Взгляд сквозь время, или дело в шляпе (арт-терапевтическая технология работы с головными уборами)

Когда женщины перестали носить шляпы, они стали делать больше пластических операций на лице.

Одна дама в телевизоре

Головной убор как предмет материальной и духовной культуры несет на себе отпечаток времени, отдавая дань то традициям, то меняющейся моде; соединяет этнические, гендерные, социальные, статусно-ролевые и индивидуально-личностные характеристики. Придумывая, создавая, даже примеряя сделанное кем-то другим, человек находит аутентичное своим потребностям, актуальному внутреннему состоянию внешнее выражение. Через головной убор мы приоткрываем дверцу в свой мир субличностей, ролей, фантазий; или, наоборот, захлопываем эту дверь перед самым носом, не давая другому проникнуть в суть. Головной убор – это во весь голос заявление человека о себе, самопрезентация, которой нельзя не заметить.

Участникам дается задание собрать заранее дома необходимые материалы для изготовления головного убора. Материалы подбираются в зависимости от замысла автора. Например, вполне практичный головной убор, который можно надеть на улицу, в уже привычном для автора стиле или как возможность поэкспериментировать с элементами нового имиджа. Или головной убор, уже своего рода символ какого-либо публичного лица (шляпы королевы Великобритании Елизаветы II, шляпа Михаила Боярского, красная бейсболка Дональда Трампа Make America great again, шляпа Индианы Джонса и т. д.). Возможно, это головной убор из иной эпохи, а может быть, это нечто неимоверно фантастическое, что увидишь, только выполняя задание на арт-терапевтическом занятии или семинаре. Ни в замысле, ни в технике изготовления никаких ограничений нет. Есть только небольшое условие: готовый головной убор должен держаться на голове хотя бы несколько минут для дальнейшего этапа работы. О том, что одним из этапов работы станет портретная фотосессия в головном уборе, участники тоже знают заранее; они могут дополнить свой образ подходящими деталями (соответствующей одеждой, шарфами, накидками, мехом, боа и другими аксессуарами).

Творческий процесс изготовления головных уборов в группе характеризуется высокой степенью свободы участников, спонтанностью, готовностью к поиску нужных материалов и способов выразить ту или иную идею, характер, настроение. Уединенность и погружение в процесс могут сменяться взаимодействием с другими участниками, активностью в поиске помощи и легкостью отклика на вопрос или просьбу. Исключительно ценным становится чужой опыт, подсказывающий ответ на вопрос «Как?», ярким и радостным становится восхищение красотой и креативностью происходящего.

Когда головные уборы готовы, участникам предлагается фотосессия, т. е. ведущий фотографирует каждого в его головном уборе так, чтобы получился портрет некоего героя. Для ведущего это непростая задача: не будучи профессиональным фотографом, увидеть в кадре главное – лицо, идею, характер, роль, взгляд, мир. В результате каждый участник выбирает один кадр: портрет, который больше всего нравится; все остальные будут удалены.

Все портреты через мультимедийный проектор на следующем этапе работы будут проецироваться на экран (интерактивную доску или просто светлую стену). Перед началом этого этапа работы все участники удобно рассаживаются перед экраном, так, чтобы можно было некоторое время смотреть на портреты, говорить, слушать и размышлять. Ведущий обращается к участникам, поясняя, что будет происходить: «Сейчас на экране будут экспонироваться портреты в том порядке, в котором вы фотографировались. Тот участник, чей портрет окажется на экране, говорит некий “Монолог Героя (Героини)”. Это могут быть любые слова, которые возникают в тот момент, когда вы смотрите на портрет. Возможно, это будет знакомство с Героем. Кто он? В каком времени он живет, жил или будет жить? Как его зовут? Сколько ему лет? Чем он занимается? Что чувствует и думает Герой на портрете? Что за головной убор на нем? Куда он ходит (или может пойти) в таком головном уборе? Какой человек может надеть такой головной убор? Чего он хочет? Кого он любит? К чему стремится? В чем смысл его жизни? Какова его судьба?

Возможно, будет интересно поразмышлять, в чем сходство и различие Автора и его Героя.

Самое главное – это вглядеться, вчувствоваться, вслушаться… Все остальное пусть будет спонтанно».

Поскольку этот этап требует создания особой обстановки психологической безопасности, приватности и доверия, ведущий четко ориентирует участников на то, что данная работа идет в режиме монолога, т. е. во время звучания монолога Героя все остальные участники не дают никаких комментариев. Автор работает со своим портретом и монологом сколь угодно долго. Важно понимать, что монолог Героя, произносимый на фоне визуального восприятия портрета, спонтанного эмоционального реагирования, размышления автора здесь и теперь, может изобиловать паузами. Поэтому для регулирования происходящей психологической работы каждый автор, завершив свой монолог Героя, дает ведущему сигнал, что можно переходить к следующему портрету, произнося слово «Дальше». Только после этого экспонируется следующий портрет, а другой участник начинает монолог своего Героя.

Приведу фрагменты монологов разных Героев и Героинь, портреты которых говорят голосами авторов.

1. Портрет. На портрете юная девушка сидит, чуть подавшись вперед, тонкие руки опираются на спинку стула. Полосатая морская маечка, распущенные дерзким ветром русые волосы, шляпка с маленькими полями, кокетливо посаженая на боку макушки. Тулья шляпки – это остров в море; трехмачтовый кораблик, берег острова усыпан морскими звездами, над островом в море – размах птичьих крыл. Шляпка крепко держится на голове лентами, туго скрученными жгутом наподобие морского каната. Серые глаза – глубокие, смелые и спокойные, открытые простору и времени…

Монолог. «Эта девушка мечтает о приключениях и путешествиях. Ей нравится море и все морское. Она открыта для всего нового и интересного в жизни. Она не хочет, как Ассоль, ждать своего Грэя, она хочет сама искать и выбирать того, кого полюбит. Она немного романтична и слегка ветрена, но она может быть серьезной, надежной и верной».

2. Портрет. На портрете девушка стоит у стены. Выразительная поза, голова развернута в профиль, приподнятый подбородок, взгляд прикован к кому-то невидимому. Весь образ – это продуманный контраст: черное кружевное платье с длинными рукавами и глубоким вырезом обнажает белую кожу тела, украшение из черного бисера оплетает тонкой паутиной бледную шею, черный лак на ногтях добавляет «металла» серебру колец на пальцах, длинные волнистые волосы цвета воронова крыла обрамляют лицо с широким черным контуром обводки глаз. Красные акценты: помада, капли красных бусин на груди, красная атласная лента и длинная тесьма на головном уборе. Головной убор – стилизованная красной атласной лентой черная военно-морская фуражка с золотым рантом на козырьке. Черное, белое, красное…

Монолог. «Это подруга Мерлина Мэнсона. Я специально подобрала весь образ полностью и сделала его таким резким, таким однозначным и даже пугающим. Ее главная цель – эпатаж. Она умна, она может шокировать, она не для каждого. Мимо нее нельзя пройти, не заметив, она впечатляет, притягивает к себе взгляды, завораживает. Быть такой может далеко не каждая девушка, надо быть очень смелой, и, наверное, это уже определенный образ жизни, взглядов, ценностей. Это – приверженность определенной культуре. Мне это близко».

3. Портрет. На портрете молодой человек. Открытый лоб, карие глаза, широкие густые брови, взгляд – чуть в сторону. Черты лица крупные и округло-мягкие. Во взгляде – размышление, задумчивость, такой взгляд – то ли внутри, то ли далеко… Взгляд – где-то… Надетый головной убор неожиданно заостряет внимание на коротко стриженых висках с оттенком (совсем не по возрасту) седины. Головной убор – высокая трапеция с закрытым широким основанием кверху. По бокам трапеции – бамбуковые палочки, заостренными концами наполовину возвышающиеся над верхом головного убора. Прямо надо лбом в центре головного убора – ромбовидная фигура со сложенными ребрами граней. Головной убор выполнен из подарочной глянцевой бумаги желтого цвета с разными оттенками.

Монолог. «Это фараон. Он жил еще до нашей эры. Его головной убор – это символ неограниченной власти, дарованной египетскими богами. Вот этот желтый цвет означает, что головной убор золотой. Он очень высокий и тяжелый. У фараонов была неограниченная власть, они повелевали судьбами и жизнями людей, целыми народами, подчиняли природу. Они верили в загробную жизнь и готовились к ней. Каждый фараон хотел оставить свой след в истории. И это удалось. До сих пор к египетской цивилизации огромный интерес, а сколько еще тайн и загадок».

4. Портрет. На портрете женщина сидит, повернув голову в профиль. Головной убор в виде шлема почти целиком закрывает голову и лицо. Открытыми остаются только прорези для глаз, подбородок и шея. Снизу из-под шлема – концы прямых русых волос. Шлем сделан из плотной бумаги, цилиндрическая форма с продуманными сгибами вверху надежно закрывает голову, нижний край шлема скруглен от подбородка к затылку. Шлем раскрашен широкими мазками оранжевого и желтого цвета, вертикальная линия в виде стрелы и лука по линии носа, прорези для глаз обведены черным. На макушке шлема – несколько узких красных и зеленых лент. Героиня в шлеме трубит боевой сигнал: в поднятой правой руке длинная трубка соединяется со шлемом, скрывающим рот.

Монолог. «Это средневековый рыцарь. Он молодой, смелый, сильный и благородный. Он спешит на помощь, бьется и защищает. Не важно, кто он. Он – воин. В этом его предназначение и его судьба. Может быть, он кого-то любит или может полюбить, но это никогда не станет главным для него. Он знает, что важнее всего – его долг. Служить и защищать».

5. Портрет. На портрете худощавый мужчина лет 50 в черных брюках и свитере. Стоит прямо, руки скрещены на груди «в позе Наполеона». Серьезное выражение лица подчеркнуто сединой бровей и висков, темные азиатские глаза притягивают и останавливают. На шее серое кашне, на голове белая шляпа-цилиндр, надетая чуть набок. Лаконичность, достоинство, аристократизм… или игра в это. Роль, которая очень к лицу. Впечатление, которое удалось произвести.

Монолог. «Этот герой – немного я. Такой современный, умудренный опытом Евгений Онегин. Натура тонкая, артистическая, противоречивая… Театр, драма, режиссура… Такая личность, вокруг которой собирается богема… Играет, творит, живет. Хотелось бы быть таким, я даже, наверно, внутри такой. Но другие меня таким не воспринимают. А вот надел шляпу – и все увидели, какой я, каким я могу быть, что я не простой…»

6. Портрет. На портрете лицо немолодой женщины крупным планом. Светлые с сединой волосы до плеч, кожа цвета нагретого долгим солнцем песка пустыни, прозрачный янтарь глаз рассыпался веснушками в следах жизненных дорог женского лица. Взгляд – вперед и чуть вниз, как долгое вглядывание в уходящую дорогу. Взгляд, в котором столько всего… Головной убор: в несколько слоев полупрозрачный шарф, завязанный вокруг головы наподобие тюрбана с открытой макушкой, с узлом и ниспадающими серебристыми кистями от виска до плеча. На головном уборе в центре лба небольшая деталь: вертикально закрепленная заколка с красновато-сиренево-серебристыми мотивами.

Монолог. «Эта женщина ждет… Она где-то далеко… Пески, горы, берег моря… На закате солнца и своих лет она ждет своего возлюбленного, который уехал и обещал вернуться. Это было очень давно. В ее глазах нет горя, нет печали, нет страха. Женщина, которую одиночество сделало сильной и мудрой. Она открыта природе и миру, все еще способна видеть и ценить красоту. Она ждет… Ветер сушит ее волосы, солнце и песок заносят морщинами ее лицо… Она улыбается чему-то своему и снова, и снова вглядывается вдаль… Эта женщина – я…»

7. Портрет. На портрете женщина средних лет. Короткие русые волосы, округлое лицо, чуть полноватые плечи укрыты бордовой накидкой. Головной убор напоминает купол собора: широкий обод вокруг головы с вертикальными конструктивными элементами, соединенными сводом высоко над макушкой. Купол головного убора – это открытая конструкция, в которой, как в католических соборах, высокие стрельчатые окна. Розовый головной убор украшен «драгоценностями»: блестками, лаконично расположенными через определенные интервалы, в центре лба блестками выложен небольшой крест. В кадре профиль головы дополняется четким контуром тени на светлой стене, что придает образу величавую монументальность. При этом лицо – человека, полного жизни; умного без высокомерия; размышляющего, но не отстраненного; высокого в своей простоте…

Монолог. «Мне очень тяжело дался этот образ. Столько сил… Для меня это символ человека, облаченного властью. Это сейчас моя самая актуальная проблематика, моя реальная жизненная ситуация. Иметь власть, применять ее к другим… Такие сложные и противоречивые чувства… И эффективно, и увлекательно, и захватывает так, что страшно становится… Страшно привыкнуть, неловко нарушать границы и интересы других людей, заставляя их делать, “что нужно”. Может ли быть власть во благо? И возможно ли обладать властью без разрушения себя самого? Научиться жить, когда окружающие тебе подчиняются, но не симпатизируют, не любят, а хочется, чтобы любили…

…Вот я делала этот головной убор и несколько раз примеряла его, и мне ужасно не нравилось. Даже думала, что вообще не надену… Немного легче стало, когда меня укрыли этой накидкой, как-то и образ стал более целостный, и это придало мне уверенности и сил, что ли…»

8. Портрет. На портрете полненькая девушка в теплом сером свитере грубой вязки, с высоким воротом. На голове – серая резиновая шапочка, на шапочке – очки (и то и другое – для плавания в бассейне). Из-под шапочки выбиваются короткие, слегка вьющиеся волосы. Черты лица – почти детские и очень несовременные: пухлые щеки с румянцем, смешливые глаза…

Монолог. «Это летчица 30-х годов. Она летит в Полярную экспедицию. Она как со старой черно-белой фотографии, как с кадра выцветшей газеты. Молодая и смелая героиня своей страны. Такая простая и обычная, готовая к подвигу. Такая, какие были нужны своей стране и своему времени. Веселая, она не боится трудностей и жизнь живет не для себя. Но это никакая не жертва, а это такие ценности и такой смысл, когда жить интересно, когда ты делаешь общее дело, очень важное для всех людей, и в этом ты – подвиг, мечта и пример для многих таких же, как ты… Ты – это отражение целого поколения…»

9. Портрет. На портрете эффектная блондинка средних лет в тщательно подобранном наряде. Черная кофта с короткими рукавами и глубоким вырезом на груди, браслеты на запястьях, цветные украшения на шее, яркая аппликация из цветов на одежде, серьги-вишенки. Соломенная шляпа небольшая, но изобилующая множеством и разнообразием деталей. Здесь крупная, свисающая с края гроздь темного винограда, райские яблочки, красная и черная смородина, сочные зеленые листья на ветках, божья коровка, травы, цветы и еще что-то, в чем утопает и запутывается взор. Со шляпы свисает маленькая плетеная корзинка с ягодами, прикрытыми зеленым листком. Темные глаза из-под поля-козырька сверкают и манят вкусом и спелостью. Розовые губы, белые зубы, голливудская улыбка. Портрет героини с абсолютным чутьем границ между изобилием и излишеством.

Монолог. «Это – Диана-охотница, лесная богиня. Женщина, которая любит, ценит и умет пользоваться дарами природы. Она знает все травы и цветы, к ней тянутся все птицы и животные. Рядом с ней все начинает расти, цвести и плодоносить. Она – сама жизнь, в которой есть сила и красота, тайна, буйство красок, богатство вкусов и запахов, полуденная жара и ночная прохлада… Жизнь, которая меняется, но не останавливается никогда…

Мы с ней похожи этой жаждой жизни. Я, как она, люблю и умею наслаждаться разными мгновениями жизни, ценю удовольствия и красоту во всем: в природе, в людях, в себе, в отношениях, в работе. Я так же, как она, стараюсь дарить радость.

Такая женщина никогда не останется одна…»

10. Портрет. На портрете юноша – хрупкое телосложение, тонкие привлекательные черты лица, улыбка, модные очки в черной широкой оправе соседствуют с умными, подвижными и проницательными глазами. Надетый головной убор принуждает голову удерживать равновесие. На черной фетровой шляпе с круглой тульей и небольшими полями голова черного пластмассового манекена в очках. Голова манекена мужская, размером с голову человека, без волос. Очки у манекена заклеены бумагой с разноцветными волнами, кругами. Также раскрашена и небольшая круглая деталь на темени манекена. Голова закреплена на шляпе широкой клейкой лентой желтого цвета, образуя уголок воротника на шее манекена.

Монолог. «Это человек Будущего. Поскольку потоки информации все увеличиваются и ускоряются, в будущем человеку потребуется вторая голова. Это очень удобно. Одному человеку все не ухватить, не успеть, что-то пропускаешь. А так ты можешь смотреть в одну сторону, а твоя вторая голова – в другую. Цветные очки символизируют разную информацию и еще иллюзии. Вот у кого-то бывают розовые очки, а здесь они разноцветные, т. е. иллюзий много, и они разные».

удивительно гармонирующие с широко раскрытыми серыми глазами героини. Выражение лица – девушки, представляющей себя играющим ребенком, который «играет для взрослого».

Монолог. «Это – Муравьишка. Ну, в таком головном уборе можно пойти на вечеринку, в какой-нибудь клуб, и общее внимание и восторги тебе обеспечены. Муравьишка веселый, яркий, с открытыми и доверчивыми глазами ребенка. Ну, такого же обидеть ни у кого рука не поднимется!

Этим головным убором я хотела показать всем, что я не просто красивая девушка с пустой головой, с прической, и мне важна только внешность, а я, если надо, могу быть очень умной, креативной и интересной всем окружающим».

13. Портрет. На портрете женщина зрелого возраста. Корпус развернут вполоборота, но лицо обращено к зрителю. Горделивая осанка, сложенные на груди руки, одна из которых придерживает тонкую накидку – темно-розоватую сеточку. Чуть приподнятый подбородок, светлая кожа с угадывающимися следами веснушек, тропинки вокруг прозрачно-голубых озер глаз, широкие брови. В вольнице медных волос не сразу заметишь невысокую изящную корону, сплетенную из тонкой медной проволоки с черно-жемчужными бусинками.

Монолог. «Эта женщина – я, когда я немножко чувствую себя королевой. Это такое внутреннее ощущение, оно может быть совсем незаметно для окружающих. Для меня Королева – это олицетворение чести, достоинства, долга, культуры, но при этом никакого высокомерия, никакой кичливости, все очень естественно и ненатужно. Это можно воспринимать как некий внутренний стержень, который помогает держаться в трудных обстоятельствах, не опускаться, иметь достоинство, даже не имея богатства. Такая женщина не стремится демонстрировать это другим, но она так ведет себя и так держится, что окружающие это чувствуют и считаются с этим, не позволяя себе каких-то недостойных поступков».

14. Портрет. На портрете стройная девушка. Изящная поза, руки на бедрах, голова приподнята, открытый взгляд голубых глаз – в небо. Продуманно-элегантный костюм – узкая черная юбка и синий шелковый жакет с глубоким вырезом. Головной убор – шляпа с выступающими полями: шестью белыми остроконечными деталями (то ли лучи звезды, то ли лепестки цветка). Высокая тулья из глянцевой оберточной фольги цвета ультрамарин перевязана тонким золотым шнуром. Внимание привлекает переливающийся CD-диск, прикрепленный к боковине тульи. На каждом остроконечном луче-лепестке – из красной и золотой ленты небольшие скрученные детали. Все это при движении колышется, сверкает и шуршит.

Монолог. «Эта девушка – немножко сумасшедший ученый, такой Звездочет из Будущего. Она молодая, красивая и очень умная. Все время полна всяких неимоверных идей. Вот эта шляпа на голове – это те самые сумасшедшие идеи и планы, которые бурлят в ее голове. Ее окружение хотело бы, чтобы она наконец повзрослела, стала бы солидной и хозяйственной, задумалась о семье. И, наверно, все это когда-нибудь будет… Но сейчас ей так интересны другие вещи: вселенная, звезды, происходящие там процессы… И у нее столько идей! Даже ее молодой человек, кажется, уже смирился с этим. А может, именно такую он ее и полюбил… вечно блуждающую в звездах…»

После того как все участники завершили монологи Героев, экран выключается, и мы переходим к рефлексии. Опорными пунктами для обсуждения могут служить следующие:

1. Отражение динамики психоэмоциональных состояний на протяжении всей работы (до начала, при объявлении задания на следующую встречу, собирая материалы для будущего головного убора, идеи, намерения, ожидания и предвкушение; в процессе изготовления; в процессе фотосессии; глядя на других участников в творческой работе и в готовых головных уборах; вглядываясь в свой портрет на экране; произнося монолог Героя; при восприятии портретов других участников и их монологов).

2. Почему возник именно такой образ? Какому моему внутреннему состоянию, потребностям, ситуации он соответствует?

3. Какие функции выполняет головной убор в моей жизни и в культуре (в разное время, у разных народов, социальных групп)?

4. Какие «послания» автора (того, кто надел, носит) несет головной убор окружающим?

Идея использовать работу с головными уборами в арт-терапии у меня появилась из собственного жизненного опыта (почти случайного, как это обычно и бывает). Однажды в комиссионке я увидела шляпу. Она была классическая велюровая мужская, я сразу ее назвала «шляпа партийного функционера», цвет был очень хорош (зеленого бутылочного стекла), стоила копейки, и я ее купила. Дома я ее вычистила, срезала подкладку, перемяла над паром, добавила на тулью узкую атласную ленту в тон, и «шляпа партийного функционера» превратилась в элегантную классическую дамскую шляпу. Дальше ее надо было как-то носить. Вот с этого места начинается все самое интересное. Эта шляпа «потребовала» юбки и длинного пальто, благо оно у меня было. Я стала замечать изменения в себе, которые происходили, когда я «в шляпе»; с любопытством и активностью исследователя собирала и осмысляла их, а также разнообразные реакции окружающих людей на меня и шляпу (или на нас обеих). Оказывается, в шляпе я не могу «отвечать взаимностью» на хамство в метро; я не могу бежать к остановке, видя, что подошел мой трамвай; не могу рыться в картошке, набирая чего получше; не могу тащить пару пакетов в обеих руках в придачу к сумке на плече. Моя коллега при встрече в Риге на вокзале, увидев меня в шляпе и длинном пальто, спокойно везущую свой чемодан на колесах, тут же сказала: «В таком виде ты не можешь сама везти чемодан, ты должна взять носильщика». Пришлось признать: в шляпе я перестаю быть человеком и становлюсь личностью, я перестаю быть женщиной и становлюсь дамой. Не в том смысле, что одно исключает другое, а в том, что «в шляпе» выходит на первый план, становится главным для меня (и многих окружающих) в это время в этой ситуации.

Сейчас у меня 17 головных уборов (специально посчитала): меховые, фетровые, велюровые, из шерсти и других материалов, разного цвета, фактуры и формы, маленькие, средние и большие, купленные в разных странах и городах, в комиссионках, секонд-хендах и на распродажах, по объявлениям в интернете. И это не музей, я их действительно надеваю, ношу, какие-то – чаще, какие-то – реже. Они живут вместе со мной моей жизнью, меняюсь я, и время от времени я меняю их – переделываю. Что-то убираю или добавляю, меняю декоративные элементы, придаю другую форму, и это дает другие возможности (от «как именно надеть» до «с чем надеть и куда»). Например, та самая моя первая любовь – «шляпа партийного функционера», трансформированная мною когда-то в «элегантную классическую дамскую», сейчас снова перемята в «классический европейский повседневный» вариант, который поддерживает гармоничные отношения с пальто средней длины, юбками и брюками.

Есть один экземпляр, который я только увидела, еще даже не купила, только примерила на себя – и сразу появилось имя. Твигги. Сейчас я знаю перевод этого английского слова, знаю про легендарную топ-модель Twiggy. Но это сейчас. А тогда… Откуда оно, зачем, почему именно Твигги, вразумительно не знаю до сих пор («вещный» привет от коллективного бессознательного). Для нее я никак не могу поймать языком точное слово: «шляпа», «шляпка», «головной убор» – все не то. Может, еще и поэтому нужно было имя?

В шляпе (в головном уборе) я получаю в десятки раз больше взглядов и внимания окружающих, а ведь это – все та же я, почти вне зависимости от того, выгляжу ли я «необычайно хорошо» или «обычно нормально» (проверено!). Кто смотрит и как смотрят? Смотрят все, кто хоть что-то видит вокруг себя: мужчины и женщины разного возраста, дети (за собаками вот такого не замечала – как-то не реагируют на шляпу). Смотрят с любопытством, интересом, пониманием, уважением, восторгом, внимательно, неоднократно возвращаются взглядом (рассматривают) и провожают глазами, оценивают, и эта оценка очень читается в глазах, в лице, а нередко и в прямых высказываниях, адресованных мне. В этих реакциях многое и разное, относящееся ко мне: «Вам очень идет эта шляпа!», к шляпе: «Какая прелесть! Чудо как хороша!», к себе: «Смотрю на вас – замечательно, а ведь у меня тоже есть, лежит, думаю: почему же я не ношу?..», ко времени и к жизни: «Какая у вас шляпка! И сидит изумительно! Какая вы молодец, что носите, ведь сейчас это же такая редкость, ведь сейчас никто не носит…».

Головной убор – это своеобразный посредник, средство коммуникации человека с другими людьми, в самом широком смысле – с большим социумом, в публичных ситуациях. С незапамятных времен в разных культурах головные уборы предназначались для защиты от неблагоприятных погодных условий, для выхода в свет (социум), где человек представал перед другими людьми в некой социальной роли (культовой, профессиональной, статусной, возрастной) с соответствующими социальным представлениям и нормам функциями, правами, обязанностями и подобающим поведением, которые отражали не только устойчивые социальные признаки, но и меняющиеся, событийно-ситуативные. Разумеется, такую же функцию выполняла и одежда, костюм. Но разница все же имеется, ибо головной убор – это голова, а голова – самая социальная часть тела человека. В ряде представлений (в том числе отраженных в языке) голова даже не часть тела, а нечто особое, отдельное, высшее, управляющее и контролирующее телесные проявления, близкое к телу через «связующее звено» – шею. В разные времена головной убор – приоритет социального над личностно-индивидуальным, и как часто с позиции ценностей и взглядов жизни сегодняшней это воспринимается ограничением, давлением. Но что человек имел (получал) вместе с этим? Четкую и устойчивую идентичность, принадлежность к определенной социальной группе, защищенность социальной ролью в сложных ситуациях выбора и принятия решений, редукцию тревоги, разделение ответственности и ресурс принятия неизбежного (смирение, утешение). В настоящее время (кроме профессиональных групп, где головной убор – часть униформы), скорее наоборот: личный выбор, позиционирование и самопрезентация личности.

Со «шляпного времени» жизнь очень изменилась и продолжает меняться с завидным постоянством. Действительно, шляпы не носят (Великобритания с Royal Ascot – другая планета), культура головного убора практически ушла из повседневности (в музеи, в искусство, в модные показы, фотосессии). Когда из культуры повседневности что-то уходит (что веками выполняло важные функции), на это освободившееся место должно приходить нечто другое (ведь если функции остаются, должны быть механизмы и средства, которые их реализуют).

Что сейчас носят на голове? Или формулировка «что сейчас носит голова» точнее?

Итак, в первую очередь, на голове носят волосы. Понятно, что они во все века там существовали, но все же в несколько ином качестве. При нынешнем изобилии косметических средств для ухода за волосами и целой индустрии, разнообразно обслуживающей эту часть головы, волосы выполняют функцию самопрезентации (особая прическа, укладка в связи с некими событиями и/или изменениями) и идентификации, например, как длина, цвет и форма стрижки, укладки отражают принадлежность к некой группе (возрастной, социальной) или, наоборот, не принадлежность при фактическом нахождении в ней. Функции (самопрезентации и идентификации) те же, средства разные – волосы и головной убор. И результат разный. Посредством головного убора меняем свои внешние проявления в соответствии с внутренним состоянием (настроением, самочувствием, потребностями, намерениями) и внешними обстоятельствами (погодой, предстоящими планами и деятельностью, встречами), при этом оставаясь собой; через волосы – меняем себя, с осознанием, что не навсегда, но и не на каждый день, ситуацию, настроение. По сути ограничиваем себя тем внешним образом, который создали (сами или с помощью все той же индустрии) на определенный период (тут у кого как: месяц, 2–3 месяца, сезон, год, несколько лет); не даем себе возможности вслушаться в себя, почувствовать, задуматься – что внутри сейчас, сегодня, что мне нужно во внешнем мире в соответствии с этим моим состоянием?

Еще современные люди носят на голове капюшоны, шапки (трикотажные, вязаные; женские даже из меха – тоже вязаные из узко нарезанных полос), женщины – береты маленького размера (поэтому чаще в языке фигурирует «беретка, береточка», в сложенном виде – «блинчик» для головы), шарфы (в том числе шарфы-трансформеры), реже платки. Что объединяет эту разную «одежду для головы»? Полагаю, что такие характеристики, как универсальность, нивелирование формы вплоть до ее отсутствия, возможность быстрой (почти мгновенной) трансформации.

Капюшон – не отдельный предмет, а дополнительная часть одежды; основное его достоинство – всегда при себе, накинул-снял, при этом сумка или пакет не требуются, сам висит за спиной, руки свободны (в карманах) или заняты чем-то другим. Психологически – максимальная степень свободы с возможностью использования безо всяких усилий («не париться»), укрытие (под объемным капюшоном может быть даже не кто угодно, а все что угодно), «срастание» головы с телом (хотелось бы красиво сказать «интеграция», «объединение», но… если и объединение, то в варианте «тело присоединяет к себе голову», а не наоборот).

Как головной убор шапка (вязаная, трикотажная) – идеальная пара необходимости и функциональности. В большинстве своем – легкие, более-менее теплые, занимают минимум места (в руке, в сумке, в кармане, в рукаве вместе со снятой курткой), не теряют форму (для сравнения: попробуйте представить шляпу, даже небольшую, мягкую велюровую или шерстяную после «рукава» куртки, пальто, после «полежать в сумке»), имеют мало натурального (состав ткани, нитей), относительно недорогие и в силу этого могут часто меняться (быстро теряют вид, смена сезона, тренда, верхней одежды, прически и цвета волос, «просто надоела»…).

Как говорилось ранее, головные платки носят редко, так как это традиционный женский головной убор (кстати, «традиция» очень похожа на шляпу: есть, но лежит в шкафу, не носится, для повседневной социальной жизни не очень удобна), а значит: либо они в тренде сезона (павловопосадские, настоящие или имитация – в холодное время года вместе чем-то меховым), либо отражают принадлежность к группе (иногда в неком стереотипном восприятии). Принадлежность возрастную: «женщины старше…» (чтобы не напрягаться с определением цифры и вне зависимости от нее, – «бабушки»); территориальную: проживанием в определенной местности – «провинция», «село, деревня», с традиционным учетом климатических условий, например шерстяной «платок-паутинка» или «оренбургский пуховый платок», который носят, конечно, не только в Оренбургской области; этническую и национальную – и здесь будет видна разница в расцветке и способе того, как повязан головной платок.

Шарфы, строго говоря, и по прямому своему назначению – одежда не для головы, а для шеи. Но – вот поди ж ты – вместе с увеличением размеров шарфов увеличилось и их влияние, значимость, необходимость для человека. Можно сказать, что шарфы активно и безгранично «захватывают территорию» – тело. Их носят на голове, на шее и на плечах, ими укутываются от плеч до пояса, при необходимости – от пояса и ниже. Шарф – почти образ мира, «единство в многообразии» – полотнища ткани разного размера, фактуры, тканные и вязаные, цветные и однотонные, с бахромой и ровными краями; мужские, женские и унисекс; вне моды как предмет культуры (входят и выходят из моды только отдельные «представители»). Постоянство формы (прямоугольник) с бесконечностью возможностей изменения. Современные технологичные варианты (трансформеры, трубы) – это «поколение Next», выход из двумерного пространства в трехмерное, уже сделанное кем-то изменение основы, формы, в которой, да, вариантов, «как и где закрутить», немало, но их явно меньше, чем у простого прямоугольника, да и эти варианты еще надо освоить (пошаговые инструкции на бумаге и/или в видеороликах в изобилии). Про мнение, что большинство людей инструкции не смотрят или смотрят, когда не получилось без нее, можно не говорить. Кто видел инструкцию к шарфу – прямоугольному полотнищу ткани? Хотя в «гугловское» время инструкции (они же чей-то опыт и/или знания) есть ко всему. Это очень удобно и очень печально, ибо за тебя уже все знают, придумали, открыли, сделали и показали (можешь в любое время в любом месте сколько угодно раз прокрутить заново). В общем, все то же самое – «не париться самому».

Кепки-бейсболки – самый распространенный головной убор, чемпион, принявший эстафету от многих поколений своих предшественников (шляп, кепи, фуражек и др.). За счет клиньев (от 3 до 6 в разных моделях), сшитых от макушки до срединной части головы, дают четкую гладко прилегающую форму (которую дополнительно можно регулировать по объему с помощью пластиковой застежки, резинки, липучки, металлической пряжки). Непременный атрибут – козырек, в изначальном спортивном варианте был выгнутым, начиная с 90-х годов XX в. – альтернатива: прямой, относящийся к различным группам и течениям молодежной культуры. За этим головным убором – массовость, переход социальных границ (похоже, кепка-бейсболка не преодолела только один барьер – стены монастыря. Пока не преодолела…), активность, мобильность, функциональность, универсальность. Сказать «носят все» – не будет преувеличением: мужчины и женщины разного возраста, дети; на работе, отдыхе и на занятиях спортом; на улице и в помещении; практически в любое время года (очень холодно – сверху капюшон); любого цвета, размера и разнообразной символики; от простецких, «видавших виды» до эксклюзивных дорогостоящих дизайнерских моделей под конкретного клиента; брутальных и усыпанных стразами; надеваемых буквально с чем угодно – от плавок до смокинга и вечернего платья. Кепка-бейсболка – это «я – как все и при этом я – личность». Личностное своеобразие проявляет себя цветом, конкретной вариацией однозначно заданной формы, той или иной групповой символикой, ценой (выраженной через качество и дизайн).

Волосы, капюшоны, шапки, шарфы, кепки-бейсболки – все это мы, такие многие и разные современные люди, носим на голове. В голове (социальное, личностное, индивидуальное) – диффузия идентичности; универсальность и мобильность как замена дифференциации и выбора; проблематика, связанная с устойчивыми характеристиками личности, бесформенности и границ; бесконечные вневозрастные технологичные трансформации себя (прическа, цвет волос; перманентный макияж – губы, ресницы, брови, контур глаз; модификации тела – от спортивных залов до эстетической медицины (на рекламном баннере одной из клиник пластической хирургии: «Стань лучшей версией себя!»); татуировки и т. д.) – саморазвивающаяся программа «Все можно улучшить, переделать, начать заново», фантастическая игра «каждый раз – надолго», только период этого «долго» – «пока…» (пока это в тренде… пока держит форму… пока хорошо выглядит… пока это удобно… пока нравится… пока не надоест… пока не смоется…), никогда еще фраза «Я работаю над собой»

не имела столь объективно ощутимых результатов, видимых глазу, осязаемых рукой, запечатленных на фото/видео и представленных всем желающим в этом убедиться; амбивалентность (например, эпидемиологически значимое распространение установки, выраженной фразой «я не готов/не готова», предполагающей что «вообще-то я все это могу, но…» в сочетании с реализуемой в поведении «готовностью ко всему в любое время и в любом месте» – тот самый капюшон, «всегда с собой, надел – снял»).

Я живу в настоящем времени в жизни мегаполиса с его условиями и скоростями и отлично понимаю, что неудобно (неадекватно) мне и всем окружающим в час пик в тесноте транспорта в широкополой шляпе, и никого не призываю этого делать (разве что для остроты ощущений в порядке эксперимента). Я не утверждаю, что описанные ранее социально-личностные изменения произошли оттого, что люди перестали носить головные уборы. Я всего лишь пытаюсь «вглядеться», какие мы и какая жизнь, соотнести это между собой, понять, что мы приобрели, а что потеряли. А, может быть, не потеряли, а просто отложили «до востребования»?

Для меня арт-технология работы с головными уборами – это работа с потенциалом личности, с тем, что есть, но редко находит свое применение в современных реалиях, иногда настолько редко, что даже сам человек не знает, не видит, не чувствует, что в нем есть. Моя задача как арт-терапевта – увидеть, что есть в личности как потенциал, и показать это самому человеку. В реализации этой задачи я не зеркало, ибо зеркало показывает только то, что «налицо». Я же (конечно, вместе с автором, только так!) – идеей, творческим процессом, обстановкой, динамикой происходящего, собственным взглядом и отражением его автору, обратной связью – открываю то, что не видно (не сразу… не все… не всем… не всегда…).

Кроме собственно головных уборов, в этой арт-технологии мощным средством воздействия служит портрет. За 10 лет у меня накопилась целая галерея – около 200 портретов, при том, что не все сохранялись, некоторые навсегда остались только частью арт-терапевтического процесса. Портрет – это личность и образ крупным планом, выбор приоритетов и четкая граница между «фигурой и фоном» (при этом «фоном» становится все повседневное, ситуативное, временное, суетное; а «фигурой» – сущностное, глубинное, устойчивое, вневременное; даже не безоценочное, а не нуждающееся в этом). Портрет – это всегда встреча и диалог того, кто на портрете, и того, кто смотрит. Диалог глазами, мыслями и словом;

встреча чувств, понимания, личностей собеседников. Представляя эту арт-технологию, часть портретов с разрешения авторов я неоднократно демонстрировала на различных обучающих семинарах и научных конференциях. Первое и главное, что всегда говорят: «Какие у вас все красивые». Я поясняю, что все портреты мною отобраны только по одному критерию под задачу – показать разнообразие головных уборов, которые создаются в рамках этой арт-технологии. Никакого отбора портретов по «красоте лица», полу, возрасту, национальности, образованию, профессии и т. д. – нет. Все портреты созданы в реальной рабочей обстановке арт-терапевтического процесса, фотографирую я сама, никакой обработки кадров (только выбор одного из нескольких сделанных), все очень быстро и у всех на виду (групповая работа). Выражение «красота в глазах смотрящего» здесь не требует доказательств, это я так вижу автора и приглашаю его самого и всех, кто присутствует в этой работе, вглядеться, начав с моего взгляда свой собственный диалог с портретом, с героем на портрете, с автором.

К сожалению, немало авторов, глядя на свой портрет, видят другое: возраст, выбившуюся прядь волос, темные круги под глазами, морщины, асимметрию черт лица, полноту или худобу, складку на одежде… Снова и еще, разными средствами: работа с изменением ракурса восприятия, изменением соотношения «фигура и фон» (На что смотрим? Что главное? Что видим?).

За все время использования этой арт-технологии произошли значимые изменения в техническом оснащении, жизни и сознании людей. Я – про мобильные устройства, интернет и социальные сети, фотографирование «всеми всего везде и всегда». Доступность, будничность, привычность, избыточность закономерно ведут к пресыщенности и обесцениванию, обострению потребности в чем-то редком, необычном и к навязчивому поиску, «чем бы удивить». Используя арт-технологию работы с головными уборами, необходимо не только учитывать эти реалии, но и работать с ними, буквально продираться разными способами через весь этот вал, чтобы действительно получить тот эффект (результат), ради которого все и делалось.

Для того чтобы арт-терапевтическая технология с использованием головных уборов работала, необходимы следующие условия: заранее подготовленные материалы для творчества (изготовления головных уборов) и соответствующее техническое оснащение, достаточное количество времени на каждый этап, наличие у группы разнообразного совместного опыта творчества и рефлексии, активность и включенность, высокая мера доверия арт-терапевту и друг другу, психологическая готовность «работать на себя» и «на другого». Тогда эта технология – глубокая, впечатляющая по красоте, творческому процессу и силе воздействия, с высокой степенью свободы и креативности, раскрывающая индивидуальный потенциал личности и достоинство человека.

Еще эта арт-технология требует арт-терапевта. Личности.

Но здесь все как со шляпами: претендуешь – соответствуй.