14

Цена победы

Когда полк узнал, что вновь лишился Пави и Галины, ликование от первого успешно выполненного боевого задания тут же сошло на нет. Ночные бомбардировщицы теперь разговаривали редко, чаще всего нерешительным шепотом, будто опасаясь, что вот-вот откуда-нибудь выпрыгнет человек в серебристой шинели и арестует их за бунтарское поведение.

Ревна с Катей складывали в казарме грязное белье для стирки, когда вошла Надя и вполголоса произнесла:

– Это наверняка они.

Слова «скаровцы» не произносил никто – на тот случай, если кто-то из агентов мог их услышать или за углом прятался механический гонец. Ревна не стала бы исключать такую возможность.

– Ближайшее исправительное учреждение у нас в Эпонаре.

Катя вытащила нитку с иголкой и принялась чинить обтрепавшийся Надин обшлаг.

– Туда добираться три часа плюс три часа обратно. Если нигде не останавливаться.

– Пави с Галиной могли отправить с особым заданием, – сказала Ревна.

– Их аэроплан стоит на поле, – возразила Надя, – а все знают, что они заблудились над вражеской территорией. Таковы правила. Стоит тебе попасть в расположение противника, как ты тут же становишься изменником… Черт!

Это Катя уколола ее иголкой.

Потом, даже не подумав извиниться, сказала:

– И с ними так обошлись за то, что они рисковали жизнью? Тогда какой во всем этом смысл?

Ревна несколько мгновений не сводила с нее глаз. К какому типу девушек Союза в действительности принадлежит Катя? А к какому она сама, Ревна?

К хорошему. Пока ее семья в полной безопасности, она – добропорядочная девушка Союза.

– Союз не ошибается.

Голубые глаза Кати наполнились болью.

– Не ошибается, – сказала она, – конечно же нет.

Когда пробило девять склянок и они пришли на инструктаж, Тамара об этом говорить отказалась.

– Пави с Галиной надо немного отдохнуть, – сказала она, – их отвезли в лучший госпиталь Эпонара.

Эпонар. Как удобно – буквально под рукой.

– А теперь, солдаты, хочу обратить внимание, что вам поручено особое задание.

В ее тоне прозвучали нотки, заставившие девушек сесть немного прямее. Прошлой ночью они чуть было не прорвались к Гореве. Так зачем тогда останавливаться?

Тамара пробежала глазами напечатанную на машинке страницу.

– Эльда начала наступление на западном фронте, и командование затребовало в поддержку обороняющимся все свободные военно-воздушные силы. Мы должны помочь и обеспечить воинам безопасность. В первую очередь вы должны помешать эльдам воспользоваться предприятиями, которые нашим войскам пришлось сдать в силу необходимости. Вторая ваша цель сводится к выведению из строя любой крупной военной техники врага. Ориентироваться будете по сигналам флажками и ракетам. Не пытайтесь вступать в схватку с летательными аппаратами эльдов, особенно с Драконами, и уж тем более в одиночку. Если они попытаются навязать вам бой – отходите.

Девушки посмотрели на нее широко распахнутыми от изумления глазами. Катя медленно подняла руку.

– Я не поняла, – сказала она, повысив на последнем слове тон, будто задавая вопрос.

Неужели это именно то, о чем они подумали?

Зима отложила бумагу в сторону и сказала:

– Мне это тоже не нравится. Но операцией руководит командующий Курчик, а в его приказе об этом сказано предельно ясно. Вместе со своими авиаторами он будет направлять все ваши действия. Я с нашими инженерами буду координировать их с земли, поэтому слушайте их, когда будете возвращаться, чтобы пополнить боекомплекты. Не забывайте, что вы мне обещали. И помните, чего я от вас требую. Услышав приказ, вы обязаны его выполнять. Это понятно?

– Да! – воскликнули они хором, хотя и несколько вразнобой.

– Вот и отлично, – ответила Тамара и посмотрела на часы, – удачи вам, леди. Утром надеюсь увидеть всех вас вновь целыми и невредимыми. Штурманам подойти ко мне с планами полетов.

Увидев, как все ринулись к выходу, Ревна начала поправлять протезы. Она покачала головой, когда Магдалена предложила помочь ей дойти до аэроплана. Линне, не дожидаясь ее, поспешно ушла, прижимая к груди полетный план. Ревна старалась дышать глубоко и сохранять спокойствие.

Пави и Галина… Сдать в силу необходимости. Не забывайте, что вы мне обещали. Нет, думать об этом сейчас было нельзя – о том, где они сейчас оказались, о том, что с ними случилось, о том, не будет ли следующей она сама. История Пави и Галины еще раз доказывала, насколько хрупким было ее собственное положение. От того, что она таким бессердечным тоном говорила с тем скаровцем об отце, ее до сих пор жгло чувство вины. Но его память она предала лишь ради мамы и Лайфы.

Надо было дальше рваться вперед, продолжая выполнять приказы Союза.

Приладив ноги, Ревна по хрустящему снегу зашагала к своей Стрекозе. А когда подошла ближе, чуть было не развернулась и не пошла назад в кабинет к Тамаре. Линне и Магдалена стояли под правым крылом и сверлили друг друга злобными взглядами. На снегу лежала бомба.

– Ты еще будешь меня учить? – прошипела Магдалена. – Лучше своим делом займись!

– Я, по крайней мере, доказала, что свою работу делать могу. А что, если эта бомба упадет на полпути к цели или ударится об аэроплан на вираже?

– Если она сразит тебя, то это, в известном смысле, для нас будет победой!

Мир вокруг застыл.

– Это уже за гранью, – тихо произнесла Линне.

– Вот и отлично. Иди, пожалуйся на меня Тамаре. Твои скаровцы найдут меня в лаборатории.

Магдалена нагнулась, схватила бомбу, легко ее подняла и подвесила к бомбодержателю. Та со щелчком вошла в паз. Затем инженер с гордым видом подошла к Ревне.

– Ненавижу ее, – сказала она, – ненавижу и всегда буду ненавидеть. А сегодня больше, чем когда-либо.

– Что…

– Возвращайся целой и невредимой, – бросила Магдалена через плечо и ушла, тяжело ступая ногами.

Ревна схватилась за нить Узора и забросила себя в кабину.

– И что теперь? – сказала она, сунув руки в полетные перчатки и побарабанив пальцами.

– О чем это ты? – спросила Линне, теребя в руке половинку вытащенной из портсигара сигареты.

В ее голосе сквозило показное безразличие.

Может, Ревне лучше обо всем позабыть? Сейчас следовало сосредоточиться на полете, а по возвращении домой у нее в любом случае будет возможность выслушать версию Магдалены.

– Что у вас произошло?

– От ее паршивого настроения у кобылы молоко свернулось бы еще в вымени. Сегодня все психуют, но она – это просто ужас.

Ревна опустила на глаза очки.

– Я с ней поговорю.

– Я и сама себя в обиду не дам, – возразила Линне, сделала затяжку, вздохнула и погасила окурок.

– Мы – команда. И должны работать вместе.

– Я же сказала, что сама разберусь, – ответила Линне, забралась в кабину и с размаху опустилась на сиденье, ударив коленками в спинку сиденья Ревны.

Интересно, как она будет разбираться? Подаст рапорт Тамаре? Пожалуется Таннову?

– Включай двигатель, – пробурчала Ревна, стараясь сосредоточиться на радостном ощущении пробуждающейся Стрекозы.

Они приготовились к взлету. Их молчание сгустилось до такой степени, что Ревна, казалось, могла повернуть голову и откусить от него кусочек. Но вместо этого решила его нарушить.

– Как думаешь, что на самом деле случилось с Пави и Галиной?

– А почему ты решила, что мне это известно?

От слов Линне позвоночник Ревны прострелило холодом до самой поясницы.

Потому что твои единственные друзья – шпионы.

– Потому что ты умная и сообразительная.

– Я знаю то же, что и все. И если ты поступила служить в армию, чтобы стать ее неотъемлемой частью, а не ходить за Зимой, как маленький утенок, то должна понимать – таков закон. Если попала на вражескую территорию, должна объяснить, где была и что там делала.

– Они же ремонтировали аэроплан, – сказала Ревна.

– Тогда им не о чем беспокоиться в Эпонаре.

Скаровцы найдут, чем их побеспокоить и за что наказать. Если Линне этого не понимала, то либо она глупа, либо была у них в кармане. В любом случае у Ревны не было никакого желания дальше это обсуждать.

Они помолчали – пока Тамара с поля не подала им команду. Затем, накренившись, поднялись в воздух.

– Ладно. Куда летим?

– В лес Телташа, – ответила Линне.

В груди у Ревны всколыхнулся страх.

– Это же черт знает где.

Практически у ворот дома.

– Мне хватит сил долететь туда и вернуться обратно. А у тебя?

– Любой другой на твоем месте во мне не сомневался бы, – прошептала Ревна. – Но только не ты.

– Я уже говорила тебе: я знаю, что ты умеешь летать.

Ревна расслышала в тоне Линне желание защититься, и через двигатель Стрекозы ощутила дерганое биение ее сердца.

Они легли на курс и старались держаться ближе к хребту Марышкой до тех пор, пока горы не уступили место холмам, а равнины Интелгарда – березовому лесу Телташа. Под ними светилась его бело-серебристая листва, скрывая своим переливчатым пологом землю. Сильный ветер разогнал на небе все облака, явив яркий полумесяц, и Ревне, чтобы не сбиться с пути, все время приходилось вносить коррективы.

После вчерашних боевых вылетов в горах воздух широких просторов нес с собой освобождение, но легкое ощущение свободы, охватившее Ревну, наталкивалось на многократно усилившуюся хмурость Линне. И все же по сравнению с предыдущими полетами ее искры вели себя спокойнее, и Ревна старалась не думать о напарнице. Пока они в воздухе, мировые проблемы ее не касались.

Землю внизу решительно пересекала извилистая, черная лента реки Толги, разбухшей от тяжелого снега. Ревна могла разглядеть, как в непосредственной близости от нее искажался Узор, следуя ее руслу и образуя небольшие узелки в тех местах, где над камнями шуршала вода. Звезды у них над головой тоже сошлись в широкую реку, разделившую пополам ночное небо. На горизонте тусклым зеленым светом мерцало северное сияние. Ревна подняла глаза наверх, пытаясь увидеть созвездия, которые так любила Лайфа. По окончании войны она, может, прокатит ее на аэроплане, чтобы сестренка смогла оказаться ближе к звездам.

Лес уступил место степи, и деревья поредели, обнажив покрывало из хрустящего снега. Его ровную белизну нарушали лишь цепочки следов, оставленные рысями, лисами да зайцами.

Время от времени Ревна видела следы побольше, оставленные когтями какой-то огромной кошки, края которых отливали магией.

Первые признаки войны появились двадцать минут спустя: темные, грязные пятна в тех местах, где землю вытоптали солдаты. Ревне в нос ударил резкий запах серы. Вскоре они увидели первые развалины, искореженные железные полосы и брусья, брошенные ранцы и осколки, в которых отражались вспышки света.

Затем они увидели трупы.

Ни одна живая душа не позаботилась о том, чтобы придать им пристойный вид. Они лежали в снежных сугробах, забрызганных чем-то темным, столь же уродливые, что и валявшийся вокруг мусор. С вывернутыми конечностями, с опущенными в снег лицами. У некоторых головы были повернуты вбок или смотрели в небо, они лежали с раскинутыми руками, словно в свой последний момент пытались объять что-то необъятное. В свете луны Ревна видела фрагменты черепов и суставов. Фрагменты частей тела. Она не могла с уверенностью сказать, где кончались человеческие тела и начинались машины. И понятия не имела, оплакивать их или радоваться, что они уже умерли.

Чем дольше они летели над этой полосой, тем шире она становилась. Металлические фрагменты обретали форму и смысл, превращаясь в нижние половины электромагнитных пушек, насекомоподобные ноги паланкинов и боевых жуков или же в странные, грациозные боевые машины эльдов, которые Ревна раньше никогда не видела. Некоторые из них все еще содрогались, судя по всему, в ужасе предсмертной агонии. Трупы множились, под ними чернела грязь, словно сама земля выступила на поверхность, чтобы принять участие в сражении. Воздух зажужжал от появившихся на горизонте Небесных коней – маленьких пчелок, рассыпающих вокруг огонь. Все сильнее становился запах дыма, все туманнее делалась местность.

Внизу что-то двигалось. Длинные кошачьи тела преодолевали сугробы, сбивались в стаи и неслись к линии фронта, оставляя на снегу мерцающие отпечатки когтей.

Ревна уже собралась было на них показать, обратив внимание Линне, но в этот момент увидела надвигавшиеся с запада темные тени, скачущие по земле. Это были собаки – столь же странные, как мелькавшие внизу кошки. Псы подняли головы, завыли, и в один миг две стаи превратились в спутанный, рычащий и плюющийся клубок тел.

– Что это? – спросила она.

– Скаровцы, – ответила Линне, – с нашей и с их стороны.

От ее интонации Ревну бросило в дрожь.

– Смотри.

Горизонт озарился багрянцем. Дым, рассыпаясь, затягивал звезды тонкой пеленой. Совсем недалеко отсюда располагался Таммин.

Окружающий мир просветлел, будто превратившись в яркое утро, а когда они подлетели ближе, пожар уже раскинулся на многие километры. Ревна представила золотисто-красный рубец, марширующий через линию фронта и толкающий эльдов вперед. Стрекоза, сопереживая ей, клюнула носом. Божественных территорий, на которые претендовала Эльда, поблизости не было даже в помине.

Ревна глотнула дыма и тут же им подавилась. Ветер гнал их на север, и, если подняться выше, им, возможно, удастся избежать худшего. Но как тогда разглядеть сигналы, подаваемые Курчиком и его людьми?

Впереди замаячила тень. Аэроплан содрогнулся в воздухе от рева. Из дыма вынырнула челюсть размером со Стрекозу и тут же разомкнула пасть. На долю секунды Ревна подумала, что пасть будет усеяна острыми, как ножи, зубами, готовыми вот-вот сомкнуться на их крохотном аэропланчике из дерева и холстины. Но там было пусто и гладко, только в задней части холодного горла, в трубе, клубился красный шар.

Огонь. Ревна схватилась за ближайшую нить Узора и изо всех сил дернула на себя. Стрекозу подбросило вверх. Ее плечи вжались в пилотскую клетку, Линне вскрикнула, двигатель тут же заглох. Где-то под ними полыхнула струя огня, и Ревну окатило волной жара. Узор вокруг них тут же ярко запылал, поглощая избыточные искры Дракона. Ревна потащила их в обратную петлю.

– Тяга! – крикнула она, ввинчиваясь в небо.

– Твою мать! – вопила Линне.

Щеку Ревны опалило жаром. Она бросила аэроплан влево. Стрекоза выровнялась. Внизу, в переменчивых клубах дыма легко парил длинный, темный силуэт.

Их первый Дракон.

Она подняла летательный аппарат еще выше, стараясь одновременно глубоко дышать, избегая дыма, и унять гулкое биение сердца. «Не пытайтесь вступать в схватку с летательными аппаратами эльдов», – сказала им Тамара. А что, если этот Дракон бросится за ними в погоню? Из груди Ревны вырвался истеричный смешок. Стрекоза вздрогнула, будто собиралась вот-вот развалиться на части. Линне выругалась.

– Ты что, без брани вообще не можешь? – спросила Ревна.

Линне с отвращением фыркнула.

– А ты по-другому можешь летать?

Но они ведь остались живы, разве нет?

– Я…

– Ложись обратно на курс, надо сбросить боезапасы.

Когда они подобрались ближе, сквозь красный туман пробились первые звуки битвы. За пеленой дыма внизу копошились силуэты. Справа по борту дыбились массивные стены форта Таммин, по которым муравьями сновали люди.

Ох, Таммин. Он окрасился в красные, золотистые и черные цвета, скучные серые дома расцвечивались полосами копоти и языками оранжевого дыма. Ровного пульса – лязга, грохота и гула, наделявших город сердцем, – не было слышно. Это мерное биение она ощущала всю свою жизнь, будто часы. Теперь время остановилось, и Таммин умер.

– Давай туда, – показала Линне, дернув Ревну за воротник.

На стене форпоста стоял парень, кажется, даже моложе их, и сжимал в руках пару грязных флажков. В каждом движении его тела Ревна явственно видела панику. Он им просемафорил, а когда они пролетели над ним, нырнул куда-то вниз.

– Куда летим? – спросила Ревна.

И услышала в голосе Линне мрачную озадаченность.

– Я… Надо вернуться обратно… Он, наверное, ошибся.

А может, все дело в том, что Линне толком не умеет читать подаваемые флажками знаки?

– В этом дыму очень трудно что-нибудь разглядеть, – ответила Ревна, стараясь, чтобы это прозвучало не раздраженно, а сочувственно.

Замешательство Линне тут же сменилось холодным презрением.

– Я отлично его разглядела. Он просто неправильно нам просемафорил.

Ревна развернула аэроплан. Мир под ними был черно-красным. По ходу боя оттенки без конца менялись, всюду вспыхивали все новые и новые очаги огня. Перед тем, как пойти в наступление, эльды наверняка сбросили зажигательные бомбы. Она представила бомбоубежища, битком набитые заводскими рабочими. В тесноте, зато в безопасности. Об этом сейчас думать не надо…

– Ревна, – окликнула ее Линне.

Пилот сосредоточилась и легла обратно на курс.

С мамой и Лайфой все будет в порядке. Бомбоубежища для того и предназначены. Ее полк защитит Таммин, а после выполнения сегодняшнего боевого задания она обязательно напишет им письмо. Ночные бомбардировщицы явились сюда защищать, а не размышлять. И Ревна полетела обратно в сторону сигнальщика с флажками.

– Сделай еще один заход, – сказала Линне, не пытаясь скрыть изумления.

Воздух в Стрекозе звенел от охватившего ее смятения.

– Даже я разглядела, что он дважды просемафорил нам одно и то же, – сказала Ревна.

– Ну что ж, значит, он ошибся.

– А если нет?

– Он велит нам сбросить бомбы на форпост, – отозвался в переговорной трубе суровый, неумолимый голос Линне.

– Что? – Ревна с силой сжала металлические пальцы Стрекозы.

В аэроплане тут же стало холодно.

– Этого не может быть.

– Наконец-то ты со мной хоть в чем-то согласилась.

Она подумала о заводе, о пропагандистских плакатах – порванных, почерневших, пузырившихся волдырями. Подумала об искореженном живом металле, переполненном паникой и болью. Подумала о своем объятом пламенем доме.

– Ты просто неправильно поняла сигналы.

Стрекоза дернулась вперед, получив от Линне заряд злых искр.

– Я хорошо разбираюсь в сигналах флажками.

– Значит, он сам что-то перепутал. Не понял, что происходит. А что другие девушки?

Оставшуюся часть полка дым разметал в разные стороны. Поди теперь узнай.

Линне на миг охватила нерешительность. Но когда она заговорила, голос у нее больше не дрожал – как и искры.

– Находим в расположении эльдов цель получше, сбрасываем бомбы и возвращаемся на базу.

– Давай тогда сбросим их прямо сейчас.

– Нет, так нельзя, это расточительство.

Линне сказала так не потому, что хотела, чтобы Ревна почувствовала себя трусихой. Ревна это понимала, и от этого разозлилась еще больше. Пилот предлагала все, что попадалось им на глаза, пока Линне не согласилась вмешаться в стычку между солдатами Союза и паланкинами Эльды. Они прожгли дыру в боевой машине под ними и сорвали шквал одобрительных возгласов от парней Союза.

Затем повернули на восток, и Линне добавила тяги. Ревна подалась вперед, словно это могло ускорить аэроплан. Пора было возвращаться в Интелгард. Она была обязана рассказать Тамаре об ошибке.

Свет, краски и грохот отступили. Воздух стал легким, их постепенно окружила тишина. Они пролетели над лесом Телташа и опять над рекой Толгой, настолько разбухшей от талой воды, что Ревна могла без труда расслышать ее пресыщенный рокот.

Пилот сосредоточилась на дыхании Линне, постоянно напоминая себе, что в этом мире она не одна. Стараясь думать о чем угодно, только не о Таммине. Только не о тех, кого она там знала, кого любила и кто, возможно, был уже мертв.

Приземлившись в Интелгарде, они увидели, что Тамара нервно расхаживает по полю. Она чеканила шаг, словно топтала ногами врага, лежащего на земле. Когда Линне сбросила тягу, она побежала к ним. Жужжание Стрекозы стихло, пилотская клетка на груди разошлась достаточно для того, чтобы Ревна могла перегнуться через борт кабины.

К аэроплану с зажигательной бомбой в руках ринулась Магдалена. Ее лицо было бледнее снега. Не проронив ни слова, она прошмыгнула мимо Линне и нырнула под крыло по правому борту.

– Магдалена!

Ревна хотела рассказать ей о Таммине. Но инженер даже не подняла на нее глаза.

Тамара исходила яростью.

– У меня на связи командующий Курчик. Он утверждает, что отдал вам недвусмысленный приказ, который никто из вас, девушки, так и не выполнил.

Недвусмысленный приказ? Ревна вспомнила мальчишку, неистово сигналящего им флажками с рушившейся стены.

Тамара злобно мазнула по ней глазами и перевела взгляд на штурманское сидение.

– Ты что, не умеешь читать сигналы?

На мгновение повисла тишина. Затем Линне холодным, резким голосом бросила:

– Умею, сэр.

– Ты в этом уверена?

– Вы сами меня экзаменовали, сэр.

– По словам Курчика, вы отказались бомбить указанную цель и использовали боезапасы впустую.

– Вы хотите сказать, что форпост… – начала было Ревна.

Тамара с такой силой врезала кулаком по боку кабины, что в жилах Ревны тут же застыла кровь.

– Поступая на службу, вы обязались выполнять приказы. А потом еще дважды – сначала, когда приступили к подготовке, потом по ее окончании. Но теперь каждая из вас возомнила, что лучше понимает тактику ведения войны, чем наше высшее командование, да? Из-за вас всех пилотов полка теперь будут считать глупыми и ненадежными. Гесовец прав – разве можно выиграть войну с такими солдатами, как вы?

Мама. Лайфа. В ее голове наперегонки скакали мысли, но слова во рту обращались в пепел. Линне, впервые в жизни, тоже потеряла дар речи.

Ревна не могла оторвать взгляд от приборной доски, но все же почувствовала, как к ним подошла Магдалена и положила на борт кабины руку. Ревна потянулась вперед и сжала ее, вложив в этот жест все, что могла.

– Вы не можете приказать нам…

Вы не можете приказать нам сжечь дотла собственный дом.

– Захватив Таммин, эльды получат доступ к нашим крупнейшим военным заводам и окрестным пахотным землям.

– Но это наш дом! – вставила слово Магдалена.

– Это цель! – прорычала Тамара. – Враг не должен захватить город. Любой ценой.

– Но нам положено защищать Союз! – добавила Ревна.

– Вам положено выполнять приказы! – завопила Тамара.

Она дрожала каждой клеточкой своего тела – а может, это просто в глазах Ревны дрожали слезы.

– Пожалуйста, командор, – произнесла Линне.

Произнесла не злобно. Не холодно, не сухо и совсем не как Линне. В ее голосе слышалось только опустошение.

Тамара с такой силой схватилась за борт кабины, что Ревна ощутила сквозь живой металл силу ее пальцев.

– Тебя, Золонова, не спрашивают, тебе приказывают. Не желаешь делать свою работу – проваливай в свой столичный дворец, твое место займет кто-нибудь другой.

Все замолчали.

– Ну так что? – спросила Тамара, разводя в стороны руки.

– Мы выполним приказ, мэм, – прошептала Ревна.

Тамара глубоко вздохнула. Затем еще раз. Потом повернулась к Магдалене и сказала:

– Возвращайся к своим обязанностям. Если мне придется поднять этот вопрос опять, вы будете наказаны за неподчинение командиру. А теперь прекратите тратить попусту ночное время.

Она тяжелой поступью двинулась к краю поля, где от нее врассыпную бросилась стайка инженеров.

В свете фонаря блестело лицо Магдалены.

– П-п-прямой п-п-приказ Курчика, – запинаясь, произнесла она сквозь слезы, – уничтожить форпост Таммин. Снести каждое здание. Сжечь все поля с посевами.

Ее слова молотом ударяли по сердцу Ревны.

– Нет, – сказала она.

– Все, – прошептала Магдалена. – Возвращайся целой и невредимой.

* * *

И они действительно сожгли все. Начали с уцелевших заводов и разнесли их до последнего кирпичика, круша вдребезги стекла и прожигая дыры в оборудовании. Смотрели, как взлетали на воздух корпуса, ровняли с землей здания в радиусе квартала от них. Сбрасывали бомбы Союза на дома Союза, руками солдат Союза и под присмотром союзного бога.

В огне, мраке и дыму Ревна потеряла счет разрушенным ими объектам. Видела каркас завода по производству паланкинов, на котором когда-то работала, остовы канцелярии комиссариата и городского муниципалитета. Видела зияющий кратер уничтоженного бомбоубежища и отвернулась от него, когда они пролетали мимо. Если не заметила тел, значит, ей и знать не надо. Канцелярий больше не было, догорали богатые особняки. Дома у самых стен форпоста обрушились еще после первой бомбардировки. Стояли не разбомбленными только жилые кварталы рабочих.

Дома под ними тянулись рядами, словно игрушечные. У Ревны дрожали руки. Стрекоза пульсировала тошнотой. Мимо них пролетела Елена, и в следующий миг в крыше дома внизу образовалась дыра, вспыхнув красно-оранжевым пламенем. С нее слезами в разные стороны брызнула черепица. Город кричал от боли, как агонизирующий зверь.

– Ревна, – сказала Линне.

Пилот едва ее слышала. Ее мозг словно перестал фунционировать.

– Ты должна выйти на линию огня.

Один за другим начали рушиться дома.

Дым стал плотнее и рванул вверх, чтобы их проглотить. Но Ревна увидела внизу выстоявший маленький домик. Береза перед ним протянула вперед обнаженные руки, будто в молитве.

– Мы должны. Иначе Тамара нас просто вышвырнет.

Сердце Ревны билось гулко и быстро. Ты проклята, ты проклята.

Над ее плечом нервно повисла рука Линне.

– Ревна… – еще раз позвала та.

Узор обернул их своими шелковыми нитями, которые спутались в узлы, когда они повернули. Линне вырубила двигатель, и Ревна бросила аэроплан вниз в идеальном пике. Штурман сбросила бомбы и включила тягу. Они улетели. Ревна не обернулась.

* * *

Они совершали вылеты до тех пор, пока не разрушили до основания весь город. Затем Магдалена подвесила бомбы с жидким огнем, и они отправились поливать им пахотные земли, кормившие Ревну всю ее жизнь. Мир вокруг них трещал и ревел – весь, без остатка. Вонь сожженной травы и корней, сладкий аромат горевших яблочных садов смешивались с запахом плавящейся стали. А за ними Ревна явственно ощутила другой, резкий душок – едкий, густой, отдающий мясом, медью и мускусом – смрад горелой плоти и обугленных внутренностей.

Она не желала думать обо всем этом зловонии. Вообще не хотела обо всем этом размышлять.

Пилоты совершали вылеты до тех пор, пока небо на востоке не стало светлее, чем на западе. Когда Магдалена подбежала к ним с пустыми руками, Ревна поняла, что эта ночь наконец подошла к концу.

После того, как Линне выключила двигатель, она тяжело осела на своем сиденье. Не хотела не то что двигаться, но даже вытянуть ноги. Могла бы даже уснуть прямо в кабине, потому что ей было все равно. Только она не хотела спать. Не хотела видеть свои сны.

Линне за спиной шмыгнула носом. Ревна повернула к ней голову, насколько позволяло сиденье. Линне пошарила в карманах, нашла платок и громко высморкалась. Она плакала.

Затем перехватила ее взгляд.

– Этой ночью мы сделали гнусное дело.

Это наверняка были самые добрые слова, которые ей приходилось слышать от Линне. И Ревна ответила на них единственной фразой, которая у нее была:

– Таммин был моим домом.

Однако Таммин был важным и для Союза городом, и сдали его только в силу необходимости. В приказах об этом говорилось прямо.

Линне отстегнула ремни и ухватилась за спинку сиденья Ревны, чтобы подняться.

– Мне очень жаль, – сказала она, и ее голос прозвучал искренне, – я шла в армию совсем не для этого.

Когда Ревна наконец выдернула себя из кабины, внизу ее уже ждали Линне с Магдаленой. Они подхватили ее под руки и втроем заковыляли прочь.

– Поверить не могу…

Магдалена словно не знала, как закончить фразу.

– Это был наш долг, – сказала Ревна.

Эти слова словно прокручивались в ее сердце ножом.

Линне открыла рот и тут же закрыла. Открыла опять.

– Ты сегодня здорово летала.

– Да, – едва слышно прошептала Ревна.

Она действительно летала здорово. В конце концов, именно этого от нее требовал Союз. И она отдавала то, что было нужно Союзу.