– Что ты натворил?

Голос Анселя слишком громким эхом прокатился по комнате – вернее, по тому, что от нее еще осталось. Местами стены были пробиты насквозь, мебель пропахла колдовством. Как и мое постельное белье. И моя кожа. Из горла ведьмы натекла целая лужа крови. Я смотрел на труп этой твари и ненавидел ее. Жалел, что под рукой нет спички, чтобы сжечь ее. Выжечь из памяти навсегда вместе с этой комнатой и этой минутой.

Я отвернулся, не желая смотреть в пустые глаза ведьмы. Безжизненные глаза. Она была совсем не похожа на тех грациозных актрис, которых нам еще предстояло сжечь вечером в печи. На прекрасную беловолосую Моргану ле Блан.

И на ее дочь.

Я отбросил мысль прежде, чем она приняла опасный оборот.

Лу оказалась ведьмой. Подколодной змеей. А я – глупцом.

– Что ты натворил? – повторил Ансель еще громче.

– Дал ей уйти. – Чувствуя, как немеют и отказываются повиноваться ноги, я сунул балисарду в ножны и опустился на колени возле трупа. После атаки Лу все тело у меня еще болело, но ведьму нужно было сжечь, пока она не ожила. У самого края кровавой лужи я помедлил. Мне не хотелось прикасаться к ней. Не хотелось приближаться к твари, которая хотела убить Лу.

Потому что, хоть мне и очень не хотелось это признавать, как бы яростно я ни проклинал имя Лу, без нее мир стал бы неправильным. Пустым.

Когда я поднял тело ведьмы, ее голова нелепо запрокинулась, и там, где Лу вспорола ей горло, открылась рана. Кровь оросила синюю шерсть моего мундира.

Никогда еще я так не ненавидел его цвет.

– Почему? – резко спросил Ансель. Я не обратил на него внимания и старался думать лишь о мертвом грузе в моих руках. Но вновь предательские мысли вернулись к Лу. К прошлой ночи, когда я обнимал ее под звездами. Она была такой легкой. Такой уязвимой. Такой забавной, красивой, теплой…

– Она одурманена и ранена, – настаивал Ансель. Я поднял труп повыше, не отвечая ему, и пинком открыл побитую дверь. Усталость волнами накатывала на меня. Но Ансель сдаваться не собирался. – Почему ты ее отпустил?

Я свирепо уставился на Анселя. Он защищал ее даже теперь, после того как она раскрыла свою истинную суть. После того как она оказалась лгуньей, змеей – Иудой. И это значило, что Анселю среди шассеров места нет.

– Это неважно.

– Еще как важно. Мать Лу – сама Моргана ле Блан! Ты разве не слышал, что ведьма сказала о том, как они собираются вернуть себе земли?

Да. Я слышал.

– Лу сможет сама о себе позаботиться.

Ансель протолкнулся мимо меня и твердо встал посреди коридора.

– Моргана сегодня вечером бродит по городу, и Лу – тоже. Все это… куда важнее нас. Лу нужна наша помощь… – Я толкнул его плечом и прошел мимо, но Ансель снова преградил мне дорогу и толкнул в грудь. – Да послушай же ты! Даже если тебе больше нет дела до Лу, даже если ты ее ненавидишь – ведьмы что-то задумали, и именно она им для этого нужна. Кажется… Рид, мне кажется, они хотят ее убить.

Я оттолкнул руки Анселя, не желая слушать. Не желая признавать, как от его речей у меня кружится голова и тяжелеет в груди.

– Нет, это ты меня послушай, Ансель. Я скажу тебе это лишь один раз. – Я медленно опустил голову ниже, пока наши глаза не оказались вровень. – Ведьмы. Лживы. Мы не можем верить ничему, что слышали сегодня. Не можем знать наверняка, что эта ведьма сказала правду.

Ансель нахмурился.

– Я знаю, что мне подсказывает мое нутро. Я чувствую, что Лу в беде. Мы должны ее найти.

У меня внутри все сжалось, но я проигнорировал это. Чувства уже предали меня однажды. Но не теперь, не на этот раз. Больше никогда. Я должен был думать о настоящем, о том, что знал наверняка – а я знал, что от ведьмы нужно избавиться. Печь – в подземелье. Внизу – мои братья.

Я с усилием сделал шаг.

– Мы больше не ответственны за Лу.

– А мне казалось, шассеры должны защищать невинных и беспомощных!

Я крепче вцепился пальцами в мертвое тело.

– Лу сложно назвать как невинной, так и беспомощной.

– Она сейчас не в себе! – Ансель бросился за мной по лестнице, чуть не споткнулся и едва не сшиб меня на пол. – Она одурманена и слаба!

Я фыркнул. Даже одурманенная и ослабевшая Лу ухитрилась пырнуть эту ведьму не хуже, чем Иаиль Сисару.

– Ты же видел ее, Рид, – прошептал Ансель хрипло. – Против Морганы ей не выстоять.

Я мысленно чертыхнулся, проклиная Анселя и его сердобольность.

Потому что я и впрямь все видел. В том-то и беда. Я изо всех сил старался забыть это, но воспоминание стояло перед глазами и не желало уходить. Все прекрасное лицо Лу было в крови. Как и горло. И руки. И платье. От ударов ведьмы уже появились синяки… но не это мучило меня больше всего. Не это развеивало завесу моего гнева.

Нет.

Ее глаза.

Свет, что прежде пылал в них, угас.

«Дурман, – убеждал я себя. – Это дурман их затуманил».

Но в глубине души я знал: все иначе. В тот миг Лу оказалась сломлена. Моя сумасбродная, волевая сквернословка-дикарка оказалась сломлена. И сломил ее я.

Я ненавидел себя за то, как поступил с ней. И еще больше – за все, что до сих пор чувствовал к ней. Она ведь была ведьмой. Невестой Люцифера. И если так, то кем же тогда был я?

– Ты просто трус, – выплюнул Ансель.

Я резко остановился, и он врезался в меня. Его злость испарилась при виде моего взгляда – при виде гнева, который кипел в моих венах и кровью приливал к лицу.

– Да ради бога, ступай! – зарычал я. – Иди за ней! Попробуй защитить ее от Морганы ле Блан. Может, ведьмы даже разрешат тебе поселиться вместе с ними в Шато. И на костре ты тоже сможешь сгореть вместе с ними.

Он отшатнулся. Ошеломленный. Обиженный.

Вот и прекрасно. Я резко развернулся и последовал дальше. Ансель шел по опасному краю. Если остальные узнают, что он пожалел ведьмино отродье…

Жан-Люк вошел в открытые двери, неся через плечо ведьму. Из проколотой шприцем шеи ее сочилась кровь. За спиной Жана-Люка среди мертвецов на ступенях собора лежала голубка. Перья ее были смяты, перепачканы в крови. Глаза – пусты. Слепы.

Я отвернулся, стараясь не думать о том, как защипало в моих собственных глазах.

Братья ходили вокруг, занимаясь делами. Кто-то заносил в собор мертвецов с улицы. Многие ведьмы сбежали, но тела некоторых из них бросили в груду в фойе. К неприкасаемым. Их публично казнить не будут. Только не после «Древних сестер». Не после того спектакля. Даже если Архиепископу удастся что-то исправить, молва разойдется быстро. Даже если он будет все отрицать, даже если кто-то ему поверит, ведьмам уже удалось заронить зерно сомнений в умы людей.

Архиепископ зачал дитя с Госпожой Ведьм.

И хотя самого Архиепископа нигде было не видно, имя его слышалось повсюду. Братья говорили тихо, но я все равно их слышал. Все равно видел их косые взгляды. Их подозрения. Их сомнения.

Жан-Люк оттолкнул Анселя локтем, чтобы встать рядом со мной.

– Если ты ищешь свою жену, ее здесь нет. Я видел, как она меньше четверти часа назад выбежала отсюда… В слезах.

– Что произошло наверху? – Жан-Люк посмотрел на меня с любопытством и изогнул бровь. – С чего ей убегать вот так? Если она боится ведьм, в Башне ей безопаснее всего. – Он умолк на секунду, и на лице его расплылась поистине страшная усмешка. – Разве что нас она теперь боится больше?

Я бросил труп на груду ведьм, пытаясь не думать о тревоге, которая закопошилась внутри.

– Сдается мне, у твоей жены есть одна тайна, Рид. И, похоже, ты знаешь правду. – Жан-Люк подступил ближе, остро – слишком остро – глядя на меня. – Похоже, правду знаю и я.

Тревога переросла в страх, но я заставил себя сохранить безучастный вид. Непроницаемый. Равнодушный. Я не скажу им ничего о Лу. Иначе они выследят ее. И сама мысль о том, что она окажется в их руках, что они коснутся ее, причинят ей боль, привяжут ее к столбу… этого я не позволю.

Я посмотрел Жану-Люку прямо в глаза.

– Не представляю, о чем ты говоришь.

– Где же она тогда? – Он повысил голос и обвел рукой зал вокруг нас, привлекая внимание братьев. Я сжал кулаки. – Куда убежала маленькая ведьмочка?

Мои глаза уже застилала красная пелена. Я едва видел тех, кто стоял ближе всего к нам, кто застыл и обернулся, заслышав обвинения Жана-Люка.

– Будьте очень осторожны в словах, шассер Туссен.

Его улыбка померкла.

– Так это правда. – Жан-Люк провел рукой по лицу и тяжело вздохнул. – Я не хотел верить… но только взгляни на себя. Ты все равно готов ее защищать, хоть и знаешь, что она…

Я с рыком бросился на него. Жан-Люк попытался увернуться, но не успел. Мой кулак с хрустом врезался в его челюсть, ломая кость. Ансель прыгнул вперед прежде, чем я ударил снова. Он потянул меня за руки, но я пронесся мимо, едва ощутив это. Жан-Люк попятился, крича от боли и злобы, и я снова занес кулак.

– Довольно, – резко сказал Архиепископ позади нас.

Я застыл, так и не ударив.

Несколько моих братьев поклонились, прижав кулаки к груди, но большинство остались стоять. С решимостью. С опаской. Архиепископ оглядел их гневным взглядом, и еще несколько склонили головы. Ансель выпустил мои руки и последовал их примеру. К моему удивлению, так же поступил и Жан-Люк, хоть он и сжимал другой рукой все так же разбухший подбородок. Убийственным взглядом он уставился в пол.

Миновала долгая секунда – они ждали, пока я, их капитан, почту честь нашего патриарха.

Я не стал этого делать.

Глаза Архиепископа вспыхнули от моей дерзости, и все же он быстро шагнул вперед.

– Где Луиза?

– Ушла.

Его лицо исказилось недоверием.

– Что значит ушла?

Я не ответил, и вместо меня к нему вышел Ансель.

– Она… она убежала, Ваше Высокопреосвященство. После того как эта ведьма напала на нее. – Он указал на труп, что лежал поверх прочих ведьм.

Архиепископ подошел и оглядел его.

– Эту ведьму убили вы, капитан Диггори?

– Нет. – После удара у меня заныл кулак. Боль была приятной. – Ее убила Лу.

Он сжал мое плечо, выказывая поддержку в глазах братьев, но я увидел мольбу в его глазах. Уязвимость. И в этот миг я понял. Любые сомнения, что еще у меня оставались, наконец испарились, и их сменило отвращение такое сильное, какого прежде мне чувствовать не доводилось никогда. Этот человек – человек, в котором я видел почти что отца – оказался лжецом. Обманщиком.

– Мы должны найти ее, Рид.

Я отпрянул от него.

– Нет.

Архиепископ помрачнел и жестом поманил одного из моих братьев к себе. На плече его висел изуродованный труп. Красные ожоги покрывали лицо и шею ведьмы и исчезали под воротником ее платья.

– Последние полчаса я имел удовольствие беседовать с этим созданием. Благодаря некоторой доле убеждения оно поделилось со мной множеством ценных сведений. – Архиепископ взял труп и бросил его в груду. Тела покачнулись, и мне на сапоги потекла кровь. К горлу подкатила тошнота. – Вы не знаете, какую судьбу уготовили ведьмы нашему королевству, капитан Диггори. Мы не можем позволить им осуществить свой замысел.

Жан-Люк выпрямился, мгновенно насторожившись.

– Что они задумали?

– Восстание. – Архиепископ смотрел только мне в глаза и не отводил взгляда. – Смерть.

После этих зловещих слов в зале воцарилась тишина.

Кто-то беспокойно шевелился. Кто-то нервно оглядывался. Никто не смел спросить, что это значит – даже Жан-Люк. Ровно так же никто не смел задать и другой важный вопрос. Тот самый вопрос, на котором держалась вся наша вера.

Я оглянулся на братьев и увидел, как они переводят взгляды между Архиепископом и измученной изуродованной ведьмой. Как уверенность снова вспыхивает в их глазах. Как подозрение уступает место оправданиям, возвращая прежний, привычный всем нам уклад.

Удобная ложь.

Лишь Жан-Люк не поддался. Его острый взгляд обмануть было не так легко.

Хуже – на его лице расплылась широкая улыбка. Широкая и кривая – из-за отекшей челюсти.

– Мы должны найти Луизу раньше ведьм, – сказал Архиепископ. – Она – ключ, Рид. Если она умрет, вместе с ней погибнет и король, а также его потомство. А потом и все мы. Ты должен на время забыть о своей ссоре с ней и защитить королевство. Почтить свои обеты.

Мои обеты. Истинная ярость вскипела в моих жилах от этих слов. Этот человек, возлегший с Госпожой Ведьм, который на каждом шагу нарушал и предавал свои обеты, уж точно не смеет говорить со мной о чести. Я медленно выдохнул через нос. Руки все еще дрожали от гнева и возбуждения.

– Пойдем, Ансель.

Архиепископ оскалился и вдруг обернулся к Жану-Люку.

– Шассер Туссен, соберите отряд. В течение часа вы должны быть на улицах. Предупредите констеблей. К утру ее нужно найти. Вам все ясно?

Жан-Люк поклонился, торжествующе усмехнувшись мне. Я смерил его ответным яростным взглядом, ища в его лице хоть каплю сомнений, сожалений – но их не было. Его час наконец-то настал.

– Да, Ваше Высокопреосвященство. Я вас не подведу.

Ансель поспешно последовал за мной, и мы быстро поднялись по лестнице.

– Что будем делать?

– Мы делать ничего не будем. Я не хочу, чтобы тебя все это коснулось.

– Но Лу мой друг!

Его друг.

От этих двух невинных слов мое терпение, и без того натянутое до крайности, наконец лопнуло. Мальчишка даже ахнуть не успел, когда я схватил его за локоть и толкнул к стене.

– Она ведьма, Ансель! Пойми это наконец! Она не друг тебе и не жена мне!

Щеки Анселя вспыхнули от гнева, и он толкнул меня в грудь.

– Продолжай и дальше твердить себе это. Твоя гордость ее погубит. Лу в беде… – Он снова толкнул меня, чтобы подчеркнуть свои слова, но я поймал его за руку и заломил ему за спину, придавив грудью к стене, а он даже не вздрогнул. – Да, Архиепископ нам лгал, и что? Ты лучше него. Ты просто лучше.

Я зарычал, чувствуя, что уже на пределе.

Лу, Ансель, Моргана ле Блан, Архиепископ… все это слишком. Слишком много. Слишком внезапно. Я не мог расставить по местам все чувства, что меня захлестнули – каждое из них было слишком стремительным, чтобы успеть назвать его, и каждое жалило больнее прежнего. Но подходило время выбирать.

Я был охотником.

Я был человеком.

Но обоими я оставаться не мог. Только не теперь.

Я выпустил Анселя и отступил, судорожно дыша.

– Нет, не лучше.

– Я в это не верю.

Я снова стиснул кулаки, борясь с желанием ударить в стену – или Анселя по лицу.

– Она только и делала, что лгала мне, Ансель! Глядя мне прямо в глаза, говорила, что любит меня! Откуда мне знать, что и это не было ложью?

– Не было. И ты сам это знаешь. – Он замолчал, а потом вздернул нос, совсем как Лу. Вышло так похоже, что я чуть не разрыдался. – И… ты назвал ее «она». Не «оно», не «ведьмино отродье». Для тебя она все еще человек.

Я все же ударил в стену. Костяшки пальцев пронзила боль, но я был этому рад – был рад всему, что могло отвлечь меня от иной боли, разрывавшей грудь; от слез, которые жгли глаза. Я привалился лбом к стене, задыхаясь. Нет, Лу не была отродьем. Но она все равно обманула меня. Предала.

– Что, по-твоему, ей стоило сделать? – спросил Ансель. – Сразу признаться тебе, что она ведьма, и самой себя привязать к костровому столбу?

Мой голос надломился.

– Ей стоило мне довериться.

Ансель коснулся моей спины и мягко сказал:

– Она умрет, Рид. Ты слышал Архиепископа. Если ничего не предпринять, она умрет.

И в этот миг весь гнев покинул меня. Вот так просто. Мои руки безвольно повисли. Плечи опустились… Я будто признал поражение.

Выбора не было, и не было никогда. Только не у меня. С первого же мгновения, как я увидел Лу на параде в том нелепом костюме и с усами – моя судьба была решена.

Я любил ее. Несмотря ни на что. Невзирая на ложь, на предательство, на обиду. На Архиепископа и Моргану ле Блан. На моих собственных братьев. Я не знал, взаимна ли эта любовь, но это неважно.

Если ей суждено гореть в аду, я буду гореть вместе с ней.

– Нет. – Я отстранился от стены, чувствуя, как по венам струится смертоносная решимость. – Лу не умрет, Ансель. Мы ее найдем.