5

³²⁴ После такого экскурса в область фаллических синонимов Первочеловека вернемся к рассказу Ипполита о центральных символах наасенов и продолжим перечень утверждений о Гермесе.

³²⁵ Гермес – заклинатель духов (), проводник душ () и родитель душ (). Но души были «ниспосланы вниз от благословенного небесного Человека, архичеловека, Адамаса… в глиняные формы, дабы они могли служить демиургу сего творения, Есалдаю, огенному богу, четвертому по порядку». Есалдай соответствует Иалдабаофу, верховному архону, а также Сатурну. «Четвертый» указывает на четвертую Ипостась – дьявола, противостоящего Троице. «Иалдабаоф» означает «дитя хаоса»; так, Гёте, заимствуя алхимическую терминологию, метко называет дьявола «хаоса странным твореньем».

³²⁶ Гермес вооружен золотым жезлом, «по желанью его наводящий на бодрых сон, отверзающий сном затворенные очи у сонных». Наасены связывали это с Еф., 5:14: «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос». Как алхимики использовали известную аллегорию Христа – lapis angularis, или краеугольный камень, – для своего lapis philosophorum, так и наасены приняли ее в качестве символа своего Протантропоса Адама или, точнее, «внутреннего человека», который есть скала или камень, ибо он происходит от , «упавшего от Адамаса, небесного архичеловека». Алхимики утверждали, что их камень «высечен из скалы без помощи рук»; то же говорят и наасены о внутреннем человеке, низведенном «в форму забвения». У Епифания гора – архичеловек Христос, из которого высечен камень или внутренний человек. Согласно толкованию Епифания, это означает, что внутренний человек зарождается «без участия человеческого семени»: «малый камень, каковой становится великой горою».

³²⁷ Протантропос – это Логос, за которым души следуют «с визгом», подобно летучим мышам, летящим за Гермесом в nekyia. Он ведет их к Океану и – согласно бессмертным стихам Гомера – «мимо ворот Гелиосовых, мимо пределов, где боги сна обитают». «Это Океан, источник богов и людей, то подступающий, то отступающий». Людей порождает отлив, богов – прилив. «Об этом, говорят они, и написано: “Я сказал: вы – боги и все вы – сыны Всевышнего”». Здесь родство или тождество Бога и человека выражено эксплицитно, в Священном Писании, равно как и в учении нaaceнов.

6

³²⁸ Наасены, как сообщает Ипполит, выводили все из триады, состоящей, во‐первых, из «благословенной природы благословенного высшего Человека, Адамаса», во‐вторых, из смертной природы низшего человека и, в третьих, из «бесцарской расы, порожденной свыше», к которой принадлежат «желанная Мариам, и великий мудрец Иофор, и провидица Сепфора, и Моисей, потомство которого было не в Египте». Все четыре образуют брачный quaternio классического типа:

³²⁹ Моисей соответствует мужу, Сепфора – жене; Мариам (Мириам) – сестра Моисея; Иофор (Иефрон) представляет собой архетип мудрого старца и соответствует отцовскому анимусу, если quaternio относится к женщине. Однако тот факт, что Иофор назван «великим мудрецом», предполагает, что quaternio принадлежит мужчине. В случае женщины акцент был бы сделан не на мудреце, как здесь, а на Мариам, которая тогда приобрела бы значение Великой Матери. В любом случае в нашем quaternio отсутствуют инцестуальные взаимоотношения между братом и сестрой, обычно весьма распространенные. Вместо этого Мириам отчасти обладает значением матери для Моисея (см. Исх., 2:4 и далее). Как пророчица (Исх., 15:20) она – «магическая» личность. Когда Моисей взял в жены мавританку – «Ефиоплянку», – Мириам так разгневалась, что «покрылась проказою, как снегом» (Числ., 12:10). Таким образом, Мириам вполне может играть роль анимы. Наиболее известная фигура анимы в Ветхом Завете, Суламифь, говорит: «Не смотрите на меня, что я смугла» (Песн., 1:5). В «Химической Свадьбе» Христиана Розенкрейца королевская невеста оказывается наложницей мавританского короля. Негры, особенно эфиопы, играют важную роль в алхимии как синонимы caput corvi и nigredo. В «Страстях cвятой Перпетуи» они выступают представителями грешного языческого мира.

³³⁰ Триада характеризуется различными именами, некоторые из которых могут быть ономатопоэтическими: Каулакау, Сауласау, Зеесар. Каулакау означает высшего Адама, Сауласау – низшего, смертного человека, а Зеесаром именуется «текущий вверх Иордан». Иордан заставил течь вспять Иисус; он есть прибывающая вода и, как уже говорилось, источник богов. «Это, говорят они, человеческий гермафродит во всех тварях, коего несведующие зовут “Герионом трехтелым” [т. е. , «истекающий из земли»]; однако греки именуют его небесным рогом луны». Текст толкует упомянутую выше кватерность, идентичную текущему вспять Иордану, гермафродиту, Гериону трехтелому и рогу луны, как космогонический Логос (Ин. 1:1 и далее), а жизнь, «которая была в Нем» (Ин. 1:4), как «поколение совершенных людей» ().

³³¹ Этот Логос, или кватерность, есть «чаша, из которой пьет господин мой» и извлекает божественные знамения, или кубок Анакреонта. От чаши Ипполит переходит к чуду с вином в Кане, которое, по его словам, «провозгласило Царство Небесное», ибо Царствие Небесное находится в нас, подобно вину в чаше. Дальнейшими параллелями чаши являются итифаллические боги Самофракии и Килленийский Гермес, обозначающие Первочеловека, а также заново родившегося духовного человека. Последний «во всех отношениях единосущен» Первочеловеку, символизируемому Гермесом. Посему, утверждает Ипполит, Христос предписал вкушать от плоти его и пить от крови его, ибо он сознавал индивидуальную природу каждого из своих учеников, а также потребность каждого «прийти к свойственной ему особой природе».

³³² Еще один синоним – Корибант, снизошедший из макушки и несформировавшегося () мозга, как Евфрат из Эдема, и пронизывающий все сущее. Его образ в нераспознанном виде существует «в земной форме». Он – бог, обитающий в потоке. Нет необходимости описывать этот символ здесь, поскольку я достаточно подробно рассмотрел его в одной из моих других работ, посвященных Парацельсу. Что касается Корибанта, параллелизм между ним и Протантропосом объясняется древним представлением, согласно которому корибанты были перволюдьми. Имя «Корибант» указывает не на конкретную личность, а скорее на анонимного члена некой общности, такой как куреты, кабиры, дактилы и т. д. Этимологически его связывали с  (макушка головы), хотя это сомнительно. Корибант в нашем тексте представлен в качестве имени конкретного лица – Килленийского Гермеса, который видится здесь синонимом Самофракийских кабиров. Касательно этого Гермеса текст сообщает: «Его фракийцы… называют Корибантом». В более ранней публикации я предположил, что эта необычная единичная личность может быть следствием контаминации с Корибом из легенды о Дионисе, поскольку он также был, видимо, неким фаллическим существом, как мы узнаем из схолии к «De dea Syria» Лукиана.

³³³ Из центра «совершенного человека» вытекает океан (где, как мы говорили, обитает бог). «Совершенный» человек, по словам Иисуса, есть «истинная дверь», сквозь которую «совершенный» человек должен пройти, чтобы возродиться. Здесь проблема перевода слова «teleios» становится ключевой; почему, должны спросить мы, тот, кто «совершенен», нуждается в обновлении посредством нового рождения? Можно заключить лишь то, что совершенный человек не настолько полон (завершен), чтобы дальнейшее совершенствование было невозможным. Аналогичное затруднение мы встречаем в Послании к филиппийцам (3:12), где Павел говорит: «…не потому чтобы я уже достиг, или усовершился» (). Однако тремя стихами далее он пишет: «Итак, кто из нас совершен (), так должен мыслить». Гностическое употребление , очевидно, согласуется с таковым у Павла. Данное слово имеет только приблизительное значение и обозначает примерно то же самое, что и , «духовный», не будучи связанным с какой-либо определенной степенью совершенства или духовности. Слово «совершенный» передает смысл греческого корректно только тогда, когда относится к Богу. Когда же речь идет о человеке, который, кроме прочего, нуждается в возрождении, оно может означать не более чем «целостный» или «полный», в особенности если, как говорится в нашем тексте, этот полный человек не может спастись, пока не пройдет сквозь указанную дверь.

³³⁴ Отцом «perfectus» является высший человек, или Протантропос, «неясно оформленный» и «лишенный свойств». Ипполит говорит, что фригийцы называют его Папа (Аттис). Он приносит мир и успокаивает «войну стихий» в человеческом теле – утверждение, которое мы, слово в слово, вновь встречаем в средневековой алхимии, где filius philosophorum «устанавливает мир между врагами или между стихиями». Этот «Папа» также именуется (труп), ибо он погребен в теле, подобно мумии в гробнице. Те же мысли обнаруживаются у Парацельса; его трактат «De vita longa» начинается следующим образом: «Воистину, жизнь есть не что иное, как подобие набальзамированной мумии, предохраняющей бренное тело от смертных червей». Тело живет только благодаря «Mumia», через которую «peregrinus microcosmus», блуждающий микрокосм (соответствует макрокосму), управляет физическим телом. Cинонимы – Адех, Архей, Прототома, Идес, Идехтрум и т. д. Он – «Протопласт» (первозданный) и, как Идес, «двери, откуда все твари сотворены». (Ср. «истинная дверь» выше!) Mumia рождается вместе с телом и поддерживает его, хотя и не в той степени, в которой это делает «Mumia наднебесная». Последняя будет соответствовать вышнему Адаму наасенов. Об Ideus, или Идесе, Парацельс говорит, что в нем заключен «лишь Один Человек… и это – Протопласт».

³³⁵ Таким образом Mumia Парацельса соответствует Первочеловеку, который образует микрокосм в смертном человеке и как таковой разделяет все возможности макрокосма. Поскольку вопрос о каббалистических влияниях у Парацельса до сих пор не решен, в данной связи, возможно, не лишним будет вспомнить фигуру каббалистического Метатрона. В книге «Zohar» Мессия описывается как «центральный столп» (т. е. системы Сефирот), и об этом столпе говорится: «Столп центра есть Метатрон, чье имя подобно имени Господа. Он сотворен по его образу и подобию и включает в себя все градации от Верха до Низа и от Низа до Верха, и связывает [их] воедино в центре».

³³⁶ Умерший человек, продолжает Ипполит, восстанет, пройдя сквозь «дверь небес». Иаков видел врата небесные на своем пути в Месопотамию, «но говорят, что Месопотамия есть поток великого океана, истекающий из средины совершенного человека». Это – врата небесные, о которых Иаков сказал: «Как страшно сие место! Это не что иное, как дом Божий, это врата небесные». Поток, истекающий из Первочеловека (врата небесные), интерпретируется здесь как прилив океана, который, как мы уже видели, порождает богов. Отрывок, цитируемый Ипполитом, вероятно, относится к Иоанну, 7:38, либо к апокрифическому источнику, общему для обоих. Отрывок из Иоанна – «Кто верует в меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой», – ссылается на небиблейский источник, который, однако, виделся автору весьма авторитетным. Кто бы ни испил этой воды, в том возникнет родник, текущий в вечную жизнь, говорит Ориген. Это – «высшая» вода, aqua doctrinae, реки из чрева Христа и божественная жизнь, противопоставленная «низшей» воде, aqua abyssi, где пребывают темноты и где обитают Князь мира сего, коварный дракон и его ангелы. Река этой воды – сам «Спаситель». Христос – река, изливающаяся в мир через четыре Евангелия, подобно четырем рекам Рая. Я намеренно крайне подробно процитировал здесь церковные аллегории, дабы читатель сам смог убедиться, насколько гностическая символика пропитана языком Церкви и как, с другой стороны, много общего имеют выразительные амплификации и интерпретации, в особенности у Оригена, с гностическими воззрениями. Так, для Оригена, равно как и для многих его современников и последователей, идея космического соответствия «духовному внутреннему человеку» была хорошо знакома: в первой проповеди на Книгу Бытия он сообщает, что Бог прежде всего создал небо – целостную духовную субстанцию и что дополнением этому служит «наш разум, каковой сам по себе есть дух; то есть это наш внутренний духовный человек, который видит и познает Бога».

³³⁷ Вышеприведенных примеров христианских параллелей к частично языческим взглядам гностиков должно быть достаточно, чтобы дать читателю представление о ментальности первых двух столетий нашей эры, а также показать, насколько тесно религиозные учения той эпохи были связаны с психическими фактами.