ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

– Да в чем же дело? Вы сумасшедшая, мадам? – Агасфер сделал движение к кнопкам звонка для вызова портье и горничной, однако замер, увидев ствол револьвера, который дама выдернула из сумочки.

Револьвер был небольшим, из серии «малюток», однако на расстоянии двух-трех шагов промазать по такой крупной «мишени», как мужская фигура, трудновато даже для женщины, не имеющей навыков обращения с оружием. А мадам держала револьвер уверенно, курок был взведен. Агасфера поразили глаза любовницы Гримма, в которых читалась не только злоба, нет, можно было увидеть в них и отчаяние, владевшее этой женщиной.

Она сдернула с головы шляпку с вуалью и, двинувшись к Агасферу, насмешливо спросила:

– Неужели вы до сих пор не узнали меня, господин Полонский?

Притворяться было бессмысленно. Агасфер нахмурился, делая вид, что припоминает.

– Погодите, погодите… Я вас определенно где-то видел! А-а, вспомнил! Вы близкая знакомая господина Гримма! Как вас там… кажется, Серафима с какой-то скандинавской фамилией!

– Серафима Бергстрем, с вашего позволения! Сядьте на кушетку и не делайте глупостей. Уверяю вас, стреляю я изрядно и успею всадить в вас две или три пули, даже если вы броситесь на меня!

Агасфер, отступая к кушетке, захватил со стола сигару, приготовленную им, чтобы с удовольствием выкурить ее после заказанного ужина.

– Приму ваше утверждение к сведению! – спокойно ответил он. – А что касается глупостей, то призыв не делать таковых касается больше вас, чем меня! Ведь, явившись ко мне с оружием, вы уже наделали глупостей! Через несколько минут сюда явятся официанты с заказанным ужином и начнут стучать в дверь. Если вы прикажете мне молчать, я буду молчать, но официанты забеспокоятся. Они отопрут дверь запасным ключом – а что тогда будете делать вы, мадам? Стрелять во все стороны?

– Вы полагаете, что вы тут самый умный? – язвительно отозвалась женщина. – По дороге в ваш номер я предупредила горничную, что господин просит перенести ужин на два часа позднее, поскольку у него свидание с дамой. Так что нас никто не побеспокоит, Полонский!

Агасфер промолчал. Пару часов назад, злорадствуя насчет скандала, который наверняка учинит мадам своему любовнику за проигранные деньги, он и подумать не мог, что она окажется столь безрассудной.

– Итак, я пришла за расписками Анатолия! Две расписки, на три тысячи рублей каждая, по первому требованию. Вернете их добром или вынудите меня применить оружие?

– Во-первых, я поместил расписки в банковской ячейке отеля. Поведете меня в хранилище под дулом револьвера? На глазах обслуги и всей публики? И полагаете, что я при этом буду молчать? – рассмеялся Агасфер. – Мадам, для вас это кончится тюрьмой! Да-да, в Германии не делают скидок для женщин-грабителей!

Ход оказался верным, Серафима заметно побледнела и прикусила нижнюю губу.

– Врете, Полонский! – наконец заговорила она. – Во всяком случае, сначала мы с вами поищем эти расписки здесь, в номере. И если не найдем их здесь…

Агасфер вопросительно поднял брови:

– Договаривайте, мадам! И если вы не найдете их здесь?..

– Для начала я изуродую вас так, что мало не покажется! А ну-ка, покажите мне вашу руку! Да не эту, а ампутированную! Быстро!

– Зачем это вам, госпожа Бергстрем?

– Хочу посмотреть на обрубок, которым вы столь мастерски играете на бильярде! Ну, быстро! Не заставляйте даму ждать!

Агасфер не двинулся с места. В нем закипал гнев. Мало того, что эта мерзавка, прекрасно зная, как именно ее любовник «зарабатывает» на ее драгоценности, является, по сути, соучастницей предательства и наверняка подстрекает его торговать военными секретами России, она задалась целью вернуть проигранные Гриммом деньги, но при этом, в силу своей глубокой порочности, еще и позволяет себе издеваться над калекой, грозит изуродовать его еще больше.

– Полонский, я считаю до пяти! Встаньте и сбросьте халат, покажите мне вашу культяшку! Иначе, клянусь Богом, я прострелю вам колени! Вам мало вашей однорукости? Желаете провести остаток жизни в инвалидном кресле? Раз… два…

Она хороший психолог и поэтому не мечется по номеру в поисках расписок, понял Агасфер. Хочет сломать меня морально, заставить валяться у нее в ногах, молить о пощаде… Чтобы я сам умолял ее забрать проклятые расписки…

– …три, четыре… – Серафима стиснула револьвер двумя руками, и по чуть исказившемуся ее лицу Агасфер понял, что сейчас грянет выстрел. – Стены здесь толстые, Полонский, двери и окна завешены плотными шторами, в коридоре никого… Ну?! Пять!

Целилась она действительно в колено!

Грянул выстрел.

Позднее, анализируя ситуацию, Агасфер долго не мог доподлинно восстановить последовательность событий. Скорее всего, все случилось практически одновременно – телефонный звонок, выстрел и его отчаянный бросок под ноги мадам Бергстрем. Нет, пожалуй, телефон зазвонил на мгновение раньше. И отвлек мадам тогда, когда она уже нажимала на курок. Однако Серафима, в конечном итоге, не промахнулась: Агасфер, падая, почувствовал, как его словно хлестнули раскаленным железным прутом по спине.

Но мгновение было им выиграно. Серафима, сбитая с ног, упала, выронив револьвер и основательно «приложившись» головой о круглый столик. Она еще только пыталась подняться, а Агасфер на четвереньках уже подобрался к револьверу, схватил его здоровой рукой и направил ствол на женщину.

Старая школа побывавшего под огнем солдата не забывается. Морщась от боли в спине, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь определить характер своего ранения. Дыхание было свободным – стало быть, и рана поверхностная.

Мадам все еще лежала на ковре, не делая попыток встать, и только с ненавистью глядела на Агасфера.

А тот выщелкнул обойму, осмотрел головку верхней пули и буднично, словно ровным счетом ничего и не произошло, заговорил:

– Мадам, а вы знаете, что сделает мягкая свинцовая пуля, попав в вашу переносицу? Она мгновенно расплющится о твердую кость и, распавшись на осколки, пойдет «гулять» между мышцами лица, будет рвать и калечить кожу. Ни один хирург не сможет ликвидировать последствия такого ранения – до конца жизни от вашего вида будут лошади шарахаться!

Агасфер замолчал, досадливо оглянувшись на продолжавший трезвонить телефон. Осторожно встал на ноги, подошел к большому зеркалу, ничуть не смущаясь дамы, скинул халат и повернулся боком, чтобы осмотреть рану. Ранение, как он и предполагал, оказалось пустяковым: пуля, ударив под углом в ребро, скользнула по нему и висела, сплющенная, чуть ниже, на обрывке кожи. Зашипев от боли, Агасфер сорвал пулю, накинул халат и лишь после этого снял трубку телефона.

– Здесь Полонский!

– Наконец-то! – послышался в трубке ворчливый голос Люциуса. – Чем вы так заняты, что целых три или четыре минуты не можете подойти к телефону? Поди, нашли смазливую немецкую шлюху и вовсю развлекаетесь с ней?

– Вы правы, господин Люциус! Ко мне, действительно, ворвалась в номер наглая шлюха, и мы развлекаемся с ней прямо на полу! – Агасфер не спускал глаз с мадам Бергстрем. – А вы что поделываете? У вас нет желания подъехать и поразвлекаться втроем? По-моему, дама не будет против…

– Перестаньте говорить глупости, Полонский! – начал сердиться Люциус. – В отличие от вас, я на службе и занимаюсь делами. Нашими общими делами, между прочим! Мое руководство одобрило наш обмен. А позвонил я вам единственно потому, что время нашей завтрашней встречи переносится на час позже!

– На час позже… Что ж… К сожалению, я плохо знаю Берлин. Скажите, герр Люциус, успею ли я за час с места нашей встречи поспеть в отель «Фридрих»?

– Успеете. Верный Шольц в вашем распоряжении.

– Тогда у меня к вам просьба частного характера, последняя на сегодня, герр Люциус.

– Опять просьба?!

– В наших же с вами интересах, уверяю вас! Насколько я знаю, в «страховых конторах» вроде вашей всегда есть под рукой доктора, которые умеют молчать. Не могли бы вы прислать одного такого ко мне в отель? Видите ли, я получил легкое ранение, и боюсь перепачкать кровью дорогие ковры «Кайзера».

– Что случилось, Полонский? – несмотря на полушутливый тон собеседника, Люциус понял, что что-то произошло. – Вы ранены? Кто?..

– Ранение легкое. А стреляла в меня шлюха, с которой я тут «развлекался». Впрочем, вы с ней знакомы: это нежная подруга нашего общего друга из Петербургского яхт-клуба!

– Администрация отеля в курсе? – быстро спросил Люциус. – Полиция? Может быть, послать вместе с доктором моих людей?

– Все тихо, никто ничего не знает. И не узнает – если, конечно, мадам сама не станет болтать о происшедшем на каждом углу!

– Проклятая тварь завтра же получит предписание покинуть Германию! Так ей и передайте! Даю отбой

Агасфер, обойдя продолжавшую лежать на полу Серафиму, закурил сигару, уселся на кушетку и закинул ногу на ногу.

– Ну, и долго вы намерены валяться у меня в номере? – поинтересовался он. – Вставайте и убирайтесь! И не вздумайте убеждать вашего «Ромео» потихоньку съехать из «Фридриха», не рассчитавшись со мной! Вставайте, вставайте!

К удивлению Агасфера, Серафима Бергстрем без охов и ахов встала, поправила сбившееся платье. Однако не кинулась к дверям, а подняла сумочку, шляпку и… уселась напротив Агасфера.

– А вы неплохой человек, господин Полонский! – заявила она. – Я искренне прошу у вас прощения за свою несдержанность. И за этот дурацкий выстрел. Может быть, вы позволите мне самой, до прихода доктора, осмотреть вашу рану и помочь вам?

– Нет уж, мадам! – усмехнулся Агасфер. – Боюсь, что после вашей «помощи» профессиональному доктору что-либо делать возле моего бренного тела будет поздно!

– Зачем вы обижаете меня недоверием? Я ведь уже извинилась! А как ваше имя?

– К чему вам это, мадам? Ну, допустим, Виктор Александрович…

– Виктор – это означает победитель, не правда ли? – вздохнула Серафима. – Вот вы и победили слабую женщину, Виктор! Унизили, заставили валяться у вас в ногах, да еще лишили того, что обещал мне этот глупый напыщенный дурак Гримм!

Агасфер невольно расхохотался, однако тут же ойкнул от боли, неосторожно откинувшись назад.

– Значит, я вас унизил, заставил валяться на полу, лишил очередных побрякушек, обещанных вашим любовником! Бог мой, и это я слышу от женщины, которая несколько минут назад просто чудом не размозжила мне колено! Убирайтесь!

– Погодите… Виктор! Можно, я буду называть вас Виктором – такое красивое имя!

– Мадам, ваши уловки бесполезны!

– Ну почему вы называете меня «мадам»? Вы Виктор, я для вас – Серафима. Можно просто – Сима. А вы знаете, Виктор, что во мне течет скандинавская кровь, кровь викингов? Вы что-нибудь слышали о викингах, Виктор?

– Мадам, я мог бы прочесть вам целую лекцию о викингах, их предках, особенностях национального характера… Уходите и скажите спасибо, что легко отделались!

– Но вы не знаете, Виктор, как женщины-викинги умеют любить! – Мадам соскользнула с кресла и, как кошка, устроилась у ног Агасфера, обняла его за колени. – Вы не знаете, каковы мы в постели! Мы – ураган страсти, мы – нежная буря чувственности. Мы покорны и верны, Виктор! Хотите попробовать меня, Виктор? Я предлагаю вам это от всей души, ибо вы – мой победитель!

– Покорны и верны?! Человека, который в течение нескольких лет осыпал вас драгоценными побрякушками, вы только что назвали глупым напыщенным дураком! – начал выходить из себя Агасфер. – И ведь вы прекрасно знаете цену этим побрякушкам, мадам! Это – цена предательства вашей родины! Вы не стесняетесь украшать себя серьгами и ожерельями, каждое из которых может в случае войны обернуться жизнями сотен и тысяч солдат! Русских солдат!

– Ах, мы, женщины, так далеки от этих войн, сражений… Мы предпочитаем «сражаться» на шелковых простынях, Виктор! А Гримм… признаться, я никогда не интересовалась ни его делами, ни финансами. Да, он покорил меня своим вниманием и щедростью, не скрою! Но какое, скажите, мне дело, откуда мужчина берет средства для того, чтобы сделать женщине приятное?

Снова зазвонил телефон, и Агасфер, с трудом вырвавшись из цепких рук по-прежнему сидевшей у его ног женщины, снял трубку:

– Алло, здесь Полонский!

– Господин Полонский, вас беспокоит дежурный портье. Ваша гостья передала нам пожелание повременить с ужином. Вы не могли бы сказать поточнее, когда вы освободитесь? Метрдотель очень беспокоится…

Краем глаза Агасфер заметил, как мадам Бергстрем, словно невзначай, направилась в ванную, расстегивая на ходу многочисленные пуговички на платье. Вот упорная стерва! Сейчас разденется, и попробуй ее потом, голую, выгони! Откашлявшись и нажав на рычаг отбоя, Агасфер нарочито громко, словно продолжая разговор, сказал:

– И еще, господин портье, насчет упомянутой вами гостьи. Она ворвалась в мой номер обманом, я ее знать не знаю! И только врожденная деликатность мешает мне вышвырнуть ее вон. По-моему, она сумасшедшая. Пришлите, пожалуйста, двух-трех охранников покрепче. Да и карету психиатрической помощи, думаю, стоит вызвать… Разумеется, с черного хода. Пусть завернут ее в полотенца или скатерти, не знаю. Только избавьте меня от нее, ради бога! Хорошо, жду!

Не успел Агасфер положить трубку на рычаги, как мадам Бергстрем стремительно вылетела из ванной.

– Идиот! Калека! Обрубок чертов! Импотент! Погоди, мерзавец, мы еще встретимся на узкой дорожке!

– И вам доброго пути, госпожа! – смеясь, напутствовал «гостью» Агасфер.

Закрыв за ней дверь, он тут же вынужден был впустить прибывшего от Люциуса доктора. Доктор разделся, долго мыл руки, потом раскрыл принесенный саквояж и вопросительно поглядел на Агасфера.

Тот, тоже молча, скинул халат и повернулся к нему боком. Ощупав длинные края раны сильными пальцами, доктор спросил:

– Пулю сохранили?

Агасфер протянул салфетку с завернутой в нее пулей. Доктор взял ее пинцетом, покрутил перед глазами, положил снова в салфетку.

– Ложитесь, – велел он. – Сейчас будет немножко больно…

От этого «немножко» Агасфер едва не взвыл и закусил зубами угол подушки. Доктор, не обращая на стон внимания, промыл рану какой-то пахучей жидкостью, промокнул тампоном, наложил стерильную салфетку, заклеил рану пластырем и начал собирать инструменты. Уже в дверях он поинтересовался:

– Ревнивая дама?

– Почему ревнивая? – удивился Агасфер.

– Герр советник сказал: ревнивая дама. Да и пуля от дамского револьвера. Я приду завтра, в это же время.

– Завтра меня здесь уже не будет! – запротестовал Агасфер. – Нельзя ли пораньше, часа в два?

– Можно. Мыться и снимать пластырь не советую.

– А ваш гонорар, доктор? – Агасфер поднялся с кушетки.

– Я государственный служащий. Всего доброго!

* * *

– Извозчик? – обиженно поджал губы дежурный портье «Кайзера». – Вы имеете намерение совершить романтическую поездку по старому Берлину на старинном экипаже?

– Нет, – ответил Агасфер. – Я хочу посетить православный собор святого Николая, своего небесного покровителя. Поставить свечку, помолиться, как это принято у русских.

– Тогда я могу предложить вам прокатное авто! – с гордостью заявил портье. – Наш отель – один из немногих в Германии, кто может предоставить своим гостям такой сервис, созвучный времени! Вам с шофером, или вы имеете навыки управления авто?

– Боже упаси. И к тому же плохо знаю ваш чудесный город. Итак, вы рекомендуете нанять автомобиль? – Вспомнив вчерашний инцидент со стрельбой, Агасфер поспешно добавил: – Разумеется, я имею в виду закрытый автомобиль! Скажем, на десять утра?

– Разумеется, господин Полонский! Ровно в десять часов автомобиль с опытным шофером, хорошо знающим Берлин, будет ожидать вас у главного подъезда. Вы желаете нанять авто на какое-то определенное время?

– Если можно, на целый день.

– Весьма разумно, – важно кивнул портье. – Так получится даже экономнее.

* * *

За тяжелыми двухстворчатыми дверями собора царила почти осязаемая тишина. Даже гулкие шаги посетителя по каменному полу словно глохли. Оглянувшись в поисках церковной лавки, Агасфер увидел небольшой закуток с иконами, церковной литературой и свечами разной толщины, сложенными ровными штабельками. За прилавками маячила женская фигура.

– Мне нужны две свечи, – негромко попросил Агасфер. И на тот случай, если прислужник не понимает по-русски, добавил по-немецки: – Zwei Kerzen, bitte!

– В храме все понимают русский язык, – столь же тихо ответила женщина, проводя рукой над штабельками свечей. – Вам какие, господин?

Купив свечи и бросив сдачу в ящик для пожертвований, Агасфер снова обратился в прислужнице:

– Я ожидаю товарища. Можно мне побыть в храме некоторое время?

– Как будет угодно господину. В храме хорошо думается, здесь в голову приходят только светлые мысли. Может быть, господину нужен священник? Исповедь, заказ молебна?

Агасфер отрицательно покачал головой и отошел в сторону. Время замаливать грехи для него еще не настало…

Ждать фон Люциуса долго не пришлось. Через несколько минут сквозняк от открывшихся дверей заставил затрепетать огоньки лампад и свечей. Послышались тихие шаги, и немец остановился рядом с Агасфером, кивнул ему в знак приветствия.

Агасфер протянул советнику одну свечу, со второй прошел вперед, к кануннику под фигурой распятого Христа. Зажег ее, подогрел основание над пламенем уже горящей свечи, укрепил. Люциус, посапывая, повторил все его действия.

Перекрестившись, Агасфер направился к выходу, слыша за собой шаги своего спутника. На крыльце храма, повернувшись к нему лицом, перекрестился еще раз. Немец креститься не стал – ни в церкви, ни на улице.

Спутники направились к двум автомобилям, стоявшим в переулке бок о бок.

– Господин Полонский, а почему в православном храме совсем нет скамеек? Неужели прихожанам приходится все время стоять? Это же очень неудобно, особенно для пожилых людей.

– Я не большой знаток церковных канонов, – пожал плечами Агасфер. – Наверное, всякое удобство отдаляет человека от Бога…

Люциус хмыкнул:

– А что означает то, что мы с вами поставили у распятия две свечи? Вы приобщили меня к какому-то русскому обряду?

– В кануннике, у распятия, принято ставить горящие свечки за упокой чьей-то души. Или душ… Неужели вам некого поминать, господин Люциус?

Немец пробормотал нечто невразумительное, потом махнул перчаткой, зажатой в руке.

– Всему свое время, Полонский. Когда-нибудь и мне придется давать отчет перед Всевышним по полной, как говорится, программе. А пока, извините, – дела! Итак, как я уже упоминал, руководство одобрило ваше предложение. Одобрило как разовую акцию! – Люциус шутливо погрозил Агасферу пальцем. – Так что не спешите докладывать своему руководству о том, что завербовали крупного немецкого разведчика!

– Не зарекайтесь, господин советник. Жизнь – штука длинная. А земля, как известно, круглая – может, еще и понадобимся друг другу!

– Не знаю, не знаю, – проворчал немец. – Теперь о деле. Британские копии фарватеров и минных полей вы получите через несколько дней, после возвращения из Вены. Материалы по интересующей вас Гертруде – в этом конверте. А где ваш конверт с нашим человечком?

Агасфер передал немцу конверт, заглянул в принесенный Люциусом. Кроме двух фотографий – в анфас и профиль, – в конверте лежало несколько светокопий отпускных офицерских билетов и копия обязательства, подписанного неким Брюхановским, поручиком штаба Петергофского артиллерийского корпуса. Педантичный немец присовокупил сюда же и три расписки Брюхановского в получении крупных денежных сумм.

– А это что?

– А это фотография имения, выкупленного Гертрудой после получения наших гонораров. Где-то под Москвой, там, на обороте, написано.

– А почему Гертруда?

– Так звали его горничную и, вероятно, любовницу. Не знаю точно – каждый агент выбирает себе рабочее имя сам.

– Что касается Гертруды, остается одна маленькая деталь, о которой вы, герр советник, вероятно, забыли. Кто куратор Брюхановского у австрийцев?

– Полковник Рунге.

– Может быть, я прошу слишком многого, господин советник, но мне нужна еще одна подсказка: вы случайно не знаете, где обычно останавливается в Вене господин Брюхановский?

– Отель «Стефания», господин Полонский. Это, кстати, не слишком далеко от Генерального штаба. Смешно сказать, но господин Брюхановский почти не знает немецкого языка. Мне рассказывали, что когда он заявился в штаб впервые, то долго просил часового вызвать офицера, владеющего русским языком. Как он нынче обходится без языка – право, не знаю. Но Рунге по-русски говорит!

– Все, что касается Брюхановского-Гертруды, условно принимается, – Агасфер спрятал конверт с досье предателя поглубже. – Теперь насчет карт: я хочу получить не копии, которые очень легко сфальсифицировать, а оригиналы двадцатилетней давности. Со всеми пометками. Оставьте копии себе, герр Люциус! В конце концов, скоро у вас будут в наличии новые карты, дополненные русскими минными полями!

– Вы предлагаете мне вскрыть главный сейф в нашем штабе и изъять оттуда документ, зарегистрированный в десяти гроссбухах? Вы с ума сошли, Полонский!

– Вам все равно придется вскрывать этот сейф. Не нужно ломать комедию, герр советник: только оригиналы – это мое непременное условие!

– Черт с вами, Полонский! – подумав, махнул рукой немец. – Получите вы свои оригиналы!

– В Петербурге, после моего и вашего возвращения туда, – внес поправку Агасфер. – Не исключено, что мне придется возвращаться в Россию кружным путем, минуя Берлин.

– Кстати, не обижайтесь, Полонский, но с этой минуты вы находитесь под нашим приглядом. И если заметите «хвост» – не паникуйте. Это будут мои люди! Они же позаботятся об отсечении прочих «хвостов», кои у вас могут появиться. – Люциус протестующе поднял обе руки: – И никаких возражений, Полонский! Это не мое решение, а с руководством не спорят! Кстати, как ваша рана?

– Благодарю, терпимо. В два пополудни ваш доктор обещал заглянуть и сделать перевязку.

Вот что получается, когда агент попадает под дамский каблук! – усмехнулся Люциус. – Нам-то, в сущности, все равно, куда и как потратит агент полученный гонорар. Лишь бы тратил деньги аккуратно, не привлекая внимания. Ну, нам обоим, кажется, пора!

Собеседники попрощались, расселись по автомобилям и разъехались.

Около полудня прокатный автомобиль доставил Агасфера к дверям отеля «Фридрих». Помахивая тросточкой, Агасфер прошел мимо услужливо склонившегося швейцара в вестибюль, приглядел в курительном салоне удобный столик под раскидистым мандариновым деревом с маленькими ярко-оранжевыми плодами. Щелкнул пальцами мгновенно появившемуся кельнеру:

– Кофе и рюмку коньяку.

– Господин ожидает кого-нибудь?

– Да, скорее всего, – Агасфер вынул из кармашка серебряную монету. – Мне нужна маленькая справочка, любезный!

– Слушаю вас, мой господин!

– У меня здесь свидание с господином Гриммом, гостем вашего отеля. Не могли бы вы узнать у портье, он в номере или куда-нибудь вышел?

– Айн момент, мой господин!

Через минуту кельнер вернулся:

– Вы правы, господин Гримм – гость нашего отеля. В настоящий момент его нет в отеле: портье уверен, что господин Гримм вышел очень рано! Его спутница в номере. Недавно заказала завтрак в номер. Может…

– Нет-нет, мне нужен только господин Гримм! А-а, вот, кстати, и он!

Агасфер встал и радостно помахал влетевшему в вестибюль подполковнику. Тот, помедлив, направился к столику.

– К сожалению, сегодня утром я обманулся в своих ожиданиях, – не здороваясь, начал Гримм. – Моя сделка может состояться только завтра или послезавтра. Я готов переписать расписки с учетом процентов за задержку…

– В этом нет необходимости, – покачал головой Агасфер. – Я готов купить у вас то, что вы привезли в Берлин. Знаю я и цену «товара» – вам обещано шесть тысяч рублей. Так что несите бумаги, а я верну вам ваши расписки!

Подполковник ошеломленно плюхнулся в кресло, несколько раз открыл и закрыл рот, словно зевающая рыба.

– Выпейте коньяку, господин Гримм. Я заказал его специально для вас – зная, что он стимулирует умственную деятельность. Да пейте же быстрее, пока тут не появилась ваша подруга!

Гримм машинально опрокинул рюмку и в упор уставился на собеседника.

– Кто вы, Полонский? – глухо спросил он. – На кого вы работаете?

– На себя, подполковник. Я коллекционер, знаете ли! Собираю военные тайны, а заодно и типов, их ворующих. Не надо задавать бессмысленные вопросы, Гримм! Несите бумаги! У нас мало времени! Мне еще предстоит визит к доктору – на перевязку раны. Да-да, Гримм! Ваша подруга чуть не убила меня в моем же собственном номере! Я надеюсь, что это не вы отправили ее ко мне с револьвером?

– Какой револьвер? Что вы себе позволяете, Полонский?

Агасфер демонстративно щелкнул крышкой часов:

– Если через десять минут вы не принесете нужные мне бумаги, я встану и уйду. Кстати, эти бумаги, кроме меня, здесь никто не купит, будьте покойны! Итак, я уйду, а вас на русской границе встретит жандармская стража с наручниками. Кстати, до жандармов дело может и не дойти! Смотрите, Гримм!

Агасфер положил на стол левую руку с глухо стукнувшим по дереву протезом. Здоровой рукой разогнул указательный палец. Раздался тихий сухой щелчок, и один из мандаринов на соседнем дереве в кадке слегка закачался.

– Будете проходить мимо, Гримм, посмотрите внимательно на этот плод. Возле воткнувшейся в него стрелки должна быть капелька жидкости. Это вытяжка из игл тропической рыбы-шара. Ни один врач в Европе не сможет определить этот яд – в заключении доктора будет написано: паралич сердца!

Агасфер убрал увечную руку под стол и слегка улыбнулся:

– Вы еще здесь, Гримм? А у вас остается восемь минут… И отель оцеплен…

Сорвавшись с места, подполковник сломя голову бросился по лестнице вверх. Через пять минут он вернулся, тяжело дыша и вытирая платком свежую царапину на щеке. Он бросил на стол слегка помятый пакет и поспешно отступил на несколько шагов.

– Ваша щека… Готов держать пари, что это отметина от коготков вашей мадам Бергстрем! Верно? Вам повезло больше: в меня она стреляла! До встречи в России, Гримм!