Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Более 10 лет в арт-терапевтической практике в качестве материала для творческой работы я использую алюминиевую фольгу: самую обычную, рулонную, которая всегда есть у хозяйки на кухне. На любом обучающем семинаре для специалистов я непременно представляю этот материал в контексте решения разных задач психологической работы с личностью и группой.
Фольга – очень благодарный материал с множеством достоинств и возможностей. Фольга – это чистые руки и во всех смыслах блестящий результат за короткое время минимальными усилиями. Фольга легко податлива любому движению; в зависимости от актуального эмоционального состояния и исследовательской активности, ее можно скручивать и мять, соединять отдельные части в единое целое (что не всегда удается сделать, например, с глиной) и без ущерба для результата отделять лишнее. Как легкий и доступный материал фольгу можно предлагать для творческой работы детям дошкольного возраста, пожилым людям, детям и взрослым с ограниченными возможностями (в том числе с нарушениями моторики). Из фольги можно делать объемные и плоскостные работы, скульптура из фольги легко и уверенно стоит на поверхности стола. Воплощенная в фольге идея принимает любую форму, может трансформироваться неоднократно, т. е. фольга дает возможность автору продолжать мыслить, следуя руками за полетом воображения. За счет глянцевой и матовой поверхности можно реализовывать идеи взаимодополняемости, единства противоположностей, дифференциации фигуры и фона. Свет, отражаясь во множестве граней скульптуры, удивительным образом передает эмоциональное состояние персонажей, созданных автором, придает форме движение. При этом фольга абсолютно скрадывает любые несовершенства техники выполнения. При использовании фольги традиционного, серебристого, цвета (монохром) можно создавать условия для развития дифференцированности восприятия, где идея автора реализуется главным образом за счет величины, формы и пропорций.
Для того чтобы каждая работа засверкала во всем блеске, я использую ткань черного или глубокого темно-синего цвета. На таком фоне скульптура из фольги выглядит впечатляюще торжественно, блеск серебра делает любую работу дорогой и достойной всеобщего внимания, ее хочется рассматривать со всех сторон и говорить о ней с автором.
При выборе темы, воплощаемой в фольге, специалисту следует понимать, какие задачи могут быть решены с ее использованием, на какие мысли и чувства эта тема выведет авторов через творческий процесс и появившиеся образы. Я хочу рассказать о тех примерах подбора тем для работы с фольгой, которые чаще всего даю в арт-терапевтической и консультативной практике. В них – актуальность проблематики многих и разных людей, глубина, наполненность смыслами, неисчерпаемость образов и опыта, творческое погружение и открытия.
Безапелляционно утверждаю, что нет людей, для которых эта тема была бы неинтересна и/или неактуальна. Причина очень проста. Диадные, парные, дуэтные отношения – это самый первый тип отношений, в которые вступает человек, рождаясь на свет. Диада «мать и дитя». Отношения, напитанные близостью и чувствами. По мере того как ребенок растет и развивается, расширяется круг его взаимодействия с членами семьи, близким социальным окружением, другими людьми, общение усложняется, наслаиваются другие типы отношений. Но дуэтные продолжают оставаться значимыми всю жизнь. В дружбе, любви, в семье и работе. Отношения «учитель – ученик», которые сейчас так редко возникают из-за нарастающей формализации процессов обучения, выхолащивании личностного компонента, замене человеческого присутствия многочисленными посредниками (техническими устройствами, дистанционными формами взаимодействия); подмене знания, для которого важно, кто учит и кого учит, передачей информации; вытеснения методами и технологиями педагогического общения из процесса познания (обучения). Речь не только о школьном обучении, конечно, а о жизни в целом, об Учителе как о встрече с личностью, отношения с которой во многом определяют движение и развитие человека.
А отношения «хозяин – домашнее животное» – чем не дуэт?
Каждый образ проявляет значимые характеристики этого типа отношений для автора. «Танцующая пара» (конечно, важно, какая она) – это для многих идея партнерства, движения и чувствования друг друга, дистанции в дуэте, взаимности, понимания и общности интересов, поддержки, надежности. Разумеется, для каждого в этих смыслах есть приоритеты. Четче их осознать, сформулировать помогают вопросы в процессе обсуждения:
• «Что вам важно в дуэте? Что должно быть, чтобы можно было сказать: да, дуэт состоялся?»
• «Если в дуэт каждый из партнеров привносит себя (что-то свое), то что я даю своему партнеру? Чего жду от партнера, чего ищу, в чем нуждаюсь?»
• «Если с разными людьми в отношениях мы поворачиваемся разными своими сторонами, я каким бываю (был, могу быть) со своими партнерами в жизни и в работе? От чего это зависит? От меня? От партнера? От задачи взаимодействия? От ситуации и обстоятельств?»
• «Расскажите о своих дуэтах в жизни, в работе. О тех, которые для вас самые-самые: сложные… продуктивные… легкие… долгие… неожиданные… чем-то особые…» Танцующие дуэты – какие же они разные! Вот сплелись, как лианы, телами в страстном танго; вот балет и изумительной красоты, выразительности и труда поддержка; вот чинно-церемонно-семейно-прилично; вот кавалер с дамой в пышной юбке (и ох, как часто на кураже, творческом и эмоциональном, летят шутки: «то ли мужчина женщину держит, то ли сам за нее держится…», «…да, мужчинка, он как-то сразу неустойчивым был, думала, как-то надо укрепить… повалится… Юбка! Юбка-колокол – то, что надо. И всю дуэтную конструкцию на себе держит, и на ноги он ей не наступит!»).
Однажды был сделан дуэт, который весело всех впечатлил своей простотой и… жизненностью. Из фольги были сделаны двое подвыпивших мужиков, изо всех сил державших друг друга. Две фигурки действительно не могли стоять самостоятельно, только вместе. Дуэт так дуэт – ни добавить, ни отнять!
«Скрипка и смычок» – еще один пример образа дуэтного взаимодействия, при котором одно бессмысленно без другого. Это взаимодействие, близость, опыт, мастерство и чьи-то талантливые руки, связывающие одно с другим в рождающуюся музыку и красоту
(духовную и рукотворную одновременно). «Цветок и ваза» – кажется, что это близко к скрипке и смычку, похоже, но тонкие различия имеются: и в возможности существования порознь (но, конечно, вместе – это то самое: словно созданы друг для друга); и в разном происхождении и качестве (живое, природное и рукотворное, созданное для этого живого). «Два цветка» – идея сходства, совпадения, гармоничного сочетания в дуэте. «Два лебедя» – идея красоты, пары, любви, верности. А впрочем, надо посмотреть на этот дуэт: если почти одинаковые по величине или есть разница ровно настолько, чтобы подчеркнуть идею мужского и женского, развернуты друг к другу и близко, тогда с пониманием образов все именно так. Но вот тоже два лебедя: плавают в озере, один значительно меньше другого, вроде бы вместе в одном пространстве, и каждый немного сам по себе: «…это такой дуэт “я и моя дочь”, и высоко в горах – озеро Мудрости…».
Сорвавшим аплодисменты и общее умиление, блестящим во всех смыслах оказался образ, с помощью которого автор воплотил дуэтную идею «Два сапога – пара». Натертые до зеркального блеска высокие голенища были сделаны из глянцевой стороны фольги: две трубочки намотаны на средний палец руки. Два маленьких зеркальных сапожка. Ну, куда ты с одним сапогом? К самовару, разве что…
«Пара на качелях» – красивое и сложное воплощение идеи чувствования партнера, взаимодействия, ощущения ритма и амплитуды движения, подстройки друг к другу: девушка в длинном сарафане с развевающейся косой вместе с юношей стоят в качелях-лодке, и надо, чтобы движения были согласованные.
«Раковина и жемчужина» – как слои перламутра на песчинке: наслоенные идеи труда, времени, красоты и ценности; сосуществования, дома; рождения и роста; привнесения изначально чужеродного, ставшего через время своим, родным. По-разному воплощенные дуэты «Мать и дитя» – во всех них чувствуется тепло, свет и любовь (все удивляются, как это можно передать и ощутить через фольгу, металлический, холодный материал); «Маленький Принц и планета» (Антуан де Сент-Экзюпери) – идея связи, взаимообусловленности человек – место; «Иголка с ниткой» – куда ты, туда и я.
«Раковина и жемчужина» – да-да, в этой теме такой образ тоже встречается. И, конечно, многочисленные емкости для хранения тайн и секретов: шкатулки, коробочки, сундучки, ящички, мешочки, конверты и прилагающиеся (или предполагающиеся) к ним замки и ключи. Закрытые, чуть приоткрытые, открывающиеся (при рассказе автор обязательно это демонстрирует), в которых может находиться некое содержимое или… Вот это и может быть главной тайной (красивая конфета в обертке или обертка – никогда не узнаешь, пока не развернешь).
Когда-то эту тему я придумала для работы с детьми старшего дошкольного возраста, но то, с какой активностью ее берутся исследовать взрослые, привело меня к размышлениям о различных аспектах основной психологической проблематики, которая высвечивается этой темой. Проблема стара как мир, потому философски глобальна и болезненно-личностна в своей остроте и конкретике индивидуального переживания. Проблема доверия. Доверие – граница между своими и чужими, между кругом посвященных (имеющих доступ) и другими людьми, выбор «кто, что и кому?», мера дифференциации и избирательности в социальных отношениях. «Доверие – это отношение заранее… авансом… с учетом того, что другой является автономным суверенным субъектом активности и может по-разному использовать имеющееся знание… Поэтому доверие всегда предполагает ценностное отношение к личности другого, основанное, по сути, на позитивном прогнозировании его будущих поступков. Доверяя другому, человек рассчитывает, что тот не поступит ему во вред… (связь с нравственным самосознанием личности) […] имеет место рефлексивный процесс […] человек оценивает другого в предикативной форме: не предаст, не использует полученную информацию во вред, не будет пренебрегать ею, но эти оценки и ожидания не всегда оправдываются. Поэтому доверие – это риск…» [13, с. 190].
Впервые в жизни столкновение человека с проблемой доверия возникает в дошкольном возрасте, когда расширяется круг социальных контактов ребенка (отсюда – избирательно-личностное отношение), начинает накапливаться какой-никакой жизненный багаж (иначе откуда же взяться секретам и тайнам — содержанию), возникает первая проба такого типа отношений, как дружба (конечно, скорее чувствование, нежели понимание, но ребенок активно осваивает поведенческую модель дружбы с доступным ему смысловым наполнением). Представьте (вспомните) то внутреннее волнующее ощущение, греющее, щекочущее, пульсирующее: у тебя есть секрет, тайна… Ты не простой, особенный, у других-то нет никаких тайн. Но как же другие это узнают? Какая сложная задача: рассказать, что у тебя есть секрет, не рассказывая секрета. Ты можешь примчаться и громко (всем!) объявить: «А у меня есть секрет!» – и тут же солидно так добавить: «Но я никому не скажу!» Вот где тренируется устойчивость и умение противостоять социальному давлению – это же какую волю надо иметь, чтобы устоять под натиском приставаний, уговоров и угроз (в том числе: «Ну и сиди со своим секретом, мы тогда без тебя…»). Можно из всех выбрать (кого бы?), а потом тихонечко и очень загадочно пошептаться, посвятив избранных в тайну на глазах у изумленной публики. И еще, конечно, можно открыть свой секрет тому, кому доверяешь: другу (непременно со словами: «Только ты никому, – и оценкой глаза в глаза – не скажешь?»). Суровая правда жизни: дальше можно засекать время, как быстро секретная информация становится достоянием общественности. Иногда этот опыт – похихикать и забыть, но иногда он становится вехой взросления: как же так? Какой же ты мне друг, если… Ты – предатель! Я больше с тобой не дружу! И дальше: что делать, если друг просит прощения? Простить? И снова как раньше, ведь это же мой друг! Не простить? И как дальше без друга? Попробуйте представить переживания ребенка: ты поклялся своему другу: «Никому-никому! – и ужаснулся. – Никому… и маме – тоже? Но ведь это же – мама! Ведь маме можно все! И как же теперь?» Долгим может быть путь понимания: от «если мой секрет рассказали, это они – плохие» до «…а может, это я поторопился? Не подумал, кому я доверяю… Что будет, если мое доверенное сокровенное не сохранят? Зачем мне надо доверить свою тайну другому? И каково это другому – быть носителем моей тайны?»
Дух захватывает, как много жизненно-важного оттуда, из детства, и мало что из этих экзистенциальных проблем видно взрослым (да и самому ребенку, где все это осознать!), а что видно, то «смешно»…
Откуда-то оттуда – установка на меру доверия в семье. Как много разных представлений у людей в отношении семьи: в диапазоне от «у нас в семье друг от друга нет секретов, иначе какие же мы близкие люди…» до осторожного «смотря, о чем речь…». «Семейные тайны – это некая информация, которую одни члены семьи скрывают от других на протяжении долгого времени (нескольких месяцев, лет или жизни целых поколений) […] не любая информация, а та, которая кажется этим людям очень важной» [14, с. 9].
Вообще аспект обсуждения семейных тайн и секретов богатый и яркий: мнения, индивидуально-семейный контекст, примеры. «Заначка» – наследие времен безраздельного царствования наличных денег, термин, скорее, семейно-мужской, указывающий на то, кто в семье зарабатывал и кто распоряжался заработанным. В женском варианте (если работали оба) иногда – поддержание супругой представлений мужа о том, кто в семье главный. Эпоха пластиковых карт практически свела на нет эту категорию, но вопрос «Кто и сколько?» остался. Семейные секреты и тайны – трагичные, тяжкие, болезненные, постоянный очаг напряжения, узлы на нитях отношений между близкими, раскрывающиеся волевым решением и случайно, нелепые, смешные, тайные только для хранителя и давно известные окружающим… «Смотря о чем речь…» – в масштабе от поворотных жизненных событий (рождение, смерть, болезнь, измена…) до маленьких хитростей (сказать мужу, что новые туфли стоят в три раза дешевле, чтобы не расстраивался и не ругался, или спрятать, а потом надеть и сказать, что давно купила, уже пару раз надевала, «ты просто не помнишь»).
Мы обсуждаем образы и индивидуальную конкретику творческого исследования темы. Откуда взялись все эти шкатулочки и сундучки? Кто может их открыть и как? Где находится ключ? («Ключ есть только у меня»; «ключ потерян, но можно искать, найти или подобрать подходящий»; «ключ не нужен, замок открыт»; замок закрыт, но ключ вот, на цепочке, прикованной к сундучку, «чтобы не потерялся» или «ой, да я же сама забуду, куда спрятала…» и т. д.). Какие секреты хранят эти коробочки и конверты? Для чего они? От кого они? Кому предназначены? Во всех этих образах, вопросах и ответах – самые разные аспекты рассмотрения темы. Доверие и близость, свои и чужие, верность и предательство, тайна познания и секреты мастерства; женщина как тайна и загадка; познание самого себя как раскрытие тайны, тайны вселенной и мироздания, тайны природы и жизни; поиск смысла жизни: «Тайна сия велика есть…»
Идея со шкатулкой/сундучком с некими посланиями когда-то показалась интересной моей коллеге. В один период жизни ей стало очень важно думать о старости и смерти и говорить об этом со своими близкими – мужем, взрослыми сыном и дочерью. Муж что-то слушал, сын уходил от таких разговоров, дочь начинала плакать: «Ну что ты, мама…» Коллега прекрасно понимала, как тяжело близким быть собеседниками в таких разговорах. И все-таки ей было важно сказать, чтобы ее услышали. Будучи человеком очень творческим, она подхватила мысль: а что если сделать какую-то шкатулку или сундучок для них на будущее? Она может думать, что бы ей хотелось сказать своим близким, положить туда записочки, какие-то предметы – все что угодно. Не завещание, нет. Но что-то простое и важное, для чего всегда не хватает времени, о чем сожалеешь: что не узнал, не спросил, не слушал по десятку причин, когда говорили. Для них на будущее – не обязательно смерть. Для них на будущее – когда будут готовы. А сейчас – сказать про эту идею, показать шкатулку и время от времени проговаривать: «Вот я туда положила кое-что… для тебя… для вас…». Не трагично, а нормально-буднично, когда-то с юмором, чтобы близкие постепенно привыкали, что это есть и тебе это важно.
В групповой работе над этой темой ближе к концу активного и содержательно-наполненного разговора могут «обозначиваться» участники, несколько обеспокоенно вглядывающиеся в лица других: «Вот вы тут так все обсуждаете, всякие тайны и секреты: как это, что за этим стоит, как все сложно… А я сижу и думаю: “У меня – ну, никаких секретов нет. А у вас что, правда какие-то есть? Это что же получается: если у меня нет никаких секретов, то я такой простой, примитивный, не интересный?”».
Можно по-разному на это отреагировать, но как-то само просится: может, это тот самый секрет – какой ты? Твой секрет для себя самого.
Откроешь?..
На пути открытия тайны себя человек может столкнуться с неожиданностями. Открываешь себя и видишь – животное…
Но до этого еще дойти надо. По Юнгу, опыт животных предков – это самый древний слой коллективного бессознательного, следы которого актуализируются в экстремальных обстоятельствах, например при физической угрозе жизни.
Дети любят эту тему, реализуя свой познавательный интерес, отражая опыт ярких впечатлений и воплощая в фольге разные желания – реалистичные (иметь какое-то домашнее животное) и символические (быть похожим в каких-либо проявлениях).
Взрослые часто по-детски клюют на эту тему из-за кажущейся легкости творческого задания («Уж какого-нибудь зайчика, мишку, котика я как-то слеплю… ну, змейку на худой конец…»), а начав, сами не замечают, как фольга и руки их увлекают шуршанием, движением, экспериментом, идеей. Коты и кошки (для авторов это не одно и то же), собаки всевозможных размеров и характеров, медвежата, «зайки» и зайцы, олени, змеи, лягушки, черепахи и птицы… Для кого-то эта тема – «сердце сразу откликается»: любят, чувствуют природу и живое в ней, себя не отделяют от этого природного мира, говорят об отношении современного человека к животным и своей неравнодушной позиции.
В работе с этой темой к обсуждению образов участники обращаются в течение всего разговора о разных аспектах значимой психологической проблематики. В групповой работе почти нет привычного «круга», когда желающие высказываются в некой общей логике рефлексии. Каждый вступает с чем-то своим (скульптурой из фольги и желанием рассказать о ней, мыслями и эмоциональной динамикой в ходе творческого процесса, примерами из жизни) тогда, когда в раскрытии тех или иных аспектов темы появляется нечто близкое, созвучное автору.
Все родители знают, что в старшем дошкольном и младшем школьном возрасте большинство городских детей переживает «эпидемию»: хотят завести домашнее животное (котеночка, щеночка, хомячка…), просят всеми возможными и невозможными способами, обещают родителям все что угодно, лишь бы… Возросло количество запросов родителей на психологическую консультацию по этому вопросу: как быть с этой проблемой? Почему ребенку так это надо? (Кстати, этот вопрос задают себе и психологу далеко не все родители). «Животное в доме – это же такие проблемы (гулять, кормить, убирать, ухаживать; а если заболеет, умрет – ребенок переживать будет), да и сам ребенок – вот он поиграется недельку, и ему это животное будет вообще не нужно, а нам и так забот хватает, и куда его девать потом?» Как отказать, чтобы «закрыть вопрос» и при этом не нанести травму ребенку?
Дошкольный и младший школьный возраст – интенсивный период развития эмоциональной сферы, чувствительность к впечатлениям, яркое непосредственное реагирование, открытость миру и всему, что в нем есть. Родители живут с уверенностью, что дети их любят (а как иначе?!), родители для своих детей – первая и главная любовь на всю жизнь, как и дети – главная любовь для своих родителей. Конечно, это так. Но это – любовь, которую никто не выбирает. В смысле родителей не выбирают. Детей, впрочем, тоже. Кто достался, того и любишь. И вот тебе (ребенку) кто-то понравился: котеночек, щеночек – твое сердце отозвалось, застучало-запрыгало, и ты его захотел больше всего на свете… Он – твой! Возишься, целуешь, обнимаешь, разговариваешь, тащишь за собой повсюду, кормишь, скучаешь, спишь вместе (даже если мама с папой не разрешают).
Есть у кого-нибудь сомнения – что это?
Любовь. В этом варианте животное для ребенка – объект для первого опыта любви «по собственному желанию», для тренировки целого спектра чувств, включая и то, про которое строго говорят взрослые: ответственности; для получения социальных моделей реагирования и поведения «по отношению» и «в отношениях». Спонтанное проявление и научение: ласке и нежности, силе и власти, заботе и ответственности – надолго, помощи и обязанностям, а еще — мере и границам всего этого. Бывает, что любовь проходит (но ребенок еще этого не знает). Что мы делаем с теми, кого разлюбили? Варианты «что делать?» и «кто и как будет это делать?» ребенок усваивает через реагирование близких взрослых (членов семьи), их действия и поведение, в которых и жизненные реалии, и ценностно-мировоззренческие позиции. Бывает, что любовь – на всю жизнь (жизнь животного). Тогда все «не по-детски»: печально и больно, переживать и оплакивать утрату, мужественно не принимая замены от желающих утешить сопереживающих взрослых, пока верное сердце не успокоится и не станет способно к новому чувству.
По исследованию И. М. Никольской, потеря, разлука, болезнь, смерть животного – это самая частая причина нарушений душевного равновесия детей младшего школьного возраста, их переживаний. «Животные – верные друзья детей. С такими друзьями можно играть, делиться горем и радостью, доверять самые сокровенные тайны. Друг скрасит одиночество, успокоит в трудную минуту и всегда будет с тобой. Животные – это защита детей – и реальная, и психологическая. Животные не умеют говорить, поэтому от них ребенок никогда не услышит, что он “неряха”, “неумеха” или “растяпа”. Зато своему любимцу можно не только все высказать, но даже отругать, наказать и ударить. По отношению к людям, особенно взрослым, это не каждый себе позволит. Для многих детей, особенно для девочек, животное – это ребенок, за которым можно ухаживать, которого можно растить и воспитывать… Кроме того, обнимая и прижимая к себе своих собак и кошек, дети удовлетворяют также свою детскую сексуальную потребность в привязанности и ласке.
Болезнь и смерть любимых животных дети переносят очень тяжело. Для многих из них такая ситуация – это первый опыт сострадания мучениям близкого существа, мучениям, которые порой ничем нельзя облегчить. Это первый опыт переживания горя от невосполнимой потери, первая встреча со смертью. Если родители и другие взрослые люди сумели поддержать своих детей в эту трудную минуту, разделить с ними их чувства, помочь отыскать потерянного друга или вылечить его от болезни, если они вместе с ребенком будут переживать боль утраты – детям будет намного легче пережить эту тяжелую для них ситуацию.
Если родители окажутся в стороне или даже будут способствовать разлуке с любимым животным, – обида ребенка может сохраниться на всю оставшуюся жизнь» [10, с. 177–178].
Для многих современных жителей больших городов домашнее животное – это даже не питомец, а член семьи; норма, привычный образ жизни, в которой животное выполняет множество функций, прямо и косвенно удовлетворяет потребности детей и взрослых в телесном контакте (ласка, тепло, отреагирование эмоциональных состояний от спонтанной нежности до усталости и напряжения), во внимании и принятии, близости и заботе; домашние животные становятся посредниками в контактах с людьми; искренними и заинтересованными собеседниками (бессловесными, но не молчаливыми); верными спутниками и компаньонами в любое время в любых обстоятельствах. Будучи членом семьи, животное оказывается домашним психотерапевтом: обеспечивает контакты членов семьи друг с другом и непосредственным социальным окружением (соседи, знакомые), способствует объединению и сплочению семьи, становится объектом переноса, тем самым сохраняя равновесие и устойчивость семейной системы, поддерживая психическое здоровье членов семьи. «Входя в семью, животное вступает в особые, интимные отношения с ее членами. Интимность […] – это чувства близости, взаимопроникновения, волнения и настроя друг на друга […] Домашние животные включаются в семейную историю и поддерживают семейную идентичность…» [9, с. 213–214].
В обсуждении появившихся образов не обходится без выхода на идентификацию, так или иначе авторы касаются характеристик своей личности, деятельности и поведения. Находят точные слова, констатируют, удивляются, задумываются, признают, смеются… Лично в моем образе «Я» дружно сосуществуют: «запасливый хомяк», «стреляный воробей», «упорный дятел», «улитка» (все свое ношу с собой), но главное: «собака» – в своей привязанности к дому и его охране, в открытости и искренности проявлений, в преданности (человеку, семье, делу): «нюхом и шкурой» чувствуя своих и чужих. Коллега своим взглядом со стороны с легкостью и юмором добавила мне «хозяйственную белку». Годится!
Известное выражение «Человек – животное социальное» я в этой теме укорачиваю до первых двух слов. Говоря о «животном в человеке», речь веду в первую очередь о том природном, слабо или вовсе не контролируемом социально (обществом, воспитанием, культурой в их интериоризированных формах) начале – инстинктах, влечениях, действиях. Люди становятся «животными» в экстремальных обстоятельствах с угрозой гибели, испытывая животный страх. Когда мужчина становится «животным»? Когда хочет секса (самец) и когда пьян (здесь все хором называют, каким именно животным: «нахрюкался»). Женщина – когда хочет секса (самка) и когда защищает своих детей (в этом проявлении готова на все, и это «несоциальное»; мужчина в проявлении «защищать свое», скорее, социален). Вопрос участникам: «Как во мне проявляется мое животное начало? В каких обстоятельствах? К чему оно меня влечет? Чего требует? Как оно уживается с моим человеческим, социальным?» – задаю не столько в расчете на ответ, сколько «на подумать».
Такая простая тема для работы с фольгой – «Животное».
И такой путь – в глубину…
Как говорил Н. В. Гоголь (правда, по другому поводу), просто приятная тема и тема, «приятная во всех отношениях». Тема, которая сразу разворачивает автора к себе, к своим потребностям, ибо на живой почве потребностей произрастают желания, стимулирующие активность человека, питающие личность и наполняющие жизнь радостью, счастьем, теплом, смыслом. Это если желания исполняются и удовлетворяются потребности. А если – нет? Ответ на этот вопрос как невесть откуда взявшаяся туча на ясном небе приятных мечтаний; поглядываешь и думаешь: «Пронесет или попаду под дождь?»
Трудно привести примеры работ на эту тему, образы могут быть очень простыми (коробочка с бантиком, конфетка, браслет или другое украшение, ключи от квартиры или машины или что угодно еще, символически отражающее желание), но за каждым из них стоит целый мир личности, что-то очень свое, понятное многим, но при этом психологически-интимное, эмоциональное, требующее в обсуждении повышенного внимания, чувствования, деликатности. В работе с этой темой ох как понимаешь, что не только «Восток – дело тонкое».
Все участники соглашаются с тем, что в этой теме желаний и подарков намешано много всего: не только актуализированных потребностей, но и сформированных воспитанием (в детстве, в семье) представлений; сложившегося собственного опыта «хотеть», «дарить – получать», часто противоречиво насыщенного эмоциями; традиций и ритуалов, присущих семье, роду, стране; отмеченных национальными особенностями. На празднике желаний и подарков встречаются «две сестры»: старшая – культура традиции (передача, наследование) и младшая – субкультура поколений, впитывающая актуальные тенденции жизненных изменений.
Начинаем мы обсуждение почти как в «Сказке о рыбаке и рыбке»: «Чего тебе надобно?» Я приглашаю желающих рассказать о внутреннем плане творческой работы каждого; о появившемся образе желанного подарка; поразмышлять, какие потребности удовлетворяет этот подарок и почему он именно такой (ведь потребности могут удовлетворяться разными средствами и способами); почему именно сейчас (в этом возрасте, состоянии, жизненном периоде, семейных и других социальных обстоятельствах…) есть желание получить такой подарок; от кого его хочется получить, знает ли об этом желании тот человек; как долго можно желать (ждать) этого подарка; надо ли вообще говорить о том, чего хочешь, и как это делать и т. д. Любые аспекты, так или иначе касающиеся этой проблематики, – пожалуйста!
Для кого-то становится важным открытие, что «как-то странно: почти ничего не хочу…» или что «оказывается, хочу так мало, такой ерунды…», кто-то говорит: «Устал ждать» или что слишком накопилось разочарований от того, что «дарят, но не то».
В этой теме я всяческими способами стараюсь, чтобы участники как можно больше говорили конкретного, личного (насколько возможно), прошу приводить примеры разочарований «от…» и потрясения, счастья, восторга от того же самого. Ведь, сделав своими руками «желанный подарок» в любом образном выражении, каждый символически свое желание материализовал и в обсуждении имеет возможность хотя бы частично отреагировать фрустрацию от неудовлетворенных желаний, найти ответы на некие свои почему, сравнить переживания свои и других людей в сходных ситуациях, «побыть рядом» с кем-то желавшим и счастливым, услышать, «как это работает», и захотеть перенести этот опыт в свою жизнь.
Желания и подарки – как все это сложно! Как сложно детям и молодежи: вокруг столько соблазнов, и столько всего хочется, а ведь все – невозможно… Как сложно родителям: ребенок хочет, и часто нет денег на то самое «желанное», и как расстраивается, когда получил «не то», а уж как расстраиваются родители (и деньги потратили, и не угодили). Как сложно иногда самому понять, чего хочешь… Как сложно понять, чего хочет другой человек… Как сложно спросить другого, какой подарок он хочет (вот спросишь на свою голову, он скажет, а ты не сможешь это выполнить, – ой, лучше не надо). Как сложно, когда тебя не спрашивают, чего ты хочешь, а дарят, что сами пожелают, а потом еще и обижаются, что не нравится… Как сложно сказать самому о своих желаниях (ну зачем же так другого человека ставить в неловкую ситуацию, может, он что-то уже выбрал, или его возможности не позволяют то, что мне хочется). Как сложно, когда люди не говорят о том, чего бы им хотелось в подарок (приходится ломать свою голову, ну хоть бы какой-то ориентир). Как сложно, когда тебе что-то подарили и тебе не нравится, а человек, может, старался и от всей души (что говорить-то, если спрашивает: «Понравилось?», а если еще и потом интересуется: «Носишь ли, пользуешься ли?»). Как сложно, когда хочешь-хочешь, говоришь-говоришь, ждешь-ждешь, а желанного подарка все нет и нет…
Я говорила, что «Желанный подарок» – приятная тема?!
Написанное выше «Как сложно…» – далеко не полный сводный перечень эмоционально-насыщенного жизненного опыта участников, вынесенного из дней рождения (своего и близких), знаменательных дат и событий (юбилей, свадьба, рождение ребенка), традиционно-подарочных праздников (Новый год, Рождество, 23 февраля, 8 Марта).
Мы говорим о многом, связанном с этой темой. О подарках: «нужных и полезных», «ненужных и уже потому – приятных»; о том, как их выбирают (нравится тому, кто дарит, или тому, кому дарят); о «круговороте подарков в природе» – передаривании; о внимании и ценности – подарка и человека; о том, как ощутимо не хватает культуры радости, культуры «дарить – получать» (слово «культура» здесь как-то слишком общо, глобально и внеличностно, а подарок – он ведь всегда кому-то от кого-то, посему так уязвимо-значим и эмоционально-личностен); о том, почему женщины так нуждаются в подарках (от мужчин) и почему одним женщинам «все время дарят», а другим «только по большим праздникам, раз в году».
На одном из арт-терапевтических семинаров группа (полностью женская) обсуждала несколько тем, связанных с гендерными отношениями. Появилась тема подарков, и большинство участниц говорили о том, что им недостает этого проявления мужского внимания, размышляли, с чем это связано. Неожиданно для остальных одна дама средних лет, приятной внешности, негромко и спокойно проговорила: «А мне очень часто подарки дарят. У меня второй брак, но и первый мой муж все время что-то дарил. Это может быть что угодно: маленькие подарочки, цветы, что-то приятное, неожиданное… И я для этого ничего особенного не делала. Сейчас вот слушаю всех и думаю: почему? Может быть… Муж говорил как-то: “Ты так радуешься, что хочется тебе что-нибудь дарить, чтобы это видеть”». Сказано это было абсолютно искренне. Интересно, что после этих слов эмоциональная включенность группы в тему «мужчины не дарят» как-то сошла на нет (кажется, тогда мы перешли к теме «Путь к сердцу мужчины»).
Моим личным любопытным подарочным опытом несколько лет назад был подарок сыну. Близко по времени к его дню рождения он собрался оперировать мениск колена, и я предложила в качестве подарка оплатить ему половину стоимости операции. Сын был (трудно судить о его восприятии этой моей идеи…) удивлен… обескуражен… Скажем так: не согласен. А уж я-то как была удивлена его несогласием! Пока он думал (и даже рассказал об этом кому-то из своих друзей), я вдохновенно носилась со своей идеей (и тоже рассказывала ее своим друзьям): мало того, что изобретать не надо, что подарить, так еще и «нужное, полезное». И вообще, что может быть прекраснее – на день рождения подарить сыну здоровье! И как это оригинально: в качестве подарка «купить сыну коленку»! Все, кто был «в теме», оценили. Некоторые даже присоединились к этой идее своим личным вкладом в качестве подарка.
Операция прошла успешно. Подарок удался.
Значимым и памятным стал для меня подарок моих подруг-коллег. Был сложный период в жизни, очень истощивший мои ресурсы (чувства, силы, активность). Когда меня спросили: «Что тебе подарить?» – я задумалась и сказала: «Книги». – «Какие?» – «Не знаю. Любые. Не обязательно покупать, просто посмотрите дома на полки и выберите “для Вики”». Мне принесли два пакета книг. Я знаю сама, и они это говорили, что книги были – и «для Вики», и «свои» (те, которые каждой из них помогают). Сколько часов удовольствия, отдыха, покоя, серьезного и несерьезного интереса – ресурса – дал мне этот подарок, спасибо! Психологически в этом подарке соединились: моя потребность и конкретизация средства ее удовлетворения, книги (их количество и разное содержание) и искренняя дружеская поддержка (спросили, услышали, поняли, выбрали, принесли, подарили, рассказали, почему именно эти книги, сказали: «Наслаждайся, дорогая!»).
Мы обсуждаем разный опыт традиций и культур в отношении подарков. В американской культуре принято составлять список подарков, которые хотелось бы получить. В этом списке «вещных желаний» традиционно должны присутствовать подарки разной стоимости (от «копеечных» до весьма затратных), и у каждого возникает понимание, что люди имеют разные финансовые возможности, но есть выбор, и можно найти какой-то вариант поздравить и порадовать человека исполнившимся желанием. Списки подарков находятся в свободном доступе для определенного круга людей, которые выбирают подходящий им пункт и его «вычеркивают». Это очень практично: точно не получишь два одинаковых. Обратите внимание на психологические эффекты: желаний может быть много, и формируется установка «не все они исполняются» (по крайней мере, не все к одному празднику); когда желаний несколько, больше шансов, что хоть что-то из этого исполнится (своеобразная страховка от фрустрации от неудовлетворенности); бывает, что некоторые подарки переходят в списках из года в год, и это – «сигнал повышенного внимания» к некой неудовлетворенной потребности, точное указание на устойчивую значимость конкретного предмета/объекта для личности (не ерунда, не каприз). В нашей культуре с фольклором «Дареному коню в зубы не смотрят» к «списку желанных подарков», скорее, шутливо предложат «таблетки от жадности». К числу социально-психологических эффектов «списочной» традиции дарения надо отнести и коммуникацию: опосредованную (через список) – «виновника торжества» с ближайшим социальным окружением; опосредованную и непосредственную (прямую) – людей, входящих в это социальное окружение; по сути чей-то «личный» праздник становится событием для некоего круга людей, человек разделяет свое со значимыми другими, он сам и его «личное событие» объединяют и укрепляют сообщество, «личное событие» становится «событием».
Важно, что и сама традиция, и подарочные списки никоим образом не догма. Никому не возбраняется сюрпризничать и дарить что-то на свое усмотрение. В фильме «Во все тяжкие» (Breaking Bad) герой, будучи очень ограниченным в средствах, приглашен на день рождения к давнему другу юности. Богатый дом, состоятельные гости, добившийся многого в жизни хозяин, трогательная публичная церемония открывать подарки, показывать всем, называть, кто подарил, и благодарить. Маленький сверток после фееричного подарка, гитары с надписью: «Извини, что потертая. Эрик Клэптон». В свертке – пачка с порцией лапши «Залить кипятком». Взгляд двух мужчин, глаза в глаза. Сколько таких пачек они съели вместе, тогда, давно, только начиная, просиживая в лаборатории над своим открытием! «Спасибо», – почти без слов… – «Я подумал: что подарить человеку, у которого все есть…»
«Неосуществленные желания разрушают личность» [9, с. 222]. Я тоже считаю, что длительная неудовлетворенность от нереализованных желаний ни к чему хорошему не приводит. Хронически не удовлетворяемая потребность создает постоянный очаг внутреннего напряжения, принимает гипертрофированные и искаженные формы. Исключительно важно слушать себя, быть внимательным к своим желаниям и находить любые доступные (в том числе заменяющие, временные, символические) способы удовлетворения желаний и связанных с ними потребностей.
В период новогодних каникул одна из участниц в работе с этой темой сделала елочную игрушку – шарик, который открывался как коробочка для украшений. Внутри серебристого новогоднего шарика лежало кольцо. Положив шарик на ладонь, другой рукой придерживая за петельку, чтобы было видно, что внутри, проговорила, что уже какое-то время ждет предложения от своего любимого человека. Думая руками и фольгой над темой «Желанный подарок», она бы очень хотела получить именно это, например на Новый год… На следующий день семинара она рассказала в группе, что вчера пришла домой со своей елочной игрушкой из фольги, поделилась со своим возлюбленным впечатлениями о прошедшем дне, показала сделанный шарик с «желанным подарком» и повесила его на елку.
В этом месте рассказа вся группа затаила дыхание…
Красиво и достойно.
Я уверена: в жизни каждого человека есть много того, что достойно.
«Пушкин – наше все». Оказывается, и наше, арт-терапевтическое.
Эту тему с формулировкой в виде строки бессмертного стихотворения А. С. Пушкина я придумала специально для работы со специалистами помогающих профессий. Помогающая деятельность крайне сложна; помимо образования и практического опыта, требует высоких энергетических и эмоциональных затрат, работы над собой, поскольку личность специалиста – это основной инструмент в помогающих профессиях. Обширная группа помогающих специалистов фактически постоянно находится в зоне риска эмоционального (профессионального) выгорания. При высокой востребованности помогающей деятельности в обществе специалисты говорят о низком уровне уважения; трудностях оценки окружающими (руководством, клиентами, пациентами, воспитанниками и обучающимися, их родителями, нередко – и коллегами) их профессиональной деятельности (процесса и результата); непонимании окружающими, как (как долго, какими силами, какой ценой) достигается некий результат (со стороны не видно, многие процессы в осуществлении профессиональной помогающей деятельности протекают во «внутреннем плане» психической деятельности специалиста); недооцененности (неоцененности и даже обесценивании) их реального вклада в работу; нарушениях границ, что затрудняет осуществление профессиональной деятельности; принудительную формализацию и забюрокрачивание в масштабах до абсурда и бессмысленности деятельности в системе «Человек – Человек», в сфере оказания помощи людям.
Когда я озвучиваю для работы с фольгой тему «Я памятник себе воздвиг…», уже одно это вызывает у большинства участников непосредственную эмоциональную реакцию (иногда весьма неоднозначную): смех, шутки: «Да мы, вроде как, еще живые…» – недоумение (люди переглядываются между собой: «?!», не спешат брать фольгу в руки, уточняют: «А что имеется в виду?», зависают в паузе). Иногда я подхватываю легко-шутливое направление «выхода из непонятности» (оно же – вход в творческий процесс): «Да-да, памятник. Себе. Вот Александр Сергеевич воздвиг себе “памятник нерукотворный”, а мы будем делать самые что ни на есть рукотворные. Конечно, все живы, и, как говорили в известном фильме, “торопиться не надо”, но вы ведь знаете, что во многих культурах наиболее выдающимся и достойным людям памятники ставят еще при жизни». Далее я абсолютно серьезно говорю, что уверена: каждый человек делает много хорошего, проявляет прекрасные человеческие качества, совершает поступки, равные подвигу в масштабе собственной жизни, своей работы и своей семьи. Я прошу каждого задуматься об этом сделанном хорошем: сделанном когда-то или совершаемом каждодневно; о том жизненном, что требует многого труда и сил; о принятых решениях – нелегких, но достойных; о том хорошем, что в вас есть. В жизни есть вещи, которые по-настоящему может оценить только сам человек. Никому со стороны не дано в полной мере оценить усилия, поступки, решения, сделанный другим выбор. Никто не знает, чего вам это стоило. Подумайте, за что прямо сейчас вы можете себе поставить памятник. Представьте, каким он мог бы быть. Сделайте его.
В работе над темой примерно с этого момента (чуть раньше) и до конца рефлексивного этапа как-то больше никто не шутит – не тянет. Не трагично и не печально, но атмосфера сосредоточенности, вдумчивого уединения, несуетности, погружения.
Крылья, раскрытая ладонь, перо для письма, горящая свеча, лестница вверх, открытая книга… В отличие от скульптур из фольги на другие темы, в этой наряду с конкретными образами много выразительных абстрактных форм, ожидающих авторских пояснений.
В рефлексии – негромко. Вербализация творческого процесса и внутреннего плана художественной работы очень немногословна. Я прошу. Прошу авторов говорить, чему в себе, в своей жизни, в работе, в семье – рукотворный памятник.
Я не знаю ни одной темы, в которой у взрослых людей так дрожит голос, у многих комок в горле, слова застревают, глаза – говорящие и порой не выдерживающие нахлынувших чувств.
Мы говорим, слушаем и смотрим друг на друга. Глубокое и сложное общее впечатление у всех участников: от интенсивности переживаний; оттого, как тяжко даются слова; от остроты и неприятной масштабности проблематики (почти каждый); от шокирующей готовности услышать о себе публично все, что угодно, кроме по-настоящему хорошего (не формального, не проходного); от трагической непривычки сказать правду о своем человеческом достоинстве и истинной красоте души и поступка, не ожидая тычка и усмешки в ответ…
Конечно, тема эта актуальна при работе не только со специалистами помогающих профессий, но и с разными людьми при оказании поддержки в трудных жизненных ситуациях, проживании кризисных периодов (в том числе семейной системы), родителями особых детей.
Быть родителем особого ребенка – тяжело (крест, судьба, труд, испытание, подвижничество). Эта творческая работа дает родителям время и возможность остановиться и задуматься о самом главном: о себе, своем ребенке и своих близких, вместе с которыми они проживают жизнь. «Памятники» родителей особых детей – за волю к жизни и терпение, за веру в своего ребенка, за неустанный каждодневный труд, за умение радоваться вопреки всему, за любовь и поддержку, за стойкость и мужество в жизненных испытаниях…
Сила воздействия и эмоциональная насыщенность этой работы огромны. Символически: размышляя и создавая «памятник» из фольги, человек своими руками формирует (подбирает образ, идею)
и укрепляет (воплощает в материале, придает прочность и устойчивость) собственное достоинство («мне есть за что себя уважать и есть чем гордиться»).
«Я памятник себе воздвиг…» – это про всех нас.
Про человеческое достоинство.
Итак, фольгу как материал для творческой деятельности можно активно использовать для решения широкого круга психологических, психотерапевтических и педагогических задач на разных этапах психологического консультирования, тематических семинарах для специалистов, выездных обучающих лекциях, мастер-классах, тренингах, мероприятиях психопрофилактической направленности. В некоторых ситуациях групповую творческую работу с фольгой можно показать (например, когда есть необходимость провести открытое занятие в присутствии «заинтересованных лиц» – руководства, представителей проверяющих органов и т. д.), сделав «зримыми» все этапы – творческий, рефлексивный, итоговый (импровизированная выставка скульптур и обратная связь), с четкой дифференциацией и регулированием границ открытости рабочих процессов для «внешнего наблюдателя» и сохранением приватности личностного и группового пространства.
Не мудрствуя особо, фольгу можно дать своему ребенку дома, занять его активность в дороге (помимо непременных гаджетов), фантастически украсить елку или новогодний костюм, группу детского сада и школьный класс… Пошуршать вместе.
Кстати, фольга – это тот самый случай, когда творчество можно не только увидеть, но и услышать!
Войти с помощью соц. сетей: