Глава седьмая

Домой я приехала слишком уставшей, чтобы затевать нормальный ужин. Сообразив, что сегодня пятница и, соответственно, завтра у Ноэ нет занятий, я позвала сына в ресторан перед его встречей с приятелями.

– Ой, мама, что это с тобой?

– Ты что, не хочешь?

Он недоуменно рассматривал меня сквозь свисающую на глаза прядь волос.

– Ты какая-то странная.

Он нашел меня еще более странной, когда я позволила ему заказать пиво. Впрочем, я знала своего сына, он всегда вел себя разумно, если того требовали обстоятельства. Я по сей день избавлена от вечерних возвращений домой в состоянии, которое не понравится ни одной маме. Я не обманывалась – помнила себя в его возрасте, – но он вел себя аккуратно, оставался ночевать у друзей, когда лучше было не приходить домой, и молча страдал от похмелья. Сейчас интуиция подсказала ему, что я разрешу почти все, и он этим воспользовался.

– Слушай, мама, мы хотели завтра пойти в “Калиф”, но там уже все занято. Так что… эээ… можно мы порепетируем дома?

Ноэ с друзьями регулярно ходили в некую студию и там репетировали. Постепенно все родители, и я первая, отказались терпеть у себя дома субботние так называемые репетиции. И их музыкальные таланты тут ни при чем, просто непрерывное хождение туда-сюда утомляло, не говоря уже о набегах на кухню в поисках, чего бы пожевать, или “а можно мы сегодня поужинаем здесь, мама?”, за чем неизбежно следовало “пошли купим шаурму” и запах мяса сомнительного качества. А еще это предполагало, что мою гостиную оккупируют несуразные подростки, которые примутся сравнивать длину своих волос. Кроме гостиной, у меня не было достаточно большой комнаты, способной вместить порывы их музыкального вдохновения.

– Ладно.

– Правда?

– Но я же сказала! – Энтузиазм моего ответа был продиктован горячим желанием доставить ему удовольствие.

– Я сделаю все уроки в воскресенье, не беспокойся.

– Я тебе доверяю.

Он прожевал свою пиццу, продолжая наблюдать за мной.

– В Сен-Мало было хорошо?

Я мечтательно охнула и сама удивилась – или, по правде сказать, не удивилась, – что сначала подумала о Пакоме и только потом о Николя и его семье.

– Да.

Он заерзал, не осмелился посмотреть мне в глаза, однако не сумел скрыть довольную ухмылку.

– Можно тебя спросить кое о чем? – в конце концов произнес он.

– Конечно, Ноэ, милый, спрашивай, о чем хочешь, ну… в пределах разумного.

Мы оба рассмеялись.

– Слушаю тебя, – подтолкнула я.

– Эээ… у тебя кто-то есть, мама?

Ему явно было неловко задавать такой вопрос, а мне столь же неловко его слышать. Я почувствовала, как краснею. Заметив это, он оживился.

– В Сен-Мало? – уточнил он.

– Да, – подтвердила я тоненьким голосом, а он в ответ подарил свою обаятельную улыбку.

– Внимание, это не значит, что я отвезу тебя туда раньше, чем мы договаривались.

– Знаю, знаю, экзамены!

Он встал, обогнул стол и звучно поцеловал меня в щеку, после чего вернулся на свое место.

– Мне так нравится, когда ты счастлива.

Ноэ никогда не мешал моим романам, он вообще не подходил на роль единственного сына, который ставит палки в колеса своей одинокой матери. Напротив, я была уверена, что с возрастом он бы даже испытал облегчение, появись в моей жизни еще один мужчина помимо него самого. Все романы, которые я пережила за последние годы, быстро заканчивались. То ли из-за того, что придурки мне попадались чаще, чем следовало бы, то ли из-за моих опасений, что связь нанесет вред Ноэ, хоть он ни разу ни на что такое не пожаловался. Единственная большая любовь, случившаяся у меня, когда он уже подрос, завершилась ничем, потому что я отказалась рожать второго ребенка. Меня пугала мысль, что Ноэ может быть отодвинут на второй план с появлением в семье его сводного брата или сводной сестры, и я отпустила мужчину, который хотел собственных детей. Сегодня я этого больше не боялась, потому что, во-первых, вышла из возраста, когда заводят ребенка, и, во-вторых, мне окончательно стало ясно, что Ноэ всегда останется Ноэ, что бы ни происходило в моей жизни. Когда-то давно я слишком быстро повзрослела и не успела научиться принимать зрелые решения. Но теперь это уже не имело никакого значения.

Поэтому сегодня вечером, видя, как он радуется, что у его матери все хорошо, я не смогла скрыть от него существование Пакома. Не вдаваясь в подробности – естественно, я никогда не делилась и не буду делиться с сыном своими любовными историями, – я рассказала ему о квартире, сундуках моряка, бинокле, книгах о морских приключениях, но умолчала все же об “Этих господах из Сен-Мало”. А еще в моем рассказе были крепостные стены, ветер, море, путешествия. Я блаженствовала, наблюдая за тем, как в глазах сына загораются звезды.

Все следующие дни я существовала будто в параллельном мире, где можно верить в то, что неожиданная встреча с Николя просто приснилась мне в ночном кошмаре, в противоположность появлению Пакома – оно было вполне реальным, настолько реальным, что я принималась мечтать и строить планы. Ноэ больше не приставал с поездкой в Сен-Мало, он твердо усвоил, что сейчас должен сосредоточиться на экзаменах, а об остальном мы поговорим в июле, когда я смогу организовать ему обширную программу, включающую знакомство с Пакомом.

Труднее всего давалось семейное общение. Я, как могла, сокращала разговоры по телефону с родителями, ограничиваясь необходимым минимумом новостей. Звонки сестры принимал автоответчик, время от времени я посылала ей эсэмэски, что все хорошо, но я безумно занята по работе и прошу меня простить. Как долго они будут довольствоваться этим скудным рационом? Я жутко боялась момента, когда буду вынуждена признаться, что объявился Николя, и правда выйдет на свет божий. Ну да, сейчас они волнуются, но это не так страшно, как новость, которая вот-вот обрушится на них. Я скучала по родителям, но отказывалась обращаться к ним за помощью, просить о поддержке, они и так уже достаточно настрадались из-за моего положения и моего упрямства. Так что лучше поберечь их хотя бы еще немного. Постепенно моменты, когда я забывала о том, что нас неминуемо ждет, случались все реже; я просыпалась по ночам вся в поту, с колотящимся сердцем, и ненавидела свое отражение в зеркале. Семнадцать лет я прожила в атмосфере сплошного лицемерия, а теперь все усугубилось, я перешла на следующую ступень и принялась обманывать еще и родных.

Каждое утро Паком присылал мне фотографию вида из окна и каждое утро спрашивал, не надоело ли мне. Мы ежедневно обменивались материалами по проекту “Четырех сторон света”, которым он занимался все активнее. Во время одного из наших последних телефонных разговоров он с иронией в голосе объявил, что Николя позволил нам играть в эти игры самим, без него – при условии, что они не будут обходиться ему слишком дорого.

Мы с Пакомом говорили на одном языке: его богатые впечатления и бесконечные странствия сделали его открытым и креативным, он фонтанировал идеями, которые я время от времени направляла в правильное русло, всякий раз опасаясь, как бы не обидеть. Он не выносил, когда ему диктовали правила игры. Хотя часто ему только казалось, что кто-то ему что-то навязывает. Я подшучивала над его капризами, он начинал ворчать, потом заявлял, что пойдет пройдется – постепенно я к этому привыкала, – и нажимал на отбой так быстро, что я не успевала и слова вставить. Сбросив напряжение, он перезванивал спустя минут пятнадцать. В первый раз я заставила его помучиться и только потом согласилась простить. Мне редко попадались клиенты, с которыми у меня было так много общего и с кем я смело давала волю своей фантазии, не опасаясь вызвать испуг и недоумение. С ним имели значение лишь красота его товара и совпадение наших взглядов на то, чем он занимается.

Я только повесила трубку, поговорив с ним, как ко мне в кабинет неожиданно заявился Поль. После второй поездки в Сен-Мало я не то чтобы избегала его, просто старалась не пересекаться с ним слишком часто. Это было нетрудно, поскольку он обхаживал новую пассию, то есть ему было чем заняться. Он прошелся по комнате, держа кружку с кофе, а потом остановился у меня за спиной и принялся читать через мое плечо. Усмехнулся и уселся в кресло напротив меня. Сохраняя на лице ироничную ухмылку, он поставил кружку и стал рассматривать свои ногти. Я быстро потеряла терпение.

– Ты хотел о чем-то поговорить?

– Как продвигаются “Четыре стороны света”?

– Пожалуй, неплохо.

Я упорно не отрывалась от монитора и постукивала пальцем по мышке. Как избежать комментариев Поля?

– Когда опять туда собираешься?

– Если все будет в порядке, через три дня.

– Ах… уже.

Ему эта перспектива вроде бы не понравилась, что не упрощало мою задачу.

– Я тебе нужна здесь?

– Нет, просто хотел поехать с тобой. Проект быстро продвигается, и хорошо бы мне оценить обстановку. Как ты считаешь? Как ни крути, фото на мне.

– Мне еще нужно отладить две-три мелочи, а потом можешь ехать.

Я вела себя как девчонка, которая лезет из кожи вон, чтобы обдурить родителей и потихоньку удрать на свидание с мальчиком. Да, жалкая картина.

– Ты уверена? Если я поеду, ты избежишь ужина в кругу семьи. Посидим вдвоем в ресторане. В последнее время мы почти не общаемся, так что это удобный случай. Ты как?

Я угодила в западню, мне было нечего возразить. Чем он и воспользовался, продолжив:

– Я закажу нам гостиницу!

Он хорошо подготовился, а я никак не могла найти причину, которая бы удержала его от поездки.

– Ладно, – жалким голосом выдавила я. – Предупрежу их, что ты тоже будешь.

Я оторвала взгляд от экрана и поняла, что Поля вот-вот хватит удар: он из последних сил старался не расхохотаться.

– Видела бы ты себя! – не выдержал он.

– Зачем ты разыгрываешь меня?

Он стал серьезным так же быстро, как только что развеселился.

– Во всяком случае, я получил ответ на свой вопрос.

Я отвела глаза.

– Ты с Пакомом все время говоришь по телефону?

– Ну да, мы продвигаемся вперед, мы работаем, – оправдывалась я.

– А вот теперь ты меня морочишь, Рен!

– Вовсе нет.

Я говорила все тише и тише.

– Похоже, ты забыла, как хорошо я тебя знаю! Его голос стал громче. Я съежилась в кресле.

– Ты никогда не умела скрыть от меня, что у тебя есть мужчина. В особенности если этот мужчина делает тебя счастливой. Здороваясь по утрам, ты щедро раздаешь поцелуи, мелкие комплименты, и вообще ты просто душка. С учетом контекста, не так уж сложно догадаться, что происходит!

Я нервно мяла руки. Он хлопнул ладонью по столу, я подпрыгнула.

– Во что ты играешь?

– Сама не знаю…

– О сыне ты подумала?

Почему он всегда давит на больное место? На рану, которая никогда не затянется.

– Конечно, подумала. Тебе не стыдно спрашивать такое?

– Извини.

До него дошло, что он ляпнул не то, он рассердился на себя, но не мог остановить льющийся поток слов.

– У тебя особый дар впутываться в немыслимые передряги. Почему ты ничего мне не сказала? Мне ясно: ты еще огребешь по полной. Подозреваю, что злюсь в основном из-за этого.

Он умел формулировать свои мысли доходчиво и особо не церемонясь.

– По-твоему, я не соображаю?! Считаешь, я скрываю от себя, что обратный отсчет уже начался?! Нет, конечно! Но я стремлюсь выиграть время. Прежде всего, для Ноэ. Но и для себя тоже! Слышишь, Поль?! Для се-бя!

Я вскочила, схватила сигареты и выбежала на террасу. Поль не последовал за мной.

Выиграть время. Вести счет на дни, недели, месяцы, пока моя жизнь не превратится в ничто. Ну и ладно, зато я ухвачу еще несколько крошек счастья. Я дарила мечту Ноэ, рассказывая ему о Сен-Мало, о Пакоме, который ему так понравится. Я хотела снова и снова видеть свет в глазах моего мальчика, пока он со мной, пока не возненавидел меня. Ровно так же, когда он был маленьким, я изо всех сил старалась, чтобы он подольше верил в Деда Мороза наперекор насмешкам школьных друзей. Потому что видела, как ему хочется оставаться в мире детей, для которых невероятное существует, а чудеса случаются. Так что мы вдвоем жили так же, как раньше, а может, даже немного лучше. Я горела желанием насладиться общением с сыном, быть с ним непринужденной, воспользоваться его увлечением и подарить ему радость, слепить для него последние прекрасные воспоминания о маме. В эти дни, цитируя его высказывание накануне, я стала “совсем крутой”. Тем не менее у меня не получалось смотреть ему в глаза, меня терзали стыд и страх. Поль прав, я творю невесть что. Нельзя было ввязываться в историю с Пакомом, непозволительно влюбляться в него. Но ведь он уводил меня от прошлых и грядущих страданий. Я копила на будущее запасы воздуха, которые мне понадобятся очень скоро. Мне не хватало мужества отказаться от них. Я никогда не была храброй, иначе не оказалась бы сейчас там, где оказалась. Зачем же истязать себя, пытаясь что-то изменить? Весь свой путь к саморазрушению я пройду до конца.

Три дня спустя я снова была в Сен-Мало. Тиски сжимались. Я устала, измучилась, играя все эти роли, но наши отношения были для меня в некотором смысле наркотиком. Николя занимали напряженные переговоры по пошлинам, и я провела восхитительный день наедине с Пакомом в “Четырех сторонах света”. Он подробно представил мне весь ассортимент, показал, как обжаривается кофе, устроил дегустацию чаев. Комментируя разные сорта, он развернул передо мной альбомы с фотографиями их поездок по всему миру, и я нашла несколько старомодных, потрепанных снимков, от которых веяло подлинностью захватывающего приключения. Мы сможем отфотошопить их и использовать для иллюстрации путешествий и встреч, знаковых для истории фирмы. Он впускал меня в свою жизнь, и я почти забыла о том, что где-то рядом ходит отец моего сына.

Вечером я была приглашена к Николя, как он и обещал. Паком, естественно, тоже пришел. Меня ждал приятный сюрприз – детей уже уложили, и мне не пришлось смотреть на них и, главное, думать о том, что они олицетворяют. Я запретила себе оценивать сходство Ноэ и его отца, хотя оно становилось для меня все более очевидным, проявляясь как в выражении лица, так и в манере поведения. Я спрогнозировала новую попытку выудить у меня фотографии Ноэ – она состоялась, как и следовало ожидать, – и просто извлекла из телефона батарею. Я была противна самой себе: чтобы защититься, я пошла на риск – несколько часов подряд я буду недосягаемой для Ноэ. Правда, меня немного успокаивало то, что он всегда может обратиться к Полю, если возникнет какая-то проблема.

Элоиза не подозревала, что творится в моей голове и душе, и упростила мне задачу, ведя себя так, будто мы давние подруги и я – полноценный член ее клана. Мне было у них хорошо, слишком хорошо. Комфортно, странным образом, хотя я все время оставалась начеку. Я сама себе казалась другой женщиной, той, что проводит приятный вечер в компании пары друзей и мужчины, которого только что полюбила. Ситуация банальная, но мне не знакомая, и потому я обо всем забывала. Я опять выцарапывала у грядущей беды свой кусочек счастья.

Время шло, я витала в облаках. Мы с Пакомом только что занимались любовью, я лежала рядом с ним в постели и снова спрашивала себя, как и почему между нами вспыхнула такая мощная страсть. В его объятиях я растворялась, забывала, кто я.

– В твой следующий приезд нужно что-нибудь придумать, чтобы не идти к ним на ужин, – посмеиваясь, объявил он.

Я скептически пожала плечами.

– Боюсь, это будет трудно.

Он недовольно нахмурился.

– Да знаю я, знаю… Разве что мы им признаемся?

Горло перехватило от предчувствия надвигающейся катастрофы, и все же я ему улыбнулась.

– Как, по-твоему, они догадываются?

– Безусловно, догадываются, но ни в чем не уверены, потому что слишком хорошо меня знают.

Я рассеянно водила пальцем по его груди, чтобы скрыть волнение.

– Такое не в твоих привычках? Я имею в виду, приходить к ним на ужин с женщиной, с которой ты…

– Нет. Никогда. За восемнадцать с лишним лет такое случалось только несколько… Я… я…

Он отвернулся. Вот сейчас он скажет, что ему необходимо продышаться. Но меня не устраивала перспектива остаться одной.

– Паком… у меня нет сомнений насчет того, о чем ты намерен предупредить. Никаких уз, никаких обязательств.

Мне было больно слышать, как я произношу эти слова, я бы хотела удержать его рядом, но он может не беспокоиться, я не стану за него цепляться. Скоро он снова обретет свободу. У нас нет будущего. Он ласково погладил меня по щеке.

– Я не слишком удачно выразился, прости меня.

– Все в порядке.

Он смотрел на меня с нежностью и как будто колеблясь. А потом невозмутимо заявил:

– У меня нет ощущения, будто я взаперти. С тобой я дышу.

Поскольку он помогал дышать мне, я ему поверила. Он подмигнул и продолжил:

– Да будет тебе известно, мне хочется проводить с тобой время. Я даже прикинул, что было бы здорово отправиться вместе в путешествие.

Его предложение потрясло меня, слова застряли у меня в горле. Он неправильно оценил мое молчание. – Знаю, знаю, у тебя сын… но что ему мешает к нам присоединиться? Он уже достаточно большой.

Такой большой, что подпрыгнул бы до потолка и кинулся сам покупать билеты на самолет.

– Впрочем, решать тебе… Если захочешь, чтобы он поехал с нами, он поедет, а я буду этому рад. Если не захочешь, придешь к выводу, что еще слишком рано и это неразумно, поскольку ты пока не полностью доверяешь мне, я это пойму и приму.

Он даже не догадывался, что сделал. Только что он подарил мне ключ к своему сердцу и включил Ноэ в наши отношения, хотя никогда не видел его. Ему удалось вызвать неописуемо мощные и противоречивые эмоции: на меня нахлынуло абсолютное счастье пополам с огромным страданием. Еще чуть-чуть, и я бы ему все выложила, во всем призналась, описала бы Ноэ, объяснила, чей он сын и почему я так поступила. Но мне опять не хватило смелости. Много дней подряд я тщательно прятала все это, а сейчас подступившие слезы выдали меня. Паком побледнел, дернулся, обнял меня.

– Что происходит, Рен? – Его голос был напуганным. – Скажи мне, я что-то сделал не так? Черт, я и впрямь последний кретин.

Я прижалась к его груди.

– Ты не сделал ничего плохого, что ты! Совсем наоборот.

Он взял мое лицо в ладони и заглянул в него, желая убедиться, что все правильно понял.

– Было бы прекрасно поехать вместе.

Чистая правда. Но этого никогда не будет. Однако произнести это вслух я не могла.

– С Ноэ?

Мне нравилось слышать от него имя сына, в его устах оно звучало для меня особенно нежно.

– С Ноэ, – прошептала я.

Он расцвел детской, чуть испуганной, но необыкновенно счастливой улыбкой. Я все глубже погружалась в бездонное море лжи, а он храбро взял на себя ответственность за мою семью.

Утром я пришла в агентство – согласна, довольно поздно, – и Поль сразу вызвал меня к себе. Мне было как-то неуютно. Я не сомневалась, что он позвал меня не за тем, чтобы угостить своим растворимым кофе и обсудить последние сплетни. Все гораздо серьезнее. Сейчас он начнет изображать начальника, чего раньше никогда не было. Вот почему я оставалась настороже, садясь к нему за стол. Сил противостоять даже подобию атаки не было. Перед тем как заговорить, Поль несколько секунд молча созерцал меня – вероятно, то, что он намеревался сказать, требовало определенных усилий. Он собирался с духом, был непривычно напряжен и тоже казался уставшим.

– Тебе надо будет отложить на время проект “Четырех сторон света”.

– Почему? – вскинулась я, готовая защищаться.

– Потому что другие твои клиенты жалуются, – бесстрастно ответил он, и в его голосе я не услышала упрека. – Некоторые из них звонили мне в твое отсутствие и спрашивали, что происходит, почему ты не отвечаешь, почему не выполняешь свою работу.

Я пристыженно потупилась, мне нечего было возразить, он был прав, я действительно забросила все, кроме Сен-Мало.

– Не отрицаю, договор с Пакомом и отцом Ноэ важен для “Ангара”, и не имеет значения, кто такие эти двое. Но важен не настолько, чтобы забыть обо всех остальных, мы не можем позволить себе терять клиентов.

– Извини.

Движением руки он отмел мои извинения.

– Отойди немного в сторону, неразумно настолько сближаться с ними, ситуация и так достаточно сложная, чтобы не сказать ненормальная. Ты совсем измоталась, сегодня утром на тебя страшно смотреть.

Я грустно пожала плечами.

– В последнее время я плохо сплю.

– Догадываюсь, но… Рен, ты настаиваешь на том, что стоит еще ждать?

Я съежилась, постаралась стать совсем маленькой. Мне было ясно, к чему он клонит, но я отказывалась это принимать. Он недовольно поцокал языком и довел свою мысль до конца:

– Поговори с Ноэ, умоляю тебя. Если ты продолжишь жить всеми этими параллельными жизнями, кончится тем, что ты свалишься.

Я была на грани обморока.

– Нет, не сейчас, я не могу, Поль, – едва слышно прошептала я.

Он был сбит с толку – тяжело, наверное, видеть меня такой.

– Пообещай, что подумаешь над этим.

Нет…

Нужно срочно бежать отсюда, подальше от него, остаться одной.

– Я могу идти? – спросила я, уже поднявшись.

– Тебе не требуется мое разрешение…

– Я предупрежу их, что мы на время притормозим.

– Мы ничего не будем тормозить, просто сейчас к работе подключается фотограф. Ты уступаешь мне место, как в любом другом заказе.

Я уже держалась за ручку двери, как вдруг почувствовала прилив энергии. Скверной энергии, надо сказать.

– Ты будешь им звонить?

– Ну да, мне уже пора о многом договориться, учитывая огромный объем проделанной тобой работы.

Меня охватил иррациональный страх.

– Ты ничего им не скажешь? Обещаешь? Он встал, внезапно побледнев, сжал кулаки.

– Как ты могла заподозрить, даже на мгновение, что я предам тебя?

Я злилась на себя за то, что оскорбила его. Если существовал на свете человек, которому я стопроцентно доверяла, это был Поль. И вот теперь я и ему причинила боль. Я больше ни на что не годна и ничего не стою. – Извини. Не нужно было так говорить, просто я всего боюсь.

Поль тяжело вздохнул, он был удручен. Поля, который всегда находил нужные решения, особенно для меня, обезоружило мое отчаяние, моя трусость. Он наверняка сильно разочаровался во мне.

– Чем дольше ты ждешь, тем хуже все будет. Позволь тебе помочь.

– Нет. Я должна сама со всем справиться. Это мой сын, и это мои ошибки.

Поль не предусмотрел, что, отняв руководство проектом Сен-Мало, может окончательно добить меня. Именно так и получилось. Я лишилась того, что целиком меня поглощало, и все равно не могла сконцентрироваться на других заказах. Скоро я совсем потеряю форму и перестану соответствовать запросам клиентов, потому что переложу работу на ассистентку, не сумею погрузиться заново в то, что забросила в последние недели. Я очутилась в вакууме, где было вольготно только тягостным мыслям, я развернулась лицом к самой себе. Я все равно не отдыхала, а, напротив, была взвинчена и не находила себе места. Сочиняла фантастические сценарии, как выпутаться из этой ситуации, не утонув в ней. Но всякий раз находила один-единственный выход, тот самый, что предлагал Поль, а именно сказать наконец-то правду. Вот уже семнадцать лет он умолял меня это сделать. Ради Ноэ. Ради меня самой. Это был единственный вопрос, по которому мы не могли прийти к согласию, только в разговорах на эту тему мы повышали друг на друга голос. И вот теперь с попытками вы играть время покончено, они потеряли смысл. Не осталось ни крошки счастья, которым я могла бы насладиться. Пора приготовиться к тому, что еще немного – и я все разобью вдребезги.

Нехотя подчинившись требованию Поля, я держалась подальше от телефонных переговоров между “Ангаром” и “Четырьмя сторонами света”. Поль, следуя своей логике, старался не обсуждать их со мной и даже не упоминать. Паком, как и Николя, не удивился, что мой компаньон-фотограф плотнее занялся их заказом, и стал еще чаще звонить мне, чтобы подробно и с воодушевлением отчитаться о взаимодействии с Полем. Ему нравилось, как Поль представляет их компанию и ее деятельность, он повторял, что мы с моим партнером дополняем друг друга, что Поль – очень интересный человек, с которым он может разговаривать часами. Странно, что они прекрасно понимали друг друга, меня это немного удивляло, и я не находила этому объяснения. Чтобы не вызывать подозрений, я, как умела, симулировала увлеченность, даже если притворство отнимало у меня все больше сил. Мне отчаянно не хватало Пакома, телефонное общение держало меня на голодном пайке. Уже прошло семь дней с тех пор, как мы с ним попрощались втайне от всех в его квартире. Мое тело требовало его, он был необходим мне, чтобы дышать, и я измучилась в поисках предлога, чтобы приехать в Сен-Мало и провести с ним хотя бы одну ночь.

Но и последнего источника кислорода я вскоре лишилась и даже не заметила, как это произошло. Паком внезапно исчез, не предупредив. Я узнала о его неожиданном отъезде из мейла насчет одного из направлений проекта. Николя прислал его мне и Полю. Я была в шоке, прочитав: “Не тратьте время на попытки связаться с Пакомом, обращайтесь напрямую ко мне. Он уехал вчера вечером на неопределенный срок”. Меньше чем через пять минут Поль ворвался ко мне в кабинет.

– Тебе было известно, что он уезжает?

Судя по всему, он всерьез разозлился – на меня ли, на Пакома ли, оставалось загадкой. Единственное, что было очевидно: мне стыдно и я не представляю, что сказать. Мое молчание – судя по всему, слишком долгое – как раз и послужило ответом.

– Все в порядке? – Голос стал мягче, но Поль оставался серьезным.

Мне удалось натянуто улыбнуться.

– Более чем! Паком свободен как ветер. Что в данном случае не так уж плохо. Согласен?

Ирония, прозвучавшая в моей реплике, не удостоилась его реакции и удивила меня саму. Он что-то пробурчал и вышел, хлопнув дверью моего кабинета. Неужели я отдаляюсь и от Поля? Почему я не готова довериться ему? Откуда эта скрытность? Почему мне не удается с ним поговорить? И почему мне кажется, что он все больше злится?

Следующие десять дней от Пакома не было ни слуху ни духу, и я получила доказательство того, что он растворяется в пространстве, когда ему заблагорассудится. Он – человек с большими способностями, не признающий никаких обязательств. И нечего удивляться и воспринимать его отсутствие как неожиданность, меня предупреждали. Но такое случилось впервые, и мне было очень горько. Особенно задевало то, что он уехал, не сказав мне ни слова, и все эти дни не давал о себе знать. Я вспоминала его красивые слова и особую манеру дать понять, что я важна для него. По глупости я вообразила, будто со мной он будет более чутким, чем с другими женщинами, появлявшимися в его жизни. Но, несмотря ни на что, я не обижалась на него. По сути, мы не были парой и ситуация не подразумевала моего права на истерику по его возвращении. Любое недовольство с моей стороны было бы неуместно, если учесть, что с первого дня нашего знакомства я только и делала, что врала ему. А он был, по крайней мере, честен, изначально уведомив меня о своем образе жизни. Но все это никак не влияло на мою печаль и тоску по нему.

Тем вечером сразу после ужина я устроилась на диване и разложила вокруг себя папки, притворяясь, что работаю. Ноэ в это время прилежно занимался у себя в комнате, и я не сомневалась, что он гораздо больше сосредоточен на своих тетрадях и учебниках, чем я на своих документах. Тем не менее через какое-то время я услышала, как он сбегает по лестнице, и уткнулась в первый попавшийся листок. Он прошел мимо дивана, упорно отводя глаза.

– Все в порядке, мама?

Я специально пробормотала нечто невнятное, чтобы он решил, будто я поглощена чтением. Он нырнул на кухню порыться в буфете для привычного вечернего перекуса… Вскоре он опять появился в гостиной и принялся расхаживать.

– Чем ты занята? – спросил он с полным ртом.

Он явно не поверил, что я с головой ушла в дела агентства.

– Работаю, – рассеянно ответила я.

– Над чем?

– Тебе будет неинтересно.

Однако, догадавшись, что он не отступится, я сдалась – заглянула ему в лицо и поймала на нем выражение робкого любопытства.

– Ну что, Ноэ?

– Ты больше не ездишь в Сен-Мало?

– Нет. Сейчас нет.

– Почему?

– Потому что у меня другие клиенты. Поль попросил меня вплотную заняться ими.

– Он не прав. Он не знает, что у тебя… – Сын покраснел.

– Подозревает. Кстати, Пакома сейчас нет в городе.

Ноэ скривился и посмотрел в сторону.

– Надо, чтобы ты поехала туда на выходные, когда он вернется.

Я едва не задохнулась. Моя реакция его напугала, и он быстро продолжил:

– Без меня! Что ты, я вовсе не прошу взять меня с собой. Понятное дело, тебе не захочется, чтобы я путался под ногами, да и ему тоже. Но ты спокойно можешь оставить меня на два дня, я не подожгу дом.

– Хочешь избавиться от меня? – через силу пошутила я.

– Нет, мама, я хочу, чтобы ты улыбалась. А ты в последние дни такая грустная. Но теперь я понимаю, это потому, что ты скучаешь по Пакому.

Сын наблюдал за мной, сын тревожился, сын защищал меня, заботился обо мне, а я его предавала…

– Я скучаю по нему, это правда, но я не люблю бросать тебя одного, что тут непонятного?

– Нам так или иначе придется видеться реже, мама. Ты сама все время повторяешь, что я взрослею. А я хочу, чтобы ты подумала о себе.

Почему он так быстро становится зрелым? И почему именно сейчас? Он уже заговорил как маленький мужчина, “глава семьи”, чью миссию он брал на себя все чаще. При других обстоятельствах я была бы в восторге от его заявления. Любой маме приятно, когда сын опекает ее. Но я это право утратила по собственной вине.

– Хорошо, подумаю…

Он подошел ко мне и поцеловал в щеку.

– Спокойной ночи, мама.

– Спокойной ночи, любимый.

Он направился к лестнице, а я позволила себе стереть с лица широкую фальшивую улыбку. Снова подкатили тоска и страх. Я согнула колени и подтянула их к груди, чтобы прогнать из нее холод, согреться, собрать по кусочкам свое разваливающееся тело. Тишина заставила меня поднять голову. Наверное, Ноэ немного постоял наверху, перед тем как двинуться дальше по коридору. Я не шевелилась, я не могла заговорить с ним, не сейчас, я все еще не готова. Я услышала его печальный вздох, потом заскрипел деревянный пол.