Когда мы с Анселем вернулись, у дверей моей разгромленной комнаты стояли несколько новобранцев. Завидев меня, они втянули головы в плечи и поспешно расступились. Смерив их хмурым взглядом, я вошел. Нужно было подумать. Составить план действий.

Последние два года Лу промышляла воровством, а значит, скрываться она умеет мастерски. Сейчас она может быть где угодно. Я не тешил себя наивными надеждами, что мне известны все ее тайные укрытия, но все же шансов ее найти у меня было больше, чем у Жана-Люка. И тем не менее шассеры, наводнившие город, усложняли задачу.

Закрыв глаза, я заставил себя дышать глубже и думать. Куда Лу могла пойти? Где спрятаться? Но колдовство в воздухе обжигало горло и отвлекало меня. Оно въелось в постельное белье, в побитый стол. В страницы моей Библии. В мою кожу и волосы. Я распахнул глаза и едва не взревел от раздражения. У меня не было времени на все это. Я должен был найти ее. Найти быстро. Каждый миг промедления мог стоить ей жизни.

Нет. Этого не должно случиться.

Скорее всего, Лу решила бы укрыться в театре. Но станет ли она возвращаться туда после того, как рассказала о нем мне? Вероятно, нет. Возможно, лучше пойти в кондитерскую Пана. Рано или поздно Лу туда придет – если только она вовсе не бежала из Цезарина. При мысли об этом у меня упало сердце.

Ансель подошел к окну – наблюдал, как мои братья маршируют мимо по улице. Он знал, что предлагать пойти с ними не стоит. У нас была общая цель – найти Лу, но Архиепископ мне солгал, обманул доверие, предал веру. И что важнее, я не знал, что они собираются сделать с Лу, когда найдут. Архиепископ, может быть, и попытается ее защитить, но Жан-Люк уже знает, что она ведьма. Как скоро он расскажет остальным? Как скоро кто-нибудь предложит убить ее?

Я должен найти ее раньше. Раньше них. Раньше ведьм.

Ансель кашлянул.

– Что? – огрызнулся я.

– Мне кажется, стоит… навестить мадемуазель Перро. Они с Лу… довольно близки. Она может что-нибудь знать.

Мадемуазель Перро. Ну разумеется.

Но мы не успели сделать и шага, когда остатки моей двери распахнулись. А на пороге стояла, задыхаясь и свирепо глядя на меня, не кто иная, как мадемуазель Перро.

– Где она? – Девушка шагнула к нам, похоже, готовая кинуться на меня с кулаками. Вместо одеяния целительницы теперь на ней были кожаные штаны и окровавленная рубашка. – Где Лу?

Я нахмурился, увидев узор из шрамов, покрывающих ее обнаженную ключицу и предплечья.

Ошарашенный Ансель попытался что-то объяснить, но я резко качнул головой и, выйдя вперед, заставил себя выговорить:

– Ушла.

– Что значит «ушла»? У тебя тридцать секунд, чтобы рассказать мне, что произошло, иначе прольется кровь, шассер. – Она бросила мне последнее слово, словно ругательство. Я мрачно посмотрел на нее. Заставил себя сделать глубокий вдох. Потом еще один.

Постойте-ка… прольется кровь?

– Часики тикают, – прорычала мадемуазель Перро.

Мне смертельно не хотелось рассказывать ей обо всем, что произошло между мной и Лу, но лгать не имело смысла. Мне ведь была нужна ее помощь. Если и она не знала, куда делась Лу, других путей почти не оставалось. Как и шансов ее найти. Нельзя этого допустить.

– Ведьмы напали на замок, чтобы отвлечь внимание, а потом пришли сюда…

– Я знаю. – Она нетерпеливо отмахнулась. – Я была в замке с Бо, когда они исчезли. Я спрашивала о том, что стало с Лу.

– Она убежала, – процедил я. – Ведьма… последовала за нами сюда и напала. Лу спасла меня. – В груди все сжалось, и я замолк, размышляя, как лучше преподнести ей правду. Она должна была знать. – Мадемуазель Перро… Лу – ведьма.

К моему изумлению, она и глазом моргнула. И если бы не поджала слегка губы, я вообще подумал бы, что она меня не услышала.

– Разумеется, она ведьма.

– Что? – неверяще переспросил я. – Вы… вы знали?

Мадемуазель Перро испепеляюще посмотрела на меня.

– Нужно быть полнейшим кретином, чтобы этого не понять.

«Кретином вроде тебя» – эти непроизнесенные слова прокатились по комнате эхом. Я не хотел принимать их близко к сердцу, но все равно на миг лишился дара речи от боли очередного предательства.

– Она… она сама вам рассказала?

Мадемуазель Перро фыркнула и закатила глаза.

– Нет нужды строить такой обиженный вид. Нет, она мне не говорила. И Анселю тоже не говорила, но он все равно знал.

У Анселя забегали глаза.

– Я… Я ничего не знал.

– Я тебя умоляю. – Мадемуазель Перро хмуро посмотрела на него. – Своей ложью ты оскорбляешь нас всех.

Плечи Анселя поникли, и он уставился в пол, не желая смотреть на меня.

– Да. Я знал.

Весь воздух разом выбило у меня из груди. Три слова. Три точных удара.

Дыхание вернулось, а с ним – горький гнев.

– Почему ты молчал?

Если бы Ансель рассказал мне – если бы он был истинным шассером, – ничего этого не случилось бы. Я не был бы так слеп. Я бы все решил до того, как… до того, как я…

– Я же сказал. – Ансель все так же смотрел на свои сапоги, ковыряя ногой обломок извести. – Лу – мой друг.

– Когда? – спросил я безразлично. – Когда ты узнал?

– Когда сжигали ведьму. Когда… когда с Лу случился тот приступ. Она плакала, а ведьма кричала – а потом они поменялись. Все думали, у Лу припадок, но я ее видел. И почуял колдовство. – Глаза Анселя блестели. – Она горела, Рид. Не знаю как, но она забрала у той ведьмы боль. Забрала ее себе. – Он тяжело вздохнул. – Вот почему я тебе не сказал. Потому что, хоть я и понял, что Лу ведьма, я также знал, что она – не зло. Она уже горела на костре однажды. И не заслужила такой участи снова.

Я молча переводил взгляд от мадам Перро к Анселю, чувствуя как жжет в глазах.

– Я бы никогда не причинил ей боль.

И, едва произнеся эти слова, я осознал их истинность. Даже если бы Ансель рассказал мне, это ничего не изменило бы. Я не сумел бы привязать ее к столбу. Побежденный, я спрятал лицо в ладонях.

– Хватит, – резко сказала мадемуазель Перро. – Как долго ее уже нет?

– Около часа.

Ансель неуютно пошевелился, а потом пробормотал:

– Ведьма что-то говорила про Моргану.

Мои руки обмякли при виде искреннего страха, исказившего лицо мадемуазель Перро. Еще недавно в ее глазах читались ненависть и осуждение – теперь же она посмотрела на меня с внезапной и пугающей серьезностью и тревогой.

– Нам нужно уходить. – Распахнув дверь, она выбежала в коридор. – Здесь об этом говорить нельзя.

У меня внутри все сжалось от волнения.

– Куда нам идти?

– В «Беллерозу». – Она даже не оглянулась. Не видя иного выхода, мы с Анселем поспешили за ней. – Я обещала встретиться с Бо, и там есть кое-кто, кто может знать, где сейчас Лу.

В «Беллерозе» было сумрачно. Я в борделе никогда прежде не бывал, но, увидев мраморные полы и сусальное золото на стенах, предположил, что этот дом непотребства побогаче прочих.

В углу сидела арфистка, играла на инструменте и напевала печальную балладу. Женщины в легких белых одеждах медленно танцевали. Несколько пьяных гостей голодными глазами наблюдали за ними. В центре комнаты пузырился фонтан.

Места напыщенней я в жизни своей не видел. Мадам Лабелль оно подходило идеально.

– Мы зря тратим время. Нужно искать на улицах Лу… – сердито начал я, но мадемуазель Перро, обернувшись, смерила меня уничижительным взглядом и направилась к укромному столику в дальнем краю комнаты.

Когда мы подошли, из-за стола, прищурившись, поднялся Борегар Лион.

– А они что здесь забыли?

Мадемуазель Перро, тяжело вздохнув, рухнула на стул и обвела нас троих рукой.

– Слушай, Бо, сегодня вечером у меня есть дела поважней тебя.

Принц уселся на другой стул, обиженно скрестив руки на груди.

– Что вообще может быть важнее меня?

Она кивнула на меня.

– Этот болван потерял Лу, а мне нужны чары поиска, чтобы ее найти.

«Чары поиска»?

Я растерянно смотрел, как мадемуазель Перро достает из-под плаща маленький фиал. Открыв его, она высыпала на стол темный порошок. Бо наблюдал за этим со скучающим видом, откинувшись назад на стуле. Я взглянул на Анселя, ища подтверждения тому, что эта женщина перед нами выжила из ума, но он не желал на меня смотреть. Когда мадемуазель Перро вытащила нож и подняла другую руку, я все понял.

Особняк Трамбле. Отравленные псы. Кровь у них в пасти. Запах колдовства в воздухе – черный, жгучий, более едкий, чем в лазарете. Иной.

Встретившись со мной взглядом, мадемуазель Перро полоснула ножом по ладони и позволила крови пролиться на стол.

– Пожалуй, стоит поведать тебе, шасс, что меня зовут не Бри Перро. Я Козетта, но друзья зовут меня Коко.

Козетта Монвуазен. Все это время она скрывалась в Башне. Прямо у нас под носом.

Я инстинктивно потянулся за балисардой, но Ансель положил руку мне на локоть.

– Не надо, Рид. Она ведь помогает нам найти Лу.

Я вырвался – в ужасе, в ярости, – но моя рука застыла. Козетта подмигнула мне, а затем снова обратила все внимание к столу. Темный порошок сгустился от ее крови – а затем зашевелился. К моему горлу подкатил ком, ноздри обожгло.

– Что это?

– Высушенная собачья кровь. – Козетта наблюдала за тем, как порошок собирается в странные символы. – Она подскажет, где искать Лу.

Бо наклонился вперед и подпер подбородок рукой.

– И где же, по-твоему, она может быть?

На переносице Коко пролегла морщинка.

– У Морганы ле Блан.

– У Морганы ле Блан? – Он выпрямился и с недоверием оглядел нас, будто ждал, что кто-то засмеется. – Зачем гребаной королеве ведьм могла понадобиться Лу?

– Затем, что Лу ее дочь. – Символы резко застыли, и Коко быстро посмотрела на меня. С испугом. – След Лу исчезает на севере в Ля-Форе-Де-Ю. Дальше я ничего не вижу. – Я уставился на Коко, и она едва заметно кивнула в ответ на мой невысказанный вопрос. Подбородок у нее дрогнул. – Если Лу у Морганы, считайте, она мертва.

– Нет. – Я замотал головой, не желая мириться с этим. – Нам просто нужно найти Шато. Ты ведьма, ты можешь нас туда привести…

Злые слезы брызнули из ее глаз.

– Я не знаю, где находится Шато! Только Белые дамы могут его найти, а ты потерял единственную Белую даму, которую я знаю!

– Ты… ты не Белая дама?

Коко помахала у меня перед носом окровавленной ладонью, будто это должно было что-то объяснить.

– Разумеется, нет! Неужели шассеры в самом деле такие невежды?

Я уставился на кровь, чувствуя себя нехорошо. Все тот же едкий запах иного колдовства настиг меня.

– Я не понимаю.

– Я Алая дама, кретин. Ведьма крови. – Коко хлопнула ладонью по столу, разбрызгав черные капли. – Я не смогу найти Шато, потому что я там никогда не бывала.

У меня зазвенело в ушах.

– Нет. – Я снова потряс головой. – Этого не может быть. Должен быть иной способ.

– Его нет. – Козетта вскочила на ноги и быстро утерла слезы, которые катились по ее щекам. Запах вокруг усилился. – Если ты вдруг не знаешь другую Белую даму, которая пожелает предать собственных сестер и привести в Шато шассера, – Лу не спасти.

– Знаешь такую ведьму, шасс? – Коко толкнула меня пальцем в грудь. По ее лицу все так же текли слезы. Они шипели и дымились, падая ей на рубашку. Бо встал и робко коснулся ее спины. – Знаешь ведьму, готовую пожертвовать ради тебя всем, как это сделала Лу? Знаешь?

– Собственно говоря… – послышался спокойный знакомый голос, – …знает.

Мы разом обернулись посмотреть на мою спасительницу. Я едва не задохнулся, увидев ее огненно-рыжие волосы.

Мадам Лабелль махнула гостям, которые сидели к нам ближе всего и подслушивали.

– Это личный разговор, господа. Надеюсь, вы понимаете.

Колдовство – обычное, приторное – разлилось в воздухе, и глаза гостей остекленели. Они снова обернулись к танцовщицам, взгляды которых теперь стали точно так же пусты.

Коко прыгнула вперед и обвиняюще ткнула в мадам Лабелль пальцем.

– Вы знали про Моргану. Вы предупредили Лу. Вы ведьма!

Мадам Лабелль только подмигнула в ответ.

Я растерянно смотрел на них. Ноздри все еще жгло. Мысли путались. Ведьма? Но ведь мадам Лабелль не…

Озарение нахлынуло на меня, и горячая кровь прилила к лицу.

Как же я был глуп. Как же слеп. Я стиснул кулаки и вскочил. Дразнящая улыбка мадам Лабелль померкла, и даже Коко отпрянула, увидев гнев в моих глазах.

Ну разумеется, мадам Лабелль – ведьма.

А мадемуазель Перро – Коко.

А Коко – тоже ведьма. И не какая-нибудь там, а Алая дама. Из целого нового вида ведьм, использующих магию крови.

А моя жена, гребаная любовь всей моей жизни – дочь Госпожи Ведьм. Наследница Шато ле Блан. Чертова принцесса ведьм.

И все об этом знали. Все, кроме меня. Даже долбаный Ансель.

Это слишком.

Во мне что-то сломалось. И исправить это было уже нельзя. В тот миг я перестал быть шассером – если вообще хоть когда-то им был.

Выхватив из ножен балисарду, я с мстительным наслаждением смотрел, как наблюдают за мной остальные. Настороженно. Испуганно. Арфистка в углу перестала играть. Она слепо уставилась в пол, разинув рот. Воцарилась зловещая, выжидательная тишина.

– Сядьте, – тихо сказал я, переведя взгляд на мадам Лабелль и Коко. Обе не сдвинулись с места, и я шагнул ближе. Рука Бо сомкнулась на запястье Коко, и он потянул ее к себе, усадив рядом.

Но мадам Лабелль осталась стоять. Я обратил клинок к ней.

– Лу исчезла. – Я медленно и выразительно провел лезвием от ее лица к пустому стулу. – Ее забрала Моргана ле Блан. Зачем?

Мадам Лабелль сощурилась и мельком посмотрела на черные символы на столе.

– Если Моргана в самом деле забрала ее…

– Зачем?

Я поднес лезвие ближе к ее лицу, и мадам Лабелль нахмурилась.

– Прошу вас, капитан, вести себя подобным образом – крайне неприлично. Я расскажу вам все, что знаю.

Я неохотно опустил балисарду, когда мадам Лабелль уселась на стул. Мой подбородок дрогнул, и с каждой судорогой кровь в моих венах кипела все жарче.

– Поворот событий, признаться, весьма неблагоприятный. – Мадам Лабелль смерила меня хмурым взглядом, взволнованно пригладив юбку. – Полагаю, ведьмам удалось выяснить, кем на самом деле является ваша супруга. Луиза ле Блан. Единственное дитя Госпожи Ведьм.

Я резко кивнул.

Ансель кашлянул прежде, чем мадам Лабелль успела продолжить.

– Прошу прощения, мадам, но почему мы никогда прежде не слышали о Луизе ле Блан?

Она оценивающе посмотрела на него.

– Мой милый мальчик, Луиза была самой ревностно хранимой тайной Морганы. Даже некоторые из ведьм не знали, что она существует на свете.

– Откуда тогда вы об этом знаете? – спросила Коко.

– У меня много шпионов в Шато.

– То есть вам самой там не слишком рады?

– Мне там рады не больше, чем вам.

– Почему? – спросил я.

Мадам Лабелль не ответила и вместо этого посмотрела на Бо.

– Что вы знаете о своем отце, ваше высочество?

Он откинулся назад и изогнул бровь. До недавних пор за происходящим Бо наблюдал прохладно и отстраненно, но вопрос мадам Лабелль, похоже, застал его врасплох.

– Полагаю, все то же, что и остальные.

– А именно?

Бо пожал плечами и закатил глаза.

– Известный развратник. Презирает жену. Дает своей продажной девке по прозванию Архиепископ деньги на войну с этими удивительными созданиями. – Он восхищенно погладил Коко по спине. – Невероятно красив, ни черта не смыслит в политике, и отец из него дерьмовый. Мне продолжать?.. Не представляю, как все это может быть сейчас важно.

– Не стоит вам говорить так о нем. – Мадам Лабелль сердито поджала губы. – Он все же ваш отец. И хороший человек.

Бо фыркнул.

– А вы, конечно же, прежде всех в этом уверены.

Она резко вздохнула и снова оправила юбки, явно до сих пор недовольная.

– Вряд ли это имеет значение. Все происходящее касается далеко не одного лишь вашего отца, хоть и закончится ровно тогда, когда он умрет, если Моргана преуспеет в своем замысле.

– Объясните, что это значит, – прорычал я.

Мадам Лабелль смерила меня раздраженным взглядом, но все равно продолжила:

– Эта война продолжается уже сотни лет. Она древнее и старше всех вас. Старше меня. Даже старше Морганы. А началось все с ведьмы по имени Анжелика и праведника по имени Константин.

Праведник по имени Константин. Быть не может, чтобы она говорила о человеке, который выковал клинок-балисарду. О святом.

– Лу мне рассказывала! – Коко наклонилась ближе, просветлев лицом. – Анжелика его полюбила, но он погиб, и она наплакала Лё-Меланколик.

– Боюсь, это правда лишь наполовину. Желаете ли вы услышать истинную историю? – Мадам Лабелль примолкла и посмотрела на меня. Выжидательно. – Уверяю вас, время у нас есть.

Рыкнув от нетерпения, я сел.

– У вас две минуты.

Мадам Лабелль одобрительно кивнула.

– История не слишком красивая. Анжелика действительно полюбила Константина, рыцаря из соседних земель, но не посмела поведать ему, кто она. Их народы жили в мире, и она не хотела рушить хрупкое равновесие между королевствами. Но, как это нередко бывает, вскоре Анжелика затосковала – ей хотелось, чтобы Константин знал о ней все. Она рассказала ему о колдовских силах своего народа, о связи ее сородичей с этой землей, и поначалу Константин и его королевство приняли ее. Более того, почитали ее и подобных ей, прозвали их Белыми дамами. Чистыми, светлыми. А Анжелика, чистейшая и светлейшая из всех, стала первой Госпожой Ведьм.

Мадам Лабелль помрачнела.

– Но время шло, и в конце концов Константин возненавидел колдовство своей возлюбленной. Злоба и зависть снедали его, ведь ему самому эти чары были неподвластны. Он попытался забрать их у Анжелики. А когда не вышло, взамен забрал землю. Его солдаты вошли в Бельтерру и перебили ведьм. Но все равно колдовство оставалось недоступно для него и его братства. Как ни старались, они не могли им овладеть – не так, как ведьмы. Константин сошел с ума от желания заполучить эту силу и в конце концов умер от своей же руки.

Она нашла взглядом Коко и улыбнулась, едва заметно и мрачно.

– Анжелика наплакала целое море слез и последовала за Константином в посмертие. Но его братство продолжило жить. Они вынудили ведьм скрываться и заявили, что их земля и ее магия теперь принадлежит им. Остальное вам известно. До нынешних дней продолжается эта кровавая вражда. За каждой утратой следует месть. Потомки Константина продолжают властвовать на этой земле, хоть и отказались от притязаний на магию ради религии. С появлением новой Госпожи ведьмы каждый раз пытаются собрать силы и взять свое, и каждый раз им это не удается. Мои сестры не просто уступают вам в численности – они не могут и надеяться на победу над монархией и церковью в бою, пока у вас есть балисарды. Но Моргана не похожа на тех, что были до нее. Она умнее. И хитрее.

– Прямо как Лу… – задумчиво протянула Коко.

– У Лу с этой женщиной нет ничего общего! – прорычал я.

Бо выпрямился и обвел сердитым взглядом всех за столом.

– Прошу простить, конечно, однако мне глубоко плевать на Лу, равно как на Моргану, Анжелику и Константина. Расскажите мне о моем отце.

Мои костяшки, сжимавшие клинок, побелели.

Мадам Лабелль вздохнула и погладила меня по руке, безмолвно предостерегая. Когда я отпрянул от ее прикосновения, она закатила глаза.

– Скоро я до него дойду. Итак – да, Моргана другая. Еще в детстве она осознала двойственность власти в этом королевстве. – Мадам Лабелль посмотрела на Бо. – Когда вашего отца короновали, замысел Морганы обрел форму: она придумала, как нанести удар одновременно и по короне, и по Церкви. Она наблюдала, как король женится на иноземной принцессе – вашей матери – и как от их союза рождаетесь вы. Она торжествовала, глядя, как на свет один за другим появляются его бастарды.

Мадам Лабелль замолчала ненадолго, казалось, от легкой усталости. Я сосредоточенно смотрел, как ее взгляд становится отстраненным.

– Моргана узнавала их имена, их лица – даже тех, о которых сам Огюст не подозревал. – Мадам Лабелль посмотрела мне в глаза, и по необъяснимой причине у меня внутри что-то сжалось. – С каждым новым ребенком ее радость – ее одержимость – только росла, но Моргана не торопилась, ждала, чтобы раскрыть свой замысел нам.

– Сколько? – перебил Бо резко. – Сколько их, этих детей?

Мадам Лабелль ответила не сразу.

– Никто не знает точно. Полагаю, при последнем подсчете их было около двадцати шести.

– Двадцати шести?!

Она поспешила продолжить прежде, чем Бо успел еще что-то сказать.

– Вскоре после вашего рождения, ваше высочество, Моргана объявила нашим сестрам, что ждет ребенка. И не простого ребенка – то было дитя самого Архиепископа.

– Лу… – выдохнул я, смутно чувствуя тошноту.

– Да. Моргана рассказала нам о колдовском узоре, который поможет освободить ведьм от гонений, о ребенке, который поможет положить конец тирании Лионов. Огюст Лион умрет… равно как и все его потомки. Ценой за это было дитя в ее чреве – дар, как она сказала, посланный самой Богиней. Оно должно было стать последним ударом по королевству и Церкви.

– Но почему Моргана убила Лу не сразу? – спросил я горько. – Почему нельзя было прикончить ее тут же, после рождения?

– В день шестнадцатилетия ведьма проходит ритуал посвящения. Становится женщиной. Ведьмы жаждали освобождения, но большинство из них не хотели убийства ребенка. И Моргана согласна была подождать.

– Выходит, Моргана… зачала Лу лишь ради мести. – Мое сердце дрогнуло. Когда-то я жалел себя за то, каким злосчастным путем пришел в этот мир, но Лу… ее участь куда хуже. Она в буквальном смысле была рождена лишь для того, чтобы умереть.

– Природа требует равновесия, – прошептала Коко, задумчиво проводя пальцем вдоль пореза на своей ладони. – Чтобы прервался королевский род, Моргана должна прервать и свой.

Мадам Лабелль устало кивнула.

– Господи, – выдохнул Бо. – В аду нет фурии страшней.

– Но… – Я нахмурился. – Я не вижу здесь логики. Отдать одну жизнь за двадцать шесть? Где же здесь равновесие?

Мадам Лабелль свела брови.

– Восприятие – очень важная вещь. Прикончив Луизу, Моргана навсегда положит конец всему роду ле Блан. Колдовство Госпожи Ведьм перейдет к другому роду, когда Моргана умрет. Уничтожение собственного наследия – достойная плата за уничтожение чужого, вы не находите?

Я нахмурился еще больше.

– Но ведь цифры все равно не сходятся.

– Вы слишком буквально воспринимаете все это, Рид. В магии немало нюансов. Все дети Морганы умрут. Все дети Огюста тоже умрут. – Мадам Лабелль вытерла с юбки незримое пятнышко. – Разумеется, эти споры сейчас не имеют смысла. Никто иной не способен увидеть узор Морганы, поэтому нам приходится полагаться на ее толкование.

Коко вдруг вскинула голову и сощурилась.

– А ваша роль во всем этом какова? Вы ведь пытались купить Лу!

– Чтобы ее защитить. – Мадам Лабелль нетерпеливо отмахнулась. Я снова нахмурился, увидев ее руку. На каждом пальце у нее были золотые кольца, но на левом безымянном… Кольцо с перламутром. Почти в точности такое же, как то, что я подарил Лу.

– Я знала, что Моргана в конце концов ее найдет, но всеми силами стремилась этого не допустить. Да, я пыталась купить Лу, грубо выражаясь, но лишь чтобы уберечь ее. Расклад вышел бы не слишком идеальным, но в «Беллерозе» я могла бы за ней приглядывать и защищать до тех пор, пока не настанет время для других мер. Но она вновь и вновь отказывалась принять мое предложение.

Мадам Лабелль вздернула подбородок и посмотрела Коко в глаза.

– В прошлом году мои шпионы сообщили мне, что кольцо Анжелики было похищено. Я обратилась к каждому из городских торговцев артефактами – и у всех них были родственники, недавно погибшие от рук ведьм.

Я резко выпрямился, услышав это.

Филиппа. От рук ведьм погибла Филиппа. А значит…

– Когда я узнала, что кольцо заполучил мсье Трамбле, я наконец поняла, что можно предпринять.

Я закрыл глаза и покачал головой. Недоверчиво и печально. Мсье Трамбле. Столько месяцев я думал лишь о том, как отомстить за смерть в их семье, наказать ведьм, которые совершили убийство. Но выходит, это ведьмы мстили за себя.

Мой несостоявшийся тесть. Торговец магическими артефактами. Именно он на самом деле был виновен в смерти Филиппы и в боли, которую пришлось пережить Селии.

Но я заставил себя вернуться в настоящее. Открыть глаза.

– Я знала, что Лу отчаянно ищет это кольцо, – продолжала мадам Лабелль. – Я велела Бабетте с ней связаться и помочь подслушать нашу беседу с Трамбле. Именно для нее я спросила у Трамбле, где он спрятал кольцо. А потом, когда Бабетта подтвердила, что вы двое задумали его украсть, я предупредила Архиепископа о том, где в ту ночь будет его дочь.

– Что вы сделали?! – вскрикнула Коко.

Мадам Лабелль изящно пожала плечами.

– Ходили слухи, что он уже много лет ищет Лу – многие ведьмы считали, что именно из-за нее он стал так одержим охотой на нас. Архиепископ хотел ее найти. Я предпочитаю думать, что он убивал нас ради некоего извращенного искупления своего греха, но теперь это уже неважно. Я все рассчитала и решила рискнуть, понадеявшись, что Архиепископ не станет убивать Лу. Он ведь ее отец, в конце концов, и увидев ее всего раз, отрицать это он уже не мог. Они ведь на одно лицо. А где было лучше всего спрятать Лу, как не в Башне шассеров?

Коко неверяще покачала головой.

– Будь вы честны с нами хоть на каплю, все могло сложиться иначе!

Мадам Лабелль сцепила руки на коленях, удовлетворенно улыбаясь.

– Когда Лу сбежала из особняка Трамбле, я решила, что все потеряно, но сцена в театре бесповоротно связала Архиепископу руки. Лу заполучила защиту не только от него, но и от своего мужа. И не просто от мужа, а от капитана шассеров. – Она улыбнулась еще шире, указав на меня. – Все и впрямь вышло лучше, чем я могла…

– Зачем? – Я уставился на кольцо у нее на пальце. – Зачем все эти хлопоты? Какое вам дело до смерти Огюста Лиона? Вы же ведьма. Если он умрет, вам будет только лучше.

Я медленно поднял взгляд и посмотрел на мадам Лабелль. Это лицо. Эти рыжие волосы. Эти синие глаза.

На ум пришло воспоминание. Голос Лу эхом послышался в мыслях.

Озарение стало медленно снисходить на меня.

Улыбка мадам Лабелль померкла.

– Я… Я не могла сидеть сложа руки и смотреть, как умирают невинные…

– Короля невинным сложно назвать.

– Это коснется не только короля. Десятки людей погибнут…

– Его дети?

– Да. Его дети. – Она замялась, переводя полный муки взгляд с меня на принца. – Живых наследников не останется. Среди знати развернется борьба за титул. Имя Архиепископа уже под сомнением, как и его авторитет, если ваше присутствие здесь хоть о чем-нибудь говорит. Я удивлюсь, если король не успел еще потребовать аудиенции с ним. Вскоре шассеры останутся без предводителя. Начнется хаос, и тогда Моргана нанесет удар.

Я едва ее слышал. Озарение обрушилось на меня, захлестнуло волной, потекло по венам, разжигая ярость в моей крови все жарче.

– Вы полюбили его, верно?

– Дорогой, все гораздо сложнее… – выговорила мадам Лабелль голосом на октаву выше прежнего, но я ударил кулаком по столу, и она вздрогнула. Гнев во мне смешался со стыдом, когда она покорно сникла. – Да. Я его полюбила.

За столом воцарилось молчание. Слова мадам Лабелль окатили меня ледяной водой, пронизали мое тело холодом насквозь. Бо неверяще нахмурился.

– И не сказали ему, что вы ведьма. – Я говорил жестко и не пытался смягчить своих слов – эта женщина не заслуживала моего сочувствия.

– Да. – Она смотрела на свои руки, крепко сжимая губы. – Не сказала. Так и не решилась. Я… Я не хотела его потерять.

– Господи, – пробормотал Бо себе под нос.

– А Моргана… она застала вас вместе? – спросила Коко.

– Нет, – мягко ответила мадам Лабелль. – Но… вскоре я забеременела и… имела глупость довериться ей и рассказать об этом. Некогда мы были подругами. Лучшими подругами. Ближе сестер. Я думала, она меня поймет… – Она закрыла глаза, и подбородок ее задрожал. – Я была глупа. Моргана вырвала ребенка у меня из рук, когда он родился. Мой прекрасный малыш. Я не рассказала ничего Огюсту.

Лицо Бо исказилось отвращением.

– Вы родили моего брата?

Коко резко ткнула его локтем.

– Что с ним стало?

Мадам Лабелль не открывала глаз. Будто не могла смотреть на нас – на меня.

– Я так и не узнала. Большинство младенцев-мальчиков попадают в богадельни – или в сиротские приюты, если не повезет, – но я знала, что Моргана никогда не проявит к моему сыну такой доброты. Я знала, что она накажет его за мои дела – за дела Огюста. – Дрожа, она выдохнула. А когда открыла глаза, то посмотрела прямо на меня. – Я искала его много лет, но для меня он был потерян.

Потерян. Я скривился. Что ж, можно выразиться и так.

А можно так: «брошен среди мусора умирать».

Мадам Лабелль вздрогнула, увидев отвращение на моем лице.

– Возможно, он навсегда останется потерян для меня.

– Да. – Ненависть жгла меня изнутри. – Останется.

Я вскочил, не обращая внимания на любопытные взгляды остальных.

– Мы потратили здесь слишком много времени. Лу, возможно, уже на полпути в Шато. И вы… – Я указал лезвием на мадам Лабелль, – меня туда отведете.

– Нас, – уточнил Ансель. – Я тоже иду.

Коко встала.

– Как и я.

Бо скорчил гримаску, поднимаясь с места.

– Полагаю, это значит, что и я иду с вами. Ведь, судя по всему, если умрет Лу, то и мне конец.

– Ладно! – рявкнул я. – Но мы выходим сейчас же. Лу уже в милях от нас. Нужно поспешить, иначе она погибнет прежде, чем мы доберемся до Шато.

– Нет. – Мадам Лабелль тоже встала, утирая слезы со щек, и расправила плечи. – Моргана подождет, прежде чем проводить ритуал жертвоприношения. Как минимум две недели.

– Почему? – Мне меньше всего хотелось еще хоть раз в жизни говорить с этой женщиной, но лишь она могла привести меня к Лу. Она была тем необходимым злом, которое я должен был вынести. – Откуда вы знаете?

– Я знаю Госпожу Ведьм. Когда Лу сбежала в первый раз, гордость Морганы была очень серьезно задета, поэтому она созовет как можно больше ведьм, чтобы те смогли узреть ее триумф. В Сочельник ведьмы отмечают Модранит. Ведьмы уже сейчас едут в Шато со всей страны на празднование. – Мадам Лабелль выразительно посмотрела на меня. – Модранит – ночь чествования матерей. Моргану определенно порадует эта ирония.

– Как удачно, что у меня матери нет. – Не обращая внимания на боль в ее глазах, я развернулся и направился к выходу мимо осоловелых танцовщиц и пьяниц. – Встретимся здесь через час. И будьте начеку – никто не должен за нами проследить.