Она оторвала взгляд от книги и поискала глазами своего вчерашнего собеседника. Но он ещё не пришёл. Может, он и не придёт? Может, это была шутка, или он сам испугался внезапного и слишком уж откровенного развития их разговора? Не ожидал… Да она и сама не ожидала. Студентка пятого курса психфака, у которой всё шло очень хорошо. Сессия, диплом, который тоже будет с отличием, и небольшая куча свободного времени. Потому что можно всё успеть, если делать быстро.

Вчера она сидела за столиком в приятном кафе в двух шагах от факультета и читала эту же книгу. А он сидел за соседним столиком и ел шоколадный торт. Огромный кусок. Сладкий завтрак. Она даже позавидовала. Ну от чего такая несправедливость?! Кто-то может вон обжираться всем, чем угодно, и хоть бы хны. Ни капли жира. Она уже не в состоянии позволить себе подобного безнаказанно. Приходилось держать себя в руках. Случайно их взгляды встретились, и он ей улыбнулся. Посмотрел на свой торт, словно поняв, о чём она думает, и чуть приподнял тарелку, предлагая, и снова улыбнулся. Она в ответ нахмурилась, качнув отрицательно головой, и вернулась к чтению.

Теперь она читала, но губы её застыли в едва заметной улыбке. Через какое-то время она снова посмотрела на него. Девушки из хороших семей не знакомятся в кафе за завтраком. Он перехватил её взгляд, улыбнулся в ответ. И опять вопросительно приподнял свою тарелку, чуть скривился с сожалением – оставался уже маленький кусочек. На этот раз, прежде чем погрузиться в чтение, она улыбнулась ему широко, можно сказать, почти рассмеялась.

Забавный малый. Приятный.

Книга была не из тех, знакомством с которой щеголяли её умненькие и чуть нудноватые сокурсники. Но странное дело, года три назад попадись она им с этой книгой – всё, даже не моветон, – приговор! А сейчас она подозревала, что все её умненькие и чуть нудноватые сокурсники, хоть и не афишируют этого, но прочитали книги о Телефонисте. Как за это время Форель умудрился заделаться модным, она не знала. Однако даже издатель, стоит отдать ему должное, почуял перемену: никаких больше рек кровищи на обложках, сдержанное стильное оформление, с таким не стыдно появиться на людях. Хотя ей книги о Телефонисте нравились с самого начала. Особенно самая первая – «Звонок». Собственно, её она сейчас и читала.

М. В. Форель, «Звонок»: «Ну надо же, он попал в первые строчки новостей. Полицейский детектив брал интервью у какого-то учёного червя. Тот написал про него целую научную статью. Их всех интересуют механизмы. Он улыбнулся: механизмы… Только все они боятся знать правду. Статью он уже успел закачать в свой планшет: «Зачем? Зачем им это?! Когда они обладают доступом к неограниченному ресурсу самой чистой энергии? Вот почему у маниакальных убийц-серийников отсутствует влечение к алкоголю и наркотикам».

Он отвёл взгляд от планшета и облизал верхнюю губу – даже смешно, повеселил, уморник. Посмотрел на низкое небо, по которому быстро и чуть нервно бежали тучи. Чудесное приближение грозы – природа не справляется с собственной силой. Волнение, неровно-стыдливое смятение, чтобы скрыть радость ожидания освежающей катастрофы. Это и есть благоговение. Именно так они слышат тихий и мощный голос своего тела. И не хотят ему противостоять.

Поэтому они всегда шли с ним сами.

«Гормональные вспышки, которые происходят при актах насилия, усиливают их психоэнергетику. Хищник, уничтожая жертву, выделяет из неё биоплазмоз, поглощает его, резко увеличивая свой биоэнергетический потенциал. Это колоссальная энергия химического типа, она питает организм преступника, но разрушает его личность. Такого рода хищническая подпитка – замена наркотикам и алкоголю».

Он отодвинул планшет в сторону. На губах появилась удовлетворённая ухмылка.

– Надо уметь читать между строк, – проговорил он. – Ты ведь восхищаешься мной? Верно?! Иначе всё, что ты тут понаписал, – просто бред. Годный разве что для какого-то тихого участкового милиционера, потрошащего провинциальных школьниц. Так, учёный червь, завкафедрой биофизики чего-то там? Восхищаешься, потому что догадываешься о супергерое. И алкоголь с наркотиками тут ни при чём. Ты тоже стыдливо маскируешь своё знание. Но я не в обиде. Люди, просто люди, что с них взять?

Человек, который не возражал, чтоб его называли Телефонистом, потянулся, чувствуя приятную боль. Он был крупным мужчиной. Сильным, хотя в одежде сразу и не скажешь. И любил посидеть в этом парке на старомодной деревянной лавочке.

– Тебя это пугает, да? Понимаю. Даже вон с небом такая же беда, – посетовал он и глубокомысленно изрёк с насмешкой: – Я бы тебе вот что сказал: ты знаешь, что я беру взаймы и всё им верну. Не стыдись своего знания. И не бойся. Верну, потому что заберу с собой в то место, где они перестанут быть жалкими тенями. Эх, учёный червь! Я ведь люблю их! Ты чего-нибудь смыслишь в любви?

Он даже смущённо рассмеялся. Но ведь это было правдой! Проворчал:

– Разрушает личность… Да и бог с ней, давно пора! Ты ведь знаешь, что я делаю на самом деле, копатель механизмов…

Человек, который не возражал, чтоб его называли Телефонистом, посмотрел на мятущееся небо. Всё более густая тьма, которую только что вспорол яркий солнечный лучик. Красота мира пленительна и непостижима.

– Я заберу их с собой, – тихо повторил он. – Люди, просто люди… Но они увидят то, что вижу я. Знаешь, я зову его Счастьем, это место.

Он поднялся со своей лавочки. Вдохнул полной грудью надвигающуюся свежесть. Его больше не интересовала дискуссия с завкафедрой чего-то там. Но всё же он сказал:

– Не стоит избегать сильных слов, учёный червь. Как может именоваться высшее состояние радости? Именно – счастье! Вполне подходящее название для места, где находится дом супергероя».

Закончив главу, она закрыла книгу. Читая, заметила краешком глаза, что пожиратель торта завершил своё чёрное дело и уже собрался, поднялся и покинул кафе. И успела пожалеть об этом. Едва заметная улыбка теперь не играла на её губах.

Года три назад она вообще не особо увлекалась чтением. Довольствовалась модным кино, музыкой и выставками. Мелкой была. Но теперь она выросла. И продолжала оставаться воспитанной девушкой из хорошей семьи. На ней было аккуратное поло Hilfiger, из-под которого выглядывала светлая рубашка, и бледно-голубые джинсы, которые ей очень шли. Честно говоря, ей совершенно не повредил бы кусочек шоколадного торта. Из дорогих вещей у неё была только сумка. Никаких супербрэндов в рабочее время – это для лохушек. Честно говоря, проблема заключалась в том, что у них был девичий факультет, соотношение «один к десяти», и лохушки весьма активно атаковали немногочисленных умненьких и немного нудноватых сокурсников. Когда-нибудь она позволит себе огромный кусок шоколадного торта. И не только его.

Подумала, что и ей пора собираться. Раскрыла сумку, чтобы убрать туда первый роман о Телефонисте. Она не задумывалась о том, почему предпочитает бумажные книги. Точно не из-за пресловутого запаха типографской краски и вряд ли чтобы сигнализировать кому-либо о чём-либо. Просто нравилось, и всё тут.

– Я больше не мог наблюдать за вашими мучениями, – услышала она и подняла голову. Пожиратель торта поставил на её стол тарелку. Обычно в московских кафе порции скромные, но здесь кусок шоколадного торта был огромным. – Сами решите, что с ним делать. Можете не есть. Но предупреждаю: он очень вкусный. Бон аппети!

Посмотрел на часы и двинулся к выходу. На нём был мешковатый шерстяной пиджак без подкладки, старой кожи портфель «Луи Виттон» в руках и трёхдневная щетина на красиво очерченных скулах.

– Ну и ну, – усмехнулась она. – Спасибо, конечно, но я не ем сладкого.

– Очень вкусно, – весело повторил он, направляясь к выходу.

– Постойте, ну что вы делаете? Ну куда мне его теперь?! Вернуть придётся.

Он обернулся:

– Бедный торт, – сокрушённо вздохнул. – Он не заслужил такого.

– Вот и я про то, – но она почувствовала, что эмоция «оставьте меня в покое» сменилась. Взгляд пожирателя торта вдруг упал на её книгу.

– О-о! Смортю не Селин и не Уэльбек, – еле заметной насмешки, вероятно, и не было. – Неожиданное чтиво для такого места.

Она пожала плечами:

– Э-м-м, – хотела соврать: «чисто в научных целях», но передумала. Оказалось, вовремя.

– «Звонок», – его голос оживился. – Первая из четырёх. И на мой взгляд, самая лучшая.

– Вам… – она совсем слегка порозовела. – Нравится?

– Как ещё! – доверительно заверил он. – Крутой автор. Да. И это не просто триллеры. Точнее, вовсе не триллеры.

Теперь она усмехнулась. Девушка из хорошей семьи. Её даже звали Татьяной. А родители могли бы сперва крепко подумать, выбирая ей имя, учитывая, что они – Ларины.

– Лишь маскируются, – пояснил пожиратель торта свою неожиданную оценку жанра.

Она взглянула на него с любопытством. И стоило признать, конечно, что улыбка у него потрясная.

– Забавно, – обронила она. – Хотя и спорно.

– Ну, вероятно… Просто мнение, – посмотрел на часы. – Ладно, хорошего дня.

– Я тоже считаю, что «Звонок» – самая сильная, – неожиданно призналась она. – Нет, они все классные, конечно, но те уже… как бы…

Он снова развернулся к ней полностью, ткнул пальцем, словно указывая на слово, которое должно вылететь:

– Более профессиональные? Сделаны?

– Точно, – удивлённо согласилась она.

– Именно. Сделаны. Хотя хорошо.

– А… почему маскируются-то?

– В смысле?

Теперь и он глядел на неё с любопытством.

– Ох, простите, вы же, вероятно, торопитесь, – спохватилась девушка из хорошей семьи.

– Ну-у, – подумал, и опять эта потрясная улыбка. – Минут пятнадцать всё же есть, наверное. Позволите?

Указал на свободный стул за её столиком.

– Конечно. Присаживайтесь, – наконец широко улыбнулась ему. – Тем более, тут и торт ваш настойчивый.

Положил свой кожаный портфель на колени, потом понял, что вроде как отгородился от неё, поставил рядом. «Застенчивый? – мелькнуло у неё в голове. – Но если только самую малость».

– Торт… – посмотрел на тарелку с лёгким удивлением. – Я слежу за этим автором ещё с «Танцующих на крыше» – мощная вещь. Но и «Звонок» тоже.

– Совсем разные.

– Да, но внутри, в глубине – похожие. Этот Форель… Я, может, скажу сейчас странную вещь, но и то, и то – романы о любви. Он здорово проник в суть женского сердца.

– Ну, в «Танцующих…» ещё – она слегка смутилась.

– Говорю безо всякого пафоса, – только улыбка, в красивых глазах ни капли издёвки. – Он очень тонко и сочувственно понимает женщин. И очень деликатно изучает природу влечения женского тела и женского сердца. Здесь для него нет запретов.

Она усмехнулась. Хотела протестующе, но вышло как будто понадобилась пауза на обдумывание.

Пожиратель торта указал на её сумку, куда недавно отправился роман «Звонок».

– Как ещё понимает! Похлеще этих женских авторесс, у которых вместо… сплошные сопли, короче. А он… не как в известном фильме, а на самом деле понимает, чего хотят женщины. Загадку, поиск… право на эротизм, желание… Право на любовь. Право быть свободной, в конечном итоге! Можно сказать, Форель… он – друг женщин.

Она молчала. Глаза весело заблестели.

– Забавно, снова сказала она с улыбкой. Подумала. Всё же усмехнулась. – Учитывая, что женщин крошат пачками…

– Да, но за что? И главное – кто?! В каком-то глубоком, почти античном смысле можно сказать, что эти романы – аллегория. Триллер – лишь вынужденная, хоть и коммерчески успешная форма.

– Мне, вообще-то, казалось, что в центре серийный маньяк, – напомнила она.

– А знаете почему? – он несколько склонился к ней над столом, но не для того, чтобы говорить тише. – Общество ещё не готово простить женщине ни тайные влечения, ни право быть свободной, а главное – неразгаданность её сердца. Мужское, всё ещё патриархальное, в общем-то, шовинистическое общество. Поэтому – кара! Месть серийного маньяка за нарушение запретов. Всего лишь за поиск себя подлинной. Вдумайтесь: насколько на самом деле больно это общество, если за нарушением его покоя, одряхлевших конвенций и шовинистического порядка следит маньяк?! А?! Так о чём эти книги?!

Она молчала. Смотрела на него со слегка ошарашенной улыбкой. Оказалось, что слушать его хрипловатый голос было приятно.

– Ух-х, – наконец перевела дух. Неожиданно, спорно, но… Никто из этих её факультетских умников не говорил ничего подобного. И мысленно добавила то, что никогда о них не думала: «из этих задротов».

– Он эллинист, Форель, когда описывает природу свободного женского эротизма, которым восхищается. И творит свою метафору. Вынужденная форма…

– Да, – согласилась она, не совсем отдавая себе отчёт, с чем именно. – Он приходил к нам на факультет, читал лекцию.

– Значит, психфак? – брови чуть вскинуты, хмыкнул, но взгляд оставался мягким. – Знаю. Был на его лекции.

– Вот как? Я тоже, – улыбнулась. Лёгкая досада; подумала: «Могли бы уже тогда познакомиться». Спросила: – А вы… как-то связаны с литературой?

Нет, не писатель, она бы знала. Писателей с портфелями «Луи Виттон» в руках можно по пальцам пересчитать. Да еще таких обаятельных. Издатель? Может быть. Или что-то в этом роде. Небрежность и одновременно привычка к дорогим вещам.

– О, нет, к сожалению, – вздохнул он и похлопал по своему портфелю. – Бизнес. Просто интересуюсь.

– Кстати, в изменённых состояниях сознания он тоже неплохо разбирается, – решила продемонстрировать свои познания девушка из хорошей семьи. – Говорю как профессионал.

– Вот видите! Форель – счастливчик. Но так понимать женскую природу – это дар. Позавидуешь. Никому бы не помешало. Мне, например, – добавил он и вдруг тоже слегка смутился. Попытался исправить ситуацию, отделавшись шуткой. – Мог бы знакомиться в барах.

– Да ничего, у вас неплохо получается.

– Я совсем не то имел в виду! – воскликнул он и, защищаясь, поднял руки.

«Он, что, покраснел? Бог мой, какая прелесть: мы говорим шокирующие вещи, но краснеем, когда болтаем банальности… Что за душка!»

– Значит, не будем знакомиться? – насмешливо решила его добить девушка из хорошей семьи. – Я, вообще-то, Татьяна, если передумаете. Фамилию говорить не буду, а то засмеёте. Кстати: Татьяна Ларина – это смешно?

– Безусловно! – он засмеялся, и нить смущения между ними лопнула.

Через пятнадцать минут они разговаривали так, как будто были знакомы всю жизнь.

– Бог мой. Ты же куда-то торопился! – опомнилась девушка из хорошей семьи Татьяна Ларина, как только они решили перейти на «ты». Всё развивалось очень стремительно.

– Ну и ладно, – отмахнулся он, не глядя на часы. – Вот ведь, не хотел идти, значит, не зря… Не такая уж и важная встреча.

Они проболтали два часа. Говорили на самые разные темы, но больше всё же о творчестве Форели. Особенно об этой сцене в первом романе про Телефониста, где на вечеринке все были в карнавальных масках. Все сексуальные партнёры были анонимны. Чем и воспользовался маньяк. Он был прав в своих трактовках, теперь она видела это: нужен был кто-то, кто поменяет привычный угол зрения, и всё сходилось. И с ним было интересно. Чуть пресыщен женским обществом, но очень умело и деликатно скрывает это, скорее, пресыщен банальным женским обществом. Но любопытный, ему всё интересно, и как только натыкался на что-то за рамками банальности, сразу становился открыт. Он и сам был человеком типа Форели – человек широких взглядов, более чем. Никогда бы не подумала, что сможет обсуждать с мужчиной, которого видит первый раз в жизни, вещи, каких не позволяла себе обсуждать даже с ближайшими подругами.

«Где же ты был всё это время, – с весёлой усмешкой подумала она. – Не мог меня раньше найти?»

Он был взрослым мужчиной. И вся эта нелепая возня со сверстниками… И как же ей порой хотелось перестать быть девушкой из хорошей семьи.

Она, Татьяна Ларина, сама вернулась к той сцене из первого романа о Телефонисте. Центральная сцена в «Звонке». Что-то типа карнавала в большом роскошном загородном доме, где все гости были в масках. Анонимны. Свободны реализовывать любые свои желания из области гедонизма. Венецианский карнавал, как это описал автор, для весьма состоятельных людей. Прямо развлечения тайной масонской ложи. Единственным обязательным условием являлась маска. Дальше гости могли предпочесть всё что угодно: от эротических нарядов до костюма Адама и Евы.

– Ну разве это не порнушка? – наигранно возмущалась Татьяна Ларина. Они сидели, низко наклонившись над столиком друг к другу, её щёки слегка раскраснелись. Шоколадный торт так и остался не съеденным.

– Конечно, порнушка! – согласился он. – Вопрос лишь в том, как ты смотришь на вещи. Говорю же, Форель – эллинист. Не порнограф. Вспомни Генри Миллера… Боги древних греков, совокупляясь с разными сущностями, творили этот мир лишь одной только силой эроса. Мы ещё можем помнить этот свободный мир по названиям планет и созвездий.

– Ну это всё понятно…

– Возможно, речь шла об оргии. В «Звонке». Или о свободном, очищенном от любых наслоений – эмоциональных, ментальных – желании. Изначальном, чистом голосе эротики. Но вспомни, даже туда, на карнавал, приходит маньяк. Кара. Смотрю, тебя серьёзно зацепило это, – он рассмеялся. – Анонимный секс.

– Да нет, – отмахнулась она. И посмотрела ему прямо в глаза.

– Что? – с весёлым удивлением спросил он.

Она пожала плечами.

– Так, а ну-ка говори прямо, – улыбнулся ласково и дружески, одобрительно потребовал. – Говори, как есть. Что?! Ну!

– Да так…

Усмехнулся, выпрямился и впервые коснулся её, впервые мягко и нежно взял за руку:

– Хотела бы попробовать? Я правильно понял?

– Нет, конечно! – воскликнула она. – Не знаю…

Отвернулась. Возможно, щёки раскраснелись ещё больше.

– Неожиданно, – произнёс он. Но теперь в его улыбке присутствовало что-то бережное: понимание и поддержка. – Ты совсем молоденькая, и тебе нужен, – он сделал паузу, словно подбирая правильное слово. – Не любовник, да? Что-то другое… Друг?! Вот, наверное, автор?

Она всё же высвободила руку – факультетское кафе, в любой момент здесь мог оказаться кто-то из знакомых.

– Любимый автор у меня уже есть, как ты понял, – заметила она. Всё-таки чуть-чуть смутилась, самую малость. Добавила: – ну… один из.

Он весело смотрел на неё. Кивнул.

– Ну… можешь на меня рассчитывать, – спокойно сообщил. – Дашь мне знать, если захочешь.

Она подняла на него глаза, но он уже завел речь совсем о другом. Словно между ними только что не произошло чего-то экстраординарного. Она и сама уже успокоилась и с интересом слушала дальше. Потом поймала себя на том, что слушает теперь скорее голос, приятный льющийся голос, чем то, о чём он говорит. А потом внезапно перебила его.

– Возможно, – вылетело слово.

Он оборвал себя на полуфразе:

– Та-а-ак, – улыбнулся столь же мягко, да ещё и весело. – У меня сегодня ещё встреча, никак не отменить, – это надолго. Завтра…

– Ты меня не так понял, – она тут же попыталась отыграть назад.

– Послушай, эту встречу, правда, не отменить. К сожалению. Завтра, в это же время. Здесь. А лучше… через Тверскую, в Столешникове есть кафе, – он назвал. Она подумала и кивнула:

– Я знаю это кафе.

Так даже лучше, там точно не будет её умненьких и чуть нудноватых сокурсников.

– И не смущайся, если передумаешь, – успокоил он. – Это нормально.

Затем указал на тарелку:

– А торт всё-таки пожалей. И съешь!

Но она не передумала, девушка из хорошей семьи. Он дал ей целые сутки на остыть и всё взвесить. Не стал ковать железо, пока горячо. Хотя мог. Вчера он мог всё. Она это оценила. Почувствовала ещё больше доверия. И вот заявилась на встречу, однако окончательного решения так и не приняла.

«Посмотрим, как будет себя вести».

Поймала себя на том, что он дал ей очень приятное ощущение права выбора. От неё зависело, что и как теперь будет. Она главная. И решение только за ней. «Лишь бы явился на свидание. А то перепугается ещё».

Но её вчерашний собеседник всё не шёл.