10. Наша сексуальная этика

I

Пожалуй, секс по сей день, причем более, чем любой другой элемент человеческой жизни, многими, если не большинством, воспринимается иррационально. Убийство, эпидемии, сумасшествие, золото и драгоценные камни – все эти объекты страстных надежд и страхов – воспринимались в прошлом сквозь дымку магии и мифологии; однако лучи разума, за некоторыми исключениями, рассеяли эту дымку. Но плотное облако по-прежнему окутывает территорию секса, что, вероятно, естественно, так как для большинства людей секс составляет самую страстную, скажем так, часть жизни.

Впрочем, мало-помалу становится очевидным, что современная действительность оказывает на общество воздействие, меняющее отношение к сексу. О том, какое именно изменение (или какие изменения) происходят, никто не может сказать ничего определенного, но можно выделить некоторые силы, действующие сейчас, и обсудить, какое воздействие они, вероятно, окажут на структуру нашего общества.

В том, что касается человеческой природы, нельзя утверждать, будто невозможно создать общество с крайне малым количеством внебрачных половых связей. Однако условия, необходимые для достижения этого результата, практически недостижимы в современной жизни. Давайте рассмотрим, в чем они заключаются.

Важнейший фактор, обуславливающий эффективную моногамию, состоит в отсутствии мобильности населения в регионе с небольшим числом жителей. Если мужчина редко покидает дом и редко видит других женщин, кроме своей жены, ему легко сохранять верность, но если он путешествует без жены или живет в многолюдном городе, проблема пропорционально усложняется. Следующая важная опора моногамии – это предубеждение: от того, кто искренне верит в «грех» и вечное наказание, ожидают, что он будет стараться избегать греховного поведения; в какой-то степени так и случается, пускай и не в той степени, какой можно было бы ожидать. Третья опора добродетельности – это общественное мнение. В аграрном обществе любые действия каждого человека становятся известными его соседям, а следовательно, у такого человека есть мощный стимул избегать всего того, что осуждается общественным мнением. Однако все перечисленные причины, обуславливающие правильное поведение, ныне куда менее значимы по сравнению с прошлыми эпохами. Намного меньше людей сегодня живет в изоляции, вера в адский огонь постепенно угасает, и в больших городах никто не знает, чем занимается его сосед. Не удивительно поэтому, что мужчины наравне с женщинами стали менее моногамными, чем до возникновения современного индустриального общества.

Конечно, можно сказать, что нет причин менять наши стандарты, несмотря на растущее число людей, не соблюдающих нравственный закон. Как нам иногда говорят, те, кто грешит, должны знать и признавать, что они грешат, и что этический кодекс нисколько не становится хуже оттого, что жить согласно этому кодексу стало труднее. На это я должен ответить, что вопрос о том, хорош или плох тот или иной этический кодекс, в конечном счете сводится к вопросу, содействует ли данный кодекс обретению человеком счастья или нет. Многие взрослые люди в глубине души верят в то, чему их учили в детстве, и ощущают себя безнравственными особами, если их жизнь не соответствует установлениям воскресной школы. Причиняемый этим убеждением вред заключается не только в том, что возникает разрыв между сознательной, разумной личностью и бессознательной инфантильной личностью; кроме того, здравые положения общепринятой морали дискредитируются наряду с необоснованными, и люди начинают думать, что при допустимости супружеской измены позволительны также лень, лживость и недоброжелательность. Эта опасность неотделима от системы, которая наставляет молодых людей в доктринах, которые они почти наверняка отбросят, когда повзрослеют. А в ходе социально-экономического бунта молодежь вполне способна отбросить хорошее заодно с дурным.

Трудность внедрения эффективной сексуальной этики проистекает из конфликта между импульсом ревности и импульсом полигамии. Нет сомнений в том, что ревность, пусть она отчасти инстинктивна, в значительной степени традиционна. В обществах, где мужчина воспринимается как подходящий объект для шуток при выявлении неверности его жены, мужчины будут ревновать, даже если у них не сохранилось никакой привязанности к своим бывшим женщинам. Выходит, ревность тесно связана с собственническим чувством и оказывается гораздо слабее в тех случаях, где это чувство отсутствует. Если верность не является частью уклада, поддерживаемого общественным мнением, ревность заметно ослабевает. Но при том, что нынешние возможности уменьшить силу ревности намного шире, чем предполагается многими, налицо вполне определенные границы, которые будут существовать до тех пор, пока отцы семейств обладают своими правами и обязанностями. До тех пор, пока данное явление имеет место, мужчины неизбежно будут добиваться каких-то гарантий того, что именно они являются отцами детей своих жен. Если женщины получат сексуальную свободу, отцовство как институт должно отмереть, а жены утратят право ожидать поддержки со стороны своих мужей. Это может произойти со временем, но последствия столь глубокого социального изменения, хороши ли они или плохи, предсказать невозможно.

В то же время, если брак и отцовство сохраняются как социальные институты, необходим некоторый компромисс между полной беспорядочностью и пожизненной моногамией. Решение относительно наилучшего компромисса в каждый конкретный момент принять нелегко, оно должно варьироваться в зависимости от привычного образа жизни и надежности методов контроля над рождаемостью. Тем не менее, о некоторых сторонах идеи можно рассуждать с определенной уверенностью.

Во-первых, с точки зрения физиологии и с точки зрения образования нежелательно чтобы женщины рожали детей в возрасте до 20 лет. Следовательно, наша новая этика должна стремиться к уменьшению числа подобных случаев.

Во-вторых, маловероятно, чтобы человек без сексуального опыта, равно мужчина и женщина, был способен отличить чисто физическое влечение от того духовного сродства, которое является необходимым условием успешного брака. Кроме того, экономические причины обыкновенно вынуждают мужчин откладывать женитьбу; сложно представить, чтобы они сохраняли целомудрие в возрасте от 20 до 30 лет, а вдобавок это нежелательно с психологической точки зрения. Уж если они вступают во временные отношения, гораздо лучше, чтобы это были отношения не с профессиональными проститутками, а с девушками их собственного класса, которыми движет влечение, а не деньги. По этим причинам молодые неженатые люди должны пользоваться значительной свободой – до появления детей.

В-третьих, нужен развод без обвинений в адрес той или другой стороны, причем развод в любом случае не должен рассматриваться как нечто постыдное. Бездетный брак должен прерываться по желанию любого из партнеров, всякий брак может прерываться по взаимному согласию – с необходимым предуведомлением за год до срока в обоих случаях. Для развода следует, конечно, предусмотреть множество оснований (сумасшествие одного из супругов, уход из семьи, жестокое отношение и т. д.), однако обоюдное стремление развестись должно сделаться обыденностью.

В-четвертых, нужно сделать все возможное, чтобы избавить сексуальные отношения от нынешней гнилой экономической подоплеки. В настоящее время жены, как и проститутки, живут продажей своих сексуальных чар, и даже во временных свободных отношениях принято ожидать, что мужчина возьмет на себя все совместные расходы. В результате происходит грязное смешение денег и секса, а потому побудительные мотивы женщин нередко содержат элемент торгашества. Секс, даже освященный церковью, не должен становиться профессией. Да, женщине следует оплачивать содержание дома, приготовление пищи, уход за детьми, но нельзя платить ей просто за то, что она состоит в сексуальных отношениях с мужчиной. Также не следует допускать, чтобы женщина, которая некогда любила и была любимой, но рассталась с мужчиной, жила с тех пор на его алименты, хотя их взаимные чувства давно умерли. Женщина, как и мужчина, должна трудиться, зарабатывать себе на жизнь, и жена-бездельница заслуживает ровно той же меры уважения, какой удостаиваются жиголо.