Мы продолжили утром в понедельник 11 февраля, начав с показаний о действиях Гейси после его поездки 12 декабря к мосту, откуда он сбросил тело Роба Листа. Деннис Джонсон, дорожный рабочий, рассказал присяжным, как рано утром 13 декабря они с коллегой обнаружили машину подрядчика в кювете на Три-Стейт-Толлуэй. Роберт Киркпатрик, водитель эвакуатора, сообщил, что к моменту его прибытия преступник спокойно спал на руле. Полицейские Джеральд Локонсол, дежуривший в ночь с 12-го на 13 декабря, описал визит заляпанного грязью Гейси в участок Дес-Плейнса в 3:20 ночи.

Джозеф Козензак, к тому моменту получивший звание капитана, отметил, что обвиняемый сильно изменился с их последней встречи: отрастил бороду и сбросил вес. Козензак рассказал, как пришел ко мне за помощью и как в итоге мы получили ордер на обыск. Также он упомянул найденную в мусорном ведре на кухне квитанцию на фотографии.

Ричард Рафаэль поведал о деловых отношениях с обвиняемым и о его неявке на встречу в вечер исчезновения Роба Писта. По его словам, Джон, вызвав его в ночь первого обыска, был напуган и вел себя странно.

– Казалось, – подчеркнул Рафаэль, – будто весь смысл его жизни состоит в том, чтобы обмануть полицию.

День закончился показаниями двух молодых мужчин, которым Гейси делал грязные предложения. Роберт Циммерман, рабочий автозаправки, рассказал, что однажды подрядчик предложил ему работу за 300 баксов в неделю, а потом позвал в гости и предложил сыграть в бильярд на деньги или минет в качестве приза. Также Гейси открыто предлагал наркотики и алкоголь подросткам на автозаправке. Когда Амирант на перекрестном допросе спросил, как Гейси вел себя на вечеринках, где была и молодежь, и гости постарше, Циммерман ответил адвокату крученой подачей:

– В основном он тусовался с молодыми парнями, и меня даже напрягало, что он курит с нами травку. Я спросил Джона, не боится ли он, что его взрослые друзья об этом узнают. А он ответил: «Если им что-то не нравится, пусть валят».

Энтони Антонуччи описал попытку нападения и рассказал, как надел на Гейси наручники. В конце дня Циммерман в разговоре с журналистами признался, что до сих пор удивляется, как это ему повезло не очутиться в подполе.

Потенциально самыми опасными для обвиняемого были показания Криса Грея и Дика Уолша, которые в свое время жили у подрядчика. Поскольку ребята копали траншеи в подполе, их показания помогли бы нам доказать, что Гейси планировал убийства. Мы знали, что защита попытается изобразить их сообщниками и ухватиться за сексуальную составляющую, чтобы дискредитировать свидетелей. Когда мы объяснили ситуацию Грею, он действительно испугался, что его попробуют связать с преступной деятельностью бывшего начальника, и пообещал сотрудничать. В итоге благодаря показаниям Криса мы сумели нарисовать картину, основанную на длительном опыте общения с убийцей.

А вот с Диком Уолшем все было иначе. Он выполнил свою угрозу и нанял адвоката. Мы лишились возможности допрашивать его во время подготовки к суду. Защищал Дика Эдвард В. Ханрахан, бывший окружной прокурор штата Кук, чье место в 1972 году занял Кэри. Ханрахан тут же добился иммунитета для своего клиента. Поскольку я раньше работал с Эдвардом и хорошо его знал, вести переговоры поручили мне. У Ханрахана была репутация жесткого и принципиального человека, и я всегда относился к нему с огромным уважением. Обвинение яро протестовало против иммунитета, поскольку в глазах присяжных такая мера очерняет свидетеля и в итоге вредит делу. Но Ханрахан был непреклонен. Мы спорили несколько месяцев. В конце концов Эдвард сдался – думаю, он все-таки поверил моему личному обещанию, что мы будем придерживаться заранее согласованных тем и приложим все усилия, чтобы защитить Уолша во время перекрестных допросов. Хотя главная задача адвоката – защитить своего клиента, Ханрахан как уважающий закон человек не мог допустить, чтобы Гейси ушел от наказания за свои злодейства. И в субботу 10 февраля Билл Канкл спешно подготовил Уолша в присутствии Ханрахана. Мы не знали, как присяжные примут Уолша, и отвели основную роль Грею: Дик должен был только дополнить его историю. Однако защита опротестовала вызов Грея в качестве свидетеля, заявив, что их следователь не смог с ним пообщаться, так как не сумел его найти. Судья Гариппо отклонил протест, но перенес заседание, чтобы сторона защиты успела подготовить свои вопросы. Утром 12 февраля Крис Грей выступил перед судом.

Грей многое рассказал об употреблении обвиняемым алкоголя и наркотиков.

– Вы когда нибудь видели наркотики в доме? – спросил я.

– Да.

– Где он их хранил?

– Он держал их в холодильнике, за баром и еще в паре тайников за картинами.

– Он когда-нибудь предлагал вам наркотики?

– Да.

– Сколько раз?

– В любое время, стоило только попросить.

– Предлагал ли он в вашем присутствии наркотики подросткам?

– Да, он разрешал употреблять всем сотрудникам… Если утром мы были слишком вялыми, он сам давал нам стимуляторы, чтобы ускорить работу.

Получалось, что Гейси чуть ли не поощрял распространение наркотиков.

– Когда мы работали в аптеках, – продолжал Крис, – у нас был полный доступ к любым препаратам.

Ответ Грея на вопрос о пристрастиях начальника защита попыталась затем использовать в качестве доказательства, что Гейси стал преступником из-за пристрастия к наркотикам и алкоголю. Наркотики оказывали влияние на Гейси, признал Грей, хоть и не всегда. Однако он не превращался в свирепого демона, наоборот.

– Обычно, – пояснил Крис, – он принимал успокоительное и пару стаканов спиртного, отчего его клонило в сон.

– Он отключался?

– Да. Мог заснуть прямо посреди разговора.

Далее я сосредоточился на подполе, и Грей подтвердил, что подрядчик платил за работу в подполе больше обычного.

– Мистер Гейси спускался туда с вами, верно?

– Да.

– У него в подполе была какая-нибудь обувь?

– Да, там стояла пара черных солдатских ботинок.

– В самом подполе?

– Прямо там.

Затем Грей вышел вперед и согнулся в три погибели, демонстрируя, как приходилось копать в помещении с потолком меньше метра. Присяжные привстали и перегнулись через ограду скамьи, чтобы видеть Криса.

По словам Грея, утром в день ареста Гейси сорвался и зарыдал, сказав, что признался в тридцати убийствах.

– Он утверждал, что убийства связаны с деятельностью преступного синдиката, и продолжал уверять, что не имеет никакого отношения к пропавшему мальчику.

Когда я спросил Криса, упоминал ли его начальник Айову, – чтобы подвести к заявлению Гейси о нежелании возвращаться в тюрьму, – Грей рассказал об аресте за гомосексуализм. Защита тут же выразила протест и потребовала прекращения судебного процесса на основании того, что мы пытаемся бросить тень на подсудимого. Судья принял протест, но отказал в аннулировании процесса, поскольку тема предыдущего тюремного заключения все равно всплыла бы во время выступлений психиатров.

На перекрестном допросе Мотта сосредоточился на теме подпола, расспрашивая Грея о том, как он копал, о его доступе в дом Гейси и так далее. Крис держался очень уверенно. Когда его спросили, имел ли он сексуальные отношения с подсудимым, Грей воспользовался пятой поправкой.

Во время обеденного перерыва мы с Биллом принесли в зал суда люк, через который Гейси попадал в подпол. Мы поместили его на стол, сконструированный по нашему запросу: между столешницей и полом было точно такое расстояние, как между потолком и земляным полом в подполе. Вернувшиеся присяжные ошеломленно уставились на люк. Пришла очередь Дика Уолша давать показания, и я скрестил пальцы.

Канкл сразу же стал расспрашивать Уолша о подполе, и свидетель безошибочно узнал люк. Билл поговорил с Диком о поведении Гейси во время убийств – когда пропал Джон Цик, к примеру, подрядчик вел себя как обычно, – а затем мы перешли к истории с покупкой машины, чтобы показать, что Уолш не имел никакого отношения к исчезновению Цика.

За час до ареста Гейси Уолш, выкладывая инструменты начальника на подъездную дорожку у дома Грея, заметил, что подрядчик очень встревожен. Он очень нервничал и все время рыдал.

– Тогда он вам и рассказал?

– Да, он сообщил нам с Крисом, что накануне признался своим адвокатам в тридцати убийствах.

Затем Уолш вспомнил, как копал траншею, где Гейси якобы собирался проложить дренажную трубу, и указал ее местоположение на схеме. Именно там обнаружили тело тринадцатого подростка, до сих пор неопознанного.

– Как глубоко вы копали?

– Края ямы были мне выше колена.

– А в ширину?

– Немного меньше полуметра.

– Вы видели какую-нибудь новую дренажную трубу, когда копали?

– Нет.

Уолш отказался рыть траншею во второй раз, но видел, как это делали другие: Гейси колышками отметил, где копать.

– Что делал обвиняемый, если кто-то отклонялся от намеченного курса?

– Он очень злился.

Уолш тоже упомянул ботинки, которые Гейси держал в подполе.

На перекрестном допросе защита явно пыталась растоптать нашего свидетеля. Амирант упрекнул Дика в том, что тот нанял «дорогостоящего» адвоката.

– Зачем вам адвокат, мистер Уолш?

Канкл: Протестую.

Судья: Протест отклонен.

Уолш: Потому что это мое право.

Амирант: Хороший ответ.

Уолш отрицал какие-либо сексуальные контакты с Гейси, как и свое участие в подделке подписи Джона Цика в документах на автомобиль.

Амирант спросил, писал ли Уолш на регистрационной форме имя Цика.

– Да, сэр.

– Хорошо. Вас обвиняли в подделке документов в связи с этим?

– Нет, сэр.

– Окружной прокурор спрашивал вас об этом случае?

– Да, сэр. Они спрашивали, подписывал ли я свидетельство.

– И что вы ответили?

– Нет, сэр.

На повторном прямом допросе со стороны обвинения Канкл развил тему покупки машины:

– Вас ведь никто не обвинял в подделке документов, верно, мистер Уолш?

– Так точно, сэр. За исключением мистера Амиранта, – отметил Дик.

В среду давали показания Дэйв Хашмейстер и Боб Шульц, раскрыв подробности слежки за обвиняемым. Здесь мы стремились продемонстрировать двуличность Гейси (то склочный, то сама доброта), постоянно пытавшегося обдурить полицию и просчитывавшего каждый ход. Показания Шульца насчет трупного запаха помогли прояснить причину, по которой мы обратились за вторым ордером на обыск. Присяжные, разумеется, не знали обо всех ходатайствах по поводу незаконности ордеров, но защита могла попытаться вернуться к этой теме. Однако адвокаты этого не сделали, и когда полицейские рассказали о странной активности на восьмой день слежки, защита задала всего несколько перекрестных вопросов.

Утром 14 февраля, в четверг, я вызвал Грега Бедоу, чтобы он описал ход всего расследования. Поскольку мы с ним долго и тесно сотрудничали и не раз обсуждали его показания, я вел Грега через допрос, а он предвосхищал мои вопросы. Мне хотелось как можно подробнее представить в протоколе работу полиции, чтобы у защиты не осталось шансов дискредитировать расследование. Гариппо, однако, часто принимал протесты наших противников, когда ему казалось, что мы вдаемся в излишние подробности. Мы запросили разрешение суда повторно вызвать Бедоу для дачи дальнейших показаний, и перекрестный допрос защиты перенесли на следующий раз. Одним из самых ярких свидетелей стал Рональд Роде. Присяжных позабавили некоторые его комментарии и тронула прямота. Роде, подрядчик с 23-летним стажем, познакомился с Гейси в 1973 году, когда тот остановился возле его объекта и предложил сотрудничество. Через некоторое время они стали друзьями, и Гейси пригласил Рональда с женой к себе на вечеринку. Рассказывая об этом присяжным, Роде в некотором смысле развенчал хозяина праздника.

– Народу было довольно мало, – заметил Роде. – Подрядчики и… Ну даже не знаю. Никого важного, насколько мне известно.

Гейси на скамье подсудимых болезненно скривился. По словам Роде, обвиняемый упоминал, что у него эмфизема и проблемы с сердцем.

– Я не понимаю, как человек с больным сердцем может работать в строительстве, и я всегда находился рядом, когда Джон занимался сносом.

– Какую работу тогда выполнял Джон? – уточнил Канкл.

– Да любую, – ответил Роде. – У него отлично получалось ломать вещи. Причем вкалывал он чуть ли не до трех ночи.

Обвинитель спросил, как вел себя Гейси в пьяном виде.

– Да как и все нормальные люди. Если мы перебирали, он блевал и отключался, вот и все. Мы относили Джона на кровать.

– Замечали ли вы, чтобы его поведение в такие моменты менялось?

– Нет, сэр.

Роде признался, что был очень расстроен слежкой, но Гейси его успокоил:

– Мол, он засудит город и избавит меня от полиции… Они стояли у моих соседей, я к такому не привык. Ну, я, конечно, не святой, но никогда не сталкивался с такими проблемами.

Также Рональд вспомнил, как Гейси пришел к нему незадолго до ареста:

– Он был какой-то растрепанный, будто всю ночь провел на ногах. И первым делом попросил у меня виски со льдом. – Роде пригласил его на кухню, и Гейси без конца повторял, что собирается на кладбище. – Джон говорил: «Я приехал попрощаться с лучшими друзьями». Я спросил: «О чем ты?» А он ответил: «Эти ублюдки снаружи хотят меня взять». Это он о полицейских. Потом подошел, положил руки мне на плечи и зарыдал: «Рон, я был плохим мальчиком». Я попытался его успокоить: «Да ладно, Джон, не настолько ты плохой». А он ответил: «Я убил примерно тридцать человек». Я был в шоке и не знал, что сказать, но потом заметил: «Джон, я знаю только двух действительно плохих людей, это Джесси Джеймс и Билли Кид. И они уже мертвы». Он только зарыдал еще горше.

Роде спросил о жертвах, и Гейси заявил, что это были очень плохие люди, черные, и они повсюду.

– «Хорошо, Джон, – сказал я. – Ты в дерьме». Я-то думал, что хорошо его изучил. Все равно как если лучший друг выстрелит тебе промеж глаз. Ясно, что он говорит правду, но совершенно непонятно, что с этим делать.

Гейси взял куртку, собираясь уйти, продолжал Роде, и из кармана выпали четки. Он наклонился их поднять.

– Я сказал: «Ах ты сукин сын, когда это ты успел стать религиозным?»

Канкл спросил, посещал ли Гейси церковь.

– Никогда.

Когда Гейси дошел до двери, Рональд схватил его и встряхнул.

– «Джон, – попросил я, – скажи мне правду хоть раз в жизни. Ты знаешь мальчика Листов?» Он ответил: «Рон, клянусь, если бы он вошел сейчас в дверь, я бы его не узнал». А потом потребовал одолжить ему пистолет. Я ему сказал: «Джон, я ни за что не дам тебе пистолет. Зачем он тебе?» А он мне: «Если меня арестуют, прихвачу с собой парочку этих ублюдков». Но я ему твердо ответил: «Дружище, если тебя арестуют, ты не будешь стрелять из моей пушки».

Далее Роде рассказал о неожиданном звонке Гейси спустя полгода после ареста.

– Он застал меня врасплох. Я спросил: «Джон, как ты выбил себе телефонные звонки?», и он ответил: «О, я тут знаменитость». – Они немного пошутили, и Роде перешел прямиком к делу: – «Объясни-ка мне вот что. Как тела попали под твой дом?» Он немного помолчал, а потом сказал: «Ты удивишься, но много у кого есть ключи от моего дома». А я возмутился: «Ах ты засранец, а почему у меня их тогда нет?» – Присяжные дружно рассмеялись.

Канкл спросил, говорил ли Гейси по телефону что-нибудь о деле. Как оказалось, подрядчик сообщил другу, что на его стороне много врачей: «можешь быть уверен, через годик я выйду».

На перекрестном допросе Амирант спросил Роде о его чувствах:

– Вы считаете, что этот человек причинил вам боль? Вы злитесь?

– Моя боль не сравнится с тем, что чувствуют некоторые из сидящих в зале людей. Она совсем другая.

Амирант спросил, был ли Роде удивлен или шокирован.

– Я верил Джону, – признался Рональд, – пока не выкопали первое тело.

Для обвинения важно показать, что улики хранились в неприкосновенности. В качестве эксперта по уликам мы выбрали криминалиста Дэниела Дженти, поскольку он участвовал в поиске тел на Саммердейл, 8213, с той самой ночи, когда обнаружили первый труп, и до самого конца.

Линкольн спросил Дженти о его первом спуске в подпол в ночь второго обыска. Криминалист опустился на колени и продемонстрировал присяжным, как копал в ограниченном пространстве и по-пластунски проползал под опорными балками. Дженти рассказал, как нашел останки в земле под темными лужицами с красными червями. Это было первым «путешествием» присяжных в подпол, и они увлеченно внимали эксперту.

Затем мы повторно вызвали Хашмейстера, и тот подтвердил, что сообщил Гейси об аресте за убийство по возвращении из больницы. Следующим мы вызвали Майка Альбрехта и спросили его о заявлениях, которые обвиняемый сделал в участке той ночью. Мы хотели показать, что Гейси все это время отлично знал, что делает, и даже разработал линию защиты. Когда Альбрехт упомянул заявление подсудимого о четырех разных личностях, Канкл спросил, был ли Гейси накануне у адвокатов, и Майк это подтвердил.

Тут Сэм Амирант потребовал переговоров с судьей и Канклом наедине. В ярости он обвинил Билла в том, что тот пытается натолкнуть присяжных на мысль, будто юристы предложили Гейси симулировать раздвоение личности. Амирант вновь потребовал аннулировать процесс. Судья Гариппо не согласился с ним, но предупредил Канкла, что нам следует воздержаться от подобных предположений, поскольку судят обвиняемого, а не его адвокатов. Но у нас еще оставалась возможность показать, что перед арестом Гейси просчитал возможные увертки.

После возобновления допроса Альбрехт пересказал присяжным множество характерных реплик Гейси. Фраза «Дэйв, я хочу все прояснить, игра окончена» демонстрировала, что убийца знал о подозрениях полиции. «Я и дня в тюрьме не проведу» – Гейси уже разработал стратегию защиты. Его подробное описание смерти Роба Писта подтверждало, что он прекрасно осознавал свои действия. А использование псевдонима – Джек Хенли – доказывало, что он заранее все спланировал.

Альбрехт закончил, и присяжных отпустили, но Амирант продолжал возмущаться тем, что он считал непрофессиональным поведением обвинения. Он вновь попросил судью аннулировать процесс.

– Уже тринадцать с половиной месяцев, – бушевал адвокат, – я сдерживаю своего клиента. Он то и дело порывается вскочить и рассказать всякие неприглядные факты о стороне обвинения. Но я ему не позволяю, потому что не хочу возводить напраслину на своих противников. Но я не позволю подвергать сомнению честность адвокатов.

Гариппо попытался успокоить Амиранта и пообещал все исправить следующим утром.

В пятницу мы повторно вызвали Грега Бедоу с рассказом о заявлениях, которые Гейси сделал в участке сразу после возвращения из больницы. Таким образом, мы раскрывали признание обвиняемого в серии убийств и показывали, что его права во время дачи показаний не нарушались. Фил Беттикер начал с поездки на мост и продолжил рассказ возвращением на Саммердейл, где Гейси отметил в гараже место захоронения Джона Бутковича.

Канкл непременно хотел показать присяжным «трюк с веревкой», который Гейси продемонстрировал с четками на Ларри Финдере в тюрьме Дес-Плейнса, хотя самого Ларри очень беспокоила святость четок. После того как Финдер словесно описал демонстрацию трюка, Канкл попросил его подойти к судейской кафедре. Присяжные внимательно наблюдали, как Ларри по просьбе Канкла достает из кармана четки. Судья Гариппо даже вышел из-за трибуны, чтобы лучше видеть.

Билл протянул руку к Ларри и сказал:

– Представь, что это твоя рука, которую ты просунул между прутьями тюремной камеры, когда Джон Гейси предложил показать трюк на тебе.

Финдер кивнул, обмотал четки вокруг запястья Канкла и принялся затягивать петлю, как делал обвиняемый.

– Первый узел, – произнес Ларри, – второй узел… Промежуток между вторым и третьим узлами. – Он вставил ручку между последними двумя петлями. – И закрутить.

Канкл поднял руку, чтобы присяжные смогли рассмотреть.

Затем Билл попросил Финдера описать схему, которую нарисовал Гейси, указывая места захоронений в подполе.

Внезапно подсудимый прервал процесс:

– Ваша честь, я ничего такого не рисовал!

Однако Канкл продолжил допрос. Когда он закончил, судья отпустил присяжных и подозвал обвиняемого к себе.

– Мистер Гейси, – предупредил Гариппо, – на заседании суда нельзя вот так вскакивать и перебивать свидетелей. Если вы хотите что-то сообщить или представить какие-то улики, мы дадим вам такую возможность, но не позволим делать подобные заявления, да еще и перед присяжными. Вы меня поняли?

Гейси кивнул. День закончился рассказом Рафаэля Товара о найденном кольце Цика и поездке с обвиняемым в тюрьму.

Утром в субботу вновь выступил Дэн Дженти. Он в мельчайших подробностях ответил на все вопросы Боба Игана относительно поиска тел. Исключительно по памяти Дженти воспроизвел эксгумацию каждого тела, начиная с № 1 в подполе и № 2 в гараже и до № 29, найденного под балками в столовой незадолго до сноса дома. Он даже смог с невероятной точностью назвать результаты замеров.

– Тело № 9 лежало на животе головой на юг. На расстоянии 231 сантиметра от восточной стены и 368 сантиметров от северной. Из одежды на нем была лишь резинка от трусов и темные носки.

– А как глубоко оно лежало?

– Сложно определить. Мы замеряли от верхнего края цементной подушки, и оттуда до тела было 30 сантиметров.

– Примерно какой толщины подушка?

– Десять сантиметров.

На перекрестном допросе Мотта спросил, сколько, по оценке Дженти, могли там пролежать останки.

– Я бы сказал, от полугода до нескольких лет, от пяти до десяти.

– То есть от полугода до десяти лет – это самая точная оценка, которую вы можете дать?

– Видимо, так.

Если защита не может оспорить факты, обычно она пытается найти слабые места, чтобы вызвать недоумение у присяжных. Учуяв такой маневр Мотты, Иган расспросил Дженти о факторах, влияющих на скорость разложения тела.

– Низкая температура замедляет разложение, как и пребывание в воде. Если труп находится под землей без доступа к кислороду, разложение также замедляется. А тело, которое, допустим, лежит в летнее время на улице, полностью разложится через пару недель за счет высокой температуры и насекомых. С другой стороны, изолированные от внешней среды останки могут оставаться невредимыми, хотя бы с виду, в течение полугода. Вариаций слишком много, все зависит от того, в каких условиях находилось тело.

– Будет ли правильным сказать, – продолжил Иган, – что практически невозможно определить время смерти до дня, часа или минуты?

– Вы абсолютно правы, – подтвердил Дженти. – Это лишь выдумка сценаристов, когда в кино заявляют, что время смерти жертвы – между тремя часами и четвертью четвертого. Подобное просто невозможно: в человеческом теле нет встроенных часов. В лучшем случае удается определить время с точностью до нескольких часов, а что касается нашего дела… Тут одному Богу известно.

Далее Билл Канкл опросил сержанта Маринелли, и судья сообщил, что слушание продолжится на следующей неделе.