Глава пятнадцатая

Я осталась дома ждать сообщения от сына. Придется вытерпеть четыре долгих часа. Можно было пойти в “Ангар”, но мне не хватило решимости. Не хотелось навязывать свои любовные страдания Полю и остальным “ангаровцам”. Мне было стыдно: только что моя материнская жизнь возвратилась в свою колею – не совсем нормальную, но все-таки, – и тут же нашелся новый повод для переживаний.

Около девяти входная дверь открылась. Это не мог быть Ноэ, который уже час как писал сочинение по философии. Кроме него, ключи от моего дома и свободный доступ были только у Поля. Я не сдвинулась с места. С чего он взял, что я не приду в офис? Он пересек гостиную, дотронулся губами до моих волос и скрылся на кухне с пакетом из булочной. Несколько минут спустя он снова появился, держа поднос, на котором стояли две кружки кофе, настоящего, а не растворимого, и выпечка. Он сел рядом со мной. Поднес одну из кружек к губам. Я не могла прийти в себя.

– Что ты здесь делаешь, Поль?

– Пью кофе, разве не видно? А ты не хочешь, что ли? Совершенно зря, он отличный.

Я поцеловала его в щеку.

– Откуда ты знал, что я буду дома, а не…

На его лице появилось мечтательное выражение, взгляд затерялся где-то вдали.

– Ноэ позвонил мне утром, уходя в лицей.

Я чуть не заплакала от радости и от печали. Я больше не могла страдать. Я бы отдала все за любую самую короткую передышку, за возможность в полной мере насладиться хорошими новостями.

– Ну и как? На каком вы сейчас этапе?

Его волнение было почти осязаемым, руки дрожали.

– Он прервал разговор, только когда пора было заходить в аудиторию. Мы бы предпочли обсудить все при встрече, но он не хотел ждать, и мы поговорили по телефону… Мы столько всего друг другу сказали, я…

– Ты не обязан отчитываться передо мной, это принадлежит вам, я просто счастлива, что он одумался.

Я переполнилась ликованием, искренне радовалась и искренне говорила об этом. Радость от их примирения была почти такой же сильной, как от возвращения Ноэ домой. Поль приобнял меня и тронул висок губами.

– А ты как? – прошептал он.

– Сын дома…

– Ноэ говорил мне, что…

– Давай не будем об этом, Поль. Бесполезно.

– Как хочешь…

Мы съели все круассаны, выпили весь кофейник, посмеялись над всякой ерундой, и мне стало легче. Со мной снова был Поль, такой же, как раньше.

– Вообще-то ты мне сегодня понадобишься, – заявил он, когда мы сидели за столом.

– А зачем?

– Хочу поменять машину!

– Опять! – возмутилась я.

Я вскочила с дивана и уставилась на него, уперев руки в бока и изображая негодование. Новая машина, новая любовница.

– Я уже ее видела? Это та, что на днях заходила в “Ангар”, или еще какая-то?

Его мой вопрос развеселил. Он почесал в затылке. – Новая, но на сей раз я не буду торопиться.

– Иными словами, она тебе еще не наскучила, но ты намерен загодя обзавестись новой машиной?

– Типа того…

– Ты неподражаем…

– Как я должен это воспринимать?

– Как комплимент…

– То есть ты поможешь мне выбрать?

Я вздохнула, потому что не могла ему отказать в этом антракте посреди череды переживаний.

– Поехали!

– Для начала ты накрасишься и оденешься как надо! Не могу же я заявиться к дилеру с голодранкой!

Я схватила с дивана подушку, бросила в него и громко расхохоталась. Направилась к лестнице и покосилась на него через плечо. Он улыбался, погрузившись в свои мысли.

– Что бы я без тебя делала, Поль?!

Он посмотрел на меня с нежностью.

– Много всего.

День был прекрасным, я избавлялась от тяжкого груза, отвлекалась от мрачных мыслей, радовалась жизни и чуть свободнее дышала. Наше существование снова налаживалось… Мы оба получили по сообщению от Ноэ, когда он вышел с философии, уверенный в успехе.

Ноэ продолжал сдавать экзамены. Когда не готовился, то тусовался с друзьями. И встречался с Жюстиной – по крайней мере, так я себе это представляла. Он бывал дома за завтраком, обедом и ужином, и я считала, что мне уже повезло. Тем более что он со мной разговаривал. Ни о чем серьезном, но все же называл темы экзаменационных работ, признавался, что боится провалить математику, рассказывал, как они собираются праздновать окончание экзаменов и объявление оценок, хоть это еще не скоро. Следуя своему изначальному решению, он ни разу не заговорил о Николя, и для меня было тайной, созваниваются ли они, держит ли он его в курсе своих дел и даже есть ли у них совместные планы на каникулы. До меня не доходила ни одна новость из Сен-Мало. Возможно, Ноэ поставил свои условия. Только от него зависело, как он распорядится своей жизнью и как будут развиваться события в ближайшее время. Может статься, конечно, что ему хватило одного телефонного звонка, но я была не настолько наивна, чтобы в это верить.

Обыденное, рутинное общение с сыном помогало мне не давать волю тоске по Пакому. Каждый вечер я перечитывала его письмо, а потом прятала под подушку. Паком хотел защитить нас от себя и от терзающих его соблазнов, а еще – дать шанс Ноэ и Николя. Это был благородный порыв, так характерный для Пакома. Но как же я, что у меня осталось от него, от нас? Воспоминания, придуманная история. Он помог мне почувствовать себя свободной, подтолкнул к правде, но заставил страдать. Вопреки всему, что он мне написал, я продолжала ждать, не могла окончательно распроститься с надеждой, не могла смириться с мыслью, что он никогда не материализуется внезапно у нас на пороге. Или не позвонит мне и не попросит подняться к нему на крепостную стену. Он говорил, что не может жить без Сен-Мало, без своего вида из окна. Я цеплялась за мечты, за химеры, которые сама же и создавала – не для того, чтобы уснуть, а чтобы успокоиться, убедить себя, что когда-нибудь снова смогу дышать благодаря ему.

Воскресным утром, накануне объявления результатов, Ноэ все время крутился вокруг меня. У него были усталые глаза, вечером он уходил и пришел совсем поздно. Наконец он собрался с духом и спросил, можем ли мы пойти на обед к бабушке и дедушке.

– Я их не видел с моего возвращения. Как ты думаешь, Анна и Людовик придут?

Несколько мгновений я бормотала что-то невнятное. Он шел навстречу родным, это невероятно.

– Послушай… я им позвоню. Полагаю, они подпрыгнут до потолка, они очень по тебе скучали.

Он насупился. Я отпустила вожжи.

– Это не упрек, честное слово, извини меня.

– Да ладно, мама.

Он скептически хмыкнул, и мое сердце на секунду замерло – он вдруг стал таким, каким я его знала еще совсем недавно: высоченным, но наивным подростком.

Как я и предполагала, все с готовностью откликнулись на предложение Ноэ. По дороге к родителям он все время жестикулировал и явно сильно нервничал в преддверии встречи с родственниками. Я мысленно поблагодарила их, поскольку, когда мы приехали, они повели себя абсолютно естественно. Отец возился со своими клумбами. Как только мы вошли, он позвал Ноэ и попросил помочь перенести стол в сад, чтобы обедать на свежем воздухе. Мама прибежала в фартуке, торопливо расцеловала внука, словно он тут был только вчера, и отругала папу по какому-то дурацкому поводу. Людовик, проверявший велосипеды для дневной прогулки, приветственно помахал Ноэ, а Анна выскочила во двор, неся поднос с тарелками и приборами.

– Ноэ, я занята, поздороваемся потом, – подмигнула она ему.

Мои племянники и племянницы притащили для всех аперитивы и спросили Ноэ, как он собирается зажигать после объявления результатов. Ровно так же все было бы, не случись в нашей жизни потрясений. Сколько времени я уже не видела такой улыбки на лице сына? Я была счастлива и в то же время грустила. Ноэ простил их, это был серьезный шаг с его стороны, я радовалась за родителей, которые лишь подчинились безумию дочери, рискуя потерять внука. Их вины, как и вины моей сестры, не было ни в чем. Чего не скажешь обо мне. Чуть заметный прогресс едва наметился, однако Ноэ все еще не простил меня и держал в стороне от своей жизни и своих планов. Он избегал любого физического контакта со мной, ни разу не поцеловал в щеку. Он так старался сохранить дистанцию, что я даже не слышала его запаха – только если в отсутствие сына засовывала нос в его шкаф.

Во время традиционной велопрогулки мужчин я слушала, как мама и Анна радуются возвращению Ноэ, и держала себя в руках, стараясь не испортить им настроение.

– Как там Поль? – спросила сестра.

Я просияла.

– У него все в порядке, все хорошо, во всяком случае, по моим наблюдениям… Ему тоже было нелегко в последнее время.

– Вы сможете вернуться к своим обычным отношениям? – продолжала она.

Это она о чем?

– Какие обычные отношения?

– Ну ладно, проехали, Рен…

Они с мамой обменялись насмешливыми взглядами, но я не успела об этом задуматься, потому что как раз заявились мужчины. Папа присоединился к нам, сел рядом со мной, покосился на гараж, куда Людовик с Ноэ ставили велосипеды.

– Отлично, он при деле, – пробормотал отец себе под нос. – Знаешь, Рен, Ноэ задавал мне много вопросов о Николя, выспрашивал, долго ли мы с ним общались и как он к тебе относился… Я попросил прощения за то, что послушался тебя, и хочу, чтобы ты это знала. Мы с мамой обсудили и решили извиниться перед ним, если он предоставит нам такую возможность.

– Вы правы.

– Представляешь, он не позволил мне договорить и сам попросил простить его за побег. Ты его хорошо воспитала. Он отличный парень.

Я кивнула, потому что не могла выдавить ни звука. Я была ошарашена: мой отец никогда не произносил столько слов подряд.

День Д для Ноэ. Когда я уходила на работу, он мирно спал, во всяком случае, такое у меня сложилось впечатление. На работе я не расставалась с мобильником, по-моему, я еще более напряженно ожидала оценок, чем он. Поль втихомолку потешался надо мной, наблюдая, как я расхаживаю туда-обратно и напускаюсь по пустякам на коллег. Часы казались мне вечностью, а результаты по нашему округу должны были объявить только в конце дня. Я порадовалась – Ноэ поделился со мной своим желанием проверить оценки по старинке, на доске объявлений, а не через интернет. С другой стороны, он не позвал меня с собой.

В пять Поль ворвался в мой кабинет.

– Что ты себе думаешь, Рен? На бульваре ремонтные работы, не успеешь вовремя в лицей, если не поторопишься!

– Я не поеду.

– С какого перепугу?

Я мяла руки и избегала смотреть на него.

– Ноэ не предложил мне прийти.

– Это не повод!

– Не хочу напрягать его, создавать неловкость, навязываться.

– Вы друг друга стоите! Он не решился тебя пригласить!

Я изумленно уставилась на Поля. А тот объяснил, что Ноэ после возвращения регулярно звонит ему и неделю назад они даже занимались скалолазанием. Он ничего мне не говорил, чтобы я не чувствовала так остро, что полностью исключена из жизни сына, но теперь не удержался – пора было расшевелить нас обоих.

– Ну как еще тебя убедить?! Он мне сказал! Хотя твой сын еще злится, он тебя любит как безумный. И боится тебя! Давай, пойди к нему, верни его. Да и тебе самой не светит дважды пережить объявление результатов бакалавриата. Не пропусти этот важный для него момент.

– Ты думаешь? – спросила я совсем жалким голосом.

Он приблизился ко мне.

– Я уверен. Поехали? – Он протянул мне руку, я взяла ее.

Поль мчался как сумасшедший, лавировал на бульварах, где велись ремонтные работы, обгонял все автомобили подряд, сворачивал в какие-то переулки и в конце концов оставил свою драгоценную игрушку на колесах там, где парковка запрещена, на улице Жана Леканюэ. К коллежу мы бежали. Опасаясь, как бы я не споткнулась и не упала, Поль держал меня за руку. Я вся сжалась в комок, меня бросало то в жар, то в холод. Перед лицеем собралась толпа, выпускники сбились в кучу перед досками объявлений, кто-то вопил от счастья, кто-то плакал, кто-то подскакивал и топал ногами. Я искала взглядом сына и вдруг увидела. Вместе с друзьями он прыгал на месте с возгласами облегчения и победы. Эти мальчишки выросли на моих глазах, и теперь они говорили себе, что началась их взрослая жизнь. У моего сына она стартовала месяц-другой назад, причем с тяжелого испытания. И вопреки всему он добился успеха. Ноэ получил свой бакалавриат. Он радовался ему, как любой другой его ровесник, как радовалась я два десятилетия назад. Я не отрывалась от его лица, на котором опять появилось почти беззаботное выражение. Он был счастлив, действительно счастлив. Этого мне было достаточно. Я блаженствовала. Теперь я была убеждена, что мой сын со всем справится, как бы судьба ни распорядилась. Его подружка заметила меня и зашептала Ноэ на ухо. Он резко обернулся, я не сумела подать ему знак, и он растерянно заозирался. Потом нашел меня и решительным шагом рассек плотную толпу. Подойдя, он согнулся едва ли не пополам и обнял меня. Я немножко постояла, обалдевшая, а потом сжала его изо всех сил. Мы вцепились друг в друга. Мое сердце едва не выскочило из груди, и я впервые за долгое-долгое время ощутила полноту жизни.

– Я очень горжусь тобой, мой родной, – прошептала я.

– Спасибо, мама.

Его ладонь протянулась в пустоту, нащупывая Поля, ухватилась за него и подтащила поближе к нам. Поль развел руки в стороны, сгреб нас обоих и прижал к себе. Мы стояли втроем, прильнув друг к другу, как когда Ноэ был маленьким и требовал “общих обнимашек” в студии. Два моих главных мужчины были со мной, я была счастлива и хотела бы всегда оставаться вот так в их объятиях, с ними и только с ними. Рухни сейчас мир вокруг, мы бы, наверное, этого не заметили. Когда мы наконец-то отодвинулись друг от друга, никто из нас не смог заговорить, мы обменивались смущенными, взволнованными, счастливыми взглядами. Ноэ извлек из кармана завибрировавший телефон и нахмурился, увидев, кто звонит. После долгого колебания он ответил.

– Спасибо… Очень приятно, что вы нашли оценки…

Я покосилась на Поля, без слов спрашивая, думаем ли мы об одном и том же человеке. Похоже, наши догадки совпали. Поль приобнял меня за талию, опасаясь, как бы я не упала, я привалилась к нему, напряженно следя за сыном.

– Нет… пока нет… Ладно… Скоро… Я вам скажу… До свидания.

Он довольно долго смотрел в упор на свой телефон, а я не могла заставить себя задать вопрос. Быть может, потому, что ему точно звонил Николя. Тоненький голосок позвал Ноэ. Жюстина стояла в стороне, стесняясь приблизиться.

– Ноэ? Ты идешь? Ты с нами?

Он поднял к ней влюбленные глаза, какие бывают только в его возрасте. Мне удалось поймать взгляд этой хорошенькой робкой девушки, которая уводила у меня сына, и я ей улыбнулась. Она улыбнулась в ответ.

– Сейчас, иду.

Он снова обратился к нам:

– Окей, эээ, мы идем праздновать с друзьями.

– Удачного вечера.

Он умчался, не обернувшись.

Поль подвез меня к “Ангару”, чтобы я забрала свою машину. Всю дорогу мы молчали, он как-то подчеркнуто сосредоточился на дороге. В атмосфере повисло нечто неуловимое и непонятное. Нечто новое. Я не могла подобрать слов, чтобы это выразить. На парковке я предложила ему поужинать вместе, но он с явным сожалением отказался, потому что несколько дней назад, не сообразив, какое сегодня число, уже договорился о свидании и теперь не мог его отменить. Меня его отказ разочаровал, но я, естественно, этого не показала. Как я могу на него обижаться? Он так много времени уделял мне в последнее время и сейчас имел полное право вернуться к своей жизни, больше не волнуясь за меня. Поэтому я успокоила его поцелуем в щеку и села за руль.

– До завтра, хорошего тебе вечера!

Едва открыв дверь, я учуяла сильный запах специй и пошла на кухню, борясь с самыми безумными надеждами. Тем не менее у плиты спиной к входу стоял он, и никто другой.

– Ноэ…

Он рывком обернулся и расцвел своей обаятельной улыбкой, которую я не видела уже давно.

– У меня не получится так вкусно, как у тебя.

Мои ноги как будто вросли в землю, я не могла даже пальцем пошевелить, к горлу подкатил ком, зрение утратило четкость. Он скривился, чуть смущенно.

– Боюсь, уже не исправить…

Я преодолела разделявшее нас расстояние и взяла у него деревянную ложку. Содержимое сковороды я не различала, потому что пыталась остановить дрожь во всем теле, усмирить беспорядочное пульсирование крови. Слеза радости скатилась по моей щеке, когда я подняла к нему счастливое лицо.

– Все всегда можно исправить, Ноэ, любимый, разве нет?

Его золотистые глаза отражали те же чувства, что и мои. Нам не нужно было ничего говорить друг другу, прощение вошло в наш дом.

– Конечно!

Мы так и стояли, не отрывая друг от друга взгляда, улыбающиеся, взволнованные, помирившиеся. Запах подгоревшего мяса вернул нас на землю, заставив Ноэ выругаться, а меня рассмеяться.

– Начнем все сначала, – предложила я. – Ну-ка, выбрось эти угли!

Я открыла холодильник, продолжая смеяться. У края полки стояла бутылка шампанского, которой еще утром не было. Я вопросительно посмотрела на сына.

– Я подумал, что независимо от результатов у нас найдется повод ее выпить.

Мы чокнулись за бакалавриат, впервые после перерыва готовя вместе наши буррито. Ужинать мы сели в саду. Этим вечером в начале июля была хорошая теплая погода. Я купалась в счастье, веселилась вместе с Ноэ, могла смотреть на него сколько влезет, не боясь вызвать раздражение, могла разговаривать с ним, как обычно, и он не съеживался, если изо рта у меня вылетало “мой родной” или “мой любимый Ноэ”. Как мужчина в доме он взял на себя обязанность подливать мне шампанское и исправно выполнял ее.

После ужина я закурила, и мне неожиданно пришло в голову, что уже очень давно я не курила просто для удовольствия, просто потому что мне хорошо. Я еще опасалась признать, что ко мне вернулся покой, но я была на правильном пути. Мы были на правильном пути.

Я приготовилась к тому, что Ноэ сейчас объявит, что уходит на вечеринку, но, к моему огромному удивлению, он снова сел напротив и очень серьезно посмотрел на меня.

– Мама, есть кое-что важное, о чем я хотел бы поговорить с тобой.

Я испуганно выпрямилась. В ближайшие часы спокойствия мне не видать.

– Слушаю тебя.

Он сделал глубокий вдох, набираясь сил. Интуиция подсказывала мне, что сейчас он наконец-то выложит все, что у него на душе.

– Я ни о чем не жалею. Я не хотел бы другого детства, другой жизни. Не знаю, кем окажется этот человек, который называется моим отцом, но… я был счастлив без него, с тобой. У меня есть семья, я больше ни в ком не нуждался. И у меня есть Поль, Поль, который всегда готов откликнуться, ничего не требуя взамен. Я очень зол на себя за то, что оттолкнул его, наговорил ему гадостей, мама… я собираюсь все это исправить.

Я была потрясена его самообладанием. Взглядом он попросил не перебивать его, потому что должен был еще многое выплеснуть. Впрочем, я была настолько взволнована, что все равно не могла бы выдавить ни слова.

– И вот еще что, мама. В детстве я выдумывал себе разные истории…

Только от него я могла услышать о придуманных историях и не сорваться.

– В них всегда присутствовал некий злой человек, который неожиданно появлялся, чтобы нас разлучить, и это был мой отец.

Он никогда не признавался мне в этом. Как ему удалось вырасти, стать полноценным человеком с таким регулярно повторяющимся кошмаром? Как он пережил страх, терзавший его значительную часть детства, страх, что отец, который его не хотел, явится однажды, предъявит свои права и навеки разлучит нас? Ни один из психотерапевтов, к которым я его таскала, не сумел помочь ему. Вот почему последние два года он отказывался обсуждать эту тему – прятал свой страх в глубинах подсознания.

– Когда ты мне рассказала, все это вернулось ко мне со страшной силой. Я сбежал, потому что был в ярости, как будто меня обманули и предали, как будто я страдал зря. И потом, я хотел узнать, кто он… Но я уехал еще и потому, что не хотел лишиться тебя. То есть поступил-то я по-идиотски, бросил тебя и потерял. Но я вернулся, потому что не хочу остаться без тебя. Сколько же я всего наворотил! Паком подвел меня к мысли, что ты тоже всегда боялась меня потерять, а когда боишься, часто делаешь глупости. Он помог мне понять, что… Николя…

Как же нелегко ему дается это имя!

– И он тоже боится. Когда мы говорили по телефону, я признался, что трясусь от страха. А он сказал, что тоже.

– Это нормально, – с трудом произнесла я. – Паком был прав, когда все это объяснял тебе, но вот что я тебе скажу, Ноэ: я никогда себе не прощу, что лишила тебя отца.

Его лицо стало жестким. За ужином он снова превратился в большого подростка, к которому я давно привыкла. Но чем дальше он продвигался в своей исповеди, тем больше взрослел, становясь тем, кого я лишь постепенно начинала узнавать.

– Мама, я больше не хочу этого слышать. С этим покончено, я серьезно. Мы с тобой причинили друг другу боль, и мне это не нравится. Я слишком люблю тебя, мама, и не хочу, чтобы ты винила себя всю жизнь. Ты и так слишком многим пожертвовала ради меня.

– Нет…

Он стукнул кулаком по столу, останавливая меня. – Я здесь, и я не слепой. Паком уехал в какой-то мере из-за меня, и ты меня не разубедишь. Я в этом стопроцентно уверен. Послушай, мама, я не хочу больше такого для тебя. Мне важно, чтобы ты была счастлива.

Я потянулась через стол и схватила его за руку.

– Я счастлива, когда счастлив ты. Не смешивай разные вещи. Выбор Пакома – это его выбор для себя, для его собственной жизни. Он уехал бы в любом случае. Вот ты запрещаешь мне винить себя за решение, которое я приняла, когда ты родился. А я запрещаю тебе винить себя за отъезд Пакома. И, между нами, Ноэ, как бы он реагировал, будь он здесь и услышь он твои слова?

Он грустно хохотнул.

– Наорал бы на меня и велел пойти проветриться, чтобы привести в порядок мысли.

Я тоже сумела засмеяться.

– Предлагаю: начинай прямо с этой минуты жить своей жизнью. Мы провели прекрасный вечер, мы в нем оба нуждались. Но сегодня ты получил диплом бакалавра, и тебя ждет праздник, друзья, Жюстина. Иди к ним, пожалуйста. И не волнуйся обо мне.

Он еще несколько секунд смотрел мне в глаза, ища и находя в них подтверждение.

Он встал, я тоже. Я вышла вслед за ним в прихожую, он все еще был взвинчен, и я расстроилась. Мне не хотелось, чтобы он испортил себе такой важный вечер.

– Послушай, Ноэ, что-то еще?

Он сгорбился.

– Да, есть еще просьба…

– Давай…

– Можешь поехать со мной в Сен-Мало, чтобы я с ним встретился? Мне нужно, чтобы ты была там со мной.

Я крепко обняла его.

– Конечно, как только будешь готов, скажи мне. Он клюнул меня в щеку и умчался праздновать.

Убирая на кухне, я допила шампанское. Периодически я застывала на месте, мой взгляд блуждал, я снова и снова повторяла себе некоторые фразы Ноэ, вспоминала его взволнованное лицо, его решимость и зрелость мыслей. Еще остаются этапы, которые нам надо будет преодолеть вместе, но теперь я была уверена, что через некоторое время в нашей жизни восстановится привычное равновесие. Что-то в груди медленно разжалось, и воздух стал легче проходить в легкие. Мышцы расслабились. Ощущение было странным, будто все тело сбросило напряжение, я словно очутилась в невесомости, кожа показалась мне более гладкой, а все вокруг более мягким. Как если бы до сих пор я жила в условиях постоянной агрессии, нескончаемой внутренней войны и вдруг неожиданно объявили перемирие. Моя ложь преследовала меня все эти годы. Я толком не отдавала себе в этом отчета, но она постоянно подтачивала меня изнутри, высасывала жизненную энергию, радость жизни. Я почувствовала легкость. И освобождение.

Я вышла на улицу и села, собираясь насладиться почти полным блаженством, к которому пока не привыкла. Но не смогла удержаться и схватила телефон, чтобы отправить Полю сообщение:

Хотела, чтобы ты знал, Ноэ провел со мной вечер, у нас все уже лучше. Целую. До завтра.

Не успела я положить мобильник, как раздался звонок.

– Не надо было отрываться от ужина и звонить мне.

– Я дома.

– Почему? Что, было совсем плохо, раз ты так рано вернулся?

– Пора признаться, я ничего на сегодня не планировал…

– Что-о-о?

– Как тебе могло прийти в голову, что я бы оставил тебя одну в такой вечер? Будь у меня что-то назначено, я бы все отменил! Ноэ попросил отправить тебя домой, но утаил, какой прием готовит.

Я широко улыбнулась, представив себе заговорщиков, устраивающих мне сюрприз. Мне вдруг захотелось, чтобы Поль очутился тут, рядом, вместе со мной. Тем не менее у меня не получалось позвать его. Почему я не решалась? Что меня удерживало?

– Я очень рад за тебя.

– Спасибо, Поль…

– Целую тебя, сладких снов.

Я легла в постель и, как каждый вечер, достала из ночного столика письмо Пакома и прижала к груди. Я так бы хотела рассказать ему обо всем, что случилось сегодня вечером. Я была уверена, что он знал об успехе Ноэ, отслеживая с другого конца света результаты экзаменов по интернету. Он имел право праздновать вместе с нами, потому что в этом была и его заслуга. Честно говоря, я все время надеялась, что он вдруг возьмет и явится к нам. Он на такое способен и однажды уже это продемонстрировал. Сколько еще я буду кормить себя баснями и втайне ждать его возвращения? Утешительная мысль, что Ноэ снова со мной, помогла мне впервые за долгое время заснуть без слез.