Глава 10

На сквозняках «оттепели»

Главным советником Хрущева в международных делах стал Микоян, а его правой рукой на идеологическом фронте – Суслов. Поэтому вполне закономерно, что уже вскоре после смерти Сталина последовала попытка начать антирелигиозную кампанию, которую он сдерживал. 7 июля 1954 года вышло постановление ЦК «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению». Отмечалось, что деятельность Церкви и различных сект процветает, число граждан, отправляющих религиозные обряды, растет. Партийным, комсомольским органам, профсоюзам, министерству просвещения предписывалось активизировать атеистическую работу.

Но со стороны ретивых коммунистов и комсомольцев это вызвало массу безобразий. Посыпались жалобы, а руководство в СССР оставалось еще коллективным. Всего через четыре месяца, 10 ноября 1954 года, пришлось принимать новое постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». Осуждалось использование клеветы, оскорблений, провокаций, административное вмешательство вместо «систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией». Отсюда, кстати, видно, во что вылилась эта попытка: клевета, оскорбления, провокации, административное вмешательство.

Что же касается «пропаганды естественнонаучных знаний», то она одновременно с религией была нацелена еще в одном направлении. Мы уже отмечали – в 1936 году сталинское правительство признало уголовным преступлением аборты и их пропаганду. Но как только к власти пришел Хрущев, вышел указ Президиума Верховного Совета от 5 августа 1954 года о прекращении уголовного преследования за аборты. Те, кто был осужден за это преступление, реабилитировались и освобождались. А 23 ноября 1955 года последовал новый указ «Об отмене запрещения абортов». Детоубийство в утробе снова разрешалось. Обосновывалось это рассуждениями, будто запретительные меры «неэффективны», аборты все равно совершаются подпольно, в антисанитарных условиях. Так что лучше производить их квалифицированно, в больницах.

Но подчеркнем, что система здравоохранения в СССР была государственной! Теперь за государственный счет больницы получали оборудование для абортов, готовили соответствующие кабинеты, палаты, выделяли медицинский персонал. А среди обывателей в это время пошли по рукам «научные разработки», что аборт благотворно влияет на женщину, «омолаживает» ее организм, в отличие от родов, которые уродуют ее и старят… Стоит отметить, что во всех развитых странах аборты оставались еще под запретом (уголовная ответственность за них была отменена в Англии в 1967 году, в США – в 1973 году, во Франции – в 1979 году. А вот советское население начали сокращать, и очень даже эффективно! В 1964 году число абортов в СССР достигло 5,6 млн! В медицинских учреждениях было убито 5 600 000 детей! (Демоскоп Weekly, № 759–760, 12–25 февраля 2018).

Но от дальнейших разрушительных преобразований Хрущева и его окружение отвлекли другие заботы. В советской верхушке кипела внутренняя борьба. Сперва группировка Никиты Сергеевича сомкнулась со «стариками», Молотовым и Кагановичем, подсиживала и подрывала позиции главного соперника Хрущева, Маленкова. Потом новый лидер партии закрутил интриги и против «стариков». В этой борьбе Хрущев всячески силился завоевать популярность в народе. Было значительно увеличено производство товаров широкого потребления. Провозглашалось, что надо улучшить жизнь простых людей. Колхозникам значительно снизили налоги, разрешили расширять собственные подсобные хозяйства. Колхозам списали долги, в несколько раз повысили закупочные цены на зерно, мясо, молоко. Деревня в эти годы цвела, богатела, колхозы строили свои школы, клубы, стадионы. Но и рабочим, служащим шли навстречу, начали раздавать дачи – по 10 соток на семью. Вокруг городов стали расти дачные поселки, садовые товарищества.

Хрущев принялся разрабатывать грандиозные проекты, вроде освоения целины. А на международной арене взял курс на «разрядку напряженности». Провозгласил вместо военного противостояния «мирное соревнование» с США и их союзниками. Одна за другой следовали «мирные инициативы» Никиты Сергеевича. В одностороннем порядке, без всяких ответных шагов со стороны западных держав, он вывел советские войска из Австрии. Вернул Финляндии великолепную военно-морскую базу возле Хельсинки, полученную по итогам войны. Развивающимся странам Азии и Африки широкими жестами выдавались огромные кредиты, строились с советской помощью заводы, электростанции.

А потом последовал XX съезд партии. Раскрутилась бешеная антисталинская кампания. Осуждались политические репрессии (в которых Хрущев был одним из самых кровавых участников). Как уже отмечалось, главными идеологами «десталинизации» являлись Суслов и Куусинен. Но попутно эта кампания позволила Хрущеву окончательно разделаться с соперниками, выгнать из руководства Маленкова, Молотова, своего давнего покровителя Кагановича. Реабилитировали часть осужденных в период правления Сталина. Были объявлены сфальсифицированными «ленинградское дело» (по которому репрессировали ряд лиц, близких к Микояну), дело Еврейского антифашистского комитета, «сионистского заговора» в Министерстве госбезопасности.

Была осуществлена кардинальная реорганизация КГБ. Во главе этой организации Хрущев назначил собственного ставленника, первого секретаря ЦК комсомола Шелепина, и тот устроил масштабную чистку, поувольнял многих сотрудников. Заговорили о наказании виновников беззаконий. Прокуратурой начинались расследования, кое-где были судебные процессы. Но чаще дело ограничивалось увольнениями, исключениями из партии. А некоторые лица оказывались вообще неприкосновенными. Например, один из главных палачей ГУЛАГа Натан Френкель. До революции – миллионер, один из крупнейших торговцев на Черном море, который потом вдруг переквалифицировался в чекиста. Его арестовывали еще в 1920-х, потом в 1937 г. Но каждый раз его выручали некие покровители. И в 1950-х никто не стал расследовать его злодеяния, он доживал век заслуженным персональным пенсионером.

Или взять такую фигуру как полковник Андрей Свердлов, сын Якова Михайловича Свердлова, родственник Ягоды. На службе в НКВД – МГБ он прославился крайней жестокостью, лично избивал людей на допросах. Причем самого Андрея Свердлова НКВД арестовывал дважды, в 1935 и 1937 годах, но оба раза он каким-то образом выпутывался и восстанавливался на службе. В 1950 году его взяли по делу о «сионистском заговоре», и он признавал свою вину, в обвинительном заключении о нем говорилось: «…Совместно со своими единомышленниками занимался вредительством в чекистских органах… тайно хранил вражескую литературу и в значительном количестве огнестрельное оружие… Полностью признал себя виновным по ст. 58–10 и 182 ч. 1 УК РСФСР…» [133]. Но когда к власти пришел Хрущев, его сразу же освободили. А после ХХ съезда партии в прокуратуру посыпались заявления, что он вытворял в 1937–1938 годах, как лично пытал людей. Но все эти жалобы почему-то неизменно клались «под сукно». Свердлов перешел на «научную работу», под псевдонимом «А.Я. Яковлев» писал детективы.

«Десталинизация» привела и к некоторым послаблениям в сфере культуры. Очень ограниченным, но родился и вовсю рекламировался миф об «оттепели». Зато в Советский Союз запустили заграничные влияния. В Москве впервые прошел Всемирный фестиваль молодежи и студентов, регулярно стал проводиться Московский международный кинофестиваль. На экранах кинотеатров широко пошли иностранные фильмы. В СССР ехало все больше зарубежных туристов.

В этот период послаблений и для Русской Православной Церкви наступил «золотой век». Точнее, не век, а передышка на несколько лет. Снова стало расти число действующих храмов, приходов. Духовные семинарии и академии выпускали новых священников. Общины верующих подавали заявления об открытии храмов – и в обстановке общей либерализации нередко получали разрешения. Впрочем, это коснулось не только православных. В эти годы было открыто немало новых мечетей, старообрядческих и сектантских молитвенных домов, в Прибалтике, Белоруссии, на Западной Украине возрождались католические костелы (при Сталине их откровенно прижимали). А в Биробиджане была построена синагога, которой там не существовало с момента основания города.

Но продолжалось и сугубо прагматическое использование Церкви, и оно стало более бесцеремонным, чем при Сталине, уже без оглядки на принципиальные духовные вопросы. Протестантское экуменическое движение, Всемирный совет церквей (ВСЦ), в 1950-е годы включился в борьбу за мир, за запрещение ядерного оружия. Заместитель министра иностранных дел (а с 1957 года министр) Андрей Громыко представил в ЦК партии и в Совет министров соображения, что сотрудничество Русской Церкви с ВСЦ будет полезным для дипломатических усилий Советского Союза. На Московскую Патриархию надавили. А она оставалась в полной зависимости от государства, вынуждена была считаться с требованиями властей.

В результате из «Журнала Московской Патриархии» исчезли осуждающие публикации против экуменизма. Были организованы первые встречи архиереев Русской Церкви с представителями ВСЦ. Хотя председатель Отдела внешних сношений Патриархата митрополит Николай (Ярушевич) проводил линию очень осторожную. Указания правительства выполнял, но сугубо в рамках политических и дипломатических задач. Велись переговоры, определялись направления деятельности, где Православная Церковь и ВСЦ могли бы выступать союзниками. В 1959 году делегаты Московской Патриархии приехали и на Совещание ВСЦ, но только в качестве наблюдателей.

Однако и внутри церковной верхушки разворачивались интриги. В Отделе внешних сношений появилась такая одиозная личность как Казем-Бек. Он устроился в редколлегию «Журнала Московской Патриархии», проводя идеи экуменизма. Причем сотрудники предупреждали друг друга, что это опасный человек, намекая на его связь с КГБ [141].

Справка: кто есть кто?

Казем-Бек Александр Львович. В юности примкнул к белогвардейцам. В эмиграции основал и возглавил «Союз младороссов». Выдвинул формулу «Царь и Советы» – соединения монархии с советской властью. В качестве «царя» признал ренегата Кирилла Владимировича, наладив с ним связи. Одновременно увлекся нацизмом, сколачивал альянс с профашистскими эмигрантскими организациями, встречался с Гитлером и Муссолини [118, с. 51]. Когда понял, что фюрера не интересуют русские «соратники», переключился на антифашизм. После германской оккупации Франции бежал в США. Преподавал в Йельском университете, Коннектикутском колледже. Тесно сотрудничал с «Молодежной христианской ассоциацией» (ИМКА) – сектантской масонской организацией. В документах ЦРУ упоминается как «Спайдер» («Паук»). Сотрудничал и со структурами Московского Патриархата в США. Пересидев в Америке эпоху Сталина, в 1957 году вернулся в СССР.

А на должность заведующего канцелярией Московской Патриархии и заместителя председателя Отдела внешних сношений выдвинулся архимандрит Никодим (Ротов). Его возвышению способствовали две причины. С одной стороны, покровительство очень влиятельного архиепископа Дмитрия (Градусова). С другой – сотрудничество с КГБ (псевдоним «Святослав»). Впоследствии этот факт был подтвержден «Частным определением Комиссии Президиума Верховного Совета России по расследованию причин и обстоятельств ГКЧП». Когда началось это сотрудничество, неизвестно. Но в 1956 году Ротов был направлен в духовную миссию в Иерусалиме, а через год возглавил ее. В разгар Суэцкого кризиса иметь «глаза и уши» в Израиле было для советских спецслужб вполне логично. А в Отделе внешних сношений Ротов близко сошелся с Казем-Беком.

Но и ситуация в Советском Союзе быстро менялась. Одолев всех соперников и утвердившись у власти, Хрущев развернул бурные реформы. Он безоглядно повернул политику на сотрудничество с Западом. В качестве «мирных инициатив» проводил масштабные сокращения Вооруженных Сил, резались на металлолом боевые корабли, танки, самолеты, прекращались разработки самых перспективных образцов вооружения. Делалось это снова в одностороннем порядке, страны НАТО сокращать свои армии и флот даже не думали! А вот с Китаем Хрущев поссорился – и окончательный разрыв спровоцировал Суслов оскорбительными выпадами в адрес китайцев.

Провозглашалось, что СССР победит США и их партнеров в «мирном соревновании». Надо просто превзойти их по уровню материального благосостояния. Американцы и западноевропейцы увидят, что при социализме живется лучше, и тоже захотят изменить общественный строй. Был выдвинут лозунг «Догнать и перегнать Америку!». Это вылилось в безудержное расширение проектов освоения целины, в «кукурузную лихорадку», мясную и молочную «лихорадки». В целом же утверждалось, что хрущевский рывок приведет к построению коммунизма. «Земного рая», где будет «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Была принята новая программа КПСС, разработанная под руководством Куусинена.

Но методы построения коммунизма, принятые Хрущевым, были по своей сути чисто троцкистскими. Разрушалось централизованное управление народным хозяйством, упразднялись отраслевые министерства, а вместо них создавались совнархозы по территориальному признаку. По Марксу, при коммунизме должны были стереться грани между умственным и физическим трудом, городом и деревней. Поэтому реформировалась система образования, для старшеклассников два дня в неделю вводилась работа на производстве, первокурсники вузов должны были трудиться на заводах. Студентов и интеллигенцию стали в обязательном порядке отправлять на стройки, на сельскохозяйственные работы.

И если совсем недавно развитие индивидуальных хозяйств колхозников всячески поощрялось, то теперь на деревню посыпались удары, «вторая коллективизация». Подсобные хозяйства ликвидировались, личный скот предписывалось сдать государству. А сами колхозы для стирания граней между городом и деревней укрупнялись. Были разработаны планы переселять всех колхозников в центральные поселки, а деревни и села с численностью жителей менее 1000 признавались «неперспективными», от них предполагалось избавиться, уничтожить или просто забросить.

Но в своих грандиозных замыслах Хрущев нацелился не только на хозяйственные штурмы. На пути к коммунизму имелось еще одно «препятствие» – религия. Как подразумевалось, «пережиток прошлого». Сейчас подобное «препятствие» требовалось окончательно устранить. Причем Никита Сергеевич вел себя лицемерно, до последнего момента скрывал свои намерения. 17 мая 1958 года он принял Патриарха Алексия I и митрополита Николая (Ярушевича). Беседовал с ними вроде бы дружески. Намекал на плохие времена при Сталине, когда духовенство тоже пострадало, а сейчас времена настали другие, «оттепель». Обещал исполнить просьбу об открытии еще 13–15 храмов. Архиереи покинули его обнадеженные.

А всего через полгода началось… Инициаторами новых гонений стали Суслов и его доверенный помощник, Ильичев. 4 октября 1958 года вышло секретное постановление ЦК «О записке Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС «О недостатках научно атеистической пропаганды»». Партийным, комсомольским и общественным организациям предписывалось развернуть широкое наступление на «религиозные пережитки». Официально считалось, что главным орудием борьбы станут средства пропаганды. Вместо «Союза воинствующих безбожников», распущенного Сталиным, эта функция перешла к обществу «Знание», начал выходить журнал «Наука и религия». Подразумевалось «перевоспитание»: верующие поймут свои заблуждения и отвратятся от «пережитков».

Выискивались слабые звенья среди духовенства, как профессор Ленинградской духовной академии протоиерей Александр Осипов. Вера у него оказалась не крепкой, он вступил во второй брак, уже сам подавал прошения о сложении сана. А теперь его шантажировали «политическим» прошлым в буржуазной Эстонии, посулили хорошую карьеру. В 1959 году Осипов отрекся от православия, стал рекламной фигурой. Его отречение опубликовали «Правда» и другие газеты, ему организовывали лекционные турне, выпускали огромными тиражами его книги. Такими же рекламными расстригами стали протоиерей Николай Спасский, священник Павел Дарманский. Среди простых прихожан тоже выискивали отступников, готовых за мзду или под угрозами публично отречься от Бога, разоблачать якобы «обман».

Но пропагандой дело не ограничивалось. Весной 1959 года как бы по предложениям местных властей началась кампания по сокращению числа монастырей и скитов, стали закрывать церковные приходы. Увеличивались налоги на церковное производство свечей, на храмы и священников. Значительную часть пожертвований верующих требовалось сдавать в «Советский фонд мира». Патриарху Алексию исполнилось уже 85 лет, он был немощен и болен. Защитниками Церкви выступили (или пытались выступать) председатель Совета по делам РПЦ генерал Карпов и энергичный митрополит Николай (Ярушевич). Карпов оказался в двойственном положении. С одной стороны, обязан был подчиняться решениям Совета Министров и ЦК. С другой, всячески старался смягчить их, помнил задачу, поставленную ему Сталиным, «оберегать церковь».

С началом антирелигиозной кампании Патриарх пытался добиться новой аудиенции у Хрущева, но безуспешно. Тот больше не желал встречаться с предстоятелем. Попасть к главе государства сумел Карпов в феврале 1959 года. Изложил ходатайства Патриархии о снижении налогов, о прекращении нападок в прессе на Церковь и духовенство, напомнил об обещании открыть 13–15 храмов. Ушел он обескураженный. Передал ответы, что налоги и «научно атеистическая пропаганда» определены постановлениями правительства, и отменять их не будут. А насчет храмов Никита Сергеевич заявил, что не соглашался открывать их, он, дескать, только обещал, что правительство рассмотрит этот вопрос [47, с. 48–49].

Требование о сокращении монастырей и скитов Карпов обсуждал вместе в Патриархом и архиереями. Тщательно взвесив, сошлись на том, что можно сократить 28 обителей – не сразу, а постепенно, свести до минимума встряски. Патриархия согласилась и с требованием властей не принимать в монастыри и не постригать в монахи лиц младше 30 лет. Разгул богоборцев на местах Карпов сдерживал. Рассылал инструкции, что постановление Совнаркома от 1944 года запрещает закрывать храмы без согласия Совета по делам РПЦ. Указывал, что ликвидировать нужно лишь те приходы, «где длительное время нет служб, и в общинах осталось незначительное число верующих», что «эту работу нельзя проводить кампанейски, путем административного нажима». Осуждал рейды «по выявлению детей и молодежи в церквях», «практику местных органов по проведению собраний трудящихся о закрытии церквей» [131, с. 8—34].

А митрополит Николай (Ярушевич) был самым авторитетным архиереем, считался наиболее вероятным преемником Патриарха. Устои православной Веры он отстаивал твердо. В своих проповедях в столичном Преображенском соборе пытался противостоять атеистической пропаганде. В газетах «научно обосновывалось», что Крещение детей вредно для здоровья, а владыка Николай открыто обличал ложь. Рассказывал, что академик Павлов, которого он знал лично, был глубоко верующим православным человеком. Он и в Синоде был самым влиятельным лицом, и в Патриархе поддерживал силы к борьбе.

В конце 1959 года Синод вынес постановление об отступниках: Александра Осипова, Николая Спасского, Павла Дарманского «и прочих священнослужителей, публично похуливших имя Божие, считать изверженными из священного сана и лишенными всякого церковного общения… Евграфа Дулумана и прочих бывших православных мирян, похуливших имя Божие, отлучить от Церкви». А в феврале 1960 года Патриарх выступил на Конференции советской общественности по разоружению. Говорил: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и, тем не менее, она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные выпады против него предвидел сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что врата ада не одолеют ее (Матф. 16, 18)».

В Кремле восприняли столь смелую речь со страшным негодованием, чуть ли не как бунт. А ее автором был владыка Николай (Ярушевич). Или он взял авторство на себя, прикрывая Патриарха. Эту видную фигуру, как и Карпова, постарались убрать. О председателе Совета по делам РПЦ вспомнили, что раньше он служил в НКВД. Значит, так или иначе был причастен к «репрессиям». Комиссия партийного контроля поставила вопрос о его исключении из партии «за нарушения социалистической законности». Правда, никаких преступлений не нашли, ограничились строгим выговором, но от должности отстранили.

Вместо него во главе Совета по делам РПЦ был назначен Владимир Куроедов. Он к Церкви никогда не имел отношения. Был профессиональным партийным аппаратчиком, дослужился до должности секретаря Свердловского обкома КПСС по пропаганде и агитации. То есть был прямым подчиненным Суслова и Ильичева. Но стоит отметить еще один аспект. К органам госбезопасности Куроедов тоже никогда не имел отношения. Но на новом посту ему с ходу было присвоено звание полковника КГБ! Председатель КГБ Шелепин сумел оценить, какие возможности открывает контроль над церковью, и не желал упускать его. Так что Куроедов получил «двойное» подчинение.

А дальше они вместе с шефом КГБ повели подкоп под митрополита Николая (Ярушевича). В апреле Шелепин и Куроедов подали в ЦК записку. Ссылаясь на агентурные источники КГБ, настаивали на отстранении владыки от всех постов в церковном руководстве, советских и международных организаций по защите мира. Отмечалось: «КГБ считал бы целесообразным на должность председателя Отдела внешних церковных связей назначить архимандрита Никодима Ротова», выдвинуть его в качестве церковного представителя во Всемирный совет мира и Советский комитет защиты мира. А на пост митрополита Крутицкого и Коломенского, второй по значению в Патриархии, вместо владыки Николая предлагалось перевести из Ленинграда митрополита Питирима (Свиридова) – слабого, податливого. На случай замены Патриарха его кандидатура выглядела куда более подходящей, чем Николай (Ярушевич) [46, с. 51–52].

Хрущев интригу одобрил, и нажали на Патриарха. Он пробовал смягчить ситуацию, отложить решение вопроса о смещении своей «правой руки». Но Куроедов наседал, что выполнять нужно немедленно. А в это же время КГБ организовал в Церкви бурную волну критики владыки Николая, в Синод посыпались жалобы на «недостатки» в его работе, заявления о тех или иных конфликтах, кляузы. Его заставили подать прошение об уходе на покой по состоянию здоровья. Отдел внешних сношений принял Никодим (Ротов), был возведен в сан епископа. В помощь себе он взял Казем-Бека, поставил старшим консультантом своего отдела.

Митрополит Николай (Ярушевич) лишился права совершать публичные богослужения, служил дома. В ноябре 1961 года, на праздник Казанской иконы Божьей Матери, его навестили друзья. Писали, что он был бодрым, радостным. Сказал: «Вы знаете, не бойтесь! Эти времена пройдут! Как в ураган, когда он бушует в море, кажется, что того и гляди, потонет корабль! Но Господь милует, ураган стихает, буря успокаивается. И наступают более светлые времена…». Вскоре его положили в больницу с приступом стенокардии. Состояние нормализовалось, но его почему-то не выписывали. А 13 декабря появилась незнакомая медсестра, сделала укол, якобы прописанный ему, и Святитель Николай преставился. Очевидно, принял Мученический Венец. После этого был снесен и его дом, и Преображенский храм, где он служил.