4

³¹⁴ Тот факт, что не только гностический Логос, но и сам Христос был втянут в орбиту сексуальной символики, подтверждает фрагмент «Interrogationes maiores Mariae», цитируемый Епифанием. В нем сообщается, что Христос взял эту Марию с собой на гору, где извлек у себя из бока женщину и начал совокупляться с ней: «…seminis sui defluxum assumpsisset, indicasse illi, quod oporteat sic facere, ut vivamus». Вполне естественно, что эта грубая символика оскорбляет наши сегодняшние чувства. Не менее шокирующей представлялась она и христианам III–IV веков; когда же, в довершение ко всему, символика стала толковаться буквально, как, видимо, произошло в некоторых сектах, она могла вызывать только неприятие. То, что автор «Interrogationes» знал о такой реакции, очевидно из самого текста. В нем говорится, что Мария была настолько потрясена, что упала наземь. Тогда Христос сказал ей: «Зачем сомневаешься, маловерка?» Здесь явно предполагается отсылка к Иоанну, 3:12: «Если я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном?», и 6:53: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни».

³¹⁵ Изначально данная символика вполне могла быть основана на неких визионерских переживаниях, нередко встречающихся и сегодня, в ходе психологического лечения. Для медицинского психолога в этом нет ничего зловещего или шокирующего. Сам контекст подсказывает путь к верной интерпретации. Образ выражает психологему, которая едва ли может быть сформулирована в рациональных терминах, а потому неизбежно вынуждена использовать конкретный символ; так поступает и сновидение, когда во время сна, в состоянии abaissement du niveau mental вдруг появляется более или менее «абстрактная» мысль. Все «шокирующие» сюрпризы, которые, безусловно, присутствуют в сновидениях в изобилии, всегда следует понимать «как будто», пусть даже они облечены в чувственную образность, не останавливающуюся ни перед грубостями, ни перед непристойностями. Тем не менее они отнюдь не стремятся нас этим оскорбить. Они как будто отчаянно пытаются выразить некое ускользающее значение, привлекшее их внимание.

³¹⁶ Из контекста видения (Ин., 3:12) следует, что образ следует понимать не конкретно, а символически: Христос говорит не о земном, а о небесном или духовном таинстве – «таинстве» не в том смысле, что он прячет что-то или делает из чего-то секрет (в самом деле, нет ничего более вопиющего, нежели откровенная непристойность видения!), но потому, что значение этого таинства еще скрыто от сознания. Современный метод анализа и интерпретации сновидений следует этому правилу. Если мы применим его к данному видению, то придем к следующему результату:

³¹⁷ 1. ГОРА означает восхождение, в частности мистическое, духовное восхождение ввысь, к месту откровения, где присутствует дух. Данный мотив настолько хорошо известен, что нет нужды подтверждать его документально.

³¹⁸ 2. Центральное значение ФИГУРЫ ХРИСТА для той эпохи подтверждается многочисленными источниками. В христианском гностицизме это была визуализация Бога как Архантропоса (Первочеловека = Адама) и, следовательно, эпитомия человека как такового: «Человек и Сын Человеческий». Христос – внутренний человек, достигаемый в процессе самопознания: он – «Царствие Небесное внутри нас». Как Антропос он соотносится с тем, что эмпирически является самым важным архетипом, а как судья над живыми и мертвыми – с реальным организующим принципом бессознательного, четверицей (кватерностью) или квадратным кругом самости. Утверждая это, я исхожу из опыта, свидетельствующего, что мандалоообразные структуры обладают значением и функцией центра бессознательной личности. Кватерность Христа, о которой необходимо помнить в связи с данным видением, подтверждается символом креста, rex gloriae и Христа как года.

³¹⁹ 3. Порождение ЖЕНЩИНЫ из бока предполагает, что Христос интерпретируется как второй Адам. Порождение женщины означает, что он играет роль Бога-Творца из Книги Бытия. Как Адам до сотворения Евы рассматривался разными традициями мужского/женского пола, так и Христос здесь демонстрирует свою андрогинность. Первочеловек обычно гермафродит: в ведической традиции он также порождает свою женскую половину и соединяется с ней. В христианской аллегории женщина, возникшая из бока Христа, означает Церковь как Невесту Агнца.

³²⁰ Расщепление Первочеловека на мужа и жену выражает акт зарождения сознания: оно дает начало парным противоположностям, тем самым делая сознание возможным. Для наблюдателя сего чуда, Марии, видение было спонтанной визуализацией или проекцией бессознательного процесса в ней самой. Опыт показывает, что бессознательные процессы являются компенсаторными по отношению к определенной сознательной ситуации. Расщепление в видении, таким образом, будет указывать на то, что оно компенсирует некое сознательное состояние единства. Это единство, вероятно, прежде всего относится к фигуре Антропоса, вочеловечившемуся Богу, занимавшему первое место в религиозных интересах того времени. Он, по словам Оригена, «Vir Unus», «один, единый человек». Именно с этой фигурой столкнулась Мария в своем видении. Если мы предположим, что реципиентом видения была действительно женщина – предположение, не лишенное оснований, – тогда в чистой, обожествленной маскулинности Христа ей недоставало уравновешивающей феминности. Отсюда откровение: «Я есмь оба – и мужчина, и женщина». Данная психологема до сих пор интегрирована в католическую концепцию андрогинности Христа как «Virgo de Virgine», хотя это скорее sententia communis, нежели conclusio. Средневековая иконография иногда изображает Христа с женской грудью, в соответствии с Песнью Соломона, 1:1: «Ибо сосцы [лат. ubera; в русском переводе «ласки»] твои лучше вина». У Мехтхильды Магдебургской душа замечает, что когда Господь поцеловал ее, оказалось, что у него, вопреки всяким ожиданиям, нет бороды. Признаки маскулинности отсутствовали. У Мехтхильды было видение, подобное видению Марии, где та же проблема решалась под другим углом: ей привиделось, что она перенеслась на «скалистую гору», где сидела Благословенная Дева в ожидании рождения божественного младенца. Когда тот родился, она обняла его и трижды поцеловала. Как указано в тексте, гора – аллегория «spiritualis habitus», или духовной установки. «Божественным наитием она знала, что Сын есть cокровенная сущность [medulla] сердца Отца». Эта medulla «укрепляющая, исцеляющая и сладчайшая»; «сила и величайшая сладостность» Бога даются нам через Сына, «Спасителя и сильнейшего, сладчайшего Утешителя», но и «сущность души есть сие сладчайшее». Из этого ясно, что Мехтхильда приравнивает «medulla» к сердцу Отца, Сыну и внутреннему человеку. С психологической точки зрения, «сие сладчайшее» соответствует самости, неотличимой от образа Бога.

³²¹ Между двумя видениями имеется существенное отличие. Античное откровение изображает рождение Евы от Адама на духовном уровне второго Адама (Христа), из чьего бока появляется в качестве дочери Христа женская пневма, или вторая Ева, то есть душа. Как уже упоминалось, с христианской точки зрения душа толкуется как Церковь: она – жена, которая «обнимает мужа» и умащает ноги Господа. Видение Мехтхильды продолжает священный миф: дочь-невеста стала матерью и рождает Отца в виде Сына. То, что Сын близок к самости, очевидно из акцента на кватернарной природе Христа: у него «четверной голос» (quadruplex vox), у его сердца – четыре разновидности пульса, а от лица его исходят четыре луча света. В этом образе говорит новое тысячелетие. Майстер Экхарт, используя другую формулировку, говорит, что «Бог рождается из души»; когда же мы добираемся до «Странника-херувима» Ангелуса Силезиуса, то видим, что Бог и самость совпадают абсолютно. Времена в корне изменились: порождающая сила более не исходит от Бога, скорее, Бог рождается из души. Мифологема молодого умирающего бога приобрела психологическую форму – признак дальнейшей ассимиляции и осознания.

³²² 4. Однако вернемся к первому видению: за порождением женщины следует СОВОКУПЛЕНИЕ. Hieros gamos на горе представляет собой хорошо известный мотив: на старинных алхимических рисунках гермафродит часто появляется на возвышенностях. Алхимики также говорят об Адаме, который постоянно носит свою Еву с собой. Их coniunctio – акт инцеста, но не между отцом и дочерью, а, в соответствии с изменившимися временами, между братом и сестрой либо между матерью и сыном. Второй вариант соответствует древней египетской мифологеме Амена как Ка-мутефа, что означает «супруг своей матери», или Мут, которая является «матерью своего отца и дочерью своего сына». Идея совокупления с самим собой – тема, часто повторяющаяся в описаниях творца мира: например, Бог разделяется на мужскую и женскую половины, или оплодотворяет себя способом, который с легкостью мог послужить прототипом для видения «Interrogationes». Так, соответствующий отрывок из гелиопольской истории Творения гласит: «Я, – даже Я, – соединился со своим кулаком, я слился в объятии с моей тенью, я излил семя в мои уста, я произвел потомство в облике Шу, я испустил влагу в форме Тефнут».

³²³ Хотя идея самооплодотворения в нашем видении не затрагивается, ее тесная связь с представлениями о космогоническом самотворце не вызывает сомнений. Здесь, однако, сотворение мира уступает место духовному обновлению. Вот почему из семени не возникает никакой видимой твари; оно означает питание жизни, «дабы жить». А поскольку, как показывает сам текст, видение следует понимать в «небесном» или духовном плане, истечение () относится к , что на языке Евангелий означает живую воду, «втекающую в вечную жизнь». Видение в целом напоминает соответствующую алхимическую символику. Его выраженный натурализм, неприятно резкий в сравнении со сдержанностью церковного языка, указывает, с одной стороны, на архаические формы религии, идеи и способы выражения которых давно устарели, а с другой – прокладывает путь еще очень грубым наблюдениям Природы, только начавшей ассимилировать архетип человека. Такое положение дел сохранялось вплоть до XVII века, когда Иоганн Кеплер признал в Троице основную структуру вселенной – иными словами, когда он ассимилировал данный архетип в астрономическую картину мира.