Инга лечит маму

Моя бывшая дипломница Инга привезла из Латвии свою мать, которая пугает ее тем, что пьет, теряет свое лицо, не хочет жить. Инга выглядит мужеподобно, иногда говорит о себе в мужском роде. Она сначала хотела делать диплом по теме «Перверсные фантазии», но сделала по арт-терапии. Очень обиделась на меня за то, что госкомиссия поставила ей 4. Она всегда была отличницей, по заданию ЦК КПСС Латвии работала в библиотеке Великобритании. Инга показывает свои публикации и хвалится, что работает в «самом лучшем» месте. Мать скучает, оживляясь, только когда Инга говорит, что уйдет в середине сессии на личную встречу.

Сейчас мать ожидает от Инги поддержки, так как у нее самой плохое настроение и самочувствие. Инга всегда была очень активной и общительной, у них в доме вечно собирались ее подруги, они устраивали капустники. Мария Яковлевна перегрузилась, помогая младшей дочери по работе и по уходу за ребенком. С трудом вырвалась в Москву, так как на работе выполняет много функций и ее трудно заменить. Она отвечает за питание в педагогическим колледже, в прошлом с увлечением портняжила. У нее болит голова, поднимается давление. Младшая дочь возила ее по многим врачам, они ничего не нашли. Инга обижена на мать за то, что та дружит с младшей дочерью против нее. Доказывает свое превосходство, учит мать жить.

Мария Яковлевна обвиняет Ингу в смерти бабки, которая ее (Марию Яковлевну) растила и которую Инга оставила, уехав на учебу. Мария Яковлевна выросла без родителей у бабушки с дедом, которого обожала. Вышла по залету замуж за алкоголика и дебошира, который избивал ее. Любила его отца, напоминающего ее деда. С грудной младшей дочерью ушла от него, вскоре мужа посадили за пьяную драку, а после освобождения он запил и повесился. Мария Яковлевна не верит в психологическую помощь, но согласна попробовать. Инга будет искать ей психолога в Риге. Инга смотрит на часы и уходит.

Мать Инги, Марии Яковлевна выпивает с мужем, чтобы расслабиться и заснуть. Она жалуется на черствость и формальность отношения Инги. Младшая дочь грузит ее своими проблемами под предлогом отвлечения от алкоголя. Мария Яковлевна обижена на начальницу, которая ее эксплуатирует и мало платит. Она оставила заявление об уходе в очередной отпуск без согласия начальницы. Инга считает, что мать должна извиниться, но Мария Яковлевна, оставляя заявление, и так сказала: «Извините, но я еду». Разве этого недостаточно? Многие сотрудницы перешли на другую работу, но Мария Яковлевна боится проявить недовольство, она с детства чувствует страх перед лидером и старается заслужить теплое местечко.

Мария Яковлевна любит вкусно и много поесть. Ее мать жила в свое удовольствие, отдала ее грудным ребенком бабке, и когда та умерла, и дед женился на другой, Машу вернули матери. Мать совершенно не заботилась о Маше, они жили с ее сожителем в крохотной квартирке и не стеснялись заниматься сексом при девочке. В год, когда посадили бывшего мужа Марии Яковлевны, посадили и ее мать за участие в незаконной прописке.

Младшая дочь помещала своего ребенка жить в 1-комнатную квартиру к Марии Яковлевне и ее нынешнему мужу, так что им пришлось прекратить интимные отношения. Муж строго придерживается системы фен-шуй, все места в квартире четко определены в соответствии с ней. Он руководит отделом кадров на заводе, подсказывает Марии Яковлевне, как ей вести себя с начальницей. Я тоже даю совет: когда начальница требует что-то неприемлемое, попросить время на размышление и действовать после обсуждения ситуации с мужем. Этот совет очень по душе Марии Яковлевне. Если она не найдет дома подходящего психолога, она обойдется поддержкой мужа. К сожалению, муж выпивает вместе с ней.

Через 3 года. Инга приехала вместо 11 в 10. У нее так часто бывает. У меня клиент, я предлагаю посидеть в книжном магазине по соседству. В 11 Инга вошла с вопросом: «Что я подумаю о таком психологе?» – «Что он, наверное, не проходил учебного анализа». Да, это так, во время учебы у нее на это не было денег, да она и не собиралась становиться психотерапевтом. Зато она опустошила книжный магазин (по ее большой полупустой сумке этого не заметно). Она накупила книг по искусству. Инна вынимает из сумки мою «Динамическую психиатрию», из нее – листок с записями, и идет за мной в кабинет.

Инга держится, как дама из высшего общества, вставляет фразы на английском. Ее дочь учится в Лондоне. Сама Инга второй год ходит на курсы по антиквариату. Она хочет открыть галерею современного искусства, но это потребует больших денег. Она рассчитывает на своего бойфренда. Он далек от ее интересов, но дает деньги, чтобы отвязаться.

Я врач, поэтому могу помочь ей, не разбирающейся в лекарствах и не имеющей подготовки клинического психолога. Однако у нее уже были две пациентки с депрессией, которые вначале принимали лекарства и с помощью Инги отказались от них. Одна из них и рекомендовала Ингу их общей подруге. Инга по телефону предупредила клиентку, что первая сессия будет диагностической и продлится 2,5 часа, и что ее минимальный гонорар составляет 2000 рублей. На этой сессии она решила брать с клиентки по минимуму, так как та сирота и не работает, а ее муж против психотерапии.

Клиентка пришла по секрету от мужа, но Инга убедила ее привести его и за 15 минут заставила его финансировать терапию жены. Клиентке она сразу поставила диагноз депрессии. Клиентка не подозревает, что Инга много знает о ней от общей подруги, которая была для нее бесплатным кухонным аналитиком, а точнее – самоутверждающейся мамочкой. Подруга уехала и передала клиентку Инге. Клиентка еще до этого приценивалась к Инге на встрече в ресторане. Они не сразу сошлись в цене. Инга собралась ходить один раз в неделю на супервизию, о которой она предупредила клиентку.

Инга боится проболтаться. Да, они сплетничали, ведь все женщины такие. Она удивлена, что мы будем заниматься ее контрпереносом не в плане ее профессионального роста, а по мере того, как он будет мешать пациентке. Ее волнуют два вопроса: как не спровоцировать суицид и как удержать клиентку? Ведь Инга так хорошо ее поддерживает, что клиентка может посчитать себя уже здоровой. Тем более что муж ее таковой и считает и дал денег на терапию, только чтобы отвязаться. Я думаю: как бойфренд Инги. Вслух я предлагаю ей записать требования к супервизии и прийти с подготовленным материалом.

У нас осталось время. Инна рассказывает историю своей пациентки с агорафобией. На мой вопрос о панических атаках отвечает, что у клиентки нет соответствующих физических симптомов, потом соглашается, что панику та испытывает. Клиентка пришла к ней с желанием освободиться от приема лекарств, назначенных психиатром. Инга предупредила, что не будет в это вмешиваться без контакта с врачом. Клиентка сама начала снижать дозы, и когда подошло время идти на прием к врачу, Инга вместе с ней составила таблицу приема лекарств и график посещения психотерапевта. Врач отругала клиентку и пригрозила ей ухудшением, а когда та отказалась посещать такого врача, заявила, что та еще приползет к ней. Сегодня клиентка пришла к Инге со слезами обиды, и Инга посоветовала ей сходить в церковь, чтобы по-христиански простить этого врача, затурканную на госслужбе. Психиатр не может лечить, раз довела клиентку до слез.

Инга просит меня взяться за фармакотерапию. Она давала клиентке мою книгу, чтобы та нашла там свои симптомы. Ингу радует, что как и другие клиенты, эта сразу расположилась к Инге и почувствовала улучшение безо всякой химии. Инга неохотно признает, что конфликт с врачом был спровоцирован, что невроз переноса у клиентки оказался расщепленным по типу добрый – злой следователь. Она оправдывается тем, что не волшебник, так что не смогла за четыре встречи вылечить больную.

Инга меняет тему и спрашивает мое мнение насчет памятки, которую она дает клиентам. Я замечаю, что из семи правил три – про оплату. Но ведь всего три – это так мало. Валидность выборки определяется по статистике следующим образом; бла-бла-бла… К тому же она дает эту памятку не всем. Этой клиентке она не давала. Ортодоксальные психоаналитики слишком много говорят о границах. У нее своя позиция. Она не занимается психоанализом с этой клиенткой. Памятку она хочет дать другой клиентке. В памятке описаны условия для психоанализа, но она не будет заниматься им с этой другой клиенткой, та ждет магических действий.

Вечером Инга позвонила, что записалась на китайскую гимнастику, собирается прийти на супервизию через две недели. Я не расстроился, что она не пришла и даже не позвонила. Какая уж тут супервизия…

У других понимаешь лишь то, что преодолел в самом себе.

Кшиштоф Конколевский