Родословная

Отец Юнга Иоганн Пауль Ахиллес Юнг (1842–1896) был доктором филологии, интересовался классическими языками и древнееврейским, в совершенстве владел латинским языком, которому стал обучать своего сына, когда ему исполнилось шесть лет, но, отойдя от науки, стал пастором евангелической реформаторской церкви и протестанским капелланом в одной из психиатрических больниц в Базеле.

В раннем детстве маленький Юнг спал в комнате своего отца, в то время как его мать находилась в своей комнате, поскольку родители спали врозь. Позднее отец рассказывал мальчику о Боге и чуде благодати, но, охваченный внутренними переживаниями, сын усомнился не только в знаниях отца, но и в искренности многих проповедей.

Имея доступ к библиотеке отца и перечитав все, что можно было найти о Боге, Троице и Духе, Юнг вступал в споры со своим отцом, которые только раздражали последнего. Отец полагал, что необходимо верить, а не думать, в то время как сын считал, что нужно знать и понимать. Юнга интересовал парадокс, связанный с единством и тройственностью, и он ждал того момента, когда его отец разъяснит ему главу о Троице. Однако, как только речь зашла о Троице, отец признался сыну в том, что он ничего не понимает в этом вопросе. Юнг был восхищен честностью отца, но глубоко разочарован, поскольку для него стало ясно, что взрослые, включая отца, не хотят думать над серьезными проблемами. Собственные размышления о Боге привели его к тому, что он отошел от веры, разделяемой его отцом, который скончался в начале 1896 года.

Мать Юнга Эмилия Прейсверк (1848–1923) была чувствительной, но не терпящей возражений женщиной. Когда ее сыну было около трех лет, ее положили на несколько месяцев в больницу в связи с болезнью, возникшей на почве не столь счастливого брака. Мальчик был настолько обеспокоен отсутствием матери, что это сказалось на его здоровье, вызвав страдания от экземы.

Позднее, когда мать вернулась из больницы, она обеспечила теплую атмосферу для сына, которому было с ней хорошо и уютно. Вместе с тем она воспринималась сыном как состоящая из двух половинок: одна – заботливая и человечная; другая – темная и таинственная. И хотя вторая половинка обнаруживала себя лишь иногда, тем не менее Юнг не мог не заметить двойственную природу своей матери, ставшую причиной его кошмаров, когда, будучи ласковой днем, по ночам его мать представала перед ним в образе страшного существа.

В подростковом возрасте он понял, что в своих беседах с ним его мать нередко делилась с ним такими соображениями, в том числе касающимися его отца, которые подчас противоречили друг другу. Доверие Юнга к матери было подорвано, и он не рассказывал ей о своих скрытых мыслях.

Его дед по отцовской линии, Карл Густав Юнг (1794–1864), был врачом, профессором, а затем и ректором Базельского университета. Для своего внука он являлся весьма значимой фигурой.

Карл Густав Юнг (старший) был знаком с такими известными в то время мыслителями, как Ф. Шлейермахер и А. Гумбольдт. Его жизнь в юности была насыщена разнообразными событиями, связанными, в частности, с арестом прусскими властями за политическую деятельность и тринадцатимесячным пребыванием в берлинской тюрьме, с отречением от римской католической веры и принятием евангелического протестантства.

В молодости Юнг (старший) мог шокировать окружающих его людей своим экстравагантным поведением, когда, например, выходил на прогулку в парк не с породистой собакой, как это было принято в высшем обществе, а со свиньей на поводке.

В зрелом возрасте он не только способствовал реорганизации медицинского факультета Базельского университета, но и основал лечебницу для слабоумных детей.

Юнг младший с почтением относился к своему деду. Существовала семейная легенда, что его дед был внебрачным сыном немецкого поэта Гёте, что создавало ореол таинственности вокруг дедовской фигуры и не могло не импонировать Юнгу.

Кроме того, согласно регистрационной записи в архиве Базельской общины, первое имя швейцарского психиатра писалось как Karl, но он использовал старое написание Carl, соответствующее имени его деда.

Почтение Юнга младшего к своему деду по отцовской линии и память о нем проявлялись также в том, что на протяжении всей своей жизни он хранил альпеншток из рога серны, привезенный дедом из Понтрезины. Помимо этого, он пользовался табакеркой своего деда, в которой находился табак, используемый им при курении трубки.

Бабушка Юнга по отцовской линии София Юнг (1812–1855), урожденная Фрей, была дочерью бургомистра города Базель.

Предки по материнской линии также по-своему были интересны Юнгу, поскольку его бабка, Аугуста Прейсверк (1805–1865), урожденная Фабер, считалась прорицательницей и обладала экстрасенсорными способностями. Он полагал, что экстрасенсорные способности его матери передались ей именно от его бабки Аугусты Прейсверк.

Его дед по материнской линии, Самуил Прейсверк (1799–1871), был главой протестантской общины в Базеле, специалистом по ивриту (написал грамматику древнееврейского языка), профессором восточных языков в евангелическом институте в Женеве. Он слыл также человеком, разговаривавшим с духами усопших.

В кабинете Самуила Прейсверка стоял стул, специально предназначенный для духа его первой жены, с которым он разговаривал раз в неделю. По рассказам матери Юнга своему сыну, в детстве ей нередко приходилось стоять за спиной пишущего проповеди отца и отгонять духов, мешающих осуществлению его работы.

Переплетение столь разнообразных родословных корней сказалось на формировании духовного мира и профессиональных интересов Юнга.

Подобно своим предкам по отцовской и материнской линиям он, с одной стороны, выбрал профессию врача и проводил научные исследования, а с другой стороны – проявлял интерес к христианскому мистицизму спиритической теологии, древним культам, алхимии, миру духов, мифологии, западноевропейской и восточной философии.

Юнг не только интересовался своей родословной, но и стремился увековечить память о своих предках. В преклонном возрасте он вырезал имена предков на трех каменных плитах и поместил их во дворе построенной им Башни в Боллингене. Кроме того, Юнг расписал потолок геральдическими мотивами своей семьи.

«Вырезая имена на каменных плитах, я осознавал, что существует роковая связь между мной и моими предками. Я убежден, что завишу от них, от того, что они недорешили, от вопросов, на которые они не ответили. Мне часто казалось, что существует некая безличная карма, которая переходит от родителей к детям. И я всегда считал, что должен ответить на вопросы, которые были поставлены судьбой еще перед моими предками, что я должен по крайней мере продолжить то, что ими было не исполнено».