ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Медников собрал четырех лучших своих филеров – трех москвичей, привезенных с собой из Москвы, и одного местного, весьма смекалистого. Расстелил на столе крупномасштабную карту Санкт-Петербурга, нашел и обвел красным кружком особняк полковника Архипова.

– Вот вам задание особой важности, господа хорошие. Надо найти в этом околотке магазин, где торгуют табаком. Причем не только простым, но и ароматизированным. Я не знаток, но, полагаю, трубочным, дорогим. Есть подсказочка: ходу до этого магазина от обозначенного на карте дома – не более десяти минут быстрым шагом!

– И только-то? – насмешливо фыркнул один из москвичей. – На таком задании, Евстратий Павлович, наградных не заработаешь!

– А вот это как сказать, Петюня, – покачал головой Медников. – Смотря как искать станешь и что найдешь, окромя этого магазина.

– Давай, выкладывай все как есть, Палыч! – по-серьезному вмешался питерский филер.

– Дело вот какое: в шесть пятнадцать утра из этого дома вышел человек в коричневом плаще с капюшоном, какие католические особы священного звания обычно носят. Вернулся в дом этот человек через двадцать минут, в шесть тридцать пять утра. Двадцать минут он отсутствовал – это по десять туда и обратно, потому как бегать в такую рань несподручно: те же дворники обязательно заметят, а то и засвистят. А внимание привлекать этому человеку к себе, полагаю, нежелательно было. Так что собирайтесь, братцы, и вперед! На дежурных пролетках до означенного дома доедем, а там разбежимся.

Перед тем как филерам разойтись, Медников еще раз напутствовал их:

– Всех дворников окрест опрашивать! Дело было позавчера утром, фигура в коричневом плаще – приметная. Кроме того, в шесть часов у дворников рабочий день начинается. Думаю, что найдем, и маршрут отследим. Договаривайтесь, кто в какую сторону пойдет. В лавках и магазинах – боже упаси спрашивать про фигуру в плаще! Сбор – время вам с лихвою даю – через час, в трактире Никодимыча. Я на карте вам его показывал. Ну, с Богом, робяты!

Через час все пятеро, включая начальника, были в трактире. Достав свою знаменитую записную книжку, Медников по очереди записал донесения каждого из филеров. Потом, прицыкнув, чтобы молчали, долго составлял в той же книжке то ли схему, то ли список.

Филеры нервно позевывали, ловя ноздрями сивушные ароматы, витавшие в трактире, с завистью поглядывали на свободных людей, легко звякающих штофами и полуштофами. Однако при начальнике-старовере, который не пил и не курил, про «заслуженный расслабон» никто и не помышлял.

Медников наконец закончил писать, сумрачно оглядел свое «воинство» и заговорил:

– Молодцом, робяты, поработали! Выношу пока устную благодарность – потому как основная работа еще впереди. Итак, что же у нас получается: «плащ» вышел из дому в шесть пятнадцать, повернул налево и быстрым шагом направился в сторону Фонтанки. На этом маршруте его приметили два дворника. Время – совпадает. Дальше «плащ» повернул в сторону проспекта, а там, язви его в душу, сразу четыре лавки подряд, где табак можно купить! Плюс аптека Френкеля, где на европейский манер продают не только лекарства, но и духи, кельнскую воду и прочую дребедень – включая и трубочный табак в голландских кисетах. И вот тут у нас, братцы, казус выходит: лавки открываются в восемь утра, а одна и вовсе в девять. Аптека, по закону, должна работать круглосуточно, но там-то «зелье» в кисетах продают! Бочкового нету! А табаком этим полы плаща более всего пахнут! А что касаемо времени, так от всех пяти точек до дома полковника можно за десять минут дойти, тут все сходится.

Филеры, насупившись, молчали.

– Ну, у кого какие соображения будут, робяты? – с надеждой спросил Медников.

– А плащ тот насчет карманов проверил, Евстратий Палыч? – спросил Петюня. – Ежели наш «католик» в аптеке табачок прикупил и куда-то в карман «заныкал»?

– Проверял, братцы: нету там карманов. Были бы – в первую голову их обнюхал, не первый день на свете живу! – махнул рукой Медников.

– Одно соображение тогда остается, Палыч: кто-то из лавочников ждал в это время нашего «католика».

– А больше, пожалуй, ничего и не остается, – мрачно резюмировал Медников. – Как мне мыслится, от агента его хозяева вестей ждали. Вот человек в коричневом плаще спозаранку и вышел из дома, чтобы записочку или письмецо оставить. Упредить, стало быть, кого следует о грядущем мероприятии.

– Каком? – сорвалось у питерского филера.

– А вот этого, братцы, вам пока знать не надобно, – строго пресек его Медников. – Одно могу сказать: важное было мероприятие. И ежели бы я время его проведения на сутки вперед не перенес – всяко могло кончиться. Даже и смертоубийством!

– Дела… – вздохнул кто-то. – И что теперь делать?

– Как что? Работать! – невесело усмехнулся Медников. – С налету не получилось – стараться придется, время тратить! Пойду сейчас в околоток, поспрошаю насчет дворников, которые в домах близко от лавок живут. Полномочиев у меня, слава богу, хватит – придется, братцы, нам этих дворников заменять. И наблюдать за лавками этими круглосуточно, язви их!

– Тю-ю! – присвистнул Петюня. – Выходит, ждать, пока «плащ» новое письмо понесет? А когда понесет-то? Так и год можно метлой отмахать, и больше его не увидеть!

– Не скули! Тот «плащ» не сегодня-завтра из города Петербурга съедет, в гостях он тут, у полковника. Мыслится мне, что случайно та одежка была использована – просто под руку попала. А одна из этих лавок используется как «почтовый ящик». Туда наш человечек из дома Архипова время от времени записки относит. Вот и думайте: раз «почта» поступает, значит, кто-то и забирать ее должен! Как по-вашему, робяты?

– Как же иначе, Палыч! Ясно дело!

– Стало быть, наше наблюдение за «почтовым ящиком» поможет нам не только человека из дома полковника выследить, но и «почтальона»! Да, вот еще что сделать надобно! Вот вам, робяты, по рублику на расходы – обойдите те четыре лавки и купите ароматизированного табаку всех сортов, какие только есть. Прежде всего – бочкового. Только вместе, в одном кармане, не носите, чтобы запах не путался! А я весь ваш «улов» перенюхаю – вдруг сразу узнаю! Ну что, пошли?

На прощанье Медников подмигнул:

– А письмишко я постараюсь организовать. И как можно быстрее. Но прежде в околоток идти надо, наблюдение организовывать!

* * *

– Известия от господина Зволянского? – переспросил Архипов, глядя на визитера непонятным взглядом. – Хотя – да, ты же его доверенное, так сказать, лицо! Есть известие, прислал он служебную депешу в местную охранку сегодня ночью. На мой адрес не стал посылать, чтобы внимания лишнего не привлекать – а господина Вельбицкого, видимо, предупредил. Прислал тот утром записочку, что директор уже выехал из Ливадии, сегодня предполагает быть в Первопрестольной, а завтра, бог даст, и здесь будет.

– Завтра, завтра, – пробормотал Медников. – Ну, с учетом отсутствия господина директора в городе Петербурге в течение нескольких суток своих дел у него накопилось великое множество. Так что завтра он у вас может и не появиться. А времечко-то не ждет-с, ваше высокоблагородие! «Подсадного» вашего вычислить давно следовало, а послезавтра, глядишь, и поздно будет! Поэтому, ваш-бродь, вопросец у меня к вам есть, а там, глядишь, и просьба великая образуется.

– Евстратий, ты меня совсем запутал. Говори толком: что от меня требуется? – При упоминании о том, что в доме засел неприятельский агент, у Архипова испортилось настроение.

– Не планируете ли вы, ваш-бродь, на ближайшее время какую-либо важную акцию с участием господина Агасфера?

– Ну, знаешь, Медников, ты уже, гляжу, совсем в Генштаб нацелился! – сердито оборвал главного филера полковник. – Все тебе на блюдечке выложи! Не много на себя берешь, пользуясь доверием господина Зволянского?

– Ваше высокоблагородие, господин полковник! Не извольте серчать, – заторопился Медников. – Мне ведь ваши тайны ни к чему, наше дело мужицкое, на подхвате стоим! А про акцию я спросил единственно потому, что очень уж хочется «подсадного» на свет божий выманить!

– И не тебе одному! – остывая, буркнул Архипов. – Ты дело давай излагай!

– Так я уже и вопросец задал: не затевается ли чего «громкого»? Что именно, мне знать и не обязательно!

– Затевается. Господин Агасфер в Европу поехать должен этак примерно через неделю. Вот ждем возвращения господина Зволянского, чтобы детали обговорить…

– Ага! Ага! И поедет он, я полагаю, не под своим именем?

– Разумеется, нет! – Архипов и не собирался «вываливать» филеру секрет о том, что едет Агасфер под именем старшего адъютанта Главной императорской квартиры Полонского.

– Ага! Ага! – Глаза у Медникова заблестели. – И все ваши люди, полагаю, про ту поездку знают! Так ведь? Вот что я вас попрошу, ваше высокоблагородие, в таком разе: придумайте что-нибудь экстраординарное для этой поездки. Что-нибудь такое, что может крайне заинтересовать господина фон Люциуса! Неважно что – ну, допустим, что повезет Агасфер с собой некий архиважный документ. Или должна у него состояться неожиданная встреча с кем-то! И сообщите об этом всем не позднее завтрашнего дня. А лучше, так и сегодня – так, чтобы все вхожие в ваш дом про новый «секрет» узнали! А как сообщите всем эту новость – так первому мне шепните, чтобы мои люди наготове были!

– На «живца» хотите ловить? – догадался полковник. – А если у вашего «подсадного» другой канал связи? И как именно я тебе должен «шепнуть»?

– С последним проще простого: телефонируйте господину Вельбицкому и попросите передать мне условную фразу – ерунду какую-нибудь. Скажем: прошу срочно передать Медникову, что аббат уехал расстроенный. Он ведь уехал?

Архипов фыркнул:

– Он действительно уехал нынче утром. И уехал расстроенный: что-то там на конференции не так, как он планировал, пошло.

– Ну а насчет иного канала связи – ну что ж… Не получится по моей задумке – будем искать этот иной канал…

– Все-таки в голове не укладывается, – пробормотал Архипов, донельзя расстроенный своим участием в навязанной этим мужланом «шпионской игре». – Ты только подумай, Евстратий: среди кого «подставного» ищем? Директор Департамента полиции, товарищ прокурора, военный министр, генерал, участник войн…

– Думаю, мы все удивимся, когда «подсадного» определим! – мрачно предрек Медников и взялся за шапку. – Так я могу надеяться, ваш-бродь?

* * *

– Есть! Вышел, голубчик! – придушенно прохрипел филер, одетый по-мужицки. – Ты не уснул там часом, Проша? Хорошо ты устроился! В следующий раз я под щиты заберусь, а ты катать меня станешь!

Филер подхватил рукоятки двухколесной тачки, на который были «домиком» водружены плакаты с призывной надписью: «Цирк из Европы! Потрясающее представление в двух отделениях! Буфет входит в стоимость билета» и с натугой покатил свое сооружение по брусчатке.

– Уснешь тут! Ты, идол, всю душу вытрясешь – не мог тележку на «дутиках» попросить, что ли?! – донеслось из-под щитов. – Кто вышел-то? Офицерик?

– Он самый!

– Ну, кати следом!

«Мужик» покатил дребезжащую тележку, время от времени выкрикивая призывные фразы насчет «умопомрачительного представления» с бесплатным буфетом. Докатив ее до трактира, он остановился. Оглянувшись влево, вправо, открыл защелку на одном из щитов и шепнул:

– Выходи скорее, что ли… Никого в улице нету, и офицерик в другую сторону глядит!

Второй филер с тихой руганью, держась за отбитые в поездке бока, выскользнул из-под щитов и небрежной походкой направился следом за «объектом». В отличие от первого, он был одет под разбитного приказчика. И держался соответственно – как человек, вырвавшийся на волю от зловредного купчины: хоть часок, да мой!

Офицер, за которым они следили, шел спокойной походкой человека, уверенного в себе. Не оглядывался, не останавливался у зеркальных витрин магазинов, не нырял за углы или в подворотни.

«Приказчик» ускорил шаги, стараясь держаться к «объекту» поближе: табачные лавки, попавшие под подозрения старшего филера Медникова, были совсем недалеко.

Миновав первую, офицер завернул под вывеску другой, мимоходом сунув в щель почтового ящика узкий конверт.

Филер прикусил губу: ящик был «внутренний», такой не сорвешь! Он оглянулся: напротив лавки степенно беседовал с дворником третий филер из команды Медникова. Заметив призывно-растерянный взгляд товарища, он в несколько шагов пересек улицу, восторженно, будто сто лет не видел, обнял:

– Прошка, пропащая твоя душа! Ты куда исчез-то после гульбы? Не «замели» тогда часом фараоны?

– Дык куды ж я денусь? – оглянувшись, Прошка шепотом добавил: – Он письмо в ящик бросил, конверт какой-то…

– Видел! – сквозь зубы буркнул третий. – Ты иди в лавку-то, погляди, что и как, а я следом.

В лавке приказчик суетился возле военного клиента – заворачивал в вощеную бумагу несколько коробок сигар.

– Как всегда – высший сорт, ваш-бродь!

Посвистывая, Прошка окинул взглядом помещение, обратив особое внимание на дверь, рядом с которой светилась в полутьме щель для почтовой корреспонденции. Вокруг щели изнутри были набиты несколько дощечек – и впрямь ящик, только без крышки. Виднелся и конверт, брошенный офицером. Схватить – и бегом, подумал было Прошка. Вошедший в лавку третий филер догадался по тоскливым Прошкиным глазам о его желании и отрицательно покачал головой.

Тем временем офицер, расплатившись за сигары, взял свой перевязанный ленточкой пакет и, буркнув: «Спасибо, любезный!», направился к выходу.

Приказчик тут же стер с лица угодливую улыбку и холодно осведомился:

– А вы, робяты, чего тут забыли? У нас табак дорогой, господский! Махру в соседней лавке продают!

– Да мы это… Спросить только, – начал Прошка. – Нет ли работенки какой? Ящики, скажем, перетащить, погреб почистить…

– А отхожее место в порядок привесть можешь? – оживился приказчик. – Одно у нас оно с соседом, в этом месяце моя очередь чистить. А неохота, вонько уж больно!

– Ишь ты, «вонько» ему! – вступил в полемику третий филер. – А у других людев, значить, носов нету? «Золотую роту» пусть хозяин вызывает, оне и чистют сортиры!.. А кто у тебя хозяин-то?

– Известно кто: Медведев Антон Родионович. На вывеске не читал, что ли?

– Вот пусть твой Медведев и чистит свои сортиры

Филеры с оскорбленным видом вышли из лавки.

– Прошка, ты давай за офицериком следом дуй: как бы он еще чего по дороге не выкинул. А я – звонить по начальству, в аптеку.

Предъявив аптекарскому помощнику полицейский жетон, филер телефонировал в дежурное отделение охранки, иносказательно сообщил о результатах наблюдения.

Когда Медникову доложили о звонке, тот как раз заканчивал самодеятельную «экспертизу»: разложив на столе помеченные кульки с образцами табака, прихваченного днем ранее его филерами из всех подозрительных лавок, морщась и отплевываясь, он по очереди обнюхивал каждый. Запах двух сортов напомнил ему тот, что сохранился на плаще неизвестного утреннего ходока. Сверив пометки на кульке с полученной по телефону информацией – лавка совпала! – Медников от удовольствия заерзал на стуле:

– Ну, вот и попался, голубок!

Сожалея о том, что без Зволянского полномочий на работу с «голубком» он не имеет, Медников решил, пока есть время, разобраться с громилами. Пригладив волосы, он поднялся из полуподвала охранки, где его команде был выделен «угол», в присутствие Вельбицкого. Порученец, получивший указания насчет особого статуса филера из Москвы, с кислой миной доложил о посетителе начальнику. И, столь же кисло улыбаясь, встал в распахнутой двери, всем своим видом выражая неодобрение:

– Просют вас, как вас там звать-величать…

Вельбицкий был умнее и свое неудовольствие постарался скрыть под саркастической маской:

– Ну-с, что еще возникло, господин Медников? Есть проблемы?

– Да не то чтобы проблемы, ваше превосходительство… Напомнить хотел о громилах из «Эльдориума», которых я просил взять из гостиницы и доставить в Казанскую часть.

– Сие сделано, любезнейший! – процедил Вельбицкий. – Хотя должен вам заметить, что с точки зрения закона сделать это было не просто. Эта шваль ничего не нарушала и…

– Вот спасибочки! – не дав Вельбицкому закончить, затараторил Медников. – Так я сейчас туда подъехать хотел. А поскольку с начальником «Казанки» чести знакомства не имею, покорнейше просил бы ваше превосходительство телефонировать туда насчет меня. И о помощи, мне потребной…

Вельбицкий демонстративно придвинул под нос бумаги и совсем уже раздраженно поинтересовался:

– Помощники по мордобою штатные нужны? Все-то вы знаете, господин Медников! Езжайте, я распоряжусь!

В Казанской полицейской части, в отличие от охранки, Медникова встретили с подобострастием. Дежурный надзиратель даже отобедать предложил, сдернув с доставленного из ближайшего трактира подноса захватанную газету. Не вдохновившись украшающим поднос полуштофом, Медников кривиться не стал, как и бить себя в грудь насчет своего старообрядства и неприятия всяческих «возлияний».

– Попозже, господин начальник! – улыбнулся он. – Мне бы Фролика и иже с ним доставленных повидать… И чтобы ваши мордовороты наготове были…

– Э… не знаю, простите, как и обращаться к вам! – засуетился начальник. – Прям счас и прикажете э… «поработать»?

– Да, безотлагательно!

– Как прикажете! Эй, Гриню с Гаврей покличьте, кто там есть! Прошу, господин э… хороший! Следуйте за мной!

Покинув дежурную часть, начальник с гостем отперли дверь длинного коридора, по обеим сторонам которого были симметрично расположены зарешеченные двери камер временного содержания. У двери с номером шесть начальник задержался, поджидая топавших за ними двух здоровенных мужиков в черной форме полицейских внутренней службы, несших с собой тазик и кожаные фартуки.

– Здеся они, голубки! – отчего-то шепотом сообщил он. – Всех вместе «учить» станете али по одному?

– Всех! – распорядился Медников. – Сейчас, как зайдем, прикажите связать всех троих, да кляпы в пасти засунуть, чтобы не очень шумно было! Открывайте!

Начальник сделал знак коридорному надзирателю, и тот, погремев ключами, распахнул дверь.

Фролик с товарищами шлепали по нарам самодельными картами. При виде вошедшей «комиссии» они, не слишком спеша, собрали карты, встали.

– Связать всех! Ну, вы! Мордами к стене! – распорядился начальник.

– Напрасно вы этак-то с порядочными людьми! – попробовал протестовать Фролик, однако быстро умолк, приметив известных здесь Гриню с Гаврей и принесенные ими предметы. – А энти убивцы здеся зачем? Чисто за нами, начальник!

– Вот те крест – чисто! – поддержал его второй громила. – Сидели себе тихо в гостинице, службу исполняли…

Однако надзиратели, не слушая возражений, ловко связали всем троим руки мокрыми веревками, повернули спиной к стене и засунули во рты арестованных кляпы из грязных тряпок.

– Внимание, сволочи! – похлопал в ладоши Медников, выходя на середину камеры. – Сейчас вас будут учить за недавнее преследование нашего человека. За инвалидом ведь, свиньи, бегали! С палками, с цепями… А ежели б догнали? А ежели бы он споткнулся, к примеру?! Забили бы ведь насмерть, сволочи! Как вас там – Гриня, Гавря! Поучите-ка молодцов! Но морды пока не трогать!

Гриня и Гавря подвязали фартуки, надели на руки тяжелые кожаные рукавицы с нашитыми медными полосками и принялись «учить».

Били деловито, беззлобно – сначала руками, потом, когда жертвы свалились на грязный заплеванный пол – пустили в ход ноги в тяжелых сапогах. Медников, не обращая внимания на экзекуцию, присел на нары, листал свою записную книжку, разве что морщился при особо звучных ударах. Надзиратели, привыкшие к таким «сценам», обменивались короткими репликами.

– Так что двое из сознания выскочили, – доложили, наконец, Медникову. – Один рвотиной захлебывается. Прикажете продолжать?

– Хватит, хватит! Вам дай волю! – покосился на корчащихся на полу громил главный филер. – Воды по ведру на каждого! Развязать, кляпы вынуть, усадить. В чуйства привести, чтобы людской речи внимать могли!

Когда его команда была исполнена, он спрятал записную книжку, стал над стонущими громилами и по-серьезному спросил:

– Ну как, сволочи, усвоили урок?

– Усвоили, ваш-бродь! Усвоили! – заголосили громилы.

– Так это еще не все! – неласково усмехнулся Медников. – Это, робяты, присказка! Это чтобы вы, увидев на улице моего человечка без руки, в другую сторону бегом бежали! Понятно?

– Все поняли, ваш-бродь! И в гостиницу не вернемся, будь она неладна!

– Можете и возвертатъся, моего тут дела нет! – отрезал Медников. – Пока, говорю, учеба была! А сейчас за вас Гриня с Гаврей всерьез возьмутся, зубы вышибать станут. Но не просто так, а за неправильные ответы! Все понятно?

– Как на духу, ваш-бродь! Что знаем – обскажем!

Помедлив, Медников показал лежащим фотографическую карточку кабинетного формата.

– Знаете этого офицера?

Со страхом поглядывая на изготовившихся к продолжению экзекуции мордоворотов, громилы все же отрицательно помотали головами:

– Не бей, ваш-бродь! Не знаем такого!

– Не знаете? А ежели сейчас заведу энтого офицерика сюда и он все расскажет?

– Да хоть кого заводи, ваш-бродь! Знать не знаем!

– Ладно, оставим пока, – решил отступить Медников. – А к Полли-Полячеку как на службу попали? К немчуре энтому? Вот ты говори! – Медников повернулся к Фролику.

– Как Бог свят! – зачастил тот. – Я ведь сперва и не понял, что он немец-то! Чисто по-русски балакает! Сидим как-то в трактире с корешами, подходит господинчик такой шустрый. Два штофа выставил, говядинки на закуску приказал принести. На фараона не похож. Побалакали, он мне бумажку с адресом сует: есть, мол, работенка непыльная. Надумаешь – приходи, мол! Условие только одно, говорит: если на меня станешь работать – со своими делами темными кончать придется! Пачпорт чистый обещал предоставить – чтобы фараоны не придирались. Ну я и пошел назавтра в гостиницу. Вот тут он мне и сказал, что сам – немец, в газетах пишет. А нужен ему человек для охраны, потому как по службе своей газетной приходится ему во всякие места ходить, в том числе и опасные.

– И ты согласился?

– А как тут не согласишься? Ты мне, что ли, ваш-бродь, пачпорт чистый дашь? И работенка, видать, приличная, и номер в гостинице с «шамовкой» забесплатные. Пошел, конечно! Потом уже, как присмотрелся он ко мне, поручил двух помощников найти. Чтобы безвылазно, значить, в гостинице со мной сидели. И номер его, помимо всего протчего, охраняли. Провода показал, кои к звонку в моем номере шли от евонного. А чем не служба, ваш-бродь? Это не в подворотне с кистенем стоять!

– Ладно, молчи!

Подумав, Медников дал знак дежурному надзирателю, и «комиссия», к великому облегчению громил, покинула камеру.

– И что с этой «грязью» делать прикажете? – осведомился надзиратель.

– Денька два подержите их еще – вдруг понадобятся? А потом оформляй как беспаспортных и не имеющих право на жительство в столице, и ближним этапом да по Владимирскому тракту, на поселение куды-нибудь, подалее от столицы.

– Слушаюсь, ваш-бродь. Только ведь сбегут с этапа либо с поселения – я ж энту публику досконально знаю! Глядишь, месяца через три заново в Петербурге объявятся!

– Ну, тогда новый разговор с ними будет! – усмехнулся Медников. Вторично отказавшись от предложения перекусить, он забрался в экипаж дежурного извозчика и велел везти его к дому полковника Архипова.

Ехал к нему старший филер с тяжелым сердцем: полковнику предстояло узнать о личности «подсадного», пригретого им на своей груди довольно давно. И от кого узнать! Полковник, еще недавно служивший в Главном штабе, якшается, по сути дела, с мужланом. И от него же узнает крайне неприятные новости о своем брате – офицере, «белой косточке»! Нет, поверить, конечно, поверит – с фактами не поспоришь. А вот согласится ли «полкаш» на оперативное предложение относительно «подсадного» – это вопрос еще тот! Возмутится, оскорбится, с гордостью укажет «подсадному» на дверь, и ищи-свищи потом его! Разбирайся – как сумел в дом попасть, что успел врагам передать, какие каналы связи использовал…

Но делать было нечего. Отпустив извозчика, Медников покрутил ручку звонка в швейцарскую. Встретивший его Трофим нахмурился, подобно хозяину, потом, вспомнив про свою экзекуцию с бородой, поспешно отступил на пару шагов. Освободив путь, без особого почтения доложил:

– Господин полковник в мастерских, занят оченно. Доложить?

– А кто еще в доме? – на всякий случай поинтересовался Медников.

– Господин ротмистр Лавров, Владимир Николаевич, рано утром изволили прибыть. С мадьярским дворянином Ковачем в саду пребывают нынче. Его высокопревосходительство генерал от инфантерии Куропаткин обещали к обеду непременно быть…

– Лавров-то мне, пожалуй, и нужен! – обрадовался Медников. – И господин Агасфер лишним при нашем разговоре не будет. Ты меня не провожай, Трофим, сам найду в сад дорогу. Да, кстати, а ротмистр Терентьев что – дома?

– Утресь видал его – ходил тут, посвистывал. Но вот часа два не видать, не слыхать! Дык как же определишь тут – кто в доме, ежели у своих у всех ключи имеются! Прикажете узнать?

– Нет-нет, не надо! – как можно небрежнее махнул рукой Медников. – Я так просто спросил…

Пройдя через дом, он вышел в садик и сразу же увидел тех, кого искал – Лаврова и Агасфера. Ротмистр сидел на скамеечке, а Агасфер рядом пересаживал небольшое деревце. Сняв шапку, Медников направился к ним, удивляясь про себя ловкости, с каковой калека орудовал небольшой лопатой.

– Здравия желаем, господа офицеры! – поклонился, не доходя нескольких шагов, старший филер.

– А-а, Медников! Наше всевидящее око прибыло! – необидно пошутил Лавров. – Ну, садись, садись, рассказывай о своих достижениях.

– Ничего, мы и постоим, – поскромничал филер, но на край скамейки все же присел, степенно откашлялся. – Достижения имеются. И, на мой взгляд, довольно серьезные. Господину полковнику прямо не лежала душа докладывать – слава богу, Трофим про вас сказал

– Ну, не томи душу, Евстратий Павлович, – посерьезнел Лавров. – По глазам вижу – что-то серьезное принес.

– Не без этого! – с гордостью согласился Медников. – Похоже, «подсадного» нашего удалось определить.

– Вот это да! Так это не новость – сенсация прямо! Господин Агасфер, бросайте-ка вы ваши садовые упражнения, давайте поближе. Ну, Евстратий, – кто?

– Помощник господина полковника, ротмистр Терентьев, ваше высокоблагородие…

– Так я и думал! Ну, подробности давай, Евстратий! Подробности!

Медников, усевшись поудобнее, принялся рассказывать – как уговорил полковника сообщить всем «липовую» новость относительно уезжающего в Европу Агасфера. Как силами своего филерского отряда взял дом под плотное наблюдение – отметив, что наблюдение было сохранено и в непосредственной близости от подозрительных табачных лавочек. Рассказал про Терентьева, вышедшего утром из дома и направившегося обычным своим маршрутом к табачным лавкам и бросившего конверт без адреса и имени в почтовый ящик одной из лавок. Там же Терентъевым было куплено несколько коробок сигар, после чего он вернулся в дом господина полковника.

– А откуда ты знаешь, что на конверте не было ни адреса, ни имени? – поинтересовался Лавров.

– Как откуда? Мои робяты следом в лавку вошли. Пока один лавочнику зубы заговаривал, второй, грешным делом, хотел тот конверт спереть, либо подменить – но Бог удержал, как говорится. Фамилия лавочника известна, наблюдение за ним оставлено.

– Все у тебя?

– Не все! – признался Медников.

И рассказал, как показал фотографическую карточку Терентьева посаженным в кутузку громилам, кои охраняли номер Полячека. Но те, несмотря на «изрядное физическое воздействие», личность на карточке не признали.

– Ну, он-то с ними никак не должен быть связан, – задумчиво пробормотал Лавров. – Связь со своими шефами он поддерживает крайне осторожно. Скорее всего, «ведет» его у противника всего один агент – максимум двое… И уж, конечно, не бандиты! Впрочем, в нашем деле отрицательный результат тоже засчитывается. Молодцом, Евстратий! Вычислил-таки нашего троянского коня!

– Рад стараться, ваш-бродь!

– Ну, а то, что ты у лавки наблюдение оставил… Это, конечно, тоже хорошо, но, увы, мало что дает.

– Как это мало? – с легкой обидой шмыгнул носом Медников. – Там и извозчик наш круглосуточно дежурит, и пешие филеры в смену стараются.

– А что толку? – резонно возразил Лавров. – Зашел человек в лавку и вышел через минуту. Что он вынес в кармане? Конверт – не чемодан! Спрятал в карман, как пачку табаку – и поди догадайся! Нет, брат, тут другой подход нужен.

– Есть и другой! – упорствовал Медников. – Взять за «жабры» хозяина лавки с приказчиком, «тряхнуть» как следует – и «поплывут» родимые! Вот вам и связь, ваше высокоблагородие!

– На крайний случай, конечно, годится. Но не сейчас – позже. Даже обязательно, но позже. И Терентьева «тряхнем» – в свое время!

Медников промолчал. Он не понимал – и молодец вроде, и работа проделана «без выхода», как говорится. Очень хотелось встать и уйти – пусть сами разбираются, ежели такие умные! Но он был профессиональным сыщиком, а до того «нюхнул» и солдатчины. Не понаслышке знал, что у старшего по званию, у офицера, и кругозор, и общее понимание ситуации, как правило, шире…

Потому и не ушел, а только спросил:

– Почему не сейчас-то?

Лаврову Медников очень нравился – сообразительностью, основательностью, какой-то мужицкой ухватистостью. Поэтому он не стал с ним через губу говорить, дистанцироваться высокомерным «не твое дело, мужик!» Когда рядовой исполнитель свою задачу понимает до конца – отдачи от него не в пример больше.

Лавров придвинулся к Медникову поближе, приобнял за плечи, легонько тряхнул:

– Нет, ты и вправду молодец, Евстратий Палыч! Потому и объясняю: нельзя в нашем деле напролом, как в окопах. Выследили твои «робяты» негодяя – честь им и хвала. «Почтовый ящик» определили и не спугнули при этом никого – опять хорошо. Но разведка, Евстратий, не играет по правилам: рубить – и все концы! Нужно попытаться, используя добытую тобой информацию, самому с противником «поиграть». Попользоваться тем, что противник еще не знает, что его поймали.

– Это как же?

– А вот как: возьмем мы, к примеру, хозяина табачной лавки – а если его втемную используют? Если он знать не знает, что служит передаточным звеном между агентом и резидентом? Пришел, допустим, к нему порядочный с виду господин и попросил: так и так, мол, любезный, есть у меня, кроме жены, подруга сердечная. И надо нам с этой подругой иногда записочками обмениваться – помоги, друг! А я тебе денежкой помогу… Почему не подсобить? Тем более и делать-то ничего не надо! Увидел в почтовом ящике своем письмецо без имени – и передал, кому следует. Или в аптеку сбегал, протелефонировал: письмо вам, господа хорошие!

– Ну, коли так…

– И с «подсадным» нашим, с Терентъевым: письма нету, кто его забрал – неизвестно. Заявит нахально, что даме сердца пишет – а чем обратное докажем? Слежку почует – сбежит. Тогда вообще не узнаем – кому, чего передать успел? А еще мне хочется знать, Евстратий, почему он вообще на такое пакостное дело пошел? Не из любопытства, боже упаси. Чтобы других терентьевых вовремя остановить, не дать им возможность на врага работать!

– Так что же мне теперь, ваше высокоблагородие, сыматъ наблюдение с лавки?

– Не снимать, а наоборот – усиливать. Только теперь уже, извини, не твоими «робятами». Твоя задача сейчас вот какая: непременно найти в доме напротив, желательно на первом этаже, комнату или квартиру, которую внаймы сдают. И чтобы из окон этой комнаты хорошо лавка была видна. «Почтальона» нам найти нужно, который письма от Терентьева забирает. И узнать – куда они попадают.

– Ас Терентьевым как быть?

– Ас ним и вовсе другие люди работать станут! Не твоего круга, извини! Нужно непременно узнать – чьей волею он в этот дом попал. На чем его поймали, за что купили?

– Ладно. Я ведь не на «свой круг» обижаюсь, господин ротмистр! – Медников встал, выбил об колено шапку, поклонился Лаврову и Агасферу, так и промолчавшему во время всего разговора. – А вот подсказочку одну дам, не обессудьте! Авось эта подсказочка людям «вашего круга» пригодится!

– Обиделся, значит, все-таки. Ну, говори!

– Про Литовский тюремный замок слыхали, ваш-бродь?

– Кто ж про него не слышал! – усмехнулся Лавров.

– Про сам замок, может, и все слышали. Да не все знают, что есть там отделение номер семь. Оно секретным считается, не по всем документам проходит. И сидят в том отделении люди, переведенные из военно-арестантских рот. В основном – офицеры, совершившие самые грязные, самые позорные преступления. Вот туда бы вашего Терентъева определить, когда все доказано будет. Ну, а пока – прощевайте, господа офицеры! О моих «находках» господину полковнику сами доложите: не очень-то он рад, думаю, будет такие новости от «мужлана» узнать. Если надумаете чего – я в охранке буду.

– Хороший сыщик! – глядя ему вслед, проговорил Лавров. – Организуемся, бог даст – непременно к себе заберу! Как полагаете, господин Агасфер?

Но тот словно не слышал его, опершись на лопату, сосредоточенно о чем-то размышляя.

– Литовский тюремный замок, Литовский замок, – бормотал он себе под нос. – Где-то совсем недавно я слышал упоминание про литовцев. Только не про тюрьму, конечно… А вот где и от кого – выскочило из головы.

– Не прибедняйтесь! – рассмеялся Лавров. – С вашей-то феноменальной памятью – и вдруг что-то выскочило из головы!

– Память у меня сильна зрительная, а не слуховая, – вздохнул Агасфер. – А про литовцев я слышал, а не читал! Ладно, вспомнится, наверное… Ну, что – пойдем Андрею Андреичу докладывать про открытие Медникова? Старик-то не в духе нынче – совсем духом падет! Будет себя казнить, про змею, согретую на собственной груди, поминать…

– Признаться, я бы про Терентьева ему вообще пока не говорил, – начал размышлять вслух Лавров. – Как бы не выдал себя раньше времени господин полковник. Начнет подозрительно коситься на бывшего адъютанта, от дел отстранять демонстративно. А такие агенты всегда настороже. Почует неладное, и поминай как звали. И молчать нельзя-с! Без помощи господина полковника мы его не разоблачим. Надо выпытать у Андрея Андреича все подробности – как именно, при каких обстоятельствах, по чьей рекомендации попал к нему Терентьев в адъютанты, а потом и в статские помощники! Здесь всякая мелочь важна!

– Так господин Зволянский обещал что-то узнать, какие-то справки навести, – напомнил Агасфер.

– Ну, во-первых, господин директор еще в отъезде. Во-вторых, неизвестно, с чем он из Ливадии вернется. В-третьих, дел у него и так по горло. К тому же, кажется, он что-то поминал про отсутствие в Петербурге важного свидетеля – когда тот вернется? И вернется ли вообще? Есть и еще одно обстоятельство, господин Берг: военная братия и полицейские власти не в большой дружбе живут. Да вы, собственно, и сами должны про это знать: все, что касается офицерской чести, человек в военном мундире полицейскому ни за что не расскажет. Стало быть, Архипова к нашему расследованию подключать надо непременно! Повидать, скажем, командира драгунского полка, откуда наш Терентьев почему-то в штабисты подался. С командованием соединения, где Терентьев службу проходил, потолковать. Ну и в Главном штабе, разумеется, побывать, с адъютантской братией накоротке пообщаться: отчего это вдруг наш «герой» в отставку подался вслед за Архиповым?

– Плохо себе представляю господина полковника, сплетничающего со щеголями-адъютантами Главного штаба, – хмыкнул Агасфер.

– Ну-у, на эту роль я человечка подберу из своих людей! – успокоил его Лавров. – Вас сейчас другое беспокоить должно, дружище! Ваш «бенефис» в Императорском яхт-клубе вызвал большой интерес у герра Люциуса! В Гатчину, кстати говоря, уже дважды ездили его люди. Интересовались местопребыванием господина Полонского – слава богу, генерал Ванновский успел поговорить с Гейденом! Так что сейчас для всех вы навещаете свою престарелую тетушку где-то в Тамбовском имении. Где и пробудете вплоть до отъезда в Берлин и Вену. Так что горячо рекомендую поменьше бывать какое-то время в публичных местах!

– Слушайте, Владимир Николаевич, а не раскусил ли нас – и меня, в частности – господин Люциус? Тем более – с таким информатором, как Терентьев! У Полонского отсутствует кисть левой руки, и у Агасфера нет левой руки… Черт побери, это слишком

яркая и бросающаяся в глаза примета!

– Не волнуйтесь на этот счет, господин Берг! Я хорошо отрепетировал с полковником его пламенное сообщение о том, что господина Полонского могут не выпустить за пределы России из-за секретной работы, которая поручена Гейдену. Помните, он говорил о Полонском как о совершенно постороннем человеке, ни разу не намекнув на эту вашу роль! Во-вторых, Терентьев не знает о вашем походе в Яхт-клуб под именем Полонского! Полковник отправил его в тот день в Кронштадт!

Помолчав, Лавров легко коснулся плеча собеседника:

– Не говорю, что это совершенно исключено. Но отказываться от такой возможности ни в коем случае нельзя! Впрочем, окончательное решение за вами, господин Берг! Если вы считаете, что это слишком рискованно…

– Не надо считать меня чересчур осторожным человеком, Владимир Николаевич! Я, по-моему, уже доказал вам всем, что не слишком дорожу жизнью!