2. Рыба

²¹³ В ходе обсуждения средневековой символики рыбы мы до сих пор рассматривали только медузу, не учитывая, однако, что в зоологическом смысле медуза не относится к рыбам и отличается от них даже по форме. Наше внимание привлекло описание «круглой рыбы». Тем не менее в Средние века это было не так: свидетельство Теобальда де Хогеланда – адепта, жившего в XVI столетии, – показывает, что по крайней мере он понимал под рыбой настоящую рыбу. Перечисляя многочисленные синонимы тинктуры, он замечает: «Также ее сравнивают с рыбами. Мундус говорит в “Turba”: возьми одну часть рыбьей желчи и одну часть телячьей мочи, и т. д. А в «Aenigmata sapienctum» говорится: есть в нашем море маленькая круглая рыбка, без костей и ног [cruribus]». Поскольку желчь, упомянутая в цитате, может быть только у настоящей рыбы, Хогеланд очевидно понимал «маленькую круглую рыбку» как настоящую рыбу; учитывая, что рыбу без костей еще можно представить, но только не без кожи или иной внешней оболочки, то непонятное «corticibus» оригинальной версии трансформировалось в «cruribus» (ноги). Разумеется, ног у рыбы тоже не бывает. Однако данный отрывок из текста XVI века доказывает, что «маленькая круглая рыбка» в «Aenigmata» понималась алхимической традицией как настоящая рыба, а не медуза. Особая круглая прозрачная рыба без «cortices» описана в «Cyranides»; «кинедическая рыба» – «pisciculus rotundus» (круглая рыбка) длиной шесть-семь сантиметров – обитает в море у берегов Сирии, Палестины и Ливии. У нее имеется два камешка в голове и еще один – в третьем хвостовом позвонке (spondilo), или хорде. Этот камешек отличается особой силой и применяется для изготовления любовного напитка. Кинедический камень практически неизвестен, ибо крайне редок. Также его называют «opsianus», т. е. «serotinus» (поздно вырастающий) и «tardus» (медленный). Он принадлежит Сатурну. «Камень этот – двойной; один непрозрачен и черен, а второй хотя и черен, блестит и сверкает, как зеркало». Этот камень ищут многие, ибо это драконий камень (dracontius lapis).

²¹⁴ Единственное, что можно с уверенностью извлечь из этого путаного описания, – это то, что животное, о котором идет речь, должно быть позвоночным и, следовательно, настоящей рыбой. Почему оно названо «круглым», неясно. Очевидно, рыба есть прежде всего мифологема, поскольку содержит драконий камень. Этот камень был известен Плинию, а также средневековым алхимикам, которые называли его draconites, dracontias или drachates. Считалось, что этот камень можно добыть, отрубив голову спящему дракону, причем он становится драгоценным только тогда, когда частица души дракона остается внутри – а именно, «ненависть чудовища, каковую оно испытывает, умирая». Камень имеет белый цвет и является мощным противоядием. Хотя в наши дни драконов нет, говорится в тексте, дракониты иногда можно обнаружить в головах водяных змей. Руланд утверждает, что видел такие камни синего или черного цвета.

²¹⁵ Кинедический камень обладает двойственной природой, хотя, как показывает текст, она не совсем ясна. Можно предположить, что его двойственная природа первоначально заключалась в белой и черной разновидностях и что переписчик, будучи озадачен противоречием, вставил слова «niger quidem» («хотя и черен»). Руланд, однако, подчеркивает, что «драконит белого цвета». Пролить свет на данную дилемму может его родство с Сатурном. Сатурн (в астрологии – «звезда солнца»), с алхимической точки зрения черный; он даже называется «sol niger» (черное солнце) и как тайная субстанция имеет двойственную природу: снаружи он черный как свинец, а внутри белый. Иоганн Грассеус приводит мнение монаха-августинца Дегенхарда относительно свинца: свинец Философов, именуемый свинцом воздуха (Pb aeris), содержит «сияющего белого голубя», иначе «соль металлов». Виженер уверяет, что свинец, «непрозрачнее которого нет ничего», можно превратить в «гиацинт», а затем снова в свинец. Ртуть, утверждает Милий, происходит из «сердца Сатурна»; фактически она и есть Сатурн, причем блестящая серебристость ртути контрастирует с «чернотой» свинца. «Блестящая» вода, которая выделяется из растения сатурния, согласно сэру Джорджу Рипли, «совершеннейшая вода и цвет мира». Насколько стара эта идея, явствует из замечания Ипполита, что Кронос (Сатурн) есть «всеразрушающая сила цвета воды».

²¹⁶ Ввиду вышесказанного, двойственная природа кинедического камня может означать полярность и союз противоположностей – то самое, что придает lapis philoso-phorum его особую значимость как объединяющего символа и, следовательно, магические и божественные свойства. Наш драконит также наделен экстраординарной силой («potentissimus valde»), что делает его весьма подходящим для использования в качестве «лигатуры Афродиты», то есть приворотного зелья. Магия создает компульсию, развивающуюся вопреки сознательному разуму и воле жертвы: другими словами, в человеке возникает чуждая воля, которая оказывается сильнее, чем его эго. Единственным сравнимым эффектом, который может быть подтвержден психологически, является действие бессознательных содержаний, демонстрирующих близость к целокупности человека или зависимость от нее, то есть связь с самостью и ее «кармическими» функциями. Мы уже видели, что алхимический символ рыбы, в конечном счете, указывает на архетип величины самости. Посему нас не должно удивлять, что принцип «внешней непривлекательности», применимый к свинцу и lapis, приложим и к Христу. То же, что говорится о lapis, говорит о Христе Ефрем Сирин (ум. в 373 г.): «Он облачен в образы, он – носитель символов… Его сокровище спрятано и невзрачно, но когда извлекается оно, то прекрасно».

²¹⁷ В трактате анонимного французского автора XVII века наш странный гибрид – «круглая рыба» – наконец превращается в известное зоологии позвоночное: Echeneis remora, ремору обыкновенную, или рыбу-прилипалу. Она относится к семейству скумбриевых и отличается большой плоской овальной присоской в верхней части головы, заменяющей спинной плавник. С помощью присоски рыба прикрепляется к более крупной рыбе либо к днищу корабля и таким образом перемещается по миру.

²¹⁸ Об этой рыбе в тексте сказано следующее:

Ибо то, что берем мы для приготовления Философского Делания, есть не что иное, как маленькая рыбка Echeneis, у каковой нет ни крови, ни костей и каковая обитает в глубокой срединной части великого вселенского моря. Рыбка сия крайне мала, одинока и уникальна по форме своей, но море велико и обширно, а потому поймать ее не могут те, кто не знает, в какой части света она обитает. Верь мне, что воистину тот, кто, как говорит Теофраст, не владеет искусством доставать луну с неба на землю и превращать ее в воду, а затем в землю, никогда не отыщет материал камня мудрецов, ибо сделать одно не труднее, чем найти другое. Тем не менее, когда мы шепчем нечто на ухо верному другу, мы сообщаем ему сей потаенный секрет мудрецов, как можно легко и быстро изловить сию малую рыбку, именуемую Реморой, умеющую останавливать корабли в великом океанском море (каковой есть дух мира). Тe же, кто не является сынами нашего искусства, пребывают в неведении и не знают тех драгоценных сокровищ, что сокрыты природой в драгоценнейшей небесной Aqua Vitae моря нашего. Но дабы я мог явить тебе ясный свет нашей уникальной материи, нашей девственной почвы, и научить тебя, как обрести высочайшее искусство сынов мудрости, надобно, чтобы я сперва поведал тебе о магните мудрецов, обладающем силой притягивать маленькую рыбку, именуемую Echeneis или Ремора, из средины или глубины нашего моря. Если поймана она в согласии с природой, то естественным путем превращается сначала в воду, а затем в землю. Последняя же, будучи должным образом приготовлена сообразно хитроумному секрету мудрецов, обладает силой растворять все твердые тела и делать их летучими, и очищать все, что отравлено.

²¹⁹ Из этого текста мы узнаем, что рыбку можно найти только в центре океана. Но океан есть «дух мира». Наш текст, как свидетельствует вышеприведенный отрывок, принадлежит той эпохе, когда алхимия уже почти отказалась от лабораторных изысканий и все больше превращалась в философию. Для алхимика, жившего в начале XVII в., «дух мира» был несколько необычным термином: тогда чаще употребляли выражение «anima mundi». Мировая душа – или в данном случае мировой дух – представляет собой проекцию бессознательного; тем не менее не существует методов или приспособлений, которые могли бы обеспечить объективный опыт такого рода и тем самым представить объективное доказательство одушевленности мира. Данное представление не более чем аналогия с одушевляющим принципом в человеке, вдохновляющим его мысли и познание. «Душа» и «дух», или психика как таковая, сами по себе полностью бессознательные. Если предполагается, что она находится где-то «вовне», она не может быть не чем иным, кроме как проекцией бессознательного. Это может означать как много, так и мало, в зависимости от того, как на это смотреть. В любом случае мы знаем, что в алхимии «наше море» – символ бессознательного в общем, как и в сновидениях. Маленькая рыбка, обитающая в центре вселенского моря, впрочем, обладает способностью останавливать даже самые большие корабли. Из описания Echeneis очевидно, что автор был знаком с «pisciculus rotundus ossibus et corticibus carens» из «Aenigmata». Наша интерпретация круглой рыбы как самости, соответственно, может быть распространена и на Echeneis. Символ самости появляется здесь как «маленькая» рыбка в обширном океане бессознательного, подобно человеку в море мира. Символизация в виде рыбы характеризует самость как бессознательное содержание. Не было бы никакой надежды поймать это неприметное существо, если бы внутри сознательного субъекта не существовал «магнит мудрецов». Этот «магнит», очевидно, представляет собой нечто, что учитель способен преподать ученику; это – «theoria», единственное материальное достояние, на которое может опереться адепт в своих изысканиях. Ибо prima materia по-прежнему не найдена, и единственное, что может ему помочь, – это «хитроумный секрет мудрецов», теория, которой можно научить.

²²⁰ Данный вывод подтверждает Бернард Тревизан (1406–1490 гг.) в своем трактате «De secretissimo philosophorum opere chemico»: именно проповеди Парменида в «Turba» вывели его из заблуждения и указали правильный путь. Но Парменид говорит то же, что и Арислей в «Turba»: «Природу можно улучшить не иначе как через ее собственную природу». В подтверждение Бернард добавляет: «Таким образом, нашу материю можно улучшить не иначе как через нее саму». Именно теория Парменида помогла Бернарду выйти на правильный путь после долгого и бесплодного лабораторного труда; согласно легенде, ему даже удалось получить философский камень. Что же касается теории, то он, очевидно, придерживается мнения, что ее главная мысль выражена в приведенном выше высказывании: «природа» может быть улучшена или избавлена от изъянов лишь посредством себя самой. Та же идея выражена в часто повторяющихся предупреждениях из других трактатов – не примешивать ничего извне к содержимому герметического сосуда, ибо lapis и так «имеет все, что ему нужно».

²²¹ Едва ли алхимики всегда осознавали, что именно они пишут; иначе они бы пришли в ужас от собственных чудовищностей, а признаков этого в литературе не наблюдается. Кто имеет все, что ему нужно? Даже самый одинокий метеор вращается вокруг какого-нибудь далекого солнца либо нехотя подтягивается поближе к скоплению своих собратьев-метеоров. Все связано со всем. По определению, лишь абсолютная целокупность содержит все в себе, и ни потребность, ни компульсия не привязывают ее к чему-либо внешнему. Это, несомненно, то же самое, что идея абсолютного Бога, объемлющего все сущее. Но кому из нас под силу вытащить себя из болота за волосы? Кому из нас под силу совершенствоваться в полной изоляции? Даже святой отшельник, который удалился в пустыню и которого отделяют от ближайшего поселения три дня пути, не только нуждается в еде и питье, но и ощущает себя крайне и ужасно зависимым от постоянного присутствия Бога. Лишь абсолютная целокупность способна обновлять и порождать себя из себя самой.

²²² Что же тогда шепчет один адепт на ухо другому, опасливо озираясь, дабы никто не подслушал их секрет? Он шепчет, что благодаря этому учению Единый, Величайший в облике Наименьшего, сам Бог в своем вечном пламени может быть изловлен, подобно рыбе в глубоком море. Более того, он может быть «поднят из глубин» посредством евхаристического акта интеграции (который ацтеки называли teoqualo, «поедание Бога») и интегрирован в человеческое тело.

²²³ Данное учение и есть тайный и «хитроумный» магнит, с помощью которого ремора («маленькая по длине / могучая по силе») останавливает посреди моря горделивые фрегаты, – приключение, которое произошло с квинкверемой императора Калигулы «в наши дни», о чем повествует Плиний в своей интересной и поучительной истории. Небольшая рыбка, длиной всего полфута, прочно присосалась к корабельному рулю на обратном пути из Стуры в Энтий, в результате чего корабль остановился. Вернувшись в Рим, Калигула был убит своими же солдатами. Так, замечает Плиний, Echeneis стала недобрым предзнаменованием. Такую же шутку эта рыбка сыграла с Марком Антонием перед морским сражением с Августом, во время которого Антоний погиб. Плиний не устает удивляться мистическим способностям Echeneis. Его изумление, очевидно, впечатлило алхимиков настолько, что они отождествили «круглую рыбу нашего моря» с реморой, вследствие чего последняя стала символизировать то малое в просторах бессознательного, которое наделено столь судьбоносным значением: это самость, atman, «меньше малого и больше большого».

²²⁴ Алхимический символ рыбы, Echeneis, явно имеет своим источником Плиния. Но рыбы часто встречаются и в сочинениях сэра Джорджа Рипли. Более того, они выступают здесь в своей «мессианской» роли: вместе с птицами они приносят камень, так же как в Оксиринхских речениях Христа«птицы небесные и рыбы морские и все сущее на земле и под землей» указывают путь к Царствию Небесному (мотив «животных-помощников»). В символах Ламбспринка зодиакальные рыбы, движущиеся в противоположных направлениях, символизируют тайную субстанцию. Этот териоморфизм есть не более чем визуализация бессознательной самости, проявляющейся через «животные» импульсы. Некоторые из них могут быть приписаны известным инстинктам, но в основном они состоят из уверенности, убеждений, компульсий, идиосинкразий и фобий, нередко имеющих противоположную направленность по отношению к так называемым биологическим инстинктам, но не обязательно являющихся при этом патологическими. Целостность вынужденно парадоксальна в своих проявлениях; две рыбы, движущиеся в противоположных направлениях, или помощь птиц и рыб суть поучительные этому иллюстрации. Тайная субстанция, как показывают ее атрибуты, относится к самости, равно как и «Царствие Небесное» или гипотетический «град» в Оксиринхских речениях.