно забытое ощущение охотника, когда, затаившись, часами выжидаешь удобный момент для единственного выстрела, когда постепенно нервное возбуждение сходит на нет, и появляется уверенность в безусловном успехе.

– Бешеный Алан, что происходит?

Голос Иверта выдернул на поверхность, заставляя вспомнить, что они в кабинете, что возле двери мнется рабыня с подносом, на котором курится паром чайник и две чашки, что сегодня важный день, и следует готовиться к встрече с опасным и непредсказуемым противником, что времени остается все меньше и меньше, а он, вместо того чтобы провести совещание с генералом и советниками, занимается глупостями.

Хотя нет, какие же это глупости? Это его семья, его дети и, что бы они там себе ни думали, его женщины. Это было и смешно, и страшно – устраивать войну с женщинами. Боже, кто бы мог подумать, что Виктории придется принимать настолько неоднозначные решения? И смех и грех… А ведь что-то незаметно изменилось, и уже не пугают мысли о полноценной семье, не вызывают сомнения собственные действия, и все чаще она думает о себе как о мужчине.

Что не мешает помнить и о Вадии…

– Ну и какого черта тебя вспоминать? – пробормотала она под нос, глядя на Иверта и думая совершенно о другом мужчине, черноволосом и черноглазом, с вечной полуулыбкой на губах и с ироничным блеском глаз. Интриган, сволочь и редкостный гад, по чьей вине она оказалась в этом теле, по чьей вине она все еще жива… Он дал второй шанс изношенному сердцу, показал новый мир, заставил вспомнить, как это – жить на краю, жить азартно и непредсказуемо, вернул молодость и любопытство, эмоции и желания, любовь… – Нам нужно поговорить, чертов искуситель, потому что мне кажется, я скучаю.

– Эй, Бешеный Алан! – Напряженный голос Иверта раздался над ухом, и герцог вздрогнул. – Не делай так больше.

– Как?

– Ты будто ушел из этого тела. Пустота – и только губы шепчут заклинания. Говорят, так могут шаманы маленького народца.

– Маленький народец – это соплеменники Оськи? – с интересом спросил Алан, взмахом руки показывая рабыне, чтобы ставила поднос на стол. – И скажи моим женам, что я приглашаю их на завтрак, пусть накроют в малой столовой.

Рабыня низко поклонилась и убежала исполнять приказ.

– Алан, что происходит? – Иверт больше не улыбался, он с интересом понюхал чай и только после этого налил себе в чашку темную ароматную жидкость с ягодным запахом. – Ты слишком счастливый.

– Это так заметно? – улыбнулся Алан, присоединяясь к Иверту. – Я сам не знаю, отчего так радует желание Валии меня прикончить и открытие, что твоя сестра оказалась не забитой деревенской девчонкой, а умной, хитрой и опытной интриганкой.

– Ласка? – Иверт весело ощерился. – Странный ты, Бешеный Алан, Зира – дочь вождя, и вождя не какого-то там занюханного маленького племени, а одного из сильнейших племен фронтира. Вождь – это как король. Мы все обучены грамоте, говорим на трех языках, разбираемся в политике и мироустройстве, разве ты не знаешь, что отец искал для нас учителей, следя, чтобы они были лучше, чем у некоторых благородных? Э, Алан, твои глаза сейчас убегут с лица и пойдут бродить по комнате. Ты что, никогда не спрашивал Ласку о ее жизни? Или думал, что дети вождей только и умеют любить и махать яташами? Мой младший брат Иборг учится у друидов врачеванию, я сам три сезона обучался в племени Быка воинскому делу, а у него воинов натаскивает один из бывших искореняющих, поверь мне, я знаю, что такое тактика и стратегия, кто и когда выигрывал битвы и сражения и как ему это удавалось. Ласку же как любую дочь вождя учили управлять большим хозяйством и ладить с людьми.

– Но зачем? – глупо спросил Алан.

– Как ты говоришь? Мой отец – очень амбициозный вождь и мечтал когда-нибудь завоевать все племена и стать королем. Но… – Иверт скорчил глумливую рожу. – Ты ему испортил все планы, сделав не королем, а дедушкой принца.

Глядя на ошарашенное лицо Алана, он бессовестно заржал.

– Почему я ощущаю себя полным идиотом? – задал герцог риторический вопрос.

«Потому что делаешь выводы по очевидным фактам, не углубляясь в саму проблему, – ответил внутренний голос с женскими интонациями. – Решил, что ты в земном средневековье и здесь все соответствует историческим романам. Увидел внешнюю сторону и успокоился».

– Но Зира такая нежная, спокойная, покладистая! – вырвалось само собой.

– Конечно, – гордо сообщил Иверт. – Она же женщина! А женщина не должна показывать свой ум, только красоту и тело, она должна быть в тени своего мужчины, иначе в семье не будет лада. Вот зачем ты сделал Маю главой полиции? Лучше бы сделал ей ребенка, – проворчал горец и направился к выходу. – Теперь она вместо поцелуев дарит мне рассказы о всяких нехороших людях и спать приходит не ко мне, а в кабинет. Э, где справедливость?

– Иверт! – Герцог тихонько рассмеялся. – Если бы я не рассказал тебе о задании для Маи, она бы просто исчезла из твоей жизни, потому что побоялась бы проболтаться.

– Э, нет, Алан. – Иверт широко улыбнулся и выпятил грудь. – От таких красавчиков, как я, женщины не исчезают. Это мы можем пресытиться и бросить, но нас никогда не бросают! Ни одна кобылка от племенного жеребца не откажется, если у нее есть глаза и уши!

– Точно жеребец, – покачал головой герцог, выходя следом за своим советником. – Женись на Мае и успокойся.

– Тебя покусала бешеная тау? – испуганно округлил глаза Иверт. – Ты представляешь меня главой клана с женами и детьми?

– Нет, – честно ответил Алан.

– Вот! – Иверт зевнул и поднял вверх палец с аккуратно обрезанным ногтем. – И я не представляю. Я слишком молод и красив, чтобы принадлежать одной женщине. Да и Мая еще маленькая, пусть подрастет и научится уважать своего мужчину, – закончил он философски. – Я – спать, но буду готов через две рыски, расскажу, как мы шалого ведьмедя взяли.

И он, слегка покачиваясь и громко зевая, скрылся в коридоре.

Алан посмотрел горцу вслед, а затем повернулся к сопровождающему его ветерану.

– Скажи Турену, чтобы привел ко мне в кабинет ксенят и отца Крамера. Сразу после завтрака я с ними встречусь. И пусть ксенятам вернут оружие.

Воин коротко кивнул, прижав кулак к груди, проводил герцога до двери в столовую и поспешил выполнять поручение.

– Ну, здравствуйте, жены мои, – с усмешкой поздоровался Алан, на мгновение задержавшись у входа. – Светика, благодарю, дальше мы справимся сами.

Зардевшаяся служанка быстро поставила на стол поднос с нарезанным хлебом и проскользнула мимо него к выходу, бросив быстрый взгляд в сторону большого резного буфета, где Райка хранила посуду и скатерти.

– И Оську забери, – громко посоветовал Алан.

Дверца нижнего отдела распахнулась, и из нее выкатился колобок, укутанный в белоснежные полотенца, он шустро прополз мимо герцога и прошмыгнул за дверь.

– Вот говнюк! – с восхищением покачал головой Алан. – Шут, найди Турена и приходи с ним.

– Есть, сир! – звонко донеслось из коридора, и послышался топот коротких ножек.

Алан прикрыл двери и повернулся к напряженно застывшим женщинам.

– Почему такие грустные лица? Неужели не рады видеть меня, кирены?

– Всегда рада, муж мой, – застенчиво улыбнулась Зира и положила ладонь на живот.

Она собрала волосы в простые косы и покрыла голову шелковым платком, зеленый цвет которого гармонировал с ее глазами. Простое свободное платье, теплая тужурка делали ее уютной и очень домашней.

Валия в отличие от горянки была одета более тщательно. На ней было темное платье с вышивкой, поверх него еще одно без рукавов, Алан так и не выяснил, как оно называется в этом мире, и широкий пояс в цветах Вас’Хантеров и Валлид, а плечи укутывал меховой палантин. Светлые волосы волнами обрамляли бледное лицо. Хороша! Необыкновенно хороша.

В полной тишине герцог прошел к месту во главе стола и сел.

– Итак, мои любимые женщины, – начал он с легкой улыбкой на губах. – Сегодня ночью я узнал много интересного о каждой из вас.

Валия метнула на Зиру быстрый взгляд, но горянка смотрела на Алана и не заметила этого.

– Зира, какими языками ты владеешь?

– Тем, на котором разговариваешь ты, муж мой, языком южных племен Ратии и наречием, на котором говорят такие люди, как Оська. Но его знаю не очень хорошо, потому что островитяне очень редкие гости на наших землях. Боюсь, что я уже забыла все, кроме сказаний, муж мой. Ну… – Она на мгновение запнулась. – И еще один язык я изучаю сейчас.

О, стоило задать этот вопрос, чтобы увидеть выражение лица гордой герцогини! Как бы она ни старалась скрыть удивление, это ей не удалось. Да Алан сам опешил! Интересно, какие языки учил Иверт? И сколько их вообще в этом мире?

– Валия, а ты? Ну, кроме тайнописи ратийского королевского двора?

Рука Валии дрогнула, и наколотый на двузубую вилку кусочек жареного бекона упал в тарелку.

– Я не обучена другим языкам, кроме родного. – Она опустила взгляд и попробовала увести разговор в сторону. – Удивительно, зачем дочь горца учила язык Океании?

– Может быть, ее отец планировал захватить острова? – невинно поинтересовался Алан, безмятежно намазывая на горбушку масло.

Зира звонко рассмеялась.

– О нет, муж мой! – Она вытерла выступившие на глазах слезы. – Просто у нас в то время жил один пират, а у него была книга сказаний с картинками, и, чтобы я его не мучила с просьбами почитать, он показал мне буквы и занимался со мной все то время, что выздоравливал. Забыла сказать, его покусала рыба. Большая. Отгрызла руку по локоть. Но он смог доплыть до берега и купить помощь моего отца. – Она еще раз хихикнула. – Так получилось, Кузнечик. Время холодов, ему было скучно, а мне интересно.

– Разговариваешь с Оськой? – живо поинтересовался Алан.

– Он меня не понимает, – развела руками Зира. – Говорит, что на их острове так не разговаривают.

А быть может, просто не смог выучить язык, если попал в тело Оськи вдали от дома реципиента.

– Вот, Валия, – повернулся Алан к герцогине. – А ты хочешь убить такую умную женщину!

Валия сглотнула и медленно положила руки на стол.

– Или ты хочешь убить только меня? – Алан протянул ей намазанный маслом хлеб, который она взяла бессознательным жестом.

– Кто вам рассказал эту глупость?

– Я прочел письмо, которое ты отправила с дочерью дяде.

Вот дерьмо! Алан ожидал всего, даже удара ножом и был к этому готов, но, когда Валия рухнула без чувств на ковер, растерялся. Зато не растерялась Зира, она схватила кувшин для омовения и щедро плеснула в лицо женщине ледяной водой, а затем, опустившись на колени, хорошенько похлопала по щекам.

– Давно хотела это сделать, – подняла она на Алана взгляд. – Дрянь!

– Не суди и не судима будешь, – помогая ей встать, произнес Алан. – Все очень сложно.

– Можно мне воды? – тихим голосом попросила Валия.

Алан усадил Зиру и, легко подняв Валию, перенес ее на диван. Потом подал чашку с водой.

– Вы обе отбудете со мной на фронтир, – дождавшись, пока женщины немного успокоятся, сообщил герцог. – Предупреждаю, я никому не позволю интриговать за моей спиной, как не позволю встать между мной и моими детьми. Это понятно, кирены? – Обе женщины синхронно кивнули. – Я знаю о вас все, каждое ваше движение, каждый шаг, каждую мысль. Я знаю, что хочет от меня отец Зиры и король Ратии, знаю, что ждет Храм и Наместник. Но я не тот человек, которого можно предавать, кирены. Вы или со мной, или против меня. Третьего варианта нет. Я предупреждаю только один раз, и сегодня вы получили это предупреждение. Я не люблю, когда мною пытаются манипулировать, Ласка. – Он поцеловал Зиру в висок. – И уж тем более я не люблю, когда меня пытаются предать. – Он поднес к губам ледяную руку Валии. – Вы обе отбываете со мной на фронтир, и там я решу, что с вами делать дальше. А теперь приятного аппетита, жены мои.

С этими словами герцог вышел, оставив женщин наедине.