V

Через два дня, 30 марта, судья обнародовал свой вердикт. Опираясь на «нормы и критерии… отражающие законы природы и ее Творца», он отменил назначение Рассела, назвав это решение, как ранее делали клерикальные ораторы, «оскорблением народу Нью-Йорка». Решение Совета, заключил судья, «фактически означает создание кафедры непристойности»; поступая так, Совет «действует без должных оснований, своенравно и нанося прямой ущерб общественному благополучию, безопасности и нравственности народа и правам заявителя, так что в удовлетворение требований заявителя выносится распоряжение, отменяющее назначение вышеупомянутого Бертрана Рассела». По свидетельству газеты «Санди миррор», судья допустил, что его вердикт станет настоящей «бомбой». То, что Макгихан руководствовался не только законом (если он вообще о нем думал), ясно также из последующего заявления: мол, «это решение заложило основу для создания законодателями комиссии по расследованию, и я смею сказать, что ее членам будет интересно выяснить, как именно состоялось назначение Бертрана Рассела».

Как указывал журнал «Нью рипаблик», решение Макгихана «явно выносилось со сверхчеловеческой скоростью». Джон Дьюи высказал подозрение, что судья вряд ли ознакомился с текстами, представленными «в качестве доказательств мистером Гольдштейном». В любом случае ясно, что решение вынесли с неприличной поспешностью. За два дня Макгихан никак не мог тщательно изучить эти четыре текста и написать вдобавок длинное обоснование своего решения. То, что он не предпринимал попыток хоть как-то соблюдать права всех сторон процесса, как полагается любому добросовестному судье, также очевидно из некоторых других особенностей этого дела. Например, судья не предоставил Расселу возможность опровергнуть обвинения Гольдштейна, он просто признал их без обсуждения. Кроме того, Макгихан не дал Расселу шанса оправдаться и публично объяснить, верна ли судейская интерпретация взглядов Рассела. Он не пытался выяснить, придерживается ли Рассел и поныне тех взглядов, которые излагались в текстах десяти- и пятнадцатилетней давности. А ведь всего этого требуют элементарные нормы порядочности, не говоря уже о судебной беспристрастности.

Как мы уже видели, мистер Буччи, представлявший на суде Совет по высшему образованию, в своем возражении ограничился ответом на обвинение в том, что, будучи иностранцем, Рассел не мог законным образом занимать должность преподавателя Городского колледжа Нью-Йорка. Однако Макгихан в своем решении обосновывал отмену назначения другими обвинениями из иска миссис Кей. Он вынес вердикт, не позволив мистеру Буччи ответить на эти обвинения. Ответчик, заявил Макгихан, «проинформировал суд, что не намерен выступать с возражениями». Мистер Буччи категорически опроверг это заявление в письменных показаниях под присягой, которые никем не оспаривались. Судья дал понять, сообщил мистер Буччи, что ему не дадут возможности изложить возражения Совета после отказа в ходатайстве отклонить иск.

Тем не менее, эти процедурные нарушения не идут ни в какое сравнение с искажениями фактов, клеветой и необоснованными умозаключениями самого судейского решения, которое заслуживает тщательнейшего изучения. Этот документ показывает, что возможно учинить, так сказать, средь бела дня даже в демократическом государстве, если ярый фанатик достигает определенного положения во власти и ощущает поддержку влиятельных политиков. Придется обильно цитировать этот изумительный документ, поскольку иначе читатель не поверит, что такого рода факты действительно имели место. Кроме того, я не имею желания подражать практике упомянутого судьи и искажать факты, вырывая цитаты из контекста. Как мы увидим далее, судья Макгихан проявил себя выдающимся специалистом в этом постыдном искусстве, причем зачастую у него выходило, будто Рассел отстаивает прямо противоположное тому, за что английский ученый в реальности выступал.

Назначение было отменено по трем основаниям. Во-первых, Рассел был иностранцем.

«Заявитель прежде всего утверждает, что на основании параграфа 550 закона об образовании «не может быть принято на работу или допущено к преподаванию в государственных учебных заведениях штата лицо, которое… 3. Не является гражданином; положения данного подпункта не распространяются, однако, на иностранного преподавателя, принятого на работу в данный момент или в будущем, при условии, что такой преподаватель подаст в установленном порядке заявление на гражданство и в дальнейшем в установленный законом срок станет гражданином». Как известно, Бертран Рассел не является гражданином США и не подавал заявление на гражданство. Советник муниципалитета утверждает, что после назначения тот располагал достаточным временем, чтобы подать заявление на гражданство. Он также заявляет, что этот параграф не относится к преподавателям колледжей Нью-Йорка, утверждая, что если применять параграф 550, то большинство преподавателей в колледжах города Нью-Йорк занимают свои должности незаконно, поскольку они не являются выпускниками государственных педагогических учреждений или не имеют разрешения комиссара по вопросам образования… Нелогично допускать, что данный параграф специально составлялся для случаев наподобие случая с Бертраном Расселом, который пробыл в нашей стране некоторое время и не подавал заявления на гражданство и который, как будет показано ниже, получил бы отказ. Данный параграф в целом распространяется на «преподавателей и учащихся», не ограничиваясь начальными и средними школами, и суд соответственно считает, что Бертран Рассел не правомочен преподавать на основании положений данного параграфа, однако вынесенное здесь решение основывается не только на этом».

Не надо быть экспертом, чтобы найти в рассуждениях судьи юридические ошибки. Правовой акт, на который дается ссылка, совершенно очевидно относится к средним школам, а не к колледжам. Он содержит великое множество других положений, которые никогда не распространялись на преподавателей колледжей. Но даже в средних школах закон позволял иностранцу преподавать, если он заявляет о своем намерении получить гражданство. У Раселла был почти год, чтобы это сделать. Макгихан не имел права предполагать, что Рассел не станет подавать заявление на получение гражданства. Судья также не имел ни малейшего права подменять собой Бюро иммиграции и натурализации и рассуждать о «заведомом» отказе в предоставлении гражданства.

Хотя бы на основании только этой узурпации власти вышестоящий суд вряд ли поддержал бы решение Макгихана. Кроме того, безосновательность постоянных намеков на то, что Рассел является «темной личностью» и отличается недостойным поведением, легко опровергается тем фактом, что иммиграционные власти ни до, ни после вердикта Макгихана не предпринимали никаких попыток депортировать Рассела.

Во-вторых, назначение Рассела было объявлено недействительным на том основании, что он не участвовал в конкурсном отборе.

«Второе утверждение заявителя заключалось в том, что перед назначением не был проведен конкурс, и это подтверждается протоколами административного комитета Городского колледжа Нью-Йорка и Совета по высшему образованию во время назначения Рассела».

Закон содержит положение, допускающее возможность того, что конкурс может быть признан нецелесообразным; в любом конкретном случае вопрос решает Совет по высшему образованию. Макгихан не мог полностью игнорировать это положение. Однако Рассела необходимо было любой ценой признать непригодным. Поэтому данное положение обошли с помощью следующего остроумного аргумента:

«Хотя данная инстанция не обязана выносить решение в ходе разбирательства действий Совета по высшему образованию по вопросу о целесообразности проведения конкурса на должность профессора философии в Городском колледже, подобные действия со стороны Совета по высшему образованию признаются необоснованными, самоуправными и произвольными и прямо нарушающими явно выраженное требование конституции штата Нью-Йорк. Будь во всем мире один-единственный человек, что-либо знающий о философии и математике, и будь этим человеком мистер Рассел, налогоплательщиков можно было бы попросить принять его на работу без конкурса, однако трудно представить, учитывая огромные суммы, расходуемые в Америке на образование, что в Америке нет никого, кем следует гордиться с точки зрения образования и общественной жизни. Другие университеты и колледжи, как частные, так и государственные, по-видимому, могут найти американских граждан, которых они принимают на работу, поэтому заявлять, что Городской колледж Нью-Йорка вправе принимать на работу профессора философии без предварительной оценки его квалификации, означает утверждать, что Совет по высшему образованию присваивает себе полномочия, которыми народ штата Нью-Йорк по конституции его не наделял, и никакой законодательный орган и никакой совет не может нарушить это условие».

Трудно принимать всерьез утверждение Макгихана, будто Совет действовал «без должных оснований, самоуправно и произвольно», когда решил принять Рассела без проведения конкурса. Еще труднее предположить, что судья говорил это искренне. Если бы конкурс действительно являлся законодательным требованием для преподавателей колледжа, пришлось бы уволить всех преподавателей во всех колледжах, финансируемых государством. Всех членов Попечительского совета по высшему образованию следовало бы отдать под суд за незаконные назначения. Комиссара по вопросам высшего образования штата Нью-Йорк следовало бы наказать за то, что он позволил такому множеству преподавателей работать незаконно. Однако проведение конкурса не является законодательным требованием, и законодательство не содержит каких-либо положений, не позволяющих Совету оценивать сложившиеся обстоятельства на предмет целесообразности проведения конкурса как для иностранцев, так и для граждан США.

По логике Макгихана, выдающиеся иностранные преподаватели вообще вряд ли могут быть приняты на работу, поскольку в большинстве случаев вакансии могут заполнить компетентные американцы. Тем не менее, общеизвестно, что все ведущие учебные заведения высшего образования США регулярно принимают на работу иностранцев. До принятия закона об иммиграции (закона Маккарена) иностранные преподаватели официально исключались из обычных иммиграционных квот. Отмечу, что недавно известный католический философ Жак Маритэн был назначен на должность преподавателя в одном из муниципальных колледжей. Любой здравомыслящий человек может лишь приветствовать подобное назначение, но, насколько мне известно, Маритэн иностранец и никогда не подавал заявления на получение гражданства. В конкурсах он тоже не участвовал. Тем не менее, никто не подавал иск налогоплательщика с просьбой отменить его назначение. Любопытно, насколько серьезно рассматривал бы судья Макгихан подобные основания, содержись они в аналогичном заявлении относительно Маритэна.

Третье основание судья рассматривал с особым наслаждением. В первых двух пунктах еще заметен некоторый примирительный тон, но только не в третьем, когда понадобилось защитить «нравственность» от растлителя молодежи и его подозрительных покровителей в Совете по высшему образованию. Макгихан вдруг превратился в свирепого крестоносца. Как позднее заметил Рассел, судья «дал себе волю». В данном пункте решение полностью утратило нелогичность и иррациональность, присущие, с некоторой натяжкой, его более ранним частям. Здесь же полностью возобладали ярость и благочестивый гнев. Не всегда легко определить, на каких основаниях судья стремился избавиться от Рассела, поскольку сам Макгихан, как ни странно, признавал, что очень многие его замечания не относятся к судейской практике. Тем не менее, нет ни малейших сомнений в том, что главными основаниями для него послужили «аморальная личность» Рассела и «непристойный» характер его учения,

«Изложенные выше причины являются достаточными, чтобы поддержать исковое заявление и удовлетворить требование, но существует и третье основание, которое приводит заявитель и которое кажется суду наиболее убедительным. Заявитель утверждает, что назначение Бертрана Рассела нарушило официальную политику штата и страны из-за печально известного аморального и непристойного учения Бертрана Рассела и из-за того, как утверждает заявитель, что он не является высоконравственным человеком.

Приходится слышать, будто частная жизнь и работы мистера Рассела не имеют никакого отношения к его назначению на должность преподавателя философии. Также говорилось, что он собирается преподавать математику. Тем не менее, он был назначен на кафедру философии Городского колледжа».

В ходе рассмотрения дела, продолжал судья, «полностью игнорировались вопросы о нападках Рассела на религию». Надо признать, что со стороны судьи это было чрезвычайно великодушно. Возможно, время от времени стоит напоминать, что, несмотря на влияние таких персон, как муниципальный советник Чарльз Киган и сенатор Фелпс Фелпс, город Нью-Йорк находится в Соединенных Штатах Америки – светской стране, а не во франкистской Испании и не в Священной Римской империи. Если коротко, судья был готов продемонстрировать максимальную терпимость применительно к критическому отношению Рассела к религиозным догмам. Однако в иных областях он считал своим долгом высказываться сурово.

…«Тем не менее, существуют некоторые основные принципы, на которых базируется наш политический строй. Если преподаватель, не являющийся высоконравственным человеком, назначается любым государственным органом на любую должность, данное назначение нарушает эти важные предварительные условия. Для преподавателя одним из таких предварительных условий является его высокая нравственность. Собственно, это предварительное условие для приема на гражданскую службу в городе или штате, в административно-территориальных единицах или в правительстве Соединенных Штатов Америки. Здесь нет необходимости защищать это утверждение. Его не нужно искать в законе об образовании. Оно исходит из самой природы этой профессии – профессии преподавателя. Преподаватели должны не только делиться знаниями в аудиториях, но и учить студентов своим примером. Налогоплательщики Нью-Йорка тратят миллионы долларов на содержание нью-йоркских колледжей. Они выделяют и тратят эти деньги не на то, чтобы принимать на работу преподавателей, не обладающих высокой нравственностью. Однако в законе об образовании содержатся положения, позволяющие при надлежащей ловкости обойти эти условия».

Следует отметить, что, несмотря на многочисленные заявления, будто Рассел является «безнравственной личностью», Макгихан нигде не снисходит до того, чтобы перечислить реальные или предполагаемые проступки Рассела, которые подтверждали бы такой вывод. Например, невозможно понять, соглашается ли он с обвинениями Гольдштейна, будто Рассел с женой «разгуливали голыми на публике» или что Рассел «увлекался непристойными стихами». Также невозможно понять, на чем судья основывал свой вывод о тюремном заключении Рассела за пацифизм во время Первой мировой войны (это упоминание изрядно взволновало Гольдштейна и множество ирландцев, прежде не замеченных в отстаивании имперских интересов Британии). Не знаю, как обычно оценивают процедуру, когда уничижительные заявления делаются без всяких доказательств, люди, которым посчастливилось постичь «Божьи правила». Тем людям, которым, как мне, повезло не так сильно, эта процедура представляется крайне неэтичной, а уж если решение исходит от судьи, исполняющего официальные обязанности, это выглядит серьезным злоупотреблением служебным положением.

Итак, характер Рассела скверен, а его учение и того хуже:

«Утверждение заявителя, будто мистер Рассел излагал в своих книгах аморальные и непристойные доктрины, в достаточной мере подтверждается содержанием текстов, считающихся работами Бертрана Рассела и представленных в качестве доказательства. Нет необходимости подробно пересказывать ту грязь, которая содержится в этих текстах, достаточно отметить следующее. На страницах 119 и 120 статьи «Образование и современный мир» говорится: «Я уверен, что университетская жизнь была бы лучше с интеллектуальной и нравственной точек зрения, если бы большинство университетских студентов состояло во временных бездетных браках. Это избавило бы молодежь от проблем полового влечения, от связанных с ним тревог и тайн, корысти и случайных связей, перестало бы отнимать время на удовлетворение влечения, которое следовало бы посвящать учебе». На страницах 165 и 166 текста «Брак и мораль» говорится: «Что касается меня, я совершенно убежден, что товарищеский брак был бы шагом в нужном направлении и принес бы немало пользы, но я не думаю, что этого будет достаточно. Полагаю, что все сексуальные отношения, не связанные с детьми, должны рассматриваться как чисто личное дело, и если мужчина и женщина считают нужным жить вместе, не имея детей, то, кроме них, это никого не должно касаться. Я не считаю желательным, чтобы мужчина или женщина приступали бы к столь серьезному делу, как брак, который должен ознаменоваться появлением детей, без предшествующего сексуального опыта». И далее: «Неразумно было бы придавать сегодня особое значение супружеской измене». («Во что я верю», стр. 50)».

Возможно, судья не стал подробно излагать «грязь», содержащуюся в текстах Рассела, по той простой причине, что там ее было не найти. Как указывал Джон Дьюи в своей статье в еженедельнике «Нейшн», «те, кто станут искать в работах мистера Рассела грязь и непристойность (если таковые найдутся), будут сильно разочарованы. Отсутствие перечисленного настолько очевидно, что огульные и морально безответственные обвинения против мистера Рассела дают все основания считать, что люди, которые их выдвигают, имеют весьма авторитарные представления о нравственности и, обладай они властью, подавляли бы любую критическую дискуссию об убеждениях и практиках, каковые желают навязать другим». Что касается слов судьи – «грязь», «кафедра непристойности» и тому подобных выражений, – сразу несколько экспертов отмечали, что, повтори он эти замечания за пределами суда, против него можно было бы возбудить дело по обвинению в клевете.

Макгихан как будто понял, что сказанного ранее о самом Расселе и его преподавательских методах недостаточно. Учение Рассела характеризовали как «непристойное», но сам по себе этот факт не давал суду права вмешиваться в происходящее. Требовалось нечто большее. Нечто более радикальное или, если угодно, более драматичное. Ситуация вынуждала проявить творческое воображение, и судья великолепно справился с этим вызовом. Подобно преподобному профессору Шульцу и другим специалистам по священному красноречию, его осенила идея связать Рассела с подстрекательством к нарушению уголовного законодательства.

«Уголовное законодательство штата Нью-Йорк является важнейшим фактором в жизни нашего народа. Как граждане и жители нашего города мы находимся под его защитой. Когда речь идет о поведении людей, положениями уголовного законодательства применительно к тому, что осуждается, нельзя пренебрегать и нельзя их игнорировать. Даже если предположить, что Совет по высшему образованию обладает максимальными полномочиями в сфере назначения преподавателей, какие только может предоставить ему законодательная власть, он должен действовать так, чтобы не нарушать уголовное законодательство и не поощрять других к его нарушению. Если он выступает в роли спонсора или поощряет нарушения уголовного законодательства, а его действия неблагоприятно сказываются на общественном благополучии, безопасности и нравственности, деятельность Совета оказывается юридически ничтожной и лишается юридической силы. Суд, действующий на основе «права справедливости» с соответствующими полномочиями, располагает широкой юрисдикцией по защите налогоплательщиков Нью-Йорка от действий наподобие тех, какие совершил Совет по высшему образованию в данном случае».

После столь благородной защиты уголовного законодательства судья с явным удовольствием переходит к цитированию конкретных положений:

«Уголовное законодательство штата Нью-Йорк определяет понятие умыкания, когда лицо, которое, не являясь мужем женщины, использует или добивается привлечения или использования женщины моложе восемнадцати лет в целях полового сношения, либо лицо, которое зазывает незамужнюю женщину любого возраста, ранее добродетельную, в любое место с целью полового сношения; такое лицо виновно в умыкании и наказывается лишением свободы сроком до десяти лет (ст. 70). Кроме того, уголовное законодательство предусматривает, что даже родитель или опекун, несущий юридическую ответственность за женщину моложе восемнадцати лет, который допускает ее соблазнение каким-либо лицом с целью полового сношения, тем самым нарушает закон и наказывается лишением свободы сроком до десяти лет (ст. 70).

Что касается изнасилования, уголовное законодательство предусматривает, что лицо, которое совершает половой акт с женщиной моложе восемнадцати лет, не состоящей с ним в супружеских отношениях, при обстоятельствах, которые нельзя квалифицировать как изнасилование первой степени, является виновным в изнасиловании второй степени и наказывается лишением свободы сроком до десяти лет (ст. 2010).

Ст. 100 уголовного законодательства относит супружескую измену к уголовным преступлениям.

Ст. 2460 уголовного законодательства помимо прочего предусматривает, что любое лицо, которое побудит или попытается побудить какую-либо женщину проживать с ним с аморальными целями, будет считаться виновным в совершении тяжкого уголовного преступления, наказываемого лишением свободы на срок от двух до двадцати лет и штрафом до 5000 долларов».

Из всех этих положений какое-то отдаленное отношение к делу имеет лишь статья, которая касается супружеской измены. Рассел нигде не проповедовал «изнасилование» или «умыкание» и никогда никого не подстрекал «побуждать какую-либо женщину проживать вместе с аморальными целями». Даже Макгихан при всем своем умении цитировать слова вне контекста не смог привести ни одного высказывания, способного сойти за подстрекательство к этим преступлениям. Но зачем тогда цитировать эти положения? Зачем их цитировать, если только судья не стремился внедрить в общественное сознание, в особенности среди людей, не знакомых с текстами Рассела, ассоциацию между этими преступлениями и именем Рассела? Сомневаюсь, что такого рода демагогическая уловка когда-либо раньше применялась судьей в американском суде.

Далее я полностью воспроизведу оставшуюся часть решения, дабы не нарушать ход судейской мысли. Его глубокие размышления об академической свободе «творить добро» и примечательная доктрина о «косвенном влиянии», когда преподаватель, читая лекции по философии, математике или физике, может вызвать «половое сношение между студентами, когда женщины моложе восемнадцати лет», безусловно, заслуживают внимания серьезных исследователей. Последняя из этих теорий, которую, вероятно, можно назвать доктриной «чрезвычайного влияния», несомненно, должна заинтересовать психологов и тех, кто занимается экстрасенсорным восприятием.

«Когда мы думаем о том огромном количестве средств, которое налогоплательщики каждый год направляют на выполнение этих положений закона, сколь отвратительным для общего благополучия должны показаться любые затраты, подразумевающие нарушение положений уголовного законодательства! Отмечая, что Совет по высшему образованию обладает исключительным правом набирать профессорско-преподавательский состав Городского колледжа, и эта его свобода действий не может быть пересмотрена или ограничена данным судом или любой другой инстанцией, подчеркну, тем не менее, что такое исключительное право не может быть использовано для содействия или поощрения какого-либо поведения, направленного на нарушение данного уголовного законодательства. Даже допустив, что мистер Рассел сможет преподавать два года в Городском колледже, не пропагандируя те доктрины, которые он как будто считает нужным распространять в печатных изданиях, выходящих с небольшими интервалами, его назначение все же нарушает совершенно очевидный канон педагогики – а именно, гласящий, что личность преподавателя формирует личность ученика в большей степени, нежели многие силлогизмы. Человек, которого мы презираем и который не обладает способностями, не сможет побудить нас ему подражать. Человеку же, который нам нравится и который обладает выдающимися способностями, не нужно прилагать для этого особых усилий. Утверждают, что Бертран Рассел является выдающейся личностью, но это лишь делает его более опасным. Философия мистера Рассела и его поведение в прошлом находятся в непосредственном конфликте и нарушают уголовное законодательство штата Нью-Йорк. Когда мы рассматриваем вопрос о том, насколько человеческое сознание восприимчиво к идеям и философии преподавателей, ясно, что Совет по высшему образованию или пренебрег возможными последствиями своих действий, или больше заботился о защите своей позиции в ходе разбирательства, которое кажется ему вызовом так называемой «академической свободе», не уделяя должного внимания другим сторонам рассматриваемого вопроса. Данный суд не вправе вмешиваться в любые действия Совета до тех пор, пока речь идет о «юридически действенной» академической свободе в чистом виде, но он не потерпит, чтобы академическая свобода использовалась как прикрытие для популяризации в умах юного поколения действий, запрещенных уголовным законодательством. Данное назначение затрагивает общественное благополучие, безопасность и нравственность общества, поэтому суд обязан действовать. Академическая свобода не означает академической вседозволенности. Это свобода творить добро, а не учить злу. Академическая свобода не может разрешать преподавателю учить, что убийство или особо тяжкое преступление есть благо. Она не разрешает преподавателю прямо или косвенно учить, что допустимо половое сношение между студентами, если женщина младше восемнадцати лет. Данный суд может принять без доказательств тот факт, что студенты колледжей Нью-Йорка все моложе восемнадцати лет, хотя некоторые из них могут быть старше.

Академическая свобода не должна допускать преподавания того, что умыкание законно, или того, что супружеская измена привлекательна и полезна для общества. Существуют нормы и критерии истины, признанные отцами-основателями. Мы находим подтверждение этому во вступительной части Декларации независимости, где приводится ссылка на законы природы и ее Творца. Сформулированные в документе принципы, до сего дня почитавшиеся как святыни всеми американцами, охранявшиеся конституцией Соединенных Штатов Америки и отдельных штатов, омытые кровью наших сограждан, гласят, что должны соблюдаться неотчуждаемые права, которыми наделил людей их Творец; человек, чья жизнь и учения противоречат этим принципам, который преподает и практикует безнравственность, который поощряет и оправдывает нарушения уголовного законодательства штата Нью-Йорк, не достоин преподавать ни в одном учебном заведении этой страны. Судебная ветвь власти наших демократических институтов еще не выхолощена противниками наших институтов до такой степени, чтобы признавать, что она не в состоянии защищать права народа. Там, где настолько непосредственно затрагиваются общественное благополучие, безопасность и нравственность, никакой административный или какой-либо другой орган не может действовать диктаторски, прикрывая свои действия притязаниями на полный и абсолютный иммунитет от судебного контроля. Совет по высшему образованию Нью-Йорка преднамеренно и полностью проигнорировал важнейшие принципы, на которых должен основываться выбор любого преподавателя. Утверждение о том, будто мистер Рассел будет учить математике, а не своей философии, никоим образом не умаляет того факта, что одно его присутствие в учебном заведении в качестве преподавателя побудит студентов взирать на него с почтением, стремиться узнать о нем больше, и чем сильнее он их очарует и чем более сильное впечатление произведет, тем шире окажется его влияние на все стороны их жизни, а потому студенты во многом станут ему подражать.

При рассмотрении полномочий данного суда по пересмотру назначения доктора Рассела Советом по высшему образованию данный суд разделил вещественные доказательства текущего судебного разбирательства на две категории, а именно, на те доказательства, которые связаны с неоднозначными действиями, каковые с точки зрения закона не являются деяниями, преступными по своему характеру, даже если они у многих вызывают отвращение, и на те, которые суд полагает преступными по своему характеру. Взгляды доктора Рассела на мастурбацию выражены в его тексте «Образование и добропорядочная жизнь» на стр. 211, где он излагает следующее: «Сама по себе детская мастурбация явно не оказывает отрицательного воздействия на здоровье и не оказывает ощутимого отрицательного воздействия на характер; отрицательные эффекты, наблюдавшиеся в обоих случаях, как кажется, полностью связаны с попытками ее прекратить… Таким образом, сколь это ни сложно, ребенка следует в этом отношении оставить в покое»; его взгляды на наготу изложены в том же тексте на стр. 212, где он заявляет: «Ребенок должен с самого рождения иметь возможность видеть своих родителей, братьев и сестер без одежды всякий раз, когда это случается естественно. Не следует никоим образом беспокоиться; ребенок просто не должен знать, что люди придают значение наготе»; взгляды Рассела на религию и политику, его личная жизнь и поведение, его случайные признания и клеветнические высказывания – все эти факты, по мнению данного суда, должны учитываться Советом по высшему образованию при оценке моральной репутации доктора Рассела как преподавателя, и по указанным вопросам решение Совета по высшему образованию является окончательным. Если стандарты Совета по высшему образованию являются более низкими, чем того требует уважение к приличиям, проблема заключается в праве назначения на должности, позволяющем назначать на должности людей с моральными нормами ниже тех, которые обусловлены общественным благом. Но в том, что касается подобного поведения, данный суд не имеет возможности действовать, вследствие полномочий, предоставленных законом Совету по высшему образованию. Когда же проблема выходит за пределы спорных вопросов и оказывается в сфере уголовного права, данный суд обладает полномочиями и обязан действовать. Можно утверждать, что поощрение супружеской измены – так, как это изложено в тексте «Образование и добропорядочная жизнь» на стр. 221: «Я не стану поучать, что пожизненная верность своему партнеру всегда является желательной, или что постоянный брак следует считать исключающим временные связи», – является лишь поощрением мелкого правонарушения, а не тяжкого преступления, но этот аргумент не выдерживает критики, когда мы сталкиваемся с высказываниями доктора Рассела в отношении столь отвратительного преступления, как гомосексуализм, которое в штате Нью-Йорк наказывается лишением свободы на срок до двадцати лет, и порочной практики, изложенной в его книге «Образование и современный мир» на стр. 119: «Возможно, что гомосексуальные отношения с другими юношами не будут пагубными, если к ним относиться терпимо, но даже в этом случае существует опасность, что они повлияют на дальнейшее развитие нормальной половой жизни».

С учетом изложенных доктором Расселом принципов и в соответствии с уголовным законодательством штата Нью-Йорк представляется, что назначение не только отрицательно скажется на нравственном здоровье студентов колледжа; учение Рассела будет склонять студентов, а также, в некоторых случаях, их родителей и опекунов, к конфликту с уголовным законодательством, и данный суд должен вмешаться».

Судья явно подразумевает, что Рассел поощряет «столь отвратительное преступление, как гомосексуализм», и это наихудшее из обвинений, раз уж все прочие «аргументы не выдерживают критики». Насколько мне известно, в многочисленных текстах Рассела имеются два фрагмента о гомосексуализме. Один из них процитирован судьей Макгиханом. Другой приведен в книге «Брак и мораль» (стр. 90): «Гомосексуальные отношения между мужчинами, но не между женщинами, в Англии запрещены законом, и было бы очень трудно привести любые доводы в пользу изменения этого закона, причем такие, которые сами по себе не будут незаконными и непристойными. Всякий, кто потрудится изучить эту тему, знает, что данный закон по существу является варварским и невежественным предрассудком, в пользу которого невозможно выдвинуть ни одного рационального аргумента любого рода». Отсюда следует, что Рассел был противником существующих законов против гомосексуализма. В недавнем сообщении из Лондона отмечалось, что влиятельные деятели римской католической церкви будто бы перешли на позицию Рассела и теперь тоже поддерживают отмену этих законов. Понятно, что Рассел никого не побуждает нарушать закон, противником которого он является. В отрывке, процитированном судьей, Рассел даже не критикует законодательство. Вместо того, чтобы поощрять гомосексуализм, он отмечает возможность некоторых вредных последствий гомосексуальных отношений и затем указывает на них. Это логика романа «1984»: черное есть белое, мир есть война, а свобода есть рабство. До чего же верно, что все фанатики по сути одинаковы – по обе стороны «железного занавеса»!

Неверно и то, что Рассел как в отрывках, процитированных судьей, так и в любых других своих текстах поощрял супружескую измену. На самом деле Рассел, во‑первых, утверждал, что сексуальные отношения между неженатыми людьми не являются аморальными, если люди питают друг к другу достаточную привязанность, и это исключительно личное делом, на которое обществу не следует обращать пристальный взгляд. Во-вторых, Рассел утверждал, что случайные внебрачные отношения не обязательно являются основанием для расторжения брака. Как следовало из его публичных заявлений, которые Макгихан старательно игнорировал, это совсем не то же самое, что «поощрять» супружескую измену. Если уж на то пошло, поддержку Расселом узаконенных товарищеских браков можно рассматривать как аргумент против супружеской измены. В любом случае, тот раздел нью-йоркского уголовного законодательства, который объявляет супружескую измену уголовным преступлением, не применяется уже долгое время. Об этом всем известно. Возможно, лучшим свидетельством того, что данный закон не действует, является практика самого Макгихана в бытность окружным прокурором Бронкса. За указанный срок было расторгнуто немалое количество браков, причем на таком юридически достаточном основании, как супружеская измена. Тем не менее, Макгихан, как и все прочие окружные прокуроры, никогда не возбуждал дело против какой-либо стороны, чья вина была как будто официально зарегистрирована.

Взгляды Рассела на наготу, с точки зрения закона не являющиеся деяниями, преступными по своему характеру, осуждались Макгиханом как «вызывающие отвращение». Он цитировал раннюю работу Рассела «Образование и добропорядочная жизнь», в которой Рассел писал, что «ребенок с рождения должен иметь возможность видеть своих родителей, братьев и сестер без одежды всякий раз, когда это случается естественно. Не следует никоим образом беспокоиться; ребенок просто не должен знать, что люди придают значение наготе». Этот отрывок приведен в доказательство того, что кафедра философии в Городском колледже превратится в «кафедру непристойности», если назначение Рассела не будет отменено. Макгихан, очевидно, надеялся, выражаясь красочным языком мистера Гольдштейна, выставить Рассела «распутным, похотливым эротоманом», пропагандирующим нечто вроде внутрисемейного стриптиза. Судья избегал цитировать другие отрывки из работы Рассела, где приводятся обоснования этого утверждения. В этих других отрывках, сознательно опущенных Макгиханом, Рассел ясно дает понять, что лишь предлагает рекомендации и осуждает порочную практику во что бы то ни стало прятать человеческое тело, поскольку иначе возникает «ощущение, что это тайна, из-за чего дети начинают вести себя похотливо и непристойно».

Судья также старательно «забывал» цитировать отрывки на ту же тему из текста «Брак и мораль» – одного из тех, что были предоставлены Макгихану Гольдштейном и которые судья якобы прочитал. Обвинение Гольдштейна в том, что Рассел «управлял нудистской колонией», видимо, связано с некоторыми утверждениями, содержащимися в этом тексте. Там говорится следующее:

«Табу на наготу – еще одно препятствие, мешающее появлению правильного взгляда на секс. Что касается наготы маленьких детей, то теперь против нее никто не возражает. Для маленьких детей нет ничего плохого в том, что они видят друг друга или своих родителей голыми, если это происходит обычным образом. Вероятно, в возрасте примерно трех лет ребенок обратит внимание на несходство отца и матери и сравнит себя и свою сестру, но этот интерес у него скоро пройдет, и ему будет безразлично, видит он людей голыми или одетыми. Но до тех пор пока родители будут стараться не показываться голыми перед своими детьми, у них будет обязательно чувство, что здесь есть какая-то тайна, и из этого чувства со временем возникнут ханжество и идея непристойности. Многое еще можно сказать в защиту наготы, например, какое она доставляет удовольствие во время пребывания в солнечную погоду на открытом воздухе. Воздействие солнечных лучей на кожу очень полезно для здоровья. Всякий, кто видел, как голые дети бегают на открытом воздухе, наверное, не удержался от мысли, как раскованны и изящны их движения по сравнению с теми, когда они двигаются одетыми. Но то же самое можно сказать и о взрослых. Нагота необходима там, где есть свежий воздух, солнце и вода. Если бы мы покончили со всеми условностями, нагота очень скоро перестала бы вызывать сексуальное возбуждение; от пребывания на открытом воздухе и солнце мы стали бы гораздо здоровее и приобрели бы лучшую осанку; наши критерии красоты стали бы ближе к критериям физического здоровья и не ограничивались бы только красотой лица, а включали бы и красоту тела. Но ведь именно это рекомендовали еще древние греки».

Должен признать, что не могу вообразить более здравомыслящий подход к данной теме, чем тот, что выражен в этих замечаниях. Реакция Макгихана напоминает мне одну популярную карикатуру начала нынешнего столетия на Энтони Комстока, духовного предшественника судьи Макгихана, который выступал против рисунков и статуй, изображавших обнаженные человеческие фигуры. На карикатуре Комсток тащит в суд некую женщину и говорит судье: «Ваша честь, эта женщина родила голого ребенка».

Что касается мастурбации, судья Макгихан, как уже повелось, повинен в двояком искажении взглядов Рассела. Сначала он в отрыве от контекста цитирует высказывания Рассела, чтобы таким образом представить в ложном свете истинный характер его суждений. А затем неверно истолковывает тот отрывок, который привел в своем решении. Судья попытался выставить Рассела сторонником или, если угодно, крестным отцом практики мастурбации. В отрывке, процитированном судьей, Рассел не говорит ничего, что заслуживало бы порицания. Он просто советует оставить ребенка, не пытаться отучить его от мастурбации посредством суровых угроз. Более того, данный отрывок относится к тому месту текста, где Рассел, весьма далекий от того, чтобы рекламировать мастурбацию, на самом деле рекомендует отличающиеся от прямого запрета методы предотвращения мастурбации. Что же касается взглядов самого Рассела, они уже давно стали, так сказать, медицинским трюизмом. В этой связи журнал «Нью рипаблик» язвительно прокомментировал, что судья просто-напросто выказал свое невежество в отношении «целой школы научной мысли в области медицины и психологии». Возможно, вместо того, что проводить конкурс на должность преподавателя колледжа, стоило бы в качестве обязательного требования для будущих судей ввести некое минимальное знакомство с медицинской психологией.

Макгихан не только исказил мнения Рассела по конкретным вопросам. Хуже всего, пожалуй, то, что судья исказил общий подход Рассела к критике традиционной морали. Из решения судьи невозможно узнать, что Рассел подходил к теме сексуальной морали весьма серьезно, что он не ратовал за забвение нравственных ограничений, а стремился сформулировать более доброжелательный и гуманный кодекс сексуального поведения. «Секс, – писал Рассел в отрывке, который судья, вероятно, не удосужился прочитать, – не может быть свободен от этики, подобно бизнесу, спорту, научным исследованиям или иным областям человеческой деятельности. Зато он может освободиться от этики, основанной исключительно на древних запретах, выработанных необразованными людьми в обществе, совершенно не похожем на наше собственное. В сексе, как в экономике или политике, все еще преобладают страхи, которые современные открытия сделали иррациональными… Верно, что переход от старой системы к новой приносит свои трудности – как и любой переход… Мораль, которую я хотел бы отстаивать, не сводится к тому, чтобы просто сказать взрослым людям и подросткам: «Следуйте своим побуждениям и делайте, что хотите». В жизни должна быть последовательность, должно быть постоянное стремление к целям, которые не приносят непосредственной выгоды или не всегда привлекательны, должно быть уважение к другим и должны существовать определенные нравственные критерии». «Сексуальная мораль, – писал он в «Браке и морали», – должна основываться на ряде общих принципов, относительно которых, возможно, достигнуто достаточно широкое согласие, несмотря на принятое отрицание тех выводов, которые из них обычно делают. Первое, что нужно обеспечить, это как можно более глубокая, искренняя привязанность между мужчиной и женщиной, любовь, которая полностью охватывает обоих и ведет к слиянию, благодаря чему каждый обогащается и совершенствуется… Второй важный фактор – должно обеспечиваться адекватное воспитание детей, физическое и психологическое». Рассел не являлся сторонником «дикой жизни» или врагом института брака. По его мнению, брак есть «наилучшая и наиболее важная связь, какая только может существовать между двумя людьми»; он всегда утверждал, что «это нечто более серьезное, чем удовольствие, которое получают двое от общества друг друга; это институт, который, благодаря тому, что в нем рождаются дети, формирует часть сокровенной ткани общества и имеет значение, выходящее далеко за рамки личных чувств мужа и жены».

Можно усомниться в том, что подобные взгляды действительно столь опасны. В любом случае кажется маловероятным, что Макгихан и разнообразные защитники «морали» сколько-нибудь заботились о невинности и чистоте помыслов студентов Городского колледжа, будь они моложе восемнадцати лет или старше. Нетрудно установить, действительно ли присутствие Рассела в Городском колледже могло привести к «беспутной жизни», «умыканию» и прочим ужасным проступкам. Рассел всю жизнь был преподавателем – в Англии, в Китае и в Соединенных Штатах Америки. Наверняка не составило бы труда запросить информацию о его влиянии на студентов у президентов университетов, в которых он преподавал, у бывших коллег и у студентов, которые посещали его занятия. Подобная информация была доступна, но судья не проявил к ней интереса. Она не заинтересовала его потому, что все без исключения отзывались о Расселе с высочайшей похвалой. Президент Чикагского университета Хатчинс (там Рассел преподавал годом ранее) заверял Совет по высшему образованию, что мистер Рассел внес «важный вклад» в дело образования, и решительно поддержал его назначение. Президент Калифорнийского университета Спраул занял аналогичную позицию и отозвался о Расселе как о «ценнейшем коллеге». Ричард Пейн, редактор студенческой газеты Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (КУЛА), направил телеграмму в адрес митинга протеста в Городском колледже: «Вы располагаете полной поддержкой студентов КУЛА, которые знают этого великого человека. Удачи!» Декан колледжа Смита и президент Национальной ассоциации объединенных обществ «Фи-бета-каппа» Марджори Николсон также сделала публичное заявление. Она посещала два курса Рассела в Британском институте философских исследований. По словам декана Николсон, «мистер Рассел никогда не затрагивал в своих рассуждениях о философии тех спорных вопросов, которые поднимали его оппоненты… Мистер Рассел прежде всего философ, и как преподаватель он всегда об этом помнит. Я бы никогда не узнала о взглядах мистера Рассела по проблемам брака, развода, теизма или атеизма, если бы они не получили преувеличенное освещение в газетах». Свидетельства того же рода поступали из многих других источников. Выше я отмечал, что судью Макгихана интересовал вовсе не закон. Думаю, будет справедливо добавить, что его не интересовали и факты.