II

В современный кодекс сексуального поведения внесли вклад, пускай в различной степени, два первобытных человеческих побуждения. Одно из них – это стыдливость, другое, упомянутое выше – ревность. Стыдливость в той или иной форме и в той или иной степени почти универсальна для человеческой расы и формирует табу, которые могут нарушаться лишь при соблюдении соответствующих церемоний и ритуалов (по крайней мере, в соответствии с неким общепризнанным этикетом). Не все должно представать взору, не все факты следует обнародовать. В противоположность мнению ряда наших современников, это вовсе не изобретение Викторианской эпохи – напротив, наиболее детализированные формы чрезмерной стыдливости антропологи обнаружили у первобытных дикарей. Концепция непристойности имеет глубокие корни в человеческой природе. Мы можем выступать против этой концепции из любви к протесту, из верности научному духу или из желания ощутить себя порочными, как было у Байрона, но мы не избавимся тем самым от стыдливости, не вычеркнем ее из списка наших естественных побуждений. Конечно, в том или ином обществе конкретные обычаи определяют, что именно считается непристойным, однако универсальный характер бытования подобного рода обычаев может трактоваться как убедительное доказательство наличия некого «первоисточника» оценок, которые никак нельзя приписать сугубым условностям. Едва ли не в каждом человеческом обществе порнография и эксгибиционизм признаются оскорбительными – за исключением тех редких случаев, когда они являются частью религиозных церемоний.

Аскетизм, который может иметь или не иметь психологической связи со стыдливостью, есть побуждение, возникающее, как кажется, лишь при достижении цивилизацией определенного уровня развития; но позднее это побуждение способно подчинить себе общество. Мы не найдем и намека на аскетизм в ранних книгах Ветхого Завета, зато о нем часто упоминается в более поздних книгах, в апокрифах и в Новом Завете. Точно так же он почти не прослеживается у древних греков в ранний период их истории, но с течением времени укрепляется в обществе. В Индии аскетизм как практика возник очень рано и достиг невиданных высот. Я не пытаюсь выявить психологические причины этого явления, но не сомневаюсь в том, что аскетизм представляет собой спонтанное побуждение, существующее в некой скрытой форме почти у всех цивилизованных людей. Его наиболее слабая форма – это нежелание воображать некую всеми уважаемую личность, особенно личность, обладающую религиозной святостью, вовлеченной в занятия любовью, которые мнятся плохо совместимыми с высшей степенью человеческого достоинства. Желание освободить дух от связи с плотью вдохновляло многие религии мира и по сей день пользуется уважением даже среди современных интеллектуалов.

Однако именно ревность, как мне кажется, была наиболее важным фактором формирования сексуальной морали. Ревность инстинктивно вызывает гнев, а гнев при логическом обосновании превращается в моральное осуждение. Этот чисто инстинктивный мотив, видимо, был усилен на ранних стадиях развития человечества стремлением мужчин удостовериться в своем отцовстве. Без таких гарантий патриархальная семья была бы невозможна, и отцовство со всеми его экономическими последствиями не смогло бы стать основой общественных институтов. Потому считалось аморальным иметь сексуальные отношения с женой другого мужчины, но даже в малой степени не порицалось заведение отношений с незамужней женщиной. Для осуждения прелюбодеяния имелись превосходные практические причины, ведь адюльтер был чреват путаницей и, вполне вероятно, кровопролитием. Осада Трои – крайний пример беспорядков, вызванных неуважением к законным правам мужей, и чего-то подобного можно было ожидать, пускай в меньших масштабах, и тогда, когда заинтересованные стороны были не столь возбуждены. Разумеется, в ту пору жены не имели никаких прав, а мужья не имели никаких обязанностей по отношению к ним, однако существовала обязанность уважать собственность других мужей.

Старая система патриархальной семьи с этикой, основанной на чувствах, которые мы рассмотрели, была в определенном смысле удачной: доминирующие мужчины располагали значительной свободой, а страдающие женщины находились в столь полном подчинении, что их беды казались малозначимыми. Именно стремление к равноправию женщин чрезвычайно важно для объяснения насущности создания в современном мире новой этической системы. Равноправие можно гарантировать двумя путями: либо через соблюдение моногамии мужчинами, причем так, как в прошлом она соблюдалась женщинами; либо разрешив женщинам наряду с мужчинами определенные отступления от строгих положений традиционного кодекса. Первому из этих путей отдавало предпочтение большинство ранних борцов за права женщин, а церковь привержена ему по сей день. Второй путь на практике имеет гораздо больше сторонников, однако большинство из них сомневаются в теоретической обоснованности собственного поведения. А те, кто признает необходимость некой новой этики, затрудняются сформулировать нужные правила.

Также стремление к новизне объясняется тем, что научное мировоззрение расшатывает табу, окружающие сексуальные знания. Приходится признавать, что невозможно эффективно бороться с разнообразными бедствиями, например, с венерическими заболеваниями, если о них нельзя говорить более свободно, чем допускалось ранее. Еще выяснилось, что замалчивание и невежество дурно сказываются на человеческой психике. Социология и психоанализ привели серьезных исследователей к осуждению тактики замалчивания сексуальных вопросов, и многие учителя на основании опыта работы с детьми заняли такую же позицию. Кроме того, сторонники научного мировоззрения в области человеческого поведения считают невозможным квалифицировать каждый поступок как «греховный». Они осознают, что наши действия определяются наследственностью, воспитанием и окружением; для предотвращения вредного для общества поведения следует не обличать, а контролировать перечисленные условия.

Итак, в поиске новой этики сексуального поведения мы не должны руководствоваться древними иррациональными чувствами, которые породили старую этику, хотя нужно признать, что они могли случайным образом привести к некоторым вполне здравым принципам; поскольку эти чувства все еще существуют, пусть, возможно, в ослабленной форме, они по-прежнему входят в набор исходных данных для решения нашей задачи. Нам определенно следует спросить самих себя, какие нравственные нормы, скорее всего, способствуют человеческому счастью, не забывая о том, что каковы бы ни были эти нормы, они вряд ли будут соблюдаться всеми членами общества. Нужно добавить, что необходимо оценивать то воздействие, которое эти нормы будут оказывать на деле, а не то, какое могли бы оказать, применяйся они всегда.