12

Мы устроим им войну

Когда пробило ровно девять склянок, и ни минутой позже, девушки явились в комнату предполетного инструктажа. Ревна трепетала на своих взвинченных протезах. В помещении царило возбуждение и было жарко, будто перед запуском ракеты в космос. Если отчет о событиях нынешнего вечера Николаю Церлину не понравится, на эксперименте Тамары Зимы – равно как и на шансах девушек остаться в полку – можно будет ставить крест. Магдалена взяла Ревну за руку и сжала ее. Та пожала ладонь подруги в ответ.

Тамара просматривала сводки и не выказывала ни малейших признаков тревоги. На столе перед ней были две стопки бумаги, чашка чая и печатная машинка. На стене за ее спиной висела огромная карта, всю нижнюю треть которой занимала Каравельская гряда. Ее вершины были подписаны наклонным, почти ложившимся набок почерком, авиабазу Интелгард помечал начертанный торопливой рукой символ Х. По другую сторону гор простиралась тайга – заснеженный лес с редкими поселениями – и тянулись равнины, доходившие до форпоста Адовик. Старая пограничная крепость на их восточной окраине символизировала собой официальную границу между Риддой и Дой-Унгурином, хотя оба эти государства теперь входили в Союз.

Когда пробила последняя склянка, Зима подняла глаза, сосчитала девушек и кивнула.

– Войска эльдов выдвинулись к Каравельским горам с форпоста Адовик. Кроме того, им прислали подкрепление с Унгуринского фронта. Наши Семьдесят седьмая и Сорок шестая ночные армии, выступившие, чтобы перехватить их на равнине, запросили поддержку с воздуха. Если эльдам удастся пройти через Каравельские горы, Интелгард придется сдать.

Вы долго готовились, у каждой из вас теперь есть напарница. Не вспоминайте об экзаменационном полете и не думайте, что будет завтра. Зажигательные бомбы на позиции врага будете сбрасывать в боевом строю С-1. Все внимание и усилия сосредоточьте на выполнении задания. Ведущие в строю – Катя и Ася. Вопросы есть?

У Ревны были тысячи вопросов. Эльды будут спать или бодрствовать? Насколько легко будет обнаружить их позиции? Линне обязательно лететь с ней в паре?

Но все уже рявкнули хором: «Нет, мэм», и ей не оставалось ничего другого, кроме как промычать те же самые слова. Девушки столпились группками, штурманы шагнули вперед, чтобы взять крупномасштабные карты с пометками о последних перемещениях войск. Линне опередила их, склонилась над столом и что-то тихо сказала Тамаре. На хмуром лице командора проступило раздражение.

– Мне некогда было об этом думать, – отрывисто бросила она, – займись делом, а твой вопрос обсудим по возвращении.

– Слушаюсь, сэр, – сказала Линне.

На ее лице застыло бесстрастное выражение. Но Ревна и так знала, о чем она просила.

Как и Магдалена, шагавшая бок о бок с Ревной к Стрекозе. Ветер крепчал, швыряя ей в лицо волосы.

– По правде говоря, – сказала она, – Линне просто гнусная ведьма. Побыстрее отсюда свалив, она оказала бы нам всем бесценную услугу. Потом пусть сколько угодно жалуется папочке, какой ужасный человек Тамара Зима, и добивается, чтобы наш полк распустили.

Она взяла из своего пайка сигарету и сунула в рот.

– Только не сейчас, – ответила на это Ревна.

Ей надо быть лучше и добрее и сказать Магдалене, чтобы та оставила Линне в покое. Чем больше она будет возмущаться напарницей, тем труднее им будет выполнить боевую задачу. Но Линне делает все для того, чтобы встать на ее сторону было очень и очень трудно.

– Да-да, так оно и есть, – промолвила Магдалена, – самая настоящая дрянь. Была дрянью с самого первого дня и чем упорнее работала, тем хуже становилась.

Ревна тоже вытащила сигарету. Увидев, что она курит, мама бы ее убила, но расидин помогал организму перестроиться на ночной режим, а разбиться во время первого боевого вылета ей хотелось в самую последнюю очередь. Работать с Линне будет тяжело.

– Тебе нет нужды меня убеждать… просто я не хочу о ней говорить.

– О ком это вы? – рядом с Магдаленой появилась Катя.

Сигарету она держала с таким видом, будто собиралась фотографироваться для журнала. Несмотря на авиаторский шлем, ее кудряшки развевались на ветру самым идеальным образом.

– Ни о ком, – сказала после некоторого молчания Ревна.

– Сама знаешь о ком, – добавила Магдалена.

Катя натянуто улыбнулась.

– Я тебя не виню. Если бы меня поставили с ней в пару, я, скорее всего, вообще бы отказалась летать. – Она потянулась к руке Ревны. – Тебе помочь добраться до аэроплана?

– Я в порядке, – ответила Ревна.

– Но ведь на земле скользко.

– Ничего, мои протезы отлично за нее цепляются.

Катя пожала плечами и выпустила тонкую голубую струйку. Ветер тут же подхватил ее и понес дальше, будто дым был частицей ее души.

– В таком случае все хорошо, – сказала она, – давайте, наконец, станем героями.

Они пошли дальше. Магдалена трижды пыталась прикурить сигарету, брызгая своими искрами, пока, наконец, не сдалась и не позволила сделать это Кате.

– Я бы убила ради того, чтобы летать с тобой, Ревна. Ты ведь лучший наш пилот. Но мне приходится торчать на земле, в то время как эта маленькая привилегированная…

Она закашлялась – похоже, дым попал ей не в то горло.

– Словом, если она не может быть частью команды, пусть займется чем-то другим и не подвергает весь отряд опасности.

– И чем ты мне предлагаешь заняться? – рубанул холоднее ветра голос Линне.

Ревна подпрыгнула на месте. Магдалена повернулась с таким видом, будто знала, что Линне уже давно к ним подошла.

Катя быстро шагнула назад и убежала, надежно укрывшись за своим аэропланом. Магдалена вздернула подбородок и приняла вызов.

– Да чем угодно, – сказала она, складывая на груди руки.

На ее щеках расцвели два ярко-красных пятна.

– Чем угодно, лишь бы подальше от нас.

На скулах Линне задвигались желваки. Ревна на миг подумала, что она ударит Магдалену. Но когда генеральская дочь заговорила, голос у нее был совершенно ровный.

– Боекомплект в аэроплан загружен?

Молчание Магдалены она поняла верно.

– Так кто же подвергает отряд опасности? – сказала она. – Может, ты думаешь, что просто мы высунемся из кабины и попросим эльдов убраться подальше?

И она ушла, не дожидаясь ответа.

– Нет, я в самом деле ее ненавижу, – прошептала Магдалена, когда они двинулись дальше.

– Ладно тебе, – так же тихо отозвалась Ревна, – мы обязаны выполнить задание.

Они не могли отправиться в полет без Линне, как бы им этого ни хотелось.

Ревна потушила окурок, бросила его в снег и забралась в кабину.

Вслед за ней вскарабкалась и Линне.

– Ты с этим делом заканчивай, – сказала она.

Двигатель отозвался тихим ворчанием.

С каким таким делом?

– Нам летать не только сегодня.

Руки Ревны скользнули в полетные перчатки, и она лишь чуть поморщилась, когда Стрекоза вонзила в нее свои крючья. Линии Узора тут же засветились и обрели видимость.

– А я думаю, что только сегодня. Потому что завтра мы попросим командора Зиму дать каждой из нас другую напарницу.

– С тем же успехом, что и перед экзаменационным полетом?

– Рано или поздно она все равно сдастся.

Линне будет воевать с кем угодно – до полного изнеможения. Союзу стоило бы отправить ее к императору Эльды: она бы изводила его, пока он не отозвал бы войска.

Магдалена подвесила у них под крыльями четыре запаянные стеклянные гильзы с жидким огнем. От удара они разобьются и будут выжигать все на своем пути до тех пор, пока дочерна не обуглится сама земля. С такой взрывоопасной субстанцией на борту Ревна летела впервые. Если, конечно, не считать Линне.

У кабины со стороны пилота показалась голова Магдалены.

– Готово, – сказала она и протянула Ревне руку, – смотри, чтобы бомбы поменьше раскачивались из стороны в сторону.

– Спасибо, – пожала ее ладонь Ревна.

– Возвращайся целой и невредимой.

Магдалена на прощание пронзила Линне взглядом и отошла.

Когда та стала вливать в Стрекозу свою энергию, у Ревны согрелось все тело. Опасаясь, что Линне охватит страх, она откинулась назад. Но в нее вонзила свои острые зубы ярость напарницы. Сердце Линне закалилось. Она никогда не направит против Ревны аэроплан, даже если исполнится злостью всего мира. Ревна сделала глубокий вдох и подняла аэроплан вверх – лишь самую малость. Когда Линне взвизгнула, машина наполнилась самодовольством.

«Сосредоточься», – подумала она. Ей совсем не хотелось закончить этот полет обуглившимся пятном на снегу из-за неосторожного обращения с зажигательной смесью.

Впереди неуклюже оторвались от земли Катя и Ася. Их Стрекоза отправилась в полет испуганной уткой.

– За какие такие заслуги их поставили ведущими в строю? – тихо молвила Линне.

– Лучше о своей работе думай, а их оставь в покое, – ответила на это Ревна.

– Может, ты и хочешь в прямом смысле поцеловать в зад девушек впереди нас, но я делаю все возможное, дабы этого не допустить.

Ревна закатила глаза и подумала, что в особняке Золоновых наверняка полно плакатов с Грушей, добропорядочной девушкой Союза. В Таммине любили вешать такие плакаты с лозунгом «ЧИСТЫЙ РОТ – ЧИСТЫЙ УМ».

Они поднялись в воздух и полетели к горам, кроша снежные заряды на мелкие снежинки, скользившие по ветровому стеклу и туманившие лица. Когда Линне увеличила тягу, Магдалена в заднем зеркале Ревны махнула рукой. Пилот сделала глубокий вдох. «Выровняй самолет». Двигатель дергался резко и неровно – в такт дыханию Линне. Чтобы компенсировать эти колебания, Ревна хваталась за нити Узора. Без искр, позволявших аэроплану плавно скользить, у нее ныли мышцы.

– Порядок, – сказала она, – куда летим?

– В Каравельские горы, – ответила Линне.

– Я думала, нам достанется что-нибудь поинтереснее.

– Зачем? Тебе это пока не нужно. Мы просто должны лететь за Катей.

Когда Ревна сердито фыркнула, Стрекоза ухнула вниз. Буквально провалилась, и ей пришлось пылко рвануть на себя Узор. Линне зашипела. Машина вздыбилась, и бомбы у нее под крыльями угрожающе закачались. Стрекоза хоть и старалась не улыбаться, но от нее все же исходила волна горького удовлетворения. Похоже, ей это никогда не надоест.

– Послушай, я не хочу подвергать весь наш авиаотряд опасности. Я так понимаю, это моя работа. Мы можем… это сделать? Прошу тебя.

– А я прошу тебя не дергаться, – прошептала Ревна, выравнивая машину.

Не потому, что ее попросила Линне, а потому, что им предстояло выполнить задачу. Церлин отменит свое решение, если узнает, что они воспользовались дорогостоящим военным имуществом, чтобы выяснить отношения друг с другом.

Их со всех сторон окружал паутиной Узор, внося в душу Ревны успокоение, несмотря на нескончаемое нытье вечно сомневающейся Линне. Она парила, оседлав ветер, прислушиваясь к уханью сов и шелесту деревьев. Ее щекотал холод.

Ревна заложила пологий вираж и повела машину к горам. Когда-то мама рассказывала ей, что исполинские Каравеллы спят, заколдованные богами, и пробудятся ото сна только когда понадобятся Ридде. Теперь, когда Ридда стала частью Союза, в котором богам не нашлось места, Ревна не могла толком сказать, что это могло означать. На резких ликах гор она не видела ни очертаний тел, ни черт лица. На кряже едва просматривалась верхняя кромка леса – ничтожная преграда для эльдов.

Катя повела их на восток вдоль холмов низко летящей вереницей, скользя с помощью искровых разрядов, от которых Узор пульсировал, будто бьющееся сердце. Ревна заметила несколько узлов в тех местах, где его вытянули или покоробили летевшие впереди аэропланы. Они самостоятельно распутаются еще до того, как девушки отправятся в обратный путь.

Горную гряду ночные бомбардировщики пересекли там, где холмы сменились острыми вершинами. Рядом с их крыльями рвались вверх скалистые пики, постепенно окружая со всех сторон, отчего делалось тревожно. Под ними скомканной скатертью простиралась долина – неровная и залитая мраком.

Хвост летевшего впереди самолета исчез за горой. Линне дышала неглубоко и часто, с каждым вдохом и выдохом выталкивая из себя искры. Стрекоза занервничала и тут же сбилась с курса. Ревна судорожно схватилась за Узор, пытаясь ее выровнять. Неужели Линне не могла ничего с этим поделать?

– Добавь тяги, – сказала она, и в следующее мгновение машина полетела немного увереннее.

Они призрачными птицами парили среди скал, слишком крутых, чтобы на них могли удержаться деревья или снег. В свете искр Линне, расходившихся по нитям Узора, острые углы гор отливали золотом. Ревна представляла, что видит на их мрачных ликах размытое отражение Стрекозы. Коварные вершины сбивались в кучи, образуя высокие гребни. Внизу разворачивалась долина, заросшая соснами, сгибавшимися и перешептывавшимися на ветру. Ревна ощущала хрусткий запах снега. Если они сейчас рухнут вниз, их никто никогда не найдет. От этой мысли нос аэроплана задрался вверх, а мышцы напряглись – он явно старался не отклониться от курса.

Они буквально приклеились к Узору. Ревна слегка дергала нити, внося незначительные коррективы и ощущая руками склизкую массу там, где собирались узелки, пропитывая воздух магией. Она распутывала их липкими от пота пальцами. Каждый раз, когда нить выскальзывала из рук, у нее перехватывало дыхание.

От ее сосредоточенности и от взвинченности Линне Стрекоза нагрелась, от нее явственно исходило раздражение.

Миновав ущелье, все трое облегченно вздохнули.

– Видел бы это Церлин во время нашего экзаменационного полета, – сказала Линне и увеличила мощность, чтобы догнать остальные аэропланы полка, – тогда бы он в нас точно не усомнился.

– В нас?

Голос Линне посуровел.

– Да. В нас.

– Ага, значит теперь это уже «мы».

– Да, мы. И для меня так было всегда.

Ревна насмешливо фыркнула. Как бы ты ни старалась…

– Но если это и в самом деле не «ты и я», а «мы», то почему ты так отчаянно требуешь себе другого пилота?

Ее слова прозвучали жалобно.

– Я тоже не пылаю к тебе любовью, – добавила она, – но при этом не отвлекаю во время выполнения боевого задания.

– Твои навыки пилота здесь ни при чем.

Ревна почувствовала, как ее кольнула озадаченность, где-то глубоко внутри что-то полыхнуло. Может, воспоминание? Не успела она переварить услышанное, как Линне уже продолжала:

– Однако в критической ситуации ты станешь опасной обузой.

Стрекоза так резко свернула влево, что они чуть было не полетели обратно в ущелье. От внезапной смены курса, от удавки, которой обвилась вокруг нее нить дросселя, Линне взвизгнула. Кабина тут же наполнилась возмущением, но Ревна не чувствовала боли Линне, и ей было все равно.

– Не смей мне так говорить! – закричала она.

С сиденья Линне ударил заряд отвращения. Отвращения, гнева и стыда. Хотя стыда – меньше всего.

– Я совсем не хотела…

– Я не обуза, я человек. И если тебе вдруг отшибло память, то напомню, что в небо ты поднялась только благодаря мне. Потому что больше никто не захотел летать с тобой.

Ревну окатило волной удовлетворения, которое она даже не попыталась скрыть. Пусть Линне послушает свои собственные слова, вернувшиеся к ней бумерангом.

На краткий миг в кабине повисла тишина. Затем Линне прошептала:

– Я знаю.

От ее признания Ревне отнюдь не стало так хорошо, как она рассчитывала. Теперь, когда порыв гнева сошел на нет, внутри у нее все сжалось и затрепетали крыльями сомнения. Может, если извиниться…

Но за что? Она не сделала ничего плохого. Это же Линне сказала, что Ревна, инвалид, ни на что не годится. Линне, рупор того самого Союза, который всегда ее отвергал. Она была ничем не лучше Гесовца. Без конца трепаться о «критической ситуации», когда у них нет даже парашютов…

«Сосредоточься». Ты должна добиться успеха. Ради мамы и Лайфы. Они куда важнее Линне.

Двигаясь на юг, они пролетели над узенькой рекой Авой, стараясь не обращать внимания на стылый ветер, гулявший в кабине, и вскоре увидели позиции эльдов, расположившихся на склоне у равнины и битком набившихся в крестьянские дома какой-то деревушки. Ветхие строения были переполнены солдатами, пытавшимися укрыться от холода. В нарушение всех принципов светомаскировки в открытую горели костры. Паланкины, боевые жуки и небольшие механические гонцы дюжинами разгребали свежие снежные завалы, не предпринимая никаких попыток прятаться. Вероятно, решили, что горы и отсутствие у Союза воздушного флота, которое ни для кого не было секретом, обеспечат им необходимое прикрытие. «Отлично», – подумала Ревна, и ее неожиданно бросило в жар. Они заслужили нашу внезапную атаку.

– Загон для паланкинов, – сказала Линне.

Внизу, на большом участке, огороженном забором из деревянных кольев и мелкой проволочной сетки, дремали, отдыхая, машины из живого металла.

Аэроплан Кати спикировал вниз. Он двигался по мерцающему Узору элегантно и неторопливо, как хищная птица. В отличие от Стрекозы Ревны, сжимавшейся каждый раз, когда ахала Линне.

Первая бомба пропала впустую, упав в том месте, где у врага не было ни живой силы, ни техники. Она не разбилась, а лишь отскочила от земли. Но вот вторая брызнула осколками, ударившись о закрытый панцирь паланкина и плеснув жидким огнем на механических гонцов, сбившихся в стайку, чтобы согреться. Сверкая металлическими конечностями, те бросились врассыпную.

Не успели другие живые машины вокруг них даже вскочить, как на них спикировал второй аэроплан. Елена с Надей нанесли два прицельных удара, отправив еще один паланкин кувыркаться в воздухе.

Теперь их очередь.

– Ты готова? – спросила Ревна.

– Нет, – прошептала Линне.

Но они все равно сорвались в пике.

Из легких Ревны словно выкачали весь воздух. Она попыталась справиться с навалившимся на нее ужасом – это не я, я ничего не боюсь, – но когда двигатель чихнул, испытала настоящую панику. Из-за Линне он ожил раньше, чем было надо. Ревна стремительно рванулась к ближайшей нити Узора и развернула аэроплан, пролетев на бреющем полете над паланкинами и чуть не задев брюхом какой-то сарай.

И в довершение ко всему…

– Ты не сбросила бомбы!

– Конечно, нет.

Линне удалось вложить в свой голос насмешку.

– Ты не сделала главного! – крикнула Ревна и ткнула пальцем в загон для паланкинов.

Крыло Стрекозы вслед за ее жестом дернулось вниз, и пилоту пришлось очень постараться, чтобы удержать аэроплан от «бочки».

– Ты не дала мне прицелиться, – сдавленным голосом промолвила Линне.

– Я бы дала, если бы ты раньше времени не оживила двигатель.

– Ты слишком низко спустилась к земле.

Они закончили подготовку. Сдали экзамены. За их спинами не одна сотня практических занятий. Но Линне всегда считала ее обузой, ни разу не подумав, что она еще и пилот.

– Я решаю, когда тебе вливать в двигатель искры. А ты – когда открывать огонь.

Ревна сделала разворот и пристроилась в хвост Пави. Теперь их аэроплан замыкал строй. Когда они приготовились сорваться в пике, Стрекоза сжала ее сильнее.

– Спокойно, – прошептала она, стараясь подавить свой гнев и укротить машину.

Аэроплан нервно вздрогнул, и они стрелой понеслись вниз. Навалился страх, разрастаясь все больше и больше, пока они не опустились так низко, что могли коснуться антенны вставшего на дыбы боевого жука.

– Давай!

Двигатель опять взревел, и они ринулись ввысь. Весь аэроплан затрясся, от носа до хвоста, но Линне нажала на гашетку и сбросила бомбы. Они понеслись прочь, пилот услышала первые звуки боя и проложила новый курс.

В небо взлетел многоголосый крик. Кричали вспыхнувшие паланкины. Кричал ветер, перехлестывая через козырек, впиваясь в шлем и очки Ревны. И без конца кричала Линне. Ее голос несся за аэропланом живой полосой звука. Потом в легких закончился воздух, они поднимались все выше и выше – в царство ветра и холода.

Стрекоза теперь пульсировала в такт с биением сердца Ревны.

– Линне… – сказала она, выпустив изо рта облако пара.

Стрекоза вздрогнула. Над их головами плотной стеной маячили облака. Мир серел на глазах. Я не могу двигаться. Кто из них это чувствует? Стрекоза? Линне? Она сама?

«Определи проблему», – прошептал в голове папин голос.

Проблема первая: Стрекозы не могут летать высоко, потому что замерзают.

Проблема вторая: направление контролировала она, а скорость – Линне.

– Линне!

Ревна стрелой дернулась вперед, пытаясь дотянуться до нити Узора и связаться с Линне через Стрекозу.

– Возьми себя в руки.

– Я в порядке, – взвилась та, перекрикивая колотившийся между ними в воздухе страх.

– Тогда сбавь скорость, – рявкнула Ревна.

Ее прострелила паника. Стрекоза, даже не подумав притормозить, понеслась еще быстрее и хлюпнула, будто сказав свое последнее слово. Нос аэроплана врезался в облака, в которых они тут же промокли, искры Линне рассыпались яркой вспышкой, будто молния во время грозы.

Длинные металлические пальцы вокруг Ревны разошлись в стороны. Ее пронзил холод и тут же обжег легкие, когда она попыталась сделать вдох. Пилот вдруг перестала ощущать себя частью великой сущности, способной летать среди звезд. Она превратилась в девушку, которая сидит в маленькой кабинке и мчит в небытие – вниз.

– Ревна, что происходит?

Хлюп, хлюп.

Проблема заключалась в следующем: двигатель пытался завестись, но его что-то удерживало. Ревна попыталась схватиться за нить Узора, но промахнулась. Их падение – хвостом вперед – постепенно превращалось в кульбит.

– Ревна! – заорала Линне.

В голове хлестнул ответ: «Жаркие искры! На полную мощность!»

Переспрашивать Линне не стала. Поток ее искр пронесся по аэроплану, разметал лед на пропеллере и ревущем двигателе и ушел в Узор.

На ее груди опять сомкнулась клетка. Ревна потянула за все нити, какие только могла собрать.

Порыв ветра отнес их от гор вглубь занятой эльдами территории. Ревна дрожала. Дрожала и Стрекоза. «Теперь порядок», – сказала она аэроплану, а заодно и себе.

А когда решила, что он в достаточной степени выровнялся, взялась его успокаивать.

– Ну все, все, – прошептала она, похлопывая по пульсирующим пальцам Стрекозы.

Ноздри защекотал запах паленой холстины.

– Ты что, с ней разговариваешь? – спросила Линне.

– Она расстроена.

Она не могла сказать, почему она включила защитный механизм – по собственному почину или же к этому приложил руку аэроплан.

– Наверное, запаниковала, увидев, как взрываются паланкины.

– Ну да, утешать чудовищную летающую машину – это что-то… – проворчала Линне. – Я выстрелила из своей руки полжизни, но это так, ерунда, не обращай внимания.

– И она не такой нытик, как ты, – выпалила Ревна, даже не подумав.

Ее сердце по-прежнему выпрыгивало из груди. Она не могла мыслить ясно. Но если бы Линне ей посочувствовала, она ответила бы тем же.

– Ой, да не пошла бы ты…

Сзади с оглушительным треском что-то грохнуло. На теле Ревны встал дыбом каждый волосок. Ее пронзила острая боль, она почувствовала ярость аэроплана, издавшего мучительный крик. Она схватилась за Узор, стараясь пробиться мыслью сквозь пульсирующую агонию. Они опять пронеслись над загоном для паланкинов, которые пылали месивом машин, пытавшихся воевать с огнем, шрапнелью и друг с другом, в панике не понимая, что происходит. Несколько человек бросились в загон на помощь, но машины будто обезумели. Один паланкин вытянул стальную ногу и ударил солдата так, что тот подлетел на десять метров в воздух.

Когда к Ревне вновь вернулась способность здраво мыслить, они уже летели обратно к Каравельским горам и вскоре юркнули в ущелье – последними из Стрекоз, возвращавшихся на базу.

– Что случилось? – спросила она.

Ее левая рука горела, будто по ней саданули молотком.

– Нас подбили, – сказала Линне.

– Что?

– Нас подбили. Мы летели так медленно и низко, что по нам кто-то открыл огонь. И попал. Вон, посмотри на крыло.

Ревна слегка отвернула, чтобы не врезаться в ближайшую вершину.

– Я тут немножко занята.

Но левое крыло дрожало, будто соглашаясь со словами Линне.

Несмотря на повреждение, полет проходил спокойнее, чем раньше. Частичка подспудного страха оторвалась и сгорела вместе с лагерем эльдов. Странно, но теперь все было иначе.

– Поверить не могу. Если мы взлетаем слишком высоко, мы замерзаем, если опускаемся слишком низко, нас подбивают. – В голосе Линне появились задумчивые нотки. – Да, в нас попали, – снова повторила она.

И в этот момент Ревна поняла, что изменилось. Они больше не дергались, не становились на дыбы с каждым вдохом и выдохом, и в их движение больше не вплеталась тревога Линне.

– В нас попали. До сих пор не верится.

Она замолчала. Но Стрекоза подхватила это ее ощущение, многократно усиливая его и дополняя.

А Линне ничего не заметила.

* * *

Когда они вернулись на базу, первой их ринулась встречать Магдалена. Она подбежала к аэроплану, запрыгнула на крыло, обняла Ревну за плечи с радостным смехом, который утешил и девушку, и летательный аппарат. Ее лицо расплывалось в широкой улыбке.

– В стане врага невообразимая паника. Эльды поднимают по тревоге свой воздушный флот. Тамара хочет, чтобы вашей следующей целью стали тыловые склады. Любые – продуктовые или с амуницией.

– Да мы их в клочья порвем, – сказала Линне, отключая двигатель.

Магдалена вспомнила о Линне, и ее улыбка поблекла.

– Ага, – сказала она, – порвите их. Я сейчас загружу боекомплект. Потом нужно будет поговорить с Олей, у нее есть какие-то вопросы.

Она повернулась и тут же умчалась прочь.

Из-за них в воздух подняли целую армию. Одиннадцать крошечных аэропланчиков, выполнивших свое первое боевое задание, вызвали в стане врага панику.

«Мы ведь и в самом деле способны на все». Эта мысль расцвела в ее душе. И пусть Гесовец теперь злословит о них, сколько хочет.

Рядом с кабиной возникла Оля – далеко не такая радостная, как Магдалена. Из-под ее вязаной шапочки торчали коротко стриженные волосы, на лбу было размазано машинное масло. На лице застыла почти незаметная, раздраженная улыбка – уголки губ напряженно вытянулись вверх. Она стояла, похлопывая по ладони гаечным ключом.

– Что у вас было с двигателем?

– Замерз, – объяснила Ревна.

У Оли гневно раздулись ноздри, словно пилот специально заморозила мотор Стрекозы.

– Это же глупо! Пропеллер покоробился, но, может, я смогу что-нибудь сделать. Да не мельтеши ты искрами, когда я здесь! – сказала она Линне.

– Они сами из меня брызжут, – ответила та.

Ревна повернулась и посмотрела на нее. Линне была бледна как смерть, под глазами образовались отечные мешки. Она массировала себе предплечье. У края закатанного рукава буквально на глазах проступил красный рубец.

– Ты как? – спросила Ревна.

Линне тут же включила свой фирменный хмурый взгляд.

– Нормально, – сказала она.

– Просто… ты сегодня израсходовала огромный запас искр и…

– Я в порядке. И готова лететь. – Линне схватилась за дроссель. – Ты, главное, с курса не сбейся.

– Это еще что такое? – донесся со стороны левого крыла разгневанный голос Оли.

– Нас подбили, – ответила Ревна.

– И помни: если от полетов отстранят меня, ты в небо тоже больше не поднимешься, – добавила Линне.

– Но я только… – начала было Ревна и тут же сдалась.

Линне никогда не поймет, почему она тревожится, но не это проблема Ревны. Ее проблема – эльды, и она сотрет их с лица земли. По той простой причине, что она способна на все.

Магдалена подвесила к Стрекозе еще несколько бомб, Оля постучала молотком по пропеллеру и наложила на крыло заплату. Они спешили, но когда закончили, на летном поле, кроме Ревны и Линне, уже никого не было.

– Возвращайся целой и невредимой, – сказала наконец Магдалена.

Не успела она отойти, как Линне уже врубила двигатель.

* * *

Вернувшись к линии фронта, они услышали приглушенный гул сотен голосов. С востока протяженной, черной массой надвигались Семьдесят седьмая и Сорок шестая армии. Эльды возвели баррикады из мешков с песком, и пока их ружья грохотали, стреляя в тайге по приближающемуся противнику, прожектора чертили небо, охотясь за крыльями и хвостами.

– Если они не дураки, то склады с провиантом должны быть в глубине базы, – сказала Линне.

– В каком из этих строений? – спросила Ревна, вглядываясь в очертания темных сараев и одновременно уворачиваясь от бороздивших небо прожекторов.

– Остановись на минутку, я сейчас выйду и спрошу.

– Сарказм тут ни к чему, – сказала Ревна.

– Это еще что такое? – спросила Линне, вытянув шею и посмотрев через плечо.

От фигурок внизу поднималось бледно-голубое облако.

Догадка озарила их одновременно.

– Газ!

Стрекозы бросились врассыпную. Вокруг них заклубился голубоватый туман, забрался в кабины и защекотал нежные ноздри девушек. От едкой вони у Ревны закружилась голова. Щеки защипало, словно их расцарапали или натерли песком. Что-то пробралось в мозг, потом еще раз, и исчезло. И все исчезло.

Свободной рукой Линне зажала Ревне рот и нос.

– Давай, – задыхаясь, сказала она.

Давать? Что давать? Неужели ей надо куда-то идти? Ревна попыталась отодвинуть сгущавшийся в голове туман в самый отдаленный закуток разума. Потом схватилась за нити Узора, и машина стала набирать высоту. Бомбы под ее брюхом закачались, будто маятник.

– Максимальная тяга, – передала она пальцам Линне.

Они ринулись вверх, в ясное небо.

В легкие Ревны ворвался ледяной воздух, она тут же закашлялась. Мозг изо всех сил пытался обрести ясность мысли. Эльда. Война. Склады с провиантом. Она знала, где она. И знала, что делала.

Девушка выровняла аэроплан.

Они только что на несколько секунд окунулись в облако газа, и она глотнула его совсем немного. Последствия, в чем бы они ни заключались, по всей вероятности, скоро пройдут.

Впереди вздымалась голубая стена. Теперь, когда эхо взрыва затихло, она медленно расплывалась в разные стороны. Им ни за что не пробиться через нее, не заморозив двигатель, без…

– Противогазы?

– Остались на базе, – ответила Линне.

– Какие у нас варианты?

– Задерживаем дыхание и пытаемся пробиться. Или ищем другую цель.

Ревна пронеслась на бреющем полете над строениями на окраине лагеря. Они сбросили на какую-то крышу свои зажигательные бомбы, набрали скорость и бросились догонять остальных Стрекоз. А когда уже почти подлетели к горам, Линне нарушила молчание и сказала:

– Отличный полет.

Ревна хотела было снять наушники и попросить ее еще раз повторить эти слова. Но лишь прочистила горло и ответила:

– Спасибо. А еще спасибо, что помогла мне, когда… словом, ты сама знаешь… – добавила она и закашлялась.

Линне немного помолчала и произнесла:

– Э-э-э… пожалуйста.

Ревна вздохнула. Прогресс был налицо, пусть даже такой медленный.

* * *

Как только они приземлились, к ним с противогазами в руках подбежала Магдалена.

– Мы все слышали! – сказала она. – Тамара в панике.

– Что это было? – спросила Ревна, взяла противогазы и протянула один из них Линне.

– Газ грез. После него трудно сосредоточиться, но очень легко заблудиться. Например, принять облака за землю или сесть на вражеской территории.

В Союзе каждый знал, что случалось с солдатами, побывавшими на территории врага. По подозрению в измене их забирали скаровцы, едва они возвращались домой. Если возвращались.

– На этот раз лучше, – произнесла Оля, выныривая из-за двигателя. Она больше не сердилась. – Так держать! Тогда нам не придется ничего особо ремонтировать.

Она постучала Магдалену по руке гаечным ключом.

– Пойдем глянем, как там Катя.

– Возвращайтесь целыми и невредимыми, – опять сказала Магдалена.

– Я, конечно, не жалуюсь, – произнесла Ревна, когда Линне запустила двигатель, – но сколько вылетов нам еще сегодня предстоит?

* * *

Восемь. Прежде чем Магдалена помогла Ревне выбраться из кабины, они совершили восемь боевых вылетов. Та совсем не чувствовала тела ниже поясницы. У нее горели руки. Она стащила противогаз, гримасничая при каждом движении – на морозе его резиновый край примерз к лицу. Культи скользили по протезам, колени превратились в студень. После защиты, которой окутывала ее Стрекоза, ночной холод стал неприятным сюрпризом.

Линне не пыталась убежать вперед и шагала с таким видом, будто сама вела аэроплан над Каравельскими горами. Ревна вспомнила серое лицо Тамары, когда та совершала один тренировочный полет за другим.

– Командор приготовила нам в столовой чай, – объявила Магдалена, с такой силой сжав Ревне руку, что та чуть не потеряла равновесие.

Ревна схватила Линне за рукав куртки.

– Ты…

Она хотела было спросить «в порядке?», но испуганно осеклась. Линне не признавала в себе слабости и могла возненавидеть ее только за то, что Ревна могла подумать такое.

– …у тебя, наверное, тоже в горле пересохло, да?

– Ревна… – прошептала ей на ухо Магдалена.

Линне окинула ее внимательным взглядом, будто решая, шутит она или нет, и стоит ли это того.

– От чая я не отказалась бы, – ответила она, на этот раз добавив в голос лишь малую толику неприязни.

Ревна улыбнулась, и ее зубы обожгло холодом. Прогресс.

Их уже ждали три небольшие чашечки чая с кумысом, над которыми поднимался пар. Но вместо веселого гомона их встретило море суровых лиц.

– По какому поводу сбор? – спросила она, и ее напускная веселость тут же улетучилась.

Катины волосы намокли, кудри распрямились и уныло свисали. Нос покраснел. Но еще больше покраснели глаза.

– Пави и Галина не вернулись с задания.

Сердце Ревны пронзил ужас. Да, это война, да, гарантий не было никаких, но неужели они так быстро понесли потери?

Подошла Тамара и протянула им чай. Принимать чашечки из рук командора было странно, особенно когда две их боевые подруги, по всей вероятности, лежат в снежном сугробе.

– Они не вернулись после второго вылета.

Газ грез. Скорее всего, девушки поднялись слишком высоко, у них замерз двигатель, как у Ревны и Линне, и они не смогли его согреть, чтобы вернуть управление аэропланом. Или спутали землю и небо. Впрочем, они и сейчас еще могли лететь, углубляясь все дальше на занятую эльдами территорию, не в состоянии справиться с мешаниной мыслей в голове.

Девушки из полка ночных бомбардировщиков вместе подняли чашечки. Тамара сделала глубокий вдох. Голос у нее был хриплым, и пока она говорила, по ее щекам катились слезы. Катя плакала. Елена тоже. Даже у Оли закончились улыбки и появилась красная кайма вокруг глаз. Но у Ревны внутри все заледенело. В том, что Пави с Галиной погибли, было что-то неправильное. Их не забрали на ее глазах, как отца, не расстреляли, как предателей или воров, укравших несколько пайков, на площади Таммина. Их попросту больше не стало.

– Сегодня мы их еще подождем, но утром приспустим флаг Союза. Их больше нет с нами, потому что сюда явились эльды, и мы никому не позволим об этом забыть. Сегодня мы нанесли по врагу сокрушительный удар. Дневные бомбардировщики Гесовца помогут Семьдесят седьмой и Сорок шестой армиям довести начатое до конца. Впервые с начала войны у нас будет шанс отбросить эльдов обратно к Гореве.

За это девушки и выпили. Эльды удерживали Гореву уже три года. Невольно Ревна задумалась над тем, как теперь выглядит город. Осталось ли там вообще что-нибудь, что еще можно спасти?

– И все это благодаря вам. Это ваша победа. Командующий Сорок шестой армией Андрияк и командующий Семьдесят седьмой армией Бадни выражают вам благодарность за столь умелые действия.

Раздались приглушенные аплодисменты.

Тамара проглотила застрявший в горле ком.

– Мы не забудем Пави и Галину. Но надо жить дальше.

Дверь с грохотом распахнулась, и в столовую ввалились две фигурки в мешковатой, забрызганной грязью форме. Пави стащила с головы шлем авиатора, из-под которого вывалилась ее черная коса.

– Извините, мы тут немного опоздали.

Комната взорвалась эмоциями. Девушки рванули вперед и бросились обнимать Пави и Галину, наперебой задавая им один и тот же вопрос:

– Что с вами приключилось?

Ревна подошла ближе, протолкалась вперед, хватаясь то за чье-то плечо, то за рукав, и с удивлением обнаружила, что из ее глаз наконец хлынули слезы.

Потеряв друг дружку, Пави с Галиной оказались совершенно беспомощны. Их отнесли чуть ли не на руках, усадили на стулья, налили по чашке чая и поставили их перед ними на стол.

Магдалена пальцами ощупала нос Пави. Ноздри девушки были синеватого оттенка.

– Так что с вами случилось? Давайте, рассказывайте.

– Это все газ, – ответила Пави, – когда эльды его пустили, мы летели так низко над землей, что могли бы даже приземлиться. Я минут пятнадцать не понимала, где я и что со мной. И только благодаря чистому везению мы продолжали лететь. А когда мы очнулись, уже были так далеко, что даже потеряли из виду Каравельские горы. Чтобы прийти в себя, мы сели.

– Да, долго вам пришлось добираться обратно, – сказала Тамара.

– Мы решили не лететь через газ, – сказала Пави, – не знали, как далеко он успел распространиться.

Во время всего разговора Галина согласно кивала. Круги у нее под глазами выделялись, как черные синяки.

Катя подняла чашку.

– Вот мы и собрались вновь – все до единой. Мы правим ночью.

– Мы правим ночью, – прошептали остальные.

Все выпили, даже Тамара, хотя ее улыбка была печальной.