ГЛАВА 7
Шерстка отряхнула снег с обуви и, открыв замок, шагнула в прихожую. В квартире было темно и царила тишина, ставшая непривычной после приезда Олега. За две недели отсутствия Люда здорово соскучилась по своему убежищу, но теперь в памяти оно возникало непременно вместе с образом двоюродного брата. Порой Олег был невыносим, раздражал своей неопрятностью и безответственностью, граничащей с инфантилизмом, но эта холодная тишина квартиры действовала еще более угнетающе.
Девушка включила лампу и сняла шубку. Желтый свет разогнал темноту, но от этого квартира не сделалась менее пустынной. Было тихо и одиноко. Шерстка сняла ботинки и включила телевизор, чтобы хоть немного разогнать эту гулкую тишину.
Аромат фиалок она почувствовала еще в прихожей, но решила, что почудилось. Откуда в квартире взяться цветам? Но неясное подозрение то и дело возникало на периферии сознания, наконец заставив ее заглянуть на кухню. Там посреди стола возвышался небольшой глиняный горшочек с землей, в которой синели фиалки на стебельках.
– Ну ты даешь, братишка, – улыбнулась она. – Надо же, какое чудо среди зимы.
Шерстка подняла горшочек на уровень глаз, разглядывая цветы. Она вспомнила, как еще совсем девочкой приезжала на отдых в Крым и они с родителями Олега выезжали в горы, где таких фиалок было полным-полно. Вечером, едва солнце садилось за кромки вершин, цветы распускались, источая незабываемый аромат.
Взрослые на поляне хозяйничали, ставили палатки и рубили дрова, а Шерстка с Олегом забрались в лес. Олег пытался неуклюже ухаживать за ней, подавал руку на склонах и хвастался, что безошибочно ориентируется в лесу. Один раз он попытался нарвать фиалок, но Люда остановила – не хотелось, чтобы цветы завяли. Олег рвать не стал, и они потом сидели на корточках, глядя в темнеющую долину, затянутую голубоватым дымком от костра. Рядом шумела речка, сбегая по камням небольшим водопадиком, от нее пахло прелыми листьями и сырым мхом, но запах фиалок господствовал у земли безраздельно.
Это воспоминание оставило чувство едва ощутимой тревоги. Может быть, потому, что на следующий день после этого волшебного вечера надо было возвращаться в душную, пропахшую асфальтом Москву. Девушка прочла оставленную записку и отнесла цветок в комнату. По телевизору шел американский боевик, время от времени переме-жающийся рекламными роликами. Шерстка поискала другой канал, но там тоже шла какая-то ерунда.
Чувство тревоги не отпускало, и это было странно, потому что оно редко возникало без причины. Девушка задумчиво вернулась в кухню, продолжая анализировать собственное воспоминание, после которого как раз и возникло это непонятное ощущение.
– Фиалки, лес, дым, – вслух бормотала она. – Ничего не понимаю.
Шерстка распахнула дверцу холодильника, чтобы сообразить что-нибудь на ужин. Плотно есть не хотелось, и она ограничилась парой бутербродов с ветчиной, прихватив их с собой в комнату. Фильм по телевизору кончился, и девушка расположилась у экрана, собираясь послушать очередной выпуск новостей.
«Может, что-то связанное с лесом?» – не переставала думать она.
Судя по новостям, в мире со вчерашнего дня почти ничего не изменилось. Снова споры вокруг разоружения и систем противоракетной обороны, снова локальный конфликт на Ближнем Востоке. Пара слов о принятом инопланетном сигнале с обещанием рассказать в отдельной передаче о результатах расшифровки. В новостях из Америки – гибель командующего континентальными системами ПВО.
«Может, синий цвет с чем-то связан? – думала Шерстка, рассеянно глядя на экран. – Нет, фигней я гружусь».
Она откусила от бутерброда, ощущая, что чувство тревоги не то что не отпустило, а даже усилилось.
«Сама себя накручиваю, – решила девушка. – Беспокоюсь из-за этой странной охранной фирмы. Где это видано, чтобы такие деньги давали авансом, совершенно без всякой цели. Дали бы тысячу, и то было бы много».
Только теперь она поняла, что вчера побудило ее поехать с братом к дантисту. Именно вот это неясное беспокойство – еще не тревога, и казалось бы, нет явных причин, но сердце уже нет-нет да и сорвется на учащенный ритм. Определенно, что-то с этой охранной конторой не так. Шерстка попробовала прикинуть, какой бедой может грозить брату подобное трудоустройство, но ничего, кроме мужской проституции, на ум не приходило. А что? Запросто. Нанимают неприкаянных парней с намеком на полугодовое воздержание во взгляде, зубки отремонтируют, отмоют, а там можно и в дело пускать. Для этого вовсе не обязательно заранее описывать все прелести новых служебных обязанностей, достаточно лишь устроить парня телохранителем к томной даме бальзаковского возраста, которая сама раскрутит его с пол-оборота. Труднее подложить такого партнеру мужского пола, но это уже дело времени и привычки получать за секс приличные вознаграждения.
У одной из ее знакомых был друг, попавшийся на такую удочку. Правда, это было давно и фирма работала по старинке, устраивая парней не охранниками, а водителями в службу эскорта. Но все равно механизм очень похож.
– Нет, на фиг, – шепнула девушка. – Надо ему позвонить и узнать, чем там пахнет.
«Жалко будет братишку, если влипнет в историю», – добавила она про себя.
Шерстка отправилась на кухню посмотреть оставленный в записке номер мобильника. Ей казалось, что теперь-то причина беспокойства понятна, но на границе сознания продолжала мигать красная лампочка. Какой-то неучтенный фактор не давал покоя. Чуткое подсознание уже распознало его и теперь настойчиво колотило в двери разума, пытаясь сообщить об открытии на своем, непонятном языке. Оно настойчиво мельтешило в памяти яркими картинками, воспоминаниями про фиалки, а запах цветов, разлившийся по квартире, еще больше усиливал нехорошее предчувствие.
Девушка подняла трубку и набрала номер.
– Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позже, – ответил бесцветный женский голос.
Шерстка положила трубку и вернулась в комнату. Беспокойство усиливалось.
– Может, его заслали в какой-то подвал? – вслух предположила она. – Ночные клубы часто бывают в подвалах.
«Хотя не в таких, конечно, чтобы мобила вообще не работала, – сама себе ответила девушка. – Подозрительно это все».
Она прикинула, как еще можно использовать доверчивых иногородних лохов, если не для сексуальных услуг. Картинки рисовались одна неприятнее другой – Олег продает кокаин на улице; он же стреляет в какого-то предпринимателя; его же потрошат на операционном столе, с воодушевлением вырезая почки. Промелькнули и не столь ужасные варианты, хотя более вероятные, а потому гораздо более тревожные, – из Олега бесплатно качают кровь; он же на съемках порнофильма; он же сдает сперму для генного банка…
– Черт… – пробормотала Шерстка. – Что за маразм лезет в голову?
«Москва – это великая искусительница, – подумала она про себя. – Хотя напрасно я так волнуюсь. Он уже взрослый человек и сам может разобраться, куда следует соваться, а куда нет».
Снова вспомнились фиалки, и девушка невольно бросила взгляд на горшок, принесенный Олегом.
– Цветы как цветы, – вслух сказала она. – Темно-синие, точнее, даже фиолетовые… – Она запнулась. – Вот черт! Фиалка! Фиолет!
«По-английски и то и другое – violet, – продолжила она раскручивать в уме цепь возникших ассоциаций. – По звучанию почти violate, что в переводе означает «насилие». Да и изнасилование тоже, черт бы его побрал. Не в искушении тут дело, а в том, что братишку могут и не спросить, что он хочет делать, а что нет».
По-прежнему не понимая, какая опасность может грозить кузену, она снова бросилась к телефону и торопливо набрала номер мобильника. Снова без результата.
– Да успокойся ты! – шикнула она сама на себя. – Распсиховалась… Может, он работает себе в теплом подвальчике и смотрит по ящику ночной фильм с голыми девками.
«И поэтому выключил мобильник, – мысленно добавила она. – Если бы не хотел меня слышать, то не оставлял бы номер телефона в записке. Да и цветок купил, чего раньше за ним не замечалось. Глупо сделать приятный подарок и выключить после этого телефон».
Тут она подумала, что в ворохе бумаг на столе вполне может найтись объявление о приеме в охранную фирму, по которому звонил Олег. Так и вышло – включив свет в его комнате, она почти сразу обнаружила нужный обрывок газеты с номером, обведенным карандашом. Взяв телефон, Шерстка набрала номер, зажав трубку между плечом и ухом.
– Фирма «Страж-Мастер», – ответил женский голос на другом конце линии.
– Здравствуйте, могу я побеседовать с Олегом Шерстюком?
Воцарилась продолжительная пауза, которая еще добавила тревоги.
– Он на посту, – наконец ответила женщина, и от Шерстки не ускользнули чуть напряженные интонации в ее голосе. – А кто его спрашивает?
Шерстка задумалась, как назваться: женой или двоюродной сестрой. Решила, что женой быть весомее.
– Его жена, – говорить это было несколько непривычно.
– Он написал в анкете, что его нынешний брак фиктивный, – чуть насмешливо донеслось с другого конца.
– А вы и поверили! – вполне достоверно вспылила Шерстка, не зная, на кого злится больше – на Олега или на эту бестактную телефонную барышню. – Вы никак не можете меня с ним соединить?
– К сожалению, я не имею такой возможности. Извините.
– Но вы хоть можете сказать адрес, по которому он дежурит, или почему не отвечает его мобильник?
– Адрес назвать не могу, это не входит в мои обязанности, а мобильник не отвечает, потому что наши сотрудники сдают их перед заступлением на пост.
«Вот это вообще странно, – подумала Шерстка. – Что за секретность такая для ночных сторожей?»
– Попрошу больше не беспокоить, – закончила женщина и положила трубку.
Шерстка зло бросила трубку на рычаг.
– Дело темное, – констатировала она.
«Ладно, все равно я его сейчас найти не смогу, – решила она про себя. – Зато когда придет, надо будет серьезно поговорить с ним обо всем».
Чуть успокоившись, она снова уселась у телевизора и принялась доедать бутерброды. Чуть заметный сквозняк от окна покачивал головки распустившихся фиалок. Выпуск новостей закончился, и стали передавать обещанную передачу о расшифровке сигнала. Ведущий пригласил в студию в качестве гостей астролога, астронома, уфолога и православного священника. Он обратился к зрителям:
«Здравствуйте. Перед самым выходом в эфир один из наших гостей выдал сенсационную информацию, с которой я и хочу начать сегодняшнюю передачу. Думаю, многие телезрители встревожились, впервые услышав в новостях о приеме инопланетного сигнала, поскольку первой мыслью была мысль о возможной агрессии извне. Сколько фильмов было снято на эту тему, сколько написано книг, начиная с «Войны миров» Герберта Уэллса. Встречались в литературе и версии межпланетного содружества, но все же тема конфликта всегда звучала более остро».
Ведущий сделал многозначительную паузу.
«Однако наш гость, специалист по изучению НЛО и других паранормальных явлений, уверяет меня в добрых намерениях инопланетного разума по отношению к нам. Представьтесь, пожалуйста, и расскажите об этом подробнее».
«Здравствуйте, – представился черноволосый мужчина лет тридцати, одетый в строгий черный костюм. – Я Алексей Эш, председатель инициативной группы из Санкт-Петербурга по изучению паранормальных явлений, в том числе и свидетельств существования развитых внеземных цивилизаций».
Каждое сказанное с экрана слово казалось Шерстке маленькой гирькой, ложащейся на чашу весов ее тревоги, хотя ничего особенного не прозвучало.
«Наша группа полагает, что сигнал с одной из звезд системы Лебедя – повторяющееся явление. Возможно, при некоторых условиях сигнал воздействует на синапсы нервной системы и может быть расшифрован мозгом. Если наша догадка верна, то никакой опасности для человечества инопланетный разум не представляет. Напротив, расшифровка этого сигнала всегда давала людям толчок вперед, видимо, неся в себе важные сведения о законах мира».
«Извините, – улыбнулся ведущий. – А из чего вы сделали вывод о неоднократном приеме сигнала?»
«Тому есть масса свидетельств! Человек, принявший сигнал, считался пророком, и к его словам прислушивались, как к откровению божьему».
«Попрошу не делать подобных аналогий!» – перебил его священнослужитель.
«Представьтесь, пожалуйста», – попросил его ведущий.
«Отец Георгий, настоятель Свято-Троицкого собора. Вы, молодой человек, несколько спешите с выводами, приписывая божественное происхождение радиосигналу, сам прием которого пока еще считается спорным».
«Я ему ничего не приписываю», – попробовал возразить уфолог.
«И не надо аналогий! – решительно добавил отец Георгий. – Православная вера однозначно считает, что беседа с богом является духовным таинством, а не малоизученным физическим явлением. В последнее время огромное число открытий пытаются втиснуть в христианское мировоззрение, хотя, по сути своей, эти открытия являются сомнительными и, не побоюсь этого слова, богоборческими. Большинство из них, как, например, клонирование человека, пытается уравнять смертного ученого с богом, способным создать человека и вдохнуть в него душу. Данный акт является не чем иным, как искушением веры в единственное всемогущее существо, а следовательно, исходит от сатаны и антихриста. Подобные «чудеса» наука предлагает нам все чаще, но и это было предсказано в Священном Писании. «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных», сказано у Матфея. – Он сделал паузу и направил в объектив камеры тяжелый пристальный взгляд. – Поэтому призываю всех верующих православных усомниться в правдивости приема сигнала, пришедшего с неба. Да и с неба ли он ниспослан? Может быть, из глубин земли? Может быть, из самого ада, где живет сатана? Или это попросту еще одно испытание в крепости веры? Я даже не удивлюсь, если пришедшее из-за океана сообщение вовсе является ложью и призвано лишь посеять семя сомнения в ваших душах».
«Спасибо, отец Георгий, – сдерживая усмешку, поблагодарил ведущий. – Но я бы хотел выслушать мнение и других гостей».
«Вы знаете, – негромко сказал пожилой мужчина в очках, – как ни странно это прозвучит для ученого, я склонен согласиться с отцом Георгием. Меня зовут Лев Цукерман, сотрудник группы астрономических исследований».
«С чем же именно вы согласны?» – заинтересовался ведущий.
«С сомнительностью самого факта приема сигнала. Дело в том, что двенадцатиметровый радиотелескоп Китт-Пик не имеет какого-то уникального расположения или же других свойств, позволяющих выделить его из ряда подобных устройств. В связи с этим и мне, и моим коллегам представляется странным прием сигнала только в этой обсерватории. Ведь несколько радиотелескопов Северного полушария Земли работают постоянно. Несмотря на это, ни в указанное американцами время, ни раньше ни позже, ни в одной обсерватории мира не было зафиксировано ничего подобного. Это по меньшей мере удивительно и наводит на размышления об очередной массовой мистификации вроде лох-несского чудовища, выдуманного для привлечения туристов, или исследований доктора Мулдашева».
«Так, – невесело подумала Шерстка. – Вся эта комедия может иметь три цели, из которых одна не лучше другой. Либо наши договорились с американцами и хотят скрыть нечто важное, либо сами американцы действительно решили накосить денег на мировой сенсации. Или же, что тоже вполне возможно, с расшифровкой ничего не вышло, и теперь все бросились подавлять интерес широких масс».
После астронома выступил астролог, долго говоривший о наступившей Эре Водолея и связанных с этим изменениях в мире. Каким образом это относится к приему и расшифровке сигнала, Люда не поняла. Она управилась с бутербродами и теперь смотрела на экран, стараясь избавиться наконец от блуждающих в голове тревожных мыслей. Подумав, она сходила в кухню и поставила на огонь чайник. Из комнаты глухо доносился голос ведущего:
«Официальные данные расшифровки сигнала американская сторона до сих пор не предоставила миру, но независимый источник в газете «San» сообщил, что инопланетное сообщение не содержит никаких сведений об отправившей его цивилизации. Вместо этого нам послали изображение какой-то фигуры, состоящей из множества треугольников».
Шерстка усмехнулась, представив озадаченный вид ученых. Они наверняка ожидали получить формулы и схемы невиданных технологий, а вместо этого им подсунули совершенно непонятную белиберду. Наверное, так же был бы озадачен Робинзон, если бы целый день открывал выброшенный морем сундук, а там вместо еды, пороха и инструментов обнаружилась статуя Венеры Милосской. Девушка вспомнила разговор с Олегом о «Пионерах» и «Вояджерах», на которых в космос отсылали пластинки с изображениями великих произведений искусства. Если инопланетяне их когда-нибудь поймают и расшифруют, то вид у них будет не менее потерянный. Хотя та же Венера Милосская – бесценное творение. Тут важно другое – способен ли человек абстрагироваться от утилитарности полученного знания и попросту насладиться его красотой?
«Интересно было бы взглянуть на эту фигуру из треугольников, – подумала Люда. – Может, это не что иное, как скульптура, которую инопланетяне считают прекрасной? Может, это тест на совместимость наших культур? Ведь вряд ли возможен контакт между расами, у которых абсолютно несовместимы понятия красоты и уродства».
Она заварила чай и вернулась в комнату, где продолжались телевизионные споры. Фигуру показывать явно не собирались, вместо этого астроном горячо доказывал невозможность жизни на объектах со странным названием «коричневый карлик». Шерстка живо представила горбатого карлика, из-под черного капюшона которого видно коричневое лицо.
«Бред какой», – подумала девушка и отхлебнула из чашки.
Священник с ученым вошли в альянс и теперь шумно громили вяло отбивающихся альтернативщиков – астролога и уфолога.
«Ибо сказано…» – вещал поп.
«Я также считаю, что в данных условиях невозможно прохождение сингулярностей…» – яростно поддерживал его астроном.
У Шерстки закружилась голова, волнение не проходило, только усиливалось, а бестолковая перепалка на экране телевизора начинала казаться постановкой безумного режиссера. Так и представлялось, как священник достает из-под рясы распятие и начинает использовать его в качестве оружия ударно-дробящего действия. Но и без драки шумели они здорово, вызывая у ведущего довольную улыбку, видимо, связанную с повышением рейтингов передачи.
Девушка поставила чашку на столик и убавила звук, надеясь по ходу программы все же увидеть обещанную фигуру. Она попробовала представить, как может выглядеть скульптура, состоящая из одних треугольников, но пока фантазии хватало только на составление из них разных знакомых образов – лица, дерева, автомобиля. Некоторые формы получались неожиданными и забавными.
От окна потянуло сквозняком, всколыхнув принесенные Олегом цветы, в квартире становилось холоднее и все острее ощущалось безнадежное одиночество. Девушка с удовольствием вызвала в памяти летнее воспоминание про фиалки, вновь ощутив тогдашнюю детскую радость от соединения с целым миром. Но теперь картинка то и дело дробилась на треугольные фрагменты, настойчиво, словно собака, тянущая хозяина за полу одежды, желая показать нечто важное.
– Треугольники… – пробормотала Люда. – Где-то я уже видела рисунок из треугольников. Совсем недавно…
Не вспоминалось.
В памяти голубоватый дымок стелился в долине, Олег сидел рядом, пахло фиалками, а совсем рядом шумел по камням ручей.
– Шум! – почти выкрикнула девушка.
Два слова, поставленные рядом – «шум» и «Олег», – вызвали в памяти отчетливую картинку – кузен, скрючившийся на сиденье такси.
– Шум в голове! Черт бы меня побрал! Ему же пломбу поставили как раз в ночь обнаружения сигнала! Вот к чему я вспомнила эти фиалки!
Она взяла себя в руки и подумала уже спокойнее:
«Раз он слышал радиоволны, то запросто мог принять и космический сигнал. Как говорил уфолог? Синапсами нервной системы?»
Смутная тревога улетучилась, словно ее и не было, теперь вместо нее быстро крепла уверенность – братишка попал в беду. В какую, пока не ясно, но молчание мобильника и таинственные отговорки секретарши, наложившись на личный жизненный опыт, создавали угрожающее впечатление.
«Мне не ставили мышьяк», – вспомнился голос Олега.
– Так, – проговорила девушка, нервно прихлебывая из чашки. – А если весь этот найм на работу служил единственной цели? Уфолог по ящику говорил, что сигнал повторяется время от времени. Спокойно… Он мог сказать правду. Иногда они раскапывают разные документы. Бывает. Раз повторяется, значит, его уже могли когда-то принять, а теперь, зная время его передачи, специально поставили пломбу… Нет, бред. Если им нужна информация, они бы поставили приемник кому-нибудь из своих.
Новая догадка оказалась еще тревожнее предыдущих:
– А вдруг они не знали, как подействует на человека сигнал? Никому не охота быть подопытной крысой, куда проще взять бездомного парня на улице. То-то они удивились, когда позвонила его жена! Огласка-то им явно не нужна.
Все это казалось нереальным, но в то же время, как ни странно, вполне допустимым. Шерстка невольно усмехнулась, подумав, что бы ответила человеку, если бы тот всерьез задумался о влиянии инопланетного сигнала на одного из его родственников. Посоветовала бы обратиться к психиатру.
«Может, зря я гружусь? – попробовала успокоиться она. – Накрутила черт знает что. Ну, не отвечает мобильник… Это не повод для столь диких выводов».
Она попробовала вспомнить, где могла видеть фигуру, собранную из пересекающихся треугольников, но ничего путного в голову не приходило. Перед мысленным взором крутилась реклама, всплывали картины известных кубистов, расчерченные плоскостями. Но все это было не то.
По телевизору не оказалось ничего интересного, и в конце концов, устав мучиться, Люда разложила постель и легла спать. За окном сверкали колючие звезды, ветви деревьев покачивались от легкого ветерка. Ветер задувал с севера, грозя усилить и без того крепчающий мороз. Девушка поежилась и укуталась в одеяло. Сон не спешил, тревожные мысли внезапно вспыхивали догадками и предположениями. То и дело они возвращались к Олегу.
Снова снилось лето, фиалки, шумящий ручей и смех взрослых, а братишка все вел и вел ее через лес, залитый вечерним солнцем, пока не вывел на вершину горы. Она была лысой, эта вершина, с нее устремлялось в небеса огромное здание – настолько высокое, что дух захватывало от восторга, граничащего с экстазом. Верхние этажи, сходящиеся гранями перспективы, терялись в дымке безмерного расстояния. Шерстка задрала голову, испытывая нечто схожее с вывернутым наизнанку страхом высоты. Олег потянул ее за руку, увлекая внутрь. Они весело бежали по ступеням, совершенно не ощущая усталости, пока облака не остались далеко внизу. Тогда Олег засмеялся и выпрыгнул из окна, камнем рухнув в зияющий провал бездны. Шерстка испугалась и вскрикнула, но почти сразу увидела брата, бегущего вверх по ступеням. Весь его вид показывал возбуждение и восторг, как после катания на аттракционе. Он опять прыгнул и снова поднялся, его веселило это занятие, вызывавшее у Люды панический ужас. Шерстка уговаривала его не прыгать больше, только это не помогало, он все равно становился на подоконник, шагал с него в пустоту и быстро скрывался в клубящихся облаках. Один раз он не вернулся, и она бросилась искать его по коридорам и комнатам, этаж за этажом. Его нигде не было. Здание казалось недостроенным, под подошвами хрустела бетонная крошка, в незастекленных окнах выл ветер, вихрями вороша валяющийся по углам мусор. И чем дальше она пробиралась, тем больше становилось мусора – ворохи бумаги иногда поднимались до пояса. Это были обрывки газет и просто листы, исчерченные многочисленными треугольниками.
Мимо окна с криком ужаса пролетел Олег.
Шерстка вздрогнула и проснулась, но ужас, охвативший ее во сне, не развеялся и после пробуждения. Она села на кровати и подтянула одеяло до подбородка. За окном ярко мерцали звезды, путаясь в качающихся на ветру ветвях. Из памяти не выходил ворох бумаг. Странное на первый взгляд предположение заставило ее встать с постели и, ежась от прохладного воздуха, пробраться в комнату брата. На столе действительно лежал ворох бумаг, в котором она копалась, отыскивая телефон, но в этот раз ее взгляд сразу же выхватил нужное – несколько листов, исчерченных треугольниками и окружностями.
Люда взяла один из листов и внимательно оглядела линии. Чувствовалось, что Олег рисовал их спешно, неряшливо, пытаясь отобразить суть, а не добиться изобразительного эффекта. Чернильный роллер, ее подарок, валялся поверх стопки.
– Так это не бред… – шепнула она, чувствуя, как холодные мурашки пробежали по спине.
Значит, эти уроды действительно всадили ему особую пломбу. Специально.
«Интересно, кто они? – подумала девушка. – Тайный орден, существующий со времен Древнего Египта? Или попросту сотрудники наших спецслужб?»
Второе казалось хуже, поскольку в таком случае надежды на благоприятный исход практически не было.
«Надо найти Олега. – Шерстка вернулась в комнату и принялась одеваться. – Скорее всего, его заперли в камере где-нибудь на Лубянке и наблюдают, как он будет реагировать. Хотя нет. Если бы собирались запереть, не понадобился бы спектакль с устройством в охранную фирму. Да и аванс в четыре тысячи ему вряд ли выплатили бы».
Шерстка так задумалась, что чуть не смахнула на пол пустую чайную чашку.
«Нет, запирать слишком опасно, – решила она. – Сейчас ведь не сталинское время. Хотя и сегодня человеческая жизнь почти ничего не стоит, особенно когда на кон поставлено многое. Пропал бы парень без вести, да и дело с концом».
– А если поднять шум? – прищурилась девушка. – Разослать копию объявления о найме охранника нескольким журналистам, затем заявить в милицию о пропаже Олега.
«Прижмут, – сама себе ответила Люда. – Один человек ничего не сможет сделать с системой, даже если лопнет от усилий».
– Против системы есть только один способ… – Она зло стиснула зубы и принялась рыться в шкафу.
Пришлось потратить минут десять на поиск самых теплых вещей. Наконец она выбрала пару свитеров и шерстяные штаны – поношенные, но очень теплые. Под них можно надеть гамаши, которые, если возникнет необходимость, дольше позволят продержаться на холоде. Напоследок Шерстка пересчитала наличные деньги и, не тратя времени, выбежала на улицу.
«Мороз усиливается», – заметила она, ежась от ледяного ветра.
Добежав до дороги, девушка подняла руку и остановила машину.
– В Новые Черемушки, – сказала она водителю и, договорившись о цене, села на переднее сиденье.
Мысли вертелись в голове беспокойным вихриком, а за окном ветер сеял поземку, бросая снег в лица редких прохожих. Город готовился к празднику – всюду огни, а кое-где елки, украшенные огромными игрушками, сотканными из неонового света. Но все это словно не для людей – только ветер наслаждался сияющим великолепием да водители с пассажирами изредка поглядывали из теплых автомобильных салонов. Светофоры на перекрестках четко отбивали ритм мегаполиса.
Вспомнились рисунки со стола Олега – Шерстка подумала, что центр Москвы выглядит очень похоже. Почти правильная окружность со вписанными в нее многогранниками.
«Кажется, где-то на Востоке подобную фигуру использовали для медитации, – подумала она. – Случайность? Или закономерная связь?»
У нее не было ни малейшего сомнения, что пространственные формы оказывают на людей определенное влияние. Не верила бы в это, не занялась бы скульптурой. Ей много раз приходилось видеть на выставках, как люди замирают у совершенно абстрактных работ, подавленные или, наоборот, восхищенные. Она сама хотела создать скульптуру, которая вызовет те или иные эмоции одним лишь пересечением граней, но до сих пор ей это не удалось.
«Интересно, а можно ли вычленить основную эмоцию Москвы?» – подумала она.
Мысли об Олеге мешали сосредоточиться, подавляя все эмоции беспокойством. Но была и еще одна эмоция – усиливающаяся растерянность. Шерстка знала, куда едет, даже знала зачем, но как достигнуть нужной цели, оставалось загадкой.
«Вечно ты так, – посетовала она. – Сначала сделаешь, потом думаешь».
Она с трудом представляла себе, что хочет спросить у дантиста. Вряд ли тот знает, где дежурит Олег. Но, может, он скажет, как связаться с начальником, с этим Вадимом? Уж из него-то она попробует выдавить нужную информацию. Хотя по телефону это провернуть достаточно сложно – если он положит трубку, то хоть головой об стенку бейся. Впрочем, это тоже результат. В таком случае можно будет поднимать шум, звонить всем знакомым, в милицию, к журналистам… Шерстка принялась перебирать имена знакомых, вычленяя из них наиболее влиятельные.
За городом бушевала самая настоящая метель. Ветер рвал с деревьев налипшие комья снега, свистел в ветвях. Олег ужаснулся, представив, что рано или поздно придется выходить из машины в это вихрящееся безумие.
– А ближе подъехать никак нельзя? – недовольно спросил он, когда водитель съехал на обочину у кромки сплошного леса.
– Пока нет, – покачала головой Нина. – Нам еще нужно сделать одно важное дело.
Водитель нервно постукивал пальцами по рулю, теряясь в догадках, зачем его попросили остановиться в столь глухом месте.
– Раздевайся, – тихо сказала Нина.
– Что? – Олег решил, что ему послышалось.
– Снимай все, что тебе выдали в фирме. В одежде может оказаться жучок.
– Черт! – До Олега дошло. – Но это почти все, что на мне надето, включая обувь. Я останусь в трусах и носках!
– Нам надо оставить все это здесь, в одном месте, чтобы те, кто могут следить за тобой, решили, будто мы добрались до нужного места.
– Черт! – еще громче ругнулся Олег, прекрасно понимая правоту Нины.
– Не беспокойся, я найду тебе новую одежду, когда мы доберемся до места.
– Вы что, сбежали откуда-то? – осторожно поинтересовался водитель.
– Да. Он меня выкрал, поскольку наши родители не разрешают нам пожениться. Они даже наняли детектива, и он следил за моим женихом, поэтому нам необходимо избавиться от одежды. – Она понизила голос и добавила тоном заговорщика на тайном собрании: – К нему могли прицепить жучок.
– Понятно. – Таксист усмехнулся. – Богатые небось родители.
– Да уж прямо, – отмахнулась Нина. – Только на детектива и раскошелились. Скупердяи.
Водитель тут же утратил интерес к истории.
– Раздевайся. – Девушка поторопила Олега. – Да снимай же скорее это тряпье!
Олег вынул из карманов все деньги, скинул куртку и принялся срывать с себя оставшуюся униформу. В машине было тепло, но при одном взгляде наружу по всему телу пробегали волны мурашек. Уже через пару минут на нем остались только трусы и жетон на цепочке.
– Его тоже снимай, – распорядилась Нина. – Они могли вставить жучок и в жетон.
Олег снял цепь через голову и бросил в общую кучу.
– Так… Больше его вроде бы негде спрятать. – Девушка пробежала пристальным взглядом по щуплой фигуре Олега. Затем, подумав, достала из кармана мобильный телефон, который забрала у Вадима. – Я слышала, что телефонная компания может с точностью до сотни метров вычислить местоположение мобильника. Даже если в это время по нему не звонить. – Она открыла дверцу, вытолкнула ногой одежду, а телефон изо всех сил швырнула в лес. – Все, поехали дальше.
Водитель запустил двигатель и тронул машину с места. Несмотря на работающий обогреватель, Олег ощутил подступающий холод.
– Далеко еще ехать? – спросил он.
– Некоторое время, – неопределенно ответила девушка.
В небе, даже на вид холодном, медленно всходила луна, верхушки деревьев смотрелись на ее фоне словно начерченные тушью.
«Или чернильным роллером». Олег со странной тревогой вспомнил Люду.
Автомобильные колеса шуршали по заснеженному асфальту, иногда с хрустом цепляя покрытую льдом обочину.
«Какой-то фигней я здесь занимаюсь», – мелькнула в голове странная мысль.
Он вдруг понял, что совершенно не знает Нину, а само знакомство теперь казалось излишне скорым и странным. Да к тому же, не выяснив о ней никаких подробностей, пообещал взять замуж, прекрасно зная о еще не полученном от Шерстки разводе.
«Ну, это дело нескольких дней, – попробовал он себя успокоить. – После Нового года можно будет получить все документы».
Дорога белой стрелой убегала в неизвестность. И чем дальше она уводила от Москвы, тем более нелепой и чудовищной казалась афера, затянувшая его с головой.
«Ее необходимо было спасти. – Эта мысль уже не принесла прежней уверенности. – Хотя если бы завтра Нину не переводили в психушку, следовало бы узнать ее лучше».
Сейчас, голому и беззащитному, она уже не казалась ему такой привлекательной, в лице девушки появились холодные, даже суровые черточки.
«Я повелся на ее простоватый вид, – подумал Олег, борясь с подступающим страхом. – Черт! Ну нельзя же все время думать только одним местом!»
Страх захлестнул его так сильно, что Олег отвернулся к окну, стараясь не выдать эмоции выражением лица. Впервые желание сексуальной близости завело его столь далеко, причем он сам не мог себе объяснить, как и почему это случилось. Одно дело – измена жене, которая так толком ни разу и не удалась, а совсем другое – похищение человека с нанесением телесных повреждений и кражей боевого оружия.
«Мама родная… – с ужасом думал Олег. – Это же надо было так влипнуть! Что за черт меня на это подбил? Господи…»
Километра через три от брошенной одежды Нина воскликнула:
– Здесь поворот направо!
Водитель снизил скорость и повернул. Теперь по сторонам дороги возвышались высокие сугробы, а асфальта не было видно под толстым слоем рыхлого снега.
– Не застрять бы, – заволновался таксист.
– Надо попытаться, тут немного осталось.
Машина пробиралась медленно, как атомоход во льдах, высвечивая фарами клубящуюся у земли поземку. Пару раз колеса забуксовали, и водитель, переключив передачу, тихо чертыхнулся себе под нос. Наконец впереди мелькнули огни дачного поселка. Светились не только фонари, но и окна одного из домов, владельцы которого загодя выехали из города на празднование Нового года. Послышался лай собак, они тявкали заливисто и звонко, получив возможность доказать хозяевам свою нужность. Одна из них сорвалась на вой, растянув жуткий звук на несколько долгих секунд. Луна поднялась над верхушками леса.
– Здесь остановите, – попросила Нина.
Водитель притормозил с видимым облегчением и взял деньги из дрожащей руки Олега.
– Выходи. – Девушка подтолкнула своего спасителя и распахнула дверцу.
Мороз тут же впился в кожу ледяными зубами, и у Олега едва не остановилось сердце от столь сокрушительной перемены температуры.
– Куда бежать?! – визгливо выкрикнул он.
Ступни по щиколотку погрузились в обжигающий снег.
– Туда! – Нина махнула рукой вдоль улицы.
Олег не стал выяснять подробности, тут же бросившись в указанном направлении. Каждый порыв ветра словно вспарывал тело десятками ледяных ножей, ноги в одних носках почти сразу утратили всякую чувствительность. Зубы стиснулись до скрипа, а легкие судорожно хватали скупые порции промерзшего воздуха. Где-то на границе сознания послышался удаляющийся шум двигателя и крик Нины:
– Стой! Нам надо в обратную сторону!
Олег подчинился как механизм – без вопросов и без эмоций. Единственным его ощущением стала боль во всем теле, причем совершенно непереносимая, от которой тело каждую секунду было готово умереть. Он развернулся и побежал обратно, ровным счетом ничего не соображая, даже не сразу ощутив, что Нина тянет его за руку по улице, затем через калитку в какую-то дверь. Последние несколько шагов выпали из сознания – Олег споткнулся и с грохотом повалился на деревянный пол. Но полностью чувства не оставили тело, по коже продолжали бежать пульсирующие волны, и трудно было определить, тепло это или холод. Разум сжался в паническом спазме, отказываясь анализировать поступающую извне информацию.
Лишь через какое-то время к Олегу вернулась способность видеть. Затем вернулся слух. Где-то совсем рядом трещали поленья, от которых исходил обжигающий жар, отсветы пламени гуляли по темному потолку, рассеченному тяжелыми деревянными балками.
– С тобой все нормально? – послышался голос Нины.
Олег хотел ответить, но из перехваченного спазмом горла вырвался лишь невнятный хрип.
– На, выпей.
Он ощутил прикосновение бокала к губам, чуть поднял голову и сделал глоток. Закашлялся от прокатившегося по внутренностям огня.
– Что это? – еле слышно прошептал он.
– Коньяк, – ответила девушка. – Выпей еще.
Олег снова глотнул. Сделалось гораздо легче. Нина помогла ему подняться и устроиться в кресле, накрывшись огромным клетчатым пледом. Огонь полыхал в камине, наполняя теплом небольшую, отделанную деревом гостиную. Обстановка состояла из массивного черного стола, нескольких кресел, каминной полки и двух шкафов, в одном из которых располагался бар, блестевший боками бутылок.
– Налить еще? – спросила девушка.
Олег кивнул. Нина принесла два наполненных бокала и села в кресло напротив.
– Мы вырвались, – улыбнулась она. – Пожалуй, следует выпить за свободу.
Олег движением бокала поддержал тост, они чокнулись и сделали по глотку коньяка. Для него этот тост имел более широкое значение, чем Нина могла представить.
«А ведь полгода назад я не то что выпить, даже подумать об этом не мог, – мысленно усмехнулся Олег. – Но кто мог подумать, что за свободу придется платить столь странной ценой».
Нина вновь показалась ему милой и очаровательной.
– Спасибо. – Она шевельнула пушистыми ресницами и посмотрела в огонь. – Я бы не выбралась без тебя. Хочешь, я прямо сейчас лягу с тобой?
– Нам теперь некуда спешить. – Он попробовал улыбнуться. – Я очень хочу этого, но пока просто не в состоянии после пережитого шока.
– Извини, что я не сразу сказала тебе нужное направление. Мне хотелось сбить с толку водителя. Он может обратиться в милицию, но не будут же они взламывать все дома в поселке.
– А дым из трубы нас не выдаст?
– Мы потушим камин. Я зажгла его, только чтобы ты пришел в себя. Но в кладовке должен быть электрический обогреватель, надо его найти. Ты в порядке?
– Более или менее, – уклончиво ответил Олег.
– Но вел ты себя как настоящий герой. Пока не подкидывай поленья в огонь, я попробую найти обогреватель.
Она вышла, оставив его в одиночестве. Тело медленно впитывало тепло, его охватывало ощущение нарастающего блаженства. Огонь в камине довольно быстро угас, оставив за решеткой крупные рубины раскаленных углей.
Через некоторое время послышался скрип ступеней и дверь в гостиную распахнулась, впустив Нину с массивным масляным обогревателем в руках.
– Нашла, – похвасталась девушка, установив радиатор между двух кресел. – Тяжелый. Еле затащила по лестнице.
Видно, ей действительно пришлось тяжело – она никак не могла успокоить дыхание, на щеках горел яркий румянец. Нина включила обогреватель в сеть и, расстегнув шубку, устроилась в кресле.
– Хорошо как… – зажмурилась она, словно кошка. – Я уже забыла, как это – жить без присмотра. Ты и представить себе не можешь, что значит в течение нескольких лет ощущать на себе неусыпные взгляды. Ужас.
– Да, не позавидуешь, – ответил Олег, пытаясь представить себя на ее месте.
«Недолго и по-настоящему умом тронуться», – решил он.
– Надо тебе отыскать какую-нибудь одежду, – вспомнила Нина. – Здесь есть, надо лишь подобрать по размеру.
– Это дача твоей подруги?
– Да. Очень давней подруги. Мы были дружны еще до гибели моих родителей. У нее есть брат, в шкафу должна найтись его одежда. Я схожу посмотрю.
Она снова покинула гостиную, на этот раз надолго. Иногда Олегу казалось, что до его слуха доносится далекое бормотание девушки.
«Все же она не совсем в себе, – решил он. – Может, и не стоит серьезно связывать с ней жизнь, но воспользоваться предложением переспать, пожалуй, следует. Надоело идти на поводу у женщин и строить из себя рыцаря, готового на бесплатные подвиги. Это по меньшей мере нечестно – как по отношению к ним, так и к себе самому».
Женщина ведь тоже способна хотеть мужчину, по крайней мере так сказано в некоторых медицинских книгах. Личный опыт Олега подсказывал обратное, но он не мог похвастаться обилием статистического материала. Так и не придя к единому решению, он решил пустить дело на самотек. Как выйдет, так и выйдет.
Олег со стыдом осознал, что личные и человеческие качества девушек мало его интересовали, затмевались неудовлетворенным сексуальным желанием. Он был согласен на связь с любой из них, лишь бы она добровольно согласилась на это. Но, как правило, никто из них не интересовался связью на одну ночь – они хотели длительных отношений, выходящих за рамки любовных утех. А Олег не мог себе этого позволить, связанный обязательствами перед Кристиной.
Нина вернулась с одеждой и протянула Олегу вполне приличные брюки, рубашку и свитер.
– Обуви не нашла, – пожала она плечами, – только женские туфли и тапочки.
– И что мы собираемся делать дальше? – отпив коньяк, поинтересовался Олег. – Мы же не можем прятаться здесь всю зиму!
– Этого и не надо. Я уже позвонила одному человеку, это бывший адвокат моих родителей. Когда ему поручают что-нибудь, он это делает в лучшем виде. Если бы я могла связаться с ним сразу после катастрофы, все было бы по-другому! Сейчас он едет сюда и привезет нам еды на несколько дней.
– А обувь?
– Я не додумалась его попросить, извини. Но он привезет ее в следующий раз.
Таксист остановил возле дома дантиста, Шерстка расплатилась и покинула теплый салон. Добравшись до подъезда по скрипучему снегу, она набрала номер на домофоне и сказала, услышав голос Виктора Абрамовича:
– Мне рекомендовали ваши услуги.
– Кто? – осторожно поинтересовался доктор.
– Вадим, – не моргнув глазом, соврала девушка.
Дверь пискнула и открылась. Ступеньки, лифт, пятый этаж.
«Скорее всего, придется драться, – мелькнула в голове тревожная мысль. – Вряд ли он поделится информацией добровольно. Надо было взять из дому что-нибудь тяжелое. Здоровые мужики эти дантисты, черт бы их побрал».
Виктор Абрамович по обыкновению поджидал у распахнутой двери квартиры. Он удивленно поднял брови, разглядев знакомое лицо.
– Теперь понятно, в каком качестве вы сопровождали реципиента, – усмехнулся он. – А я вчера решил, что вы знакомая Шерстюка.
– Отчасти вы правы, – быстро нашлась Шерстка. – Я была приставлена к нему неделю назад. Чтобы войти в доверие.
– Узнаю почерк Вадима. – Виктор Абрамович галантно улыбнулся и пропустил девушку за порог. – Он склонен в сложных операциях задействовать симпатичных женщин.
«Вот так дела!» – подумала она, мило улыбаясь в ответ.
При этом вид она постаралась сделать доверчиво-глуповатый, который больше всего возбуждает среднестатистического мужчину.
Она сняла шубку и повесила на вешалку, оставшись в довольно потрепанных, но теплых вещах.
– Проходите в кабинет. – Доктор оглядел ее чуть удивленно.
– Спасибо.
– Или, может, сначала кофе? Чай?
«Где-то здесь должна быть медсестра, – вспомнила Шерстка. – Очень желательно избавиться от нее, а то с двумя противниками могу и не справиться».
– Да, пожалуй, кофе. – Она улыбнулась еще милее. – У вас есть «Макона»?
На лице дантиста появилось несколько растерянное выражение, но он быстро справился с собой и громко сказал:
– Ирочка! У нас какой кофе?
– Есть растворимый «Чибо». – Медсестра показалась в дверном проеме приемной. – Есть в зернах.
– Вас устраивает?
– Мне бы хотелось «Макона». – Шерстка изобразила еще более глуповатый и смущенный вид. – Но я могу обойтись. Извините. Мне, право, неловко.
– Да что вы! – За спиной Виктора Абрамовича распустился воображаемый павлиний хвост. – Ирочка, будь любезна сходить в супермаркет. Мне нужен кофе «Макона».
Медсестра беспрекословно отправилась обуваться.
– Это займет минут пятнадцать-двадцать, не более, – пообещал доктор. – Пойдемте в приемную. Прошу.
Люда благодарно кивнула и устроилась на диванчике возле стола, вальяжно закинув ногу на ногу.
– Эта одежда меня невероятно стесняет, – смущенно развела она руками, – но что делать – работа предполагает всяческий маскарад. Хотя ужасно неловко ощущать себя драной кошкой. Простите.
– Да что вы! – Павлиний хвост за спиной доктора затрепетал, играя всеми цветами радуги. – Никакая одежда не способна сделать прекрасную женщину некрасивой!
Хлопнула входная дверь, выпустив медсестру. Гулко включился механизм лифта. Шерстка украдкой осмотрела приемную, ища взглядом что-нибудь, способное послужить оружием.
– Вы так считаете? – рассмеялась она серебристым смехом.
– Конечно! – широко улыбнулся дантист, распушив перья. – Лично для меня одежда имеет весьма скромное значение. Гораздо ярче женщину характеризуют душевные качества.
Шерстка удивленно подняла брови.
– Вот как? Не самая распространенная концепция. Приятно поговорить с мужчиной, у которого такое видение мира. Иногда устаешь от похотливых взглядов.
– Мне кажется, я способен это понять. Не очень приятно, когда от тебя пытаются получить только одно.
– О! Как вы правы! Представляете, а ведь я сомневалась, стоит ли тратить свободное от работы время на посещение дантиста! Очень рада, что решилась на это.
– Признаться, я тоже, – счастливо кивнул доктор, стараясь разглядеть сквозь одежду девушки ее душевные качества.
– Да. Замотаешься на работе, умаешься, а поговорить по душам порой просто не с кем. Сегодня у меня была такая сложная операция…
– А Шерстюка вы сегодня не сопровождаете?
– Нет, его перепоручили.
– Да. Забавно узнать, чем кончится эта история. Честно говоря, я вообще с трудом верил в саму возможность непосредственного приема инопланетного сигнала.
– Но Вадим сумел поверить. – Люда постаралась построить фразу как можно более обтекаемо.
– Да, необычный человек. И на своем месте. Но простите, я вас перебил. Кажется, вы хотели рассказать о сегодняшней операции.
– О да! – Шерстка загадочно улыбнулась. – Довольно пикантная история.
Девушка наклонилась к Виктору Абрамовичу, словно собираясь перейти на шепот, вынудив его тем самым невольно наклониться к ней. В следующую секунду она схватила доктора за галстук и, пользуясь его неустойчивым положением, рывком повалила на пол. Дантист захрипел, рухнул возле стола и выпучил глаза, павлиний хвост смялся, померк и рассыпался в воздухе угасающими блестками. Шерстка ловко вскочила с диванчика, поставила доктору ногу на грудь и сильнее натянула галстук.
– Придушу, – пригрозила она. – Только дернешься, удавлю, как щенка. Понятно?
Виктор Абрамович коротко кивнул, и она чуть ослабила натяжение, дав ему возможность перевести дух.
– Сначала скажи мне главное. – Она чуть присела, чтобы доктор отчетливо слышал ее слова. – Адрес охранной фирмы.
– Какой фирмы? – прохрипел Виктор Абрамович.
– Охранной! – Шерстка зло потянула галстук. – Которая завербовала Олега.
– Я не знаю! – взмолился дантист, багровея лицом. – Клянусь! Честное слово! Х-х-х-х-х!
В уголках его глаз блеснули слезы. Это выглядело убедительно, поэтому девушка чуть отпустила галстук.
– Ладно. Тогда телефон Вадима.
Он назвал семь цифр, но у Шерстки были заняты руки, чтобы записать.
– Сейчас я позвоню и проверю.
Доктор побледнел, вокруг глаз все сильнее проявлялись темные круги.
«Сердце начинает сдавать», – решила девушка и еще ослабила натяжение.
– Не надо… – прошептал он.
– Что не надо?
– Звонить… – У дантиста дрожали губы. – На самом деле я не помню телефон. Я соврал. Назвал семь цифр наугад.
Люда рванула галстук так, что изо рта Виктора Абрамовича потекла на ковер струйка слюны, а сам он выгнулся, побагровел и вцепился пальцами в сдавливающую горло петлю. Девушка сильнее наступила ему на грудь, прижав к полу лопатками, и только после этого отпустила галстук.
– Не надо думать, будто я не могу убить, – прошипела она ему в лицо. – Быстро номер. Быстро!
– Да! Не надо. Не надо… У меня есть визитка. Здесь, в пиджаке под халатом. В визитнице…
Девушка осторожно сунула руку в указанный карман и достала кожаную визитницу с пятью карточками. На одной было написано: «Лугов Вадим Елисеевич». Ни должности, ни названия фирмы. И три телефона – домашний, рабочий, мобильный. Все. Других Вадимов не значилось.
Шерстка захлопнула визитницу и положила к себе в карман.
– Лежать! – приказала она.
Она порылась в шкафчике, на котором была установлена кофеварка, и нашла кухонный нож с пилообразной заточкой. При виде сверкающего лезвия дантист затрясся, словно осиновый лист на ветру. Девушка презрительно усмехнулась и перешагнула через лежащего. Выйдя в коридор, она в двух местах перерубила телефонный кабель, а получившийся кусок смотала в клубок и сунула в карман штанов. В комнате она изъяла мобильник, стоящий на подзарядке, и пополам перерубила трубку обычного телефона, для верности пару раз пробив аппарат ножом. К этому времени Виктор Абрамович стянул с шеи галстук, но встать с ковра не решался.
После этого она осмотрела замок входной двери, убедившись, что по конструкции он похож на ее собственный – замочной скважины изнутри не было, а отпирался и закрывался он при помощи пластиковой ручки. Теперь оставалось лишь немного подождать.
Минут через пять вернулась медсестра. Шерстка услышала это по звуку лифта. Открыв дверь ключом, Ирочка сняла туфли и тут же увидела у своего горла сверкающий клинок.
– Мобильник, пожалуйста… – негромко сказала Люда, выскользнув из комнаты в коридор. – И тихо! Ну!
Она протянула свободную руку, а побледневшая медсестра достала из кармана и положила в нее телефон. Шерстка с размаху разбила его об пол.
– Все, я вас покидаю, – с наигранным сожалением произнесла она и, открыв дверь, сбила ножом пластиковую ручку замка.
Теперь, она знала это по личному опыту, изнутри дверь можно открыть только отверткой. При некотором умении и смекалке.
Шерстка спустилась на лифте и выскочила на первый этаж, пробуя на ходу включить мобильник. Но у нее ничего не вышло – аппарат настойчиво требовал введения пин-кода, а без этого говорил: «Пока!» – и выключался.
– Зараза! – Девушка выскочила на улицу и зло швырнула его в сугроб.
Налетевший ветер обжег лицо, словно по коже провели наждачной бумагой. Шерстка не раздумывая метнулась в сторону станции метро, прикидывая в уме, сколько осталось денег. Выходило очень немного.
Добравшись до станции, она спустилась по лестнице и бросилась к окошку кассы, чтобы купить телефонную карту.
– Закрыто, – холодно ответила кассирша, постучав пальцем по циферблату наручных часов.
– Еще пять минут!
– У вас отстают часы.
– Ну пожалуйста!
– Нет, я сняла кассу. И перестаньте шуметь.
– Подождите! – умоляющим тоном воскликнула Шерстка. – Я вас очень прошу. Пожалуйста! Мне нужна телефонная карта. Очень.
Кассирша молчала, складывая непроданные карты в коробку.
– У меня муж в беде. Мне необходимо позвонить его начальнику. – Она с трудом сдерживала слезы отчаяния. – Да помогите же мне! – не выдержав, завизжала она и бессильно стукнула кулаком в стену. – Если с ним что-то случится, я вас убью. Вас лично – выслежу и уничтожу.
Кассирша подняла взгляд с явной заинтересованностью, но без малейшей тени испуга.
– Да? – В ее голосе мелькнула легкая тень иронии. – Вы так любите своего мужа?
Шерстка не ответила, только грудь ее тяжело и часто вздымалась под одеждой. Кассирша сказала с презрением:
– Я бы еще приплатила, если бы мой делся куда-нибудь. Но чтобы убить за него… Ты не из психушки сбежала?
– Продайте мне карту, я вас очень прошу, – уже спокойнее попросила Шерстка.
– На. – Кассирша достала карточку и протянула Люде. – Завтра проведу через кассу. Впервые вижу такую чокнутую.
Взяв деньги, она снова принялась за прерванную работу, утратив к девушке всякий интерес. Но то ли Шерстке показалось, то ли действительно – в какой-то момент в глазах женщины мелькнула едва уловимая зависть.
Таксофон оказался недалеко от кассы, Шерстка бросилась к нему, на ходу сдирая упаковку, и с размаху вогнала карточку в щель. Когда экран показал количество кредитов, она достала визитку и набрала номер.
Длинные гудки.
– Черт! – Она ударила ладонью по автомату. – Ну же! Возьми трубку, зараза!
В трубке тянулись длинные гудки – один за другим. Шерстка разозлилась и несколько раз шарахнула кулаком по таксофонному аппарату.
– Черт тебя задери! А ну возьми трубку, дрянь!
– Девушка! – послышался сзади чуть насмешливый мужской голос. – Не стыдно портить государственное имущество?
Шерстка медленно оглянулась, обнаружив за спиной троих патрульных милиционеров.
– Извините, – сказала она.
– А документики ваши можно глянуть?
– Пожалуйста. – Люда достала паспорт из внутреннего кармана шубки.
– Так… – Старший раскрыл документ и принялся переворачивать страницы. – Людмила Шерстюк. Замечательно. Москвичка. А зачем имущество портим?
– У меня муж попал в беду. Я хочу дозвониться его начальнику, а никто не берет трубку. Я разозлилась…
– Вспыльчивая, значит, – усмехнулся патрульный. – Ну тогда пройдем с нами, остынешь. Выпишем штрафик за нарушение общественного порядка, а заодно проверим регистрацию. Может, тебя давно выписали с жилплощади, а ты все ходишь со старым паспортом.
– Чушь какая. – Девушка дернула подбородком.
– Пойдем, пойдем. В отделении разберемся, чушь это или нет.
Ветер гудел в трубе погасшего камина, но в гостиной становилось все теплее и теплее. Обогреватель нагрелся настолько, что к нему нельзя было прикоснуться.
За час общения с Ниной Олег понял, что им попросту не о чем разговаривать – ее мысли крутились вокруг планов мести и освобождения, а Олег ничего, кроме сделанного, предложить не мог. В конце концов разговор угас сам собой, разделив их стеной задумчивого молчания.
Время от времени, отвлекая от мыслей, щелкало реле обогревателя. В наступившей после одного из таких щелчков тишине послышался негромкий шум двигателя и хруст снега под автомобильными покрышками.
– Это он! – обрадовалась девушка.
– Адвокат?
– Да. Я пойду открою.
Она легко вскочила с кресла и выскользнула за дверь, загрохотав по деревянным ступеням. Через пару минут до слуха Олега донесся невнятный мужской бас и радостный голос Нины. Скрип лестницы подсказал, что по ней поднимаются двое.
– Знакомьтесь. – Девушка распахнула дверь и пропустила вперед мужчину лет сорока, полного, в дорогом костюме. – Это Семен Ильич, а это Олег. Он помог мне сбежать из квартиры.
– Здравствуйте, – кивнул из кресла Олег, продолжая кутаться в плед.
Мужчина кивнул. От него исходил сильный запах дорогого одеколона, очень уместный в гостиной с камином.
– Ниночка, ты думаешь, разумно было привозить сюда постороннего?
– Он не посторонний. Он меня спас.
Семен Ильич нахмурился и сел в свободное кресло.
– Знаешь, дорогая, до твоего спасения еще очень далеко, и основную работу делать придется мне. Меня вообще раздражает ваша детская и бессмысленная идея с побегом. Куда проще было попросить кого-нибудь из охранников позвонить мне. За последние полгода можно было решить эту проблему законным путем.
– Дядя Сема, неужели ты считаешь меня такой дурочкой? Просто я ни в ком не была уверена, а один из охранников прямо ответил на мое предложение, мол, ты решишь свои проблемы, и пост закроют. Им своя работа важнее.
– Пообещала бы денег.
– Некоторым мало пообещать, – фыркнула Нина. – Им сразу дай, на блюдечке.
В этой перепалке Олег ощутил себя лишним, и это вызвало неприятное чувство неловкости.
– У этого господина есть еще какие-нибудь функции?
– Я могу выйти за него замуж.
– Это ни к чему. Я уже год как развелся и вполне могу вступить с тобой в фиктивный брак.
– Но я не хочу в фиктивный! – запротестовала девушка.
– Ах, вот как… – Семен Ильич покачал головой. – То есть у вас отношения. Понятно. Давно?
– Несколько часов, – смутилась Нина.
– Забавно. А тебе не кажется, что ты чуть погорячилась? Мне было бы гораздо легче устроить дела своей жены, чем клиентки. Особенно это касается психиатрической экспертизы.
Нина задумалась. Затем бросила взгляд на Олега. Семен Ильич безошибочно уловил ее сомнение и добавил:
– Он выполнил свою функцию, которая даже не была слишком сложной.
– Я рисковал! – возмутился Олег.
– Помолчите, пожалуйста, молодой человек! Вы имеете к этому делу весьма опосредованное отношение. Крайне опосредованное, я бы сказал. Здесь замешаны такие деньги, что вам и во сне не снилось. Помолчите немного, и мы решим, как плавно и безболезненно завершить вашу функцию, а также отблагодарить вас.
– Что значит завершить? – Олег вспылил от подобной наглости. – Идите вы сами к чертям собачьим! Тоже мне, спаситель!
– Помолчи! – взмолилась Нина.
– Ты тоже с ним заодно! Разводчики хреновы! Полмиллиона тоже были обманом?
– Да нет же! – Девушка пыталась его успокоить.
– Что? – не понял Семен Ильич. – Речь идет о каких-то деньгах?
– Представьте себе! – злорадно фыркнул Олег.
– Да. Я обещала ему пятьсот тысяч долларов.
– Вот как… – Адвокат откинулся в кресле. – Каков же, при таких расценках, будет мой гонорар?
– Как обычно. – Нина пожала плечами. – Отец платил от пяти до десяти тысяч. Я дам пятнадцать за исключительность обстоятельств.
– Интересное решение. – Семен Ильич саркастически усмехнулся. – Тогда вышли мне, будь любезна, пятьсот долларов за вызов, и распрощаемся. Я не берусь за это дело.
– Почему? – В глазах девушки мелькнул испуг.
– Потому что мои способности ты ценишь во много раз меньше слепой удачливости этого щенка. Целуйся с ним, девочка, и живите счастливо. Разрешите откланяться.
Он встал с кресла и склонил голову в глубоком поклоне.
– Подожди, дядя Сема… Так же нельзя!
– Отчего же? Я могу взяться за дело, а могу отказаться, особенно если под ногами мешается это… Студнеобразное.
«Я его сейчас в клочки разорву», – подумал Олег, снова чувствуя прилив сил и уверенности.
Семен Ильич глянул ему в лицо и немного опешил, встретившись со взглядом, полным решимости.
– Нина, – сказал Олег, – мы можем обойтись без этого жирного борова. Неужели ты не видишь, что он подставит тебя при первой возможности…
Договорить Олег не сумел – сокрушительный удар по затылку превратил мир в черную клокочущую пустоту, в которой лишь изредка возникали отголоски каких-то звуков.
Сознание почти сразу начало возвращаться, но окружающее воспринималось словно сквозь плотную пелену. Оглушенный, он чувствовал, как его волокут по лестнице, разговаривая о чем-то, но смысл слов ускользал, словно говорили на иностранном языке. Затем все тело пронзил ледяной ветер, но это длилось недолго – видимо, его запихнули на заднее сиденье автомобиля.
Теперь слова различались, хотя зрение по-прежнему отказывалось воспринимать окружающее, рисуя перед глазами только мутные пятна разных цветов.
– Молодец, – рокотал бархатный бас адвоката, – что обмотала бутылку пледом. От такого удара практически не остается следов.
– Что с ним теперь делать?
– Отвезем в лес. К утру все следы заметет поземкой, а смерть констатируют от обморожения.
– А это не подозрительно? – прозвучал настороженный голос Нины.
– Милая моя, если бы ты знала, сколько бомжей замерзают в Москве ежедневно, а сколько из них нарочно остаются на улице да еще раздеваются при этом. Десятки в день! Милиция давно перестала заниматься подобными делами.
– А зачем они раздеваются? – не поняла девушка, усаживаясь в машину.
– Это не самый худший способ самоубийства. – В голосе адвоката послышалась насмешка. – Лег в сугроб, заснул, и все.
Машина медленно тронулась с места. Олег пытался совладать с собственным телом, но это не получалось – по мышцам пробегали только болезненные судороги, а в глазах по-прежнему вспыхивал радужный фейерверк.
– Далеко отвозить не следует, – сказал Семен Ильич. – Пусть считают, что он, как бомж, прятался в дачном поселке, а потом ушел в лес. Документов при нем никаких нет?
– Я заменила всю одежду. Но униформу охранника, телефон и жетон мы бросили на шоссе. Отсюда километра три в сторону Москвы.
– Зачем, интересно?
– На нем мог быть жучок.
– На охраннике? – не сдержавшись, рассмеялся адвокат. – Шпионских книжек надо меньше читать! С какой радости на него вешать жучок?
– На всякий случай. Будто ты мою тетку не знаешь!
– Нина, это полнейший бред! А вот брошенная у дороги одежда, да еще с жетоном, может сослужить нам дурную службу. Милиция может сопоставить труп, найденный в лесу, с униформой охранника. Это добавит нам забот, а их без того хватает. Надо забрать этот ворох тряпья. Но сначала надо освободить заднее сиденье.
Машина остановилась, и в распахнувшуюся дверь ворвался ледяной ветер. Олег почувствовал, как его грубо выволокли на снег и потащили куда-то – низкие ветви подлеска хлестали по лицу.
– Достаточно, – решил Семен Ильич.
Сквозь завывание ветра послышался удаляющийся хруст шагов по глубокому снегу.
– А точно заметет следы? – донесся едва слышный голос Нины.
В ответ раздался басок адвоката, но разобрать слова было уже невозможно. В глазах Олега по-прежнему вертелись разноцветные пятна, складываясь в вихри и фигуры калейдоскопа, рассыпались искрами. Холод легко пробрался под свитер и тут же начал терзать тело, а ветер выл и хохотал в ветвях деревьев, бросая в лицо снег горстями.
Олег понял, что надо ползти. Обязательно. Иначе ледяная смерть, словно беспощадная любовница, легко овладеет им.
– Нет… – прохрипел он, удивляясь, как непривычно звучит голос. – Нет!
Он поднялся на ноги и побрел через подлесок, не разбирая направления, а радужные пятна в глазах вытягивались в полосы, выстраивались в многочисленные цветные треугольники.
– Я смогу!
Мозаичные фигуры напоминали Знак Бога, увиденный во сне.
– Помоги мне! – шептал Олег, проваливаясь босыми ногами в остекленевший наст. – Я не должен тут умереть!
Наконец вернулось зрение, хотя загадочная фигура перед глазами виднелась все так же отчетливо. Сердце упругими толчками начало разгонять кровь по жилам, но тепла это почти не добавляло. Снег обжигал, скрючивал пальцы, а босые ступни свело судорогой, и вскоре они вовсе перестали ощущаться как часть организма.
Олег только теперь задумался о выбранном направлении, совершенно не понимая, почему начал двигаться именно в эту сторону. Он огляделся, но лес всюду был одинаков – черные пирамиды елей, белые стволы насквозь промерзших берез.
– А! – закричал Олег, но ветер тут же развеял его слова. – Помогите!
Даже эхо не отозвалось. Ноги проваливались порой выше колена, и вскоре стало ясно, что передвигаться пешком здесь попросту нельзя. Выросший в Крыму, Олег и представить себе не мог, что вместо нежданной радости снег когда-нибудь станет его врагом. Поземка кружилась и засыпала глаза, а видимость была не дальше, чем на бросок камнем. Небо при этом оставалось ясным, заливая искрящиеся сугробы мертвенным светом луны.
– А!!! – Олег все еще надеялся, что его кто-нибудь услышит.
Часть пути он проделал ползком. За это время тело немного согрелось, но ледяной ветер подточил его силы – горло ощутимо распухло, мешало дышать, а о том, чтобы издать хоть какой-нибудь звук, не могло быть и речи. Кожа окончательно задубела, ноздри изнутри покрылись инеем.
Не имея ни малейшего представления о преодоленном расстоянии, Олег просто двигался. Отчасти чтобы согреться, хотя это практически не помогало, отчасти из необъяснимого упрямства, заставлявшего бороться за жизнь. Но разум уже начал сдавать позиции, напевая колыбельную смерти: «До людей все равно не добраться. Ложись в снег, зачем зря мучиться. Во сне умирать не страшно».
– Хрен тебе! – скорее подумал, чем прошептал Олег.
Внезапно он вспомнил Шерстку, как она говорила о ситуации, в которой борьба за жизнь не имеет смысла.
– Не сдамся! – все равно хрипело горло, а слезы льдинками замирали на ресницах.
«А Шерстке только легче будет, – нашептывал засыпающий разум. – А то сидишь у нее за хребтом, еще и такую работу прощелкал».
Пару раз Олег поддавался искушению и прислонялся спиной к стволу дерева. Так действительно было легче. Тело все равно уже ничего не чувствовало, а так меньше напряжения, меньше боли. И сон тут же ложился на веки, окутывая Олега плотным покрывалом равнодушия и спокойствия.
Иногда его поднимала жалость – все же Шерстка расстроится за него, непутевого. Иногда просто инстинкт, иногда упрямство. Один раз он лежал очень долго, устав и не желая двигаться дальше. Но ужас скорой смерти пробивался сквозь навалившуюся апатию, вызывая ни с чем не сравнимую панику. Олег завыл в голос, когда к ужасу прибавился стыд за бездарно прожитые годы. С ума можно было сойти от мысли, что единственной движущей силой его поступков в последние годы было неудовлетворенное либидо. А судьба, словно в насмешку, так и не дала ему добиться искомого. Зачем же надо было ограничивать себя какими-то условностями и обязательствами? Какой от них теперь смысл?
«Да лучше бы я с самого начала наплевал на запреты родителей и остался с Шерсткой. Черт меня задери!»
Апатию как рукой сняло. Олег застонал и снова пополз вперед, не давая равнодушию взять над собой верх.
«Доползу, – думал он. – Доползу и позвоню Кристине. Так и скажу, что не хочу больше с ней жить».
А ветер спорил, мешал двигаться, выдувая из мышц последние капли силы. Наконец Олег окончательно застрял в куче валежника.
«Все, конец. Почему же тогда именно со мной говорил голос бога? Зачем открыл такую тайну, если мне все равно умирать в лесу? Какой смысл? Или все, что делает бог, совершенно бессмысленно? А много ли смысла в моих собственных поступках? Сколько раз я плакал ночами и жалел себя, обвиняя Кристю в непонимании, хотя связался с ней лишь из робости, из боязни построить отношения с кем-то еще. Точнее, из боязни остаться у разбитого корыта, упустив хорошее ради лучшего».
Он почти заснул, перед мысленным взором то вертелась фигура из треугольников, то возникало лицо кузины – строгое, веселое, серьезное, насмешливое. Оно заставило собрать все силы, выбраться из валежника и снова ползти через снег, оставляя за собой широкую утрамбованную полосу, которую тут же заметала поземка.
Силы быстро кончались, обмерзшая кожа ощущалась сплошным покровом боли, и Олег удивился, почему до сих пор может двигаться. И хотя смерть была рядом, она никак не могла сделать последний удар.
«Нет никакой смерти, – зло думал Олег, переползая между сугробами. – Если я умру, то не смогу осознать, что уже умер. А пока живу, остается надежда. Смерть имеет смысл лишь для тех, кто найдет меня мертвым. Люди боятся скорби близких, а не пустоты, которую все равно не смогут ощутить».
Он полз и полз, а в мозгу рождались болезненные теории самооправдания и самоуничижения.
«Но мне-то чего бояться? Страшно страдание, предшествующее смерти, а не сама смерть. И чем быстрее смерть, тем короче страдания. Шерстка права, нет смысла бороться за жизнь, когда скорый уход неизбежен, а борьба лишь прибавляет страдания. Она меня поймет. Или она не это имела в виду?»
Он остановился и попробовал растереть лицо снегом – кожа ничего не чувствовала.
– Да она же не это имела в виду! – прохрипел он вслух. – Не это!
Догадка показалась яркой, как солнце, от нее даже стало немного теплее, словно в организме открылись скрытые до этого резервы.
«Нет смысла искать красивой смерти, если есть возможность просто пожить еще. Полчаса, час – это не имеет значения. Даже тысяча лет – краткий миг в сравнении с вечностью, что же говорить о десятилетиях, отпущенных человеку?»
Он перевернулся на спину и увидел яркие звезды, которые не мог затмить свет луны.
«Есть лишь разница, как прожить оставшееся время. Потратить на бег по кругу, на борьбу с заведомо известным исходом или попробовать осознать уже прожитое, сконцентрировать время если не в действиях, то хотя бы в мыслях. Время ведь чудовищно субъективно, оно определяется в первую очередь количеством сделанного, а когда сделать ничего нельзя – количеством обдуманного».
Бесполезность дальнейших трудов показалась настолько очевидной, что Олег улыбнулся, не обращая внимания на боль вокруг обмороженных губ.
– Не буду больше ползти, – прошептал он в черные небеса. – Зачем оставшееся время превращать в бессмысленное страдание?
«Надо лишь закрыться от ветра, – решил Олег. – Чтобы он не рвал тело ледяными когтями».
Он начал разгребать снег онемевшими от мороза ладонями. Сердце вновь включилось в работу, наполняя сосуды кровью, дыхание сипло вырывалось через распухшее горло. Яма быстро углублялась – под настом снег оказался рыхлым. Точнее, это была не столько яма, сколько косая нора, из которой выгребать снег казалось уже невозможным, и Олег попросту утрамбовывал его, сминая в твердые стены.
Он вспотел. В отличие от перемещения по заснеженному лесу такая работа приносила больше удовольствия, чем страдания. Кровь шумела в ушах, мышцы работали, утрачивая окоченелость. Но ветер по-прежнему выл, заглушая все звуки мира. Наконец нора сделалась столь глубокой, что в ней можно было уместиться целиком, если свернуться калачиком. Снег оставался таким же холодным, как раньше, но ветра почти не было, а без него лютый мороз казался не таким злым.
Но за то время, пока Олег полз, его тело настолько промерзло, что одно лишь отсутствие ветра уже не могло его спасти. Он чувствовал, как угасают силы, а от боли в суставах и жжения обмороженной кожи невольно наворачивались слезы. Снова начал наваливаться сон, но теперь Олег ему не противился. К чему? В какой-то момент ему даже сделалось интересно, что же может оказаться там, за краем. И чем глубже сознание погружалось в дремоту, тем дальше отступал холод, уводя с собой боль и отчаяние.
Вадим гнал машину с максимально возможной для скользкой дороги скоростью. Яркий свет галогеновых фар сверкал в укатанных колеях, а вьющаяся над дорогой поземка превращала лучи в почти осязаемые конусы, исчезающие в трепещущем мраке. Динамик радиостанции молчал. Вадим потянулся и повернул ручку, встроенную в панель, увеличив чувствительность приема. Динамик отозвался хаотичным шумом эфирных помех.
– Кама-256, ответь третьему! – громко сказал Вадим, нажав на панели кнопку передачи.
Снова шипение динамика.
– Кама-256! Третьему на связь!
– На связи двести пятьдесят шестой! – Голос в динамике был слышен прекрасно, указывая на небольшое расстояние до передатчика.
– Давно на месте? – спросил Вадим.
– Минут пятьдесят. Отработали пеленг, сигнал маячка идет от обочины.
– Что наблюдаете визуально?
– Ничего! – ответил голос. – Ветер, поземка и ничего больше.
– Принял, – кивнул Вадим. – Продолжайте наблюдение. Я буду минут через пять.
– Если замечу объект до вашего приезда, какие предпринимать действия?
– Никаких. Ведите наружное наблюдение и постоянно держите связь со мной.
– Принял, – ответил голос в динамике.
– Конец связи. – Вадим отпустил кнопку.
Он крепче стиснул руль и еще прибавил скорость. Пару раз машина срывалась в занос, но шипованная резина снова выталкивала ее на нужную траекторию. Дорога была пустынной, но в столь поздний час это не выглядело чем-то из ряда вон выходящим. Лишь один раз после пересечения развязки МКАД навстречу проехал тяжелый внедорожник с затемненными стеклами.
В сложившейся ситуации Вадиму не нравилось абсолютно все. Личный опыт и основанная на нем интуиция подсказывали, что Шерстюка в точке пеленга нет. Как он догадался о четырех спрятанных в одежде маячках, оставалось загадкой. Конечно, при условии не списывать все на гипотетические способности, полученные реципиентом после приема и обработки инопланетного сигнала. Но Вадим терпеть не мог привлекать для объяснения чего бы то ни было новые сущности, если в этом не возникало особой необходимости.
Возникновение неизвестных способностей под действием сигнала пока ничем не было доказано, поэтому не хотелось вводить этот фактор в игру раньше времени. Проще и эффективнее казалось списать все на собственные промахи, например, на недостаточную маскировку самих устройств.
«Недооценка противника – вот главный промах офицера госбезопасности», – вспомнил Вадим прописную истину.
Действительно, внешний вид Шерстюка выдавал в нем глуповатого, трусоватого, жадненького провинциала, который аккуратно пройдет по нарисованной для него линии. Но где-то произошла ошибка, и Вадим был уверен, что дело отнюдь не в сигнале – сам Шерстюк оказался не так прост, как хотелось бы.
«С такой способностью разбираться в людях скоро можно будет отправляться на пенсию, – грустно подумал Вадим. – Не хочется».
Собственных промашек в этом деле Вадим насчитал уже предостаточно. Самой большой глупостью стала попытка задержать Нину в подставном такси. Хотелось провести задержание быстро и эффективно, а не надеяться на капризы вшитых радиомаячков. Хотелось. И все основания надеяться на успех операции были – внезапность, хорошая подготовка «таксиста». Но не вышло.
Вадим сам затруднялся объяснить, почему поверил в похищение Шерстюка Ниной, ведь нужно было сразу предположить сговор между парнем и девушкой.
«Недооценка противника, будь она проклята! – раздосадованно думал Вадим. – Заклинило меня. Ну не мог я подумать, что этот щенок отважится на побег. Не мог! К тому же палкой по голове… Черт! И ствол. А ведь в поведении парня ровным счетом ничего не говорило о подобной возможности!»
Действительно, легче было списать все на влияние ино-планетного сигнала. А может, и прав Стежнев.
«Хрен его знает. Но теперь Шерстюка лучше переоценить, чем недооценить. В принципе после происшествия в такси парень мог догадаться, что игру с ним ведет не простая охранная фирма. Если так, то и мысль о вшитых в одежду маячках могла родиться в его голове. При таких раскладах можно выкинуть всю одежду вместе с жетоном, а самому отъехать на приличное расстояние от точки пеленга. Залечь на дно и скрываться неопределенное время. Особенно при поддержке Нины, если таковая имеется».
Вадим глянул на спидометр, определяя расстояние от МКАД. Точка пеленга должна быть совсем рядом. Он сбросил газ и несколько раз мигнул фарами.
– Третий, я Кама-256, – тут же отозвался динамик рации. – Это вы мигаете светом?
– Да, – нажав кнопку, ответил Вадим.
– Наблюдаю вас визуально.
Вадим остановил машину, но не стал глушить двигатель.
– Далеко до точки пеленга? – спросил он, чуть наклонившись в сторону микрофона.
– От вас метров тридцать по ходу движения.
– Принял. Двести пятьдесят шестой, вышли мне человечка из своих. А еще лучше двух.
– Добро.
– Жду. Конец связи.
Вадим повернулся в кресле и нащупал шапку на заднем сиденье. Надел ее и поправил шарф под воротником пальто. Вскоре из темноты леса к машине направились двое бойцов группы захвата. Вадим приоткрыл окно и выслушал рапорт старшего.
– Хорошо, – кивнул он в ответ. – Пройдите до точки пеленга и осмотрите место. Только осторожно! И бросьте эти ухмылочки! Объект в высшей степени опасен, понятно?
– Так точно! – натянув на лицо маску серьезности, ответил боец.
– Вот так. Вы идете пешком, а я еду за вами на машине. Как только достигнете точки пеленга, дадите отмашку рукой.
– Понятно.
– После этого я подъеду, выйду из машины и осмотрю место. Вы прикрываете меня со всеми возможными мерами предосторожности. Вопросы есть?
– Нет.
– Выполняйте.
Вадим закрыл окно, подождал, когда бойцы выдвинутся вперед метров на десять, и тронул машину с места.
«С самого начала надо было так действовать, – вздохнул он. – Тогда не пришлось бы прикладывать лед к голове. – Он стиснул губы и зло добавил про себя: – Но ведь это стыдобища! Идти на разборки к Шерстюку, прикрываясь отрядом спецназа. Секретарши покатывались бы от смеха, мол, я без поддержки роты с сопляком справиться не могу».
Машина медленно катилась по снегу, высвечивая фарами две рослые фигуры в сером городском камуфляже.
«Но ведь не справился! – со злостью на самого себя подумал Вадим. – Теперь точно весь отдел будет рассказывать анекдоты про Вадима и Шерстюка, а то Петька с Чапаевым уже вышли из моды».
Один из спецназовцев поднял руку и остановился, а другой перебежал до ближайшего дерева, скинул с плеча автомат и занял позицию. Вадим нажал на тормоз и заглушил двигатель. Выйдя из машины, он поежился от пронизывающего ветра, забивающего бородку тонкой крупой снега.
– Что там? – спросил он у бойца, заранее зная ответ.
– Куча одежды.
– Понятно. – Вадим шагнул на обочину, почти по колено увязнув в снегу.
Там действительно темным комом лежала униформа фирмы «Страж-Мастер».
«Все до последней нитки с себя снял, – подумал он. – Значит, не нашел маячки, разделся просто из предосторожности. Может себе позволить, черт бы его побрал. Ему уж точно не приходится бояться насмешек за излишнюю бдительность».
– Забирай, – приказал он бойцу группы захвата. – Отнеси ко мне в машину, там багажник открыт.
Боец собрал униформу в охапку и поспешил к автомобилю.
– А ты останься, – сказал Вадим второму. – Я еще не закончил.
Спрятав подмерзшие руки в карманы пальто, он наклонился и поискал следы. Ничего особенного в снегу разглядеть не удалось.
«Из машины он явно не выходил. Разделся внутри и выбросил одежду. Интересно, захватили они попутку или наняли водителя за деньги? Оружие у них было, а люди, впервые взявшие пистолет в руки, обычно склонны грозить им при всяком удобном случае. Вряд ли при водителе Шерстюк стал бы раздеваться догола. Подозрительно это, особенно учитывая, что снимал он с себя униформу охранника. Водитель мог занервничать».
Не найдя ничего интересного, Вадим оглядел пронизанный ветром лес. Поземка змеилась между деревьев, наметая с подветренной стороны высокие языки снега.
«С машиной они могли уехать черт знает куда. Надо начать поиск водителя. Если жив, узнаем номер и приметы автомобиля. Если мертв, тоже все выясним. В городе они его бросить не могли, значит, необходимо искать за МКАД. Но, даже если его попросту высадили из машины, в такой мороз живым мы его вряд ли увидим. Ничего, главное – поскорее опознать труп».
Вадим выбрался на дорогу и взмахом руки подозвал оставшегося спецназовца.
– Все, спасибо, – коротко кивнул он. – Можно сворачивать пост. Здесь больше делать нечего. Иди, я свяжусь с командиром по рации.
Вадим вернулся в машину и с удовольствием включил обогреватель на полную мощность.
– Двести пятьдесят шестой, ответь третьему, – сказал он в микрофон.
– На связи.
– Все, отбой. Сворачивайте пост и возвращайтесь на базу.
– Есть, принял.
– Конец связи.
Собравшись с мыслями, Вадим снова нажал кнопку передачи.
– Кама-центр, ответь третьему! – сказал он.
– На связи центральная, – ответил в динамике женский голос.
– Срочно выясните, не поступало ли в милицию заявлений об угоне машин. Все машины, угнанные в период после двадцати двух часов, занесите в компьютер. Свяжитесь с руководством МВД для объявления плана «Перехват» по области. Пусть ищут все угнанные плюс проводят досмотр всего проходящего транспорта. Его сейчас немного. Всех молодых людей и девушек без документов задерживать и сообщать мне о каждом факте. Особое внимание обратить на парней без одежды. Все.
– Центральная приняла.
– Конец связи.
Тут же динамик сказал голосом Стежнева:
– Третий второму на связь!
– На связи, – неохотно ответил Вадим.
– Что на месте? – спросил генерал. – Я буду у вас минут через двадцать.
– Ничего. Можете не ехать. Он сбросил с себя униформу, в которую были вшиты устройства контроля. Я дал команду связаться с милицией.
– Это я слышал.
– Могу предположить, что они захватили автомобиль и избавились от водителя. Надо организовать прочесывание местности в этом районе.
– Понятно. Тогда я через полчаса буду на базе, возвращайся туда.
– Принял, – ответил Вадим и, запустив двигатель, развернул машину в сторону города.
Он еще раз оглядел лес, словно пытаясь отыскать не найденные раньше улики, вздохнул и нажал на газ. Шипованные колеса резво рванули машину с места, а в зеркале заднего вида еле заметными силуэтами мелькнули бойцы группы захвата, возвращающиеся на пост.
– Слава богу, – сказал один из них, провожая взглядом удаляющиеся огни. – А то проведем еще пару часиков в такой засаде, и задница остекленеет от холода.
– Это точно, – кивнул другой, с сержантскими нашивками, высоко задирая ноги, чтобы пробраться через глубокий снег. – Всю ночь на ногах из-за этого щенка. А шефа видал? Сдохнуть можно от смеха. «Объект чрезвычайно опасен!» Слыхал?
– Да ладно тебе прикалываться, – отмахнулся боец. – Там действительно не все как надо. Говорят, этот щенок шефа дубиной по башке угостил, а Репу выкинул из машины.
– Репу?! – не поверил сержант.
– А ты что, не слышал?
– Про шефа слухи ходили, но насчет Репы – гонят.
– Факт! Он мне сам говорил, – похвастался боец.
– Врет. Стыдно ему, что сдрейфил, вот и наплел про шкета всяких небылиц.
– Думаешь? А мне Репа впаривал, что у пацана реакция, как молния.
– Знаю. Он всем так сказал. И в рапорте написал. Но это гон. Мы с Репой воевали еще во вторую чеченскую, так что меня он грузить не станет.
– А что там было в натуре?
– Ничего особенного, – хмуро ответил сержант. – Пацан смахнул пушку у шефа и отдал бабе, с которой они с хаты рванули. А шеф решил, будто баба шкета похитила. Репа на это повелся, пока таксиста изображал, бабу взял удушающим, а пацана попросил достать наручники из-под кресла. А тот ему пушку под нос вместо наручников.
– Они что, сговорились с телкой? – рассмеялся боец.
– В том-то и дело. И как бы ты поступил на месте Репы?
– Понятно.
– Только не вздумай об этом кому-нибудь ляпнуть, – предупредил сержант. – А то я сам тебя в блин раскатаю.
Они добрались до белоснежной палатки, сильно заметенной снегом. Сержант рванул полог в сторону, выпустив наружу плотные клубы пара, пропустил вперед бойца и шагнул следом. Внутри горел неяркий электрический фонарь, все было заставлено аппаратурой для наблюдения и связи, с которой работал крепкий мужчина со звездами капитана на матерчатых погонах куртки.
– Кама-250, – нашептывал в микрофон рации капитан. – Ответь двести пятьдесят шестому.
– На связи два-полсотый, – прошипел динамик.
– Подтягивайтесь, мы снимаем пост.
– Принял.
Капитан отложил микрофон и обвел бойцов взглядом.
– Начали. – Он негромко хлопнул ладонью по бедру. – Быстро собрались и снялись, машина уже подходит. Со стереотрубой осторожнее. Давайте, давайте.
Капитан отключил провода, соединяющие разные блоки, и бойцы принялись переносить приборы к дороге. Там их принимал и укладывал в микроавтобус шофер. Палатку собрали в последнюю очередь, капитан осмотрел утоптанное место, чтобы случайно не оставить что-нибудь важное, закурил сигарету и направился к микроавтобусу.
Возле машины его внимание привлек едва слышный звук, доносящийся из леса. Очень странный звук – не лесной.
– Слышишь? – спросил он у сержанта.
– Похоже на вызов мобильника, – удивился сержант. – Может, пойти посмотреть?
Налетел порыв ветра, почти полностью заглушив звук.
– Пожалуй. Укладывай все и пойдем.
Сержант передал водителю чехол с колышками от палатки и вслед за капитаном пересек дорогу. Теперь уже не было ни малейших сомнений, что в лесу раздается трель электронного звонка.
– Кажется, не очень далеко, – прикинул сержант, стоя у границы высоких сугробов, наметенных поземкой. – Давай осторожно пройдем наискось.
– Снегу здесь по колено. – Капитан недовольно фыркнул и поднял меховой воротник. – Сходи сам, я прикрою отсюда на всякий случай.
Он повернулся к микроавтобусу и крикнул бойцу, оставшемуся курить вместе с шофером:
– Принеси автомат!
Боец отбросил окурок и спешно выполнил приказание.
– Давай, – поторопил капитан сержанта, закидывая на плечо оружейный ремень. – Только быстро, а то у меня задница от ветра чирьями покроется.
Сержант перепрыгнул через самый высокий сугроб и побрел на звук, тяжело перебирая ногами по глубокому снегу. Он продвинулся метров на десять, когда звук оборвался.
– Черт! – громко ругнулся сержант. – И как теперь искать?
– Ну пройди еще немного! – посоветовал капитан. – Светло ведь! Наверняка что-нибудь увидишь.
– Может, ну его на фиг? – обернулся сержант. – Что толку, если мы найдем телефон? Премию за это вряд ли дадут.
– Черт с тобой, возвращайся, – махнул рукой капитан. – Поехали на базу.
Адвокат сильнее нажал на тормоз, и машина почти остановилась. Плотный свет фар высвечивал змеящуюся поземку, сугробы и торчащие у края дороги березы.
– Кажется, чуть дальше, – неуверенно сказала Нина.
– Так кажется или действительно дальше? – Семен Ильич не скрывал раздражения.
– Дальше. Там не было километрового столбика.
Адвокат переключил передачу и немного прибавил скорость, а девушка вытянула шею и прислонилась лбом к боковому стеклу, стараясь разглядеть в снегу темный ворох одежды.
– Не пойму, с чего тебе в голову взбрела мысль о жучке? Идиотизм. Детство какое-то, – покачал головой Семен Ильич. – Уж если так припекло, то сожгли бы одежду в камине. Но бросить ее на всеобщее обозрение – это неоправданная беспечность.
– Я хотела избавиться от любого, пусть самого невероятного или даже киношного способа, при помощи которого нас могли проследить.
– В результате оставила явные улики. Молодец.
– Стойте! – воскликнула девушка.
Адвокат резко вдавил тормозную педаль.
– Это здесь.
От Семена Ильича не ускользнули панические нотки в голосе Нины.
– Что случилось? – Он пристально глянул в ее лицо.
– Кажется, одежду кто-то забрал.
– Что?! – Он распахнул дверцу и выскочил из машины.
Нина выбралась следом.
– Так… Замечательно. – Адвокат не удержался от нервного смешка, глядя на продавленную в снегу яму. – И что это может значить?
– Это может значить, что я права! – горячо ответила девушка. – Как можно найти одежду, если в нее не вмонтирован маячок?
Адвокат задумчиво ковырнул проломленный наст носком ботинка.
– Чушь, – сказал он, словно убеждая самого себя. – Шпионские страсти. Скорее всего, униформу подобрали бомжи.
– Ну конечно! – усмехнулась Нина. – Какие бомжи могут оказаться в лесу при таком морозе? И следов нет.
– Следы как раз есть. – Семен Ильич присел на корточки, рассматривая искрящийся в лунном свете покров снега.
Нина не поленилась по колено увязнуть в сугробе, чтобы лучше разглядеть цепочку следов, ведущую от дороги к ближайшему дереву.
– Это армейские ботинки, – уверенно заявила она. – Смотрите, какой протектор.
– Мало ли кто может носить штурмовые ботинки… – Адвокат пожал плечами.
– Но не бомжи.
– Кто-то остановился у обочины, увидел одежду, забрал. А до дерева сходил по малой нужде.
– Глупости! Вы бы взяли у дороги чужую одежду? – усмехнулась Нина.
– Я нет. А какой-нибудь деревенский житель, возвращающийся с колхозного рынка, наверняка бы позарился. В любом случае в маячок я не верю. И нечего здесь мерзнуть. Главное, что одежду забрал кто-то другой и теперь мы о ней можем не беспокоиться.
– Да? А если одежду нашел милицейский патруль?
– Исключено. Нас бы уже скрутили, дорогая моя. Так что все. Закрыли тему. Поехали.
Нина вылезла из сугроба и несколько раз топнула, стряхивая снег с ботинок и брюк.
– Мне страшно, – неожиданно призналась она. – И на душе хреново. Вы уверены, что Олег не придет в себя? Вы можете представить, каково очнуться от удара по голове на таком морозе? Без одежды, в снегу…
– Ты с ума сошла! Как можно думать о подобных вещах, когда речь идет о сумме в несколько миллионов?
– Я не понимаю, как об этом можно не думать.
– Пойдем в машину! – негромко, но властно приказал Семен Ильич и взял ее за руку.
– Не трогайте меня! – Она вырвала руку. – Господи! Как я согласилась на все это? Чудовищно…
– Немедленно прекрати истерику.
– Идите к черту! Надо его найти и отправить в больницу.
– Ты соображаешь, что говоришь?! – вспылил адвокат.
– Он не мог умереть за такое короткое время. Надо его найти, иначе он мне будет сниться всю жизнь.
– Быстро в машину! – Семен Ильич сорвался на крик. – Немедленно!
– Чем он вам помешал? – Нина уставилась на него безумным взглядом и попятилась вдоль дороги. – Он же совершенно безобидный…
– Ты сама шарахнула его по башке!
– Если бы не вы, я бы никогда этого не сделала!
– Заткнись! Без меня ты остаток дней проведешь в психушке. Идиотка! Тебя будут трахать все санитары, какие только захотят.
– Это лучше, чем знать, что я убила человека, который мне помог!
– Заткнись, дура!
Он грубо схватил ее за руку, но девушка вырвалась и побежала в сторону поворота на дачный поселок.
– Стой, дрянь! – Адвокат рванулся за ней, но гладкие подошвы дорогих туфель скользнули по укатанному снегу, и Семен Ильич, нелепо взмахнув руками, рухнул в сугроб. – Ну дрянь… – Он на четвереньках выбрался на дорогу и бросился к автомобилю.
Мотор взревел, машина пробуксовала и сорвалась с места, выписывая на скользкой дороге замысловатый зигзаг. Фары выхватили из темноты белую шубку бегущей вдоль обочины девушки. Нина оглянулась и прыгнула в сторону, тут же увязнув в сугробе. Адвокат ударил по тормозам и распахнул дверцу.
– Стой! – выкрикнул он. – Не зли меня и не заставляй гоняться за тобой по всему лесу!
– Иди к черту, урод! – визгливо ответила девушка, удаляясь от дороги по глубокому снегу. – Лучше всю жизнь провести в психушке. Господи, что я наделала!
Семен Ильич зарычал от злобы, выбрался из машины и открыл багажник.
– Сейчас я тебе устрою, – шептал он, судорожно расстегивая сумку с инструментом. – Нашла время мучиться угрызениями совести.
Из сумки посыпались хромированные гаечные ключи, сверкающие в потоке лунного света. Выбрав широкую монтировочную лопатку, он поднял воротник и перепрыгнул через наметенный у обочины сугроб.
Белая шубка Нины сливалась с искрящимся снегом и стволами берез, но темная цепочка следов четко указывала направление.
– Куда она ломится? – недоуменно фыркнул адвокат.
Он пошел по следам, высоко поднимая ноги и ускоряя шаг.
– Немедленно остановись! – крикнул он в гудящую пелену поземки.
Ответа не было. Семен Ильич не стал тратить времени попусту и принялся пробираться через снег прыжками. Это было нелегко, но давало значительное преимущество в скорости. Уже секунд через десять впереди показалась спина Нины.
Девушка испуганно оглянулась и тоже прибавила шаг.
– Не подходи ко мне! – выкрикнула она. – Я все равно буду его искать.
– Не заставляй меня применять силу! – прошипел адвокат, демонстрируя зажатый в кулаке инструмент.
– Ты не сможешь меня ударить! – истерически выкрикнула Нина.
– Еще как смогу. – Голос Семена Ильича был уверенным.
– Не надо! – взмолилась девушка. – Давайте его найдем. А еще лучше вызовем «Скорую».
– Ты действительно сумасшедшая, – вздохнул адвокат и снова пустился в погоню.
Расстояние между ними стремительно сокращалось – Нина теряла силы и не могла двигаться по глубокому снегу с проворством крепкого мужчины. Наконец он догнал ее и схватил за край шубки, но ей удалось вырваться.
Семен Ильич не мог отделаться от ощущения, что девушка не просто так бежит от него, а преследует вполне осмысленную цель. Словно ищет что-то.
– Черт!
Она снова ускользнула из его захвата и побежала не от дороги, а вдоль нее, чуть петляя и внимательно оглядывая снежный покров. Наконец что-то привлекло ее внимание, и, приглядевшись, адвокат заметил черную лунку, пробитую в снегу. Девушка не жалея сил рванулась туда, немного увеличив разделяющее их расстояние. Добравшись до лунки, она быстрыми движениями раскопала погребенный под снегом сотовый телефон Вадима.
– Не подходи! – завизжала она, набирая номер замерзшими пальцами. – Я звоню в милицию!
– Дура! – Адвокат бросился вперед и ударом монтировки выбил трубку из ее руки.
Девушка закричала от боли и повалилась в снег, пытаясь нащупать мобильник другой рукой. Но адвокат успел раньше – он схватил телефон и с размаху швырнул его в ближайшее дерево. Промахнулся. Нина тут же бросилась к месту падения аппарата, скрытому снежными вихрями, но Семен Ильич сбил ее с ног толчком в спину.
– Ну, дрянь, сейчас ты у меня получишь… – прорычал он, замахиваясь монтировкой.
И замер. Не веря собственным глазам, он уставился в глядящий на него ствол пистолета.
– Не трогай меня, – прохрипела девушка, опуская флажок предохранителя. – С такого расстояния я снесу тебе голову по самую шею.
– Откуда у тебя это?
– От верблюда, – мстительно фыркнула Нина. – А ну, пшел вон! Быстро! Катись к черту! И железяку свою брось. Я не буду повторять дважды!
Адвокат разжал пальцы, уронив монтировку в снег.
– Руки вверх и вали к машине.
– Подожди! – взмолился он. – Ты что, вообще не понимаешь, что делаешь? На таком морозе этот щенок уже умер, уверяю тебя. Через три дня ты забудешь его, как страшный сон.
Зрачок ствола дрожал в замерзшей руке Нины.
– Если я уеду, ты замерзнешь тут через полчаса, – вкрадчиво и внятно проговорил Семен Ильич. – Насмерть замерзнешь. И никакой пистолет тебе не поможет. Брось его и пойдем. Ну! Брось!
Он изловчился, перехватил ее руку, вынул пистолет из пальцев и забросил как можно дальше.
– Все! Успокойся.
Девушка наклонила голову и громко заплакала. Адвокат подхватил ее на руки и понес к машине.
– Ну не реви, – уговаривал он. – Новая жизнь всегда рождается в муках. За нее приходится платить. Или собственными муками, или чужой кровью. Иначе никак. Ты готова пожертвовать собственной жизнью ради чужой? Я понимаю, что это не простой выбор. Понимаю, не плачь.
Он открыл дверцу и усадил Нину на переднее сиденье.
– Ну вот. Все нормально.
Сев за руль, адвокат запустил двигатель и осторожно развернул машину на заваленной снегом дороге.
– Ты молодец. Сильная, – отеческим тоном произнес он.
Нина молчала, все еще всхлипывая.
– Утри слезы, – посоветовал Семен Ильич, разгоняя автомобиль в сторону Москвы.
Некоторое время ехали молча, Нина успокоилась и хмуро глядела в окно, иногда массируя замерзшие пальцы.
– Извините… – тихо сказала она, когда впереди показалась развязка МКАД. – Я вела себя как полная дура. Я испугалась.
– Ничего, все нормально. Не каждый день приходится принимать подобные решения. Но поверь мне, так будет лучше.
– Я знаю.
– Вот и прекрасно.
На милицейском посту при въезде в город останавливали всех подряд. Кроме дорожных инспекторов, у дороги толпились бойцы ОМОНа в защитных касках с забралами. На плече у каждого висел короткий автомат.
– Ищут кого-то, – хмуро сказал Семен Ильич.
– Нас, – ответила Нина, не отрывая взгляда от плывущего за окном пейзажа.
– Типун тебе на язык. Нам, главное, проехать, а дальше проще. У меня есть пара квартир, где ты будешь в полной безопасности, пока нас не распишут.
Дорожный инспектор махнул светящимся жезлом, и адвокат остановил машину в указанном месте. Приоткрыл окно.
– Здравствуйте, – добродушно кивнул он инспектору. – Ищете кого-то?
Он протянул документы, затем вынул из кармана адвокатское удостоверение и раскрыл его перед носом инспектора.
– Откуда едете? – поинтересовался милиционер.
– С дачи. Там у меня баня. Отвезу девушку, и домой.
– Ее документы, пожалуйста.
– Моих вам недостаточно?
– Нет. У нас объявлен особый режим проверки.
– Понятно. Но на такую работу, как у нее, редко берут с собой документы. Вы понимаете?
– Проститутка? – поднял брови инспектор. – Замечательно. Прошу пройти со мной для установления личности.
– Вы ставите меня в неловкое положение. – В голосе Семена Ильича появились напористые нотки. – Я бы сказал, что это не по-мужски.
Произнеся это, он неуловимым движением извлек из кармана толстую пачку долларов.
– Мы бы могли договориться. Понимаете? Не могу же я оставить девушку, оказавшую мне услуги по высшему классу. К тому же вы прекрасно знаете приметы преступников. Неужели я по ним прохожу?
Инспектор не спускал взгляда с денег.
– Я человек не бедный, – с нарочитым спокойствием продолжал адвокат. – И хотел бы избавить себя от процедуры, унижающей мое мужское достоинство. Сколько это может стоить?
– В сегодняшней обстановке – двести, – осторожно ответил инспектор.
– Никаких проблем. – Семен Ильич отсчитал две купюры и протянул в окно. – Спасибо, офицер.
– Проезжайте.
Адвокат включил поворотник и тронул машину с места.
– Проскочили! – нервно выдохнула девушка.
– Еще нет.
– Почему?
– У инспектора закралось подозрение. Это видно во взгляде.
– И что?
– Надо его уничтожить, чтобы никакие его показания не могли быть приняты на веру.
– Разве это возможно? – удивилась Нина.
– Многие думают, что нет. Мало кто знает, что постовой милиционер, несмотря на свой грозный вид, одно из самых уязвимых существ на свете.
– Да уж прямо… – недоверчиво покосилась на него девушка.
– Да. Только с ним нельзя вступать в открытый конфликт. Уничтожать его надо не в честном поединке, как пробуют некоторые, а исподтишка. Не мечом, но ядом.
Адвокат усмехнулся, снял с пояса сотовый телефон и набрал номер.
– Здравствуйте, – сказал он в трубку. – Вас беспокоит Семен Ильич Груздев из коллегии адвокатов. Да. Только что на посту при въезде в город с Горьковского шоссе меня остановил инспектор и вымогал взятку за неработающий указатель поворота. Я заменил лампочку при нем, но он грозил изъять права. Я дал ему двести долларов помеченными купюрами, которые вожу с собой для таких случаев. Хорошо. Я могу подъехать и подать официальное заявление. Спасибо. Еду прямо сейчас. – Он нажал кнопку отбоя и прибавил скорость. – Сейчас я тебя завезу на квартиру и разделаюсь с этим уродом.
– Зачем? – удивилась Нина. – Не лучше ли было сделать все тихо?
– Не лучше. Нападение всегда предпочтительнее защиты. Он мог записать номер машины или принять другие меры, но теперь любые его показания не будут стоить и ломаного гроша. Он сможет только оправдываться перед службой внутренних расследований. В любом случае он совершил уголовное преступление, а я нет.
– Я ничего плохого не сделала! – разозлилась Шерстка.
Она сидела за столом в комнате для задержанных, перед длинным пустым столом мрачного синего цвета, напротив прыщавого белобрысого лейтенанта, который сосредоточенно рассматривал Шерсткин паспорт. Он рассматривал его уже минут пять. Шерстка успела заскучать и от нечего делать озиралась по сторонам. Дверь в помещении отсутствовала, в вестибюль выходил широкий проем, через который было видно окошко дежурной комнаты, массивная входная дверь с решеткой и ряд деревянных кресел для посетителей, какие раньше стояли в кинотеатрах. За окошком дежурки сосредоточенно что-то писал чернявый сержант.
– Сейчас позвоним, разберемся, – монотонно бубнил лейтенант со значком дежурного на груди. – Ходите по ночам пьяные, ломаете телефоны, а потом удивляетесь, что вас задерживают. – Лейтенант устало почесал в голове.
– Я не пьяная! – нахмурилась Шерстка. – Выпила два бокала вина на выставке.
Полупустую комнату со столом и тремя привинченными к полу стульями заливал мерцающий свет люминесцентных ламп. Они раздражающе гудели, так что к тихим словам прыщавого лейтенанта невольно приходилось прислушиваться.
– Что за выставка? – без всякого интереса спросил он, моргнув блеклыми маленькими глазками.
– Художественная. Я скульптор, – буркнула Шерстка.
– Да? – Лейтенант окинул ее пренебрежительным взглядом. – И что делает скульптор в городе посреди ночи? Да и одежда у вас, милочка, ничем не напоминает одежду представительницы богемы.
– Я так специально оделась, – вздохнула Люда.
– Зачем? – Дежурный сдвинул брови и сосредоточил взгляд на переносице Шерстки. – Чтоб по форточкам легче было лазать?
Она не ответила, только скрипнула от злости зубами и снова вздохнула.
– Нервничаем? – довольно спросил лейтенант и крикнул, повернув голову: – Эй, Тарасов! Позвони-ка в управу, узнай, что это за Людмила Шерстюк. Мне нюх подсказывает, что дамочка непростая. Нет там новых ориентировок?
– Сейчас позвоню, – ответил помощник. – А ты прими улов от Севастьянова.
– Опять проститутки? – недовольно скривился лейтенант. – На кой хрен он их ловит пачками? С половины ни фига не возьмешь! Придурок. – Лейтенант недовольно заерзал на стуле.
– Это ты ему сам скажи! – рассмеялся помощник.
В фойе раздался лязг входной решетки, и в помещение ввалилась пестрая ватага девиц легкого поведения.
– Проходите, девоньки! – донесся откуда-то из-за их спин густой бас.
С визгом и руганью они рассаживались по стульям.
– Иди в задницу, ментяра поганый!
Высокий тощий Севастьянов захлопнул решетку и крякнул, потирая уши.
– Ну и погодка! Охота вам, девчонки, с голыми ляжками шляться по такой погоде?
– Тебя не спросили!
– А ты, что ли, нам за простой заплатишь?
– Чтоб тебе жена никогда не дала!
– А я и не женат, – расхохотался мужчина. – Но платить за это дело считаю непозволительной роскошью.
– Урод!
– Севастьянов, твою мать! – Дежурный поднялся со стула и вышел в фойе. – На кой хрен ты опять понавел это стадо?
– Сам ты стадо! – тут же закричали на него.
– Импотент! – взвизгнула рыжая девка из угла.
– Мурло! – поддержала ее вторая, бесстыдно поправляя чулок.
– А ну заткнитесь! – рявкнул лейтенант. – Я вам не Севастьянов!
– Да уж точно! – взвизгнула рыжая. – У того хоть прыщей нет!
– Распихаю, на хрен, по камерам, и будете сидеть до утра! – продолжал лейтенант. – Быстренько документы сюда!
– Да иди ты, – отмахнулась одна из девиц. – Делать мне нечего, на работу ходить с документами. Геморрой себе лишний на задницу.
Девицы поддержали ее взрывом наглого хохота.
– Дай мне журнал расписаться, – хитро прищурился Севастьянов. – Да я и пойду.
– Слушай, тебя никто еще киллерам не заказывал? – хмуро поинтересовался дежурный. – Вечно накуролесишь и сматываешься. Совести у тебя ни на грош! Тарасов, принеси ему журнал.
Помощник еле заметно улыбнулся, взял толстый картонный журнал и, выбравшись в вестибюль, протянул его Севастьянову. Тот достал из кармана ручку, пересчитал проституток по головам и принялся писать, положив журнал на подоконник.
– Ты созвонился с управой? – строго спросил дежурный у помощника.
– Сейчас все сделаю.
– Не тяни, у нас теперь до утра работы хватит. Присмотри тут за всем, а я сейчас подойду.
Он размашистым шагом направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Поссать побежал, – громко прокомментировала одна из проституток. – На первом этаже ему западло!
– Конечно! – подхватила другая. – Ему подавай сортир, в который начальство гадить изволит!
Дежурный, не оборачиваясь, поднялся наверх, и вскоре звук его шагов затерялся в коридоре второго этажа. Шерстка слушала перебранку с нарастающим ужасом.
«Ну я и влипла! – Она нервно барабанила пальцами по краю стола. – Если дантист уже связался с милицией, то я выйду отсюда только в наручниках».
Помощник вернулся в дежурную комнату и принялся щелкать кнопками телефона на пульте, Севастьянов закончил писать и просунул журнал в окошко.
– Я пойду, – махнул он рукой. – Неохота лишний раз попадаться на глаза этому психу.
– Сам ты псих, – фыркнул помощник, прижимая к уху телефонную трубку. – Вали отсюда, только решетку захлопни, а то твои барышни разбегутся в два счета.
«Что же теперь делать? – Шерстка ощутила, как холодеют кончики пальцев. – Сбежать? Но как? И ведь паспорт останется здесь! Это еще хуже. Все равно потом найдут».
– Ты долго нас тут будешь держать? – насмешливо поинтересовалась одна из проституток, подойдя к окошку дежурной комнаты.
– А ну сядь на место! – прикрикнул помощник. – Распустились! По телефону не дадут слова сказать. Да, алло! Это помощник Тарасов. Да. Новые ориентировки какие-нибудь есть? Что? План «Перехват»?! Почему нам не сообщил? Ладно, хорошо. Приметы есть? Как ты говоришь? Шерстюк?
У Шерстки сердце ушло в пятки, она закусила губу и напряглась всем телом, готовая разрыдаться в любую секунду.
– Девушка без документов? – уточнял Тарасов, поскрипывая кончиком карандаша по бумаге. – Понятно. То есть они должны быть вдвоем или не обязательно? Так это он Шерстюк или она?
Девушка удивленно навострила слух, стараясь не пропустить ни слова из того, что говорил помощник дежурного. Из-за гомона задержанных проституток это оказалось непростой задачей.
– Прикинь, а у меня девка задержанная, тоже Шерстюк. Может, родственница? Сейчас гляну. Точно! Расписана с Олегом Шерстюком. Тебе она не нужна? Ладно, позвоню.
Он положил трубку на рычаг, вышел в вестибюль и заглянул в комнату для задержанных. Шерстка собрала всю свою волю в кулак, чтобы не выдать бушующий внутри ее страх. Помощник держал в руке ее паспорт, открытый на странице записей семейного положения.
– Вы говорили про Олега Шерстюка? – едва шевеля губами, спросила она. – Что с ним?
– Муж? – коротко спросил помощник.
– Да…
Девушка заметила, как за его спиной одна из проституток на цыпочках пробралась к решетке и аккуратно потянула ее на себя, с легкостью распахнув, хотя магнитный замок после ухода Севастьянова должен был захлопнуться. Тяжелая деревянная дверь тоже открылась без скрипа, открыв путь на улицу. Проститутки понемногу притихли и без лишнего шума друг за дружкой покидали вестибюль, растворяясь в белой кутерьме поземки.
Из распахнутой двери потянуло холодом. Помощник рефлекторно обернулся через плечо и замер, пораженный наглостью задержанных.
– Стоять! – заорал он оставшимся проституткам.
Шерстка вскочила со стула и, толкнув его плечом, выхватила из рук свой паспорт.
– Сучка! – Сержант попробовал схватить ее за рукав, но девушка оказалась быстрее. Вместе с оставшимися девицами Люда вихрем вырвалась наружу, едва не поскользнувшись на утоптанном у крыльца снегу.
– Перестреляю! – донеслось вслед.
– Не туда! – у самого уха раздался женский голос, и Шерстка почувствовала рывок за полу шубки. – Там патруль Севастьянова! Свяжутся по рации, и треньдец! У этой дылды ноги, как у страуса.
Шерстка мельком глянула на свою спасительницу – это была та самая проститутка, которая так бесстыдно поправляла чулок. У нее было помятое усталое лицо тридцатилетней тетки, которая по долгу службы должна выглядеть на восемнадцать, жесткие карие глаза и губы с резкими складками в углах.
– Не напрягайся. – Проститутка затянула ее в подворотню и перешла на шаг. – Делать им нечего, бегать за бабами по морозу! Тебя как зовут?
– Люда, – ответила Шерстка, стараясь унять учащенное дыхание.
– Меня зовут Кира. Тебе куда?
– Не знаю. Мне нужен телефон.
Кира усмехнулась и оглядела Шерстку с головы до ног.
– Забавно, – протянула она. – На кой он тебе? Адвокату звонить?
– Нет. – Люда не обратила внимания на насмешку и быстро затараторила: – У меня муж попал в большую беду. Мне надо его разыскать раньше, чем отыщет милиция.
– Что с ним? – без особого интереса спросила Кира, на ходу доставая из кармана сигареты. – Он что, грохнул кого-то?
– Никого он не грохнул. Он пропал, – сказала Шерстка. – Но у меня есть номер телефона человека, который наверняка что-то знает об этом деле.
– Ты, часом, сама никого не грохнула? – подозрительно сощурилась проститутка и чиркнула зажигалкой.
– Да что ты заладила? – сморщилась Люда. – Грохнул не грохнул…
– Ну извини! У меня в последние дни напряг с везением, – пожаловалась проститутка. – Позавчера нагрянули менты и выперли всю нашу компанию из «Солара»… Знаешь?
– Нет, – покачала головой Шерстка.
– Это боулинг на «Девятьсот пятого года». – Кира выдохнула дым, и ветер быстро разметал его в мерзлом воздухе. – Курить будешь?
– Давай.
Люда взяла сигарету и прикурила.
– Там было тепло и полно толстых кошельков, – продолжала рассказывать проститутка. – Прекрасное место для работы. Жаль, пришлось сваливать. Я теперь в «Форт Ноксе». Довольно гадкий клубешник. И надо же было сунуться туда Севастьянову! Урод длинноногий. Ты точно никого не мочканула? Что-то ты перепуганная какая-то. А то разбирайся сама.
– Нет! – Шерстка замотала головой, испугавшись, что Кира на самом деле бросит ее одну. – Я не могла дозвониться и шарахнула кулаком по таксофону. Тут меня и взяли – за нарушение общественного порядка.
– А ты вообще чем зарабатываешь? На заводе, поди, работаешь? Или студентка? Бедненькая. Давай я тебя к нам устрою.
– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Шерстка.
– Ну, как хочешь, – пожала плечами Кира. – Пойдем ко мне, тут рядом. Телефон у меня есть. Да и немного выпивки тебе не повредит.
Шерстка судорожно затянулась и выбросила окурок.
– Только заплатить я тебе не смогу, – сказала она. – Денег почти не осталось.
Проститутка хмыкнула:
– Ха! Я тебе что, переспать со мной предложила? Дура! Забудь. Бабы должны помогать друг другу, иначе мужики нас изведут начисто. Пошли!
Они пробрались через заваленный снегом двор и пересекли пустынную улицу, над которой одиноко мигал желтый сигнал светофора.
– А как вы открыли решетку? – наконец решилась спросить Шерстка.
– Старый трюк с жевательной резинкой, – рассмеялась Кира. – Когда тебя сажают в обезьянник, не забудь незаметно залепить жвачкой язычок магнитного замка. Чего ты дрожишь вся?
– Замерзла, – сказала Шерстка, ускоряя шаг.
Олегу снился прокаленный солнцем песчаный пляж, теплое море, теплый ветер и Шерстка в сверкающих бликах волн. Он вздрогнул во сне, услышав писк электронного будильника, но липкая дремота отпускала его с огромным трудом. Сначала он вынырнул из полудремы на пляже, а затем проснулся в снежной норе. Звук остался. Но теперь Олег понял, что это не писк будильника, а сигнал вызова мобильного телефона. Простенькая мелодия раздавалась совсем рядом, и ветер разносил ее далеко по лесу.
Шерстюк заставил себя выбраться из норы – там, где есть телефон, должны быть и люди. Оставалось только ползти на звук, но вскоре Олег понял, что он доносится из-под глубокого сугроба. Заметив лунку в снегу, Шерстюк начал копать бесчувственными ладонями, почти сразу наткнувшись на телефонную трубку. Ничего не ощущающим пальцем надавил кнопку, но сказать ничего не смог – из горла вырвался лишь неясный хрип.
– Что? – прозвучал в трубке удивленный голос Шерстки. – Это Вадим?
– Шерстка… – прошептал Олег, не понимая, действительно ли он слышит ее или это умирающее сознание выдает желаемое за действительное.
– Что? Кто это?!
– Шерст-ка, – чуть более внятно сказал он.
– Олег? – выкрикнула девушка. – Олег, ты где?!
– В лесу. Уми-ра-ю. Горь-ков-ское шоссе.
– Говори яснее!
– Горьковское.
– Какой километр? Что с тобой?
Олег уже понял, что держит в руке не случайный мобильник, а телефон Вадима. Это говорило о том, что до дороги рукой подать – Нина не могла забросить его далеко.
«Я все время полз вдоль шоссе», – с досадой подумал он и прислушался, но шум ветра перекрывал возможный шум машин.
– Не клади трубку, – хрипло попросил Олег.
– Только не молчи. Почему у тебя такой страшный голос?
– Я почти без одежды, – хрипел Олег, пытаясь определить, под каким углом телефон упал в снег. – За-мер-заю…
– Господи… – Шерстка не удержалась и заплакала. – Что же мне делать?!
– Не вешай трубку… – Он встал и направился туда, где, по его мнению, должна была проходить дорога.
Он не ошибся, хотя расстояние оказалось раза в два больше, чем он предполагал. Километрового столба поблизости не обнаружилось.
– Я между МКАД и поворотом на дачный поселок.
– Какой поворот?
– Правый. Не доезжая. Пожалуйста, быстрее. Я не знаю, сколько еще продержусь.
– Я еду. Держись, ради бога! Вызови «Скорую»! Нет, я сама вызову!
Олег не удержался и упал на колени. По засыпанному снегом асфальту извивалась поземка, ветер свистел и продувал онемевшее тело насквозь. Хотелось снова зарыться в снег и свернуться в клубочек, хотелось представить лавину жаркого солнца и раскаленный песок.
Сложная фигура из треугольников теперь заняла в воображении центральное место, она вращалась перед глазами, отключив сознание от анализа внешних раздражителей. Мир больше не воспринимался как что-то реальное.
«Я не хочу умирать, – думал Олег, уже ничего не чувствуя. – Я должен дождаться Шерстку. Она придет. Обязательно».
Он рухнул лицом в сугроб, и поземка тут же замела его спину белой пудрой.
