Глава 11

Хрущевская буря

Антирелигиозная кампания ужесточалась, набирала обороты. 13 января 1960 года вышло еще одно постановление ЦК, «О мерах по нарушению духовенством советского законодательства о культах» – под законодательством понимался старый ленинский декрет «Об отделении школы от церкви и церкви от государства». В 1961 году на XXII съезде партии, где Хрущев как раз провозгласил, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, поставив сроки его строительства в 20 лет, где принималась новая программа партии, Никита Сергеевич с трибуны пообещал в скором времени показать по телевизору «последнего попа». Когда именно показать, люди поняли по-разному. Но, во всяком случае, в этот же срок вступления в коммунизм, до 1981 года.

Тогда же, в апреле 1961 года, было покушение на Патриарха Алексия. В Елоховском соборе неизвестный бросился на него с ножом. Святейший сумел отреагировать, защититься своим патриаршим посохом, и был только ранен. А нападавшего сразу признали невменяемым, так что и никакого расследования не было. Но при Патриархе, престарелом и болящем, в Синоде стал заправлять Никодим (Ротов).

Причем ему постарались придать исключительные заслуги перед Церковью, произвели даже в «спасители» Святого Афона. В Греции в это время власть захватила хунта, «черные полковники». Они якобы задумали проложить на Афон скоростное шоссе, тем самым уничтожив заповедный очаг Православия. Но Ротов летал в Грецию, лично вел переговоры с лидерами хунты и отговорил их. Сразу оговоримся, что вся эта история представляется крайне сомнительной. Полковники, пусть и «черные», были православными греками, наживать конфликт с духовенством и населением им было совершенно ни к чему. Да и строительство скоростного шоссе на Афонскую гору выглядит бессмысленным с практической точки зрения. Анализ фактов говорит о том, что это был лишь информационный вброс, специально для утверждения авторитета Ротова в Православном мире.

Попытки противостоять пропаганде безбожников Никодим сразу же свернул. Взялся учить, что атеизм бывает двух сортов, буржуазный и коммунистический. Буржуазный возникает «на почве праздной и развращенной жизни имущих классов», он «кощунственный, аморальный» и является смертным грехом. Но «Моральный кодекс строителя коммунизма», включенный в новую программу КПСС, принятую на XXII съезде, вобрал в себя многие христианские положения. Значит, коммунистический атеизм заслуживает всяческой поддержки со стороны Церкви.

Никодим принялся внедрять и новые требования, которые диктовали ему Куроедов и КГБ. 30 марта 1961 года по его докладу Синод принял постановление о вступлении во Всемирный совет церквей. А 18 июля был созван Архиерейский Собор. Организовывали его тайно, даже архиереев не извещали о нем. Просто вызвали на день памяти Святого преподобного Сергия Радонежского на торжества в Троице-Сергиеву Лавру. И уже там внезапно объявили: будет Собор. На нем утвердили решение о вступлении в ВСЦ и приняли еще одно новшество, навязанное Куроедовым. Отныне в храмах роль настоятелей ограничивалась только богослужениями. А все хозяйственные и финансовые дела передавались пастве – приходскому совету и старосте. Собор вынудили одобрить такое изменение, совершенно неканоническое.

Ну а после этого у богоборцев оказались развязаны руки. Потому что старосты и члены приходских советов находились в полной зависимости от местных властей – колхозов, райкомов, КГБ. Их обрабатывали, одних запугивали, других подкупали назначениями или иными благами, и они подписывали решения о ликвидации своих приходов. Храмы закрывали, их забирали колхозы и совхозы под склады, под хранилища техники. Или разбирали на стройматериалы. Разрушали их и под другими предлогами. Например, в Ленинграде наметили снести красивейший храм Успения Пресвятой Богородицы на Сенной, второй по величине после Исаакиевского собора – он как будто бы мешал постройке станции метро. Местные жители ужаснулись, обратились к министру культуры Фурцевой. Она прислала строгий запрет разрушать памятник архитектуры XVIII века. Но ее письмо прочитали, вложили обратно в конверт и запечатали. Изобразили дело так, будто оно на день опоздало. В ночь на 2 февраля 1961 года храм взорвали.

Ударам подверглась не только Православная Церковь. Они обрушились и на другие конфессии. Пошла охота на «сектантов», к которым причисляли не только баптистов, иеговистов, пятидесятников, но и старообрядцев, как раз в начале 1960-х окончательно раздавили «катакомбную церковь». Молитвенные дома и домовые храмы громились, общины разгонялись, заводились уголовные дела. Вовсю разгулялась и советская пропаганда. На людей сыпались атеистические лекции, собрания, в школах проводились специальные уроки, на экраны выплеснулись множество фильмов, снятых по пропагандистскому заказу – «Иванна», «Чудотворная», «Анафема», «Обманутые», «Люблю тебя, жизнь», «Исповедь», «Конец света», «Грешница», «Армагеддон», «Тучи над Борском». Хотя авторы этих фильмов нередко проявляли полнейшее незнание темы, которую им поручили «разукрасить».

Были и прямые репрессии, аресты, тюрьмы. Правда, в новом Уголовном Кодексе РСФСР уже не было прежней 58-й статьи о контрреволюционной деятельности и агитации. Но появилась статья 142 – «Нарушение законов об отделении церкви от государства». Предусматривала заключение до 3 лет. А под эту статью попадало христианское воспитание детей. Применялась и статья 227 о создании группы (в том числе религиозной), «причиняющей вред здоровью» и посягающей на личность и права граждан. Срок – до 5 лет. «Вред здоровью» и «посягательства» трактовались очень широко. Всего по этим статьям было осуждено 806 верующих разных конфессий. А если кто-то посмел протестовать против гонений, в УК РСФСР появилась статья 70 – «Агитация и пропаганда, направленная на ослабление советской власти». 4 мая 1961 года был принят указ о борьбе с «тунеядством» – предусматривал ссылку от 2 до 5 лет. Его тоже применяли, сослали около 400 человек. Еще шире использовалось лишение верующих родительских прав, изъятие детей в детские дома. Иногда практиковались тайные убийства священнослужителей. Протоиереев Ксенофонтова и Будникова арестовали и убили «при попытке к бегству».

Против известных подвижников устраивались провокации. Например, Старца Николая (Гурьянова), служившего на острове Талабск (Залит) на Псковском озере пригласили исповедовать якобы тяжело больную девушку. Но когда он вошел в комнату, «больная» сбросила одеяло и оказалась безо всего. Вдобавок изорвала портрет Ленина, бросив его на пол. Тут же выскочили «свидетели». Провели совхозное собрание, подали заявления в епархию, в прокуратуру – снять и судить «такого» священника, а храм закрыть. Благо, секретарь комсомольской организации оказалась честной девушкой. Она узнала подоплеку грязной клеветы, искренне вступилась за батюшку Николая. Дороги на материк не было, лед на озере трескался. Но и этого девушка не побоялась, по благословению Старца сумела перебежать по льдинам. Явилась на заседание епархии как раз когда рассматривали вопрос об отстранении отца Николая от служения [122, с. 388–397]…

Впрочем, у хрущевской антирелигиозной кампании была еще одна особенность. Ее бури охватывали Россию, Украину, Белоруссию. Но почему-то не касались республик Прибалтики, Закавказья, Средней Азии. Автор этих строк как раз в первой половине 1960-х, еще будучи школьником, переехал с родителями из Москвы в Эстонию. Разница была очень заметной. В российских школах вовсю шли атеистические уроки, страшные рассказы про сектантов, устраивались культпоходы на соответствующие фильмы. А там лютеранская кирха открыто действовала прямо рядом со школой, повсюду были ясно обозначены сектантские молельные дома. В школах многие мальчики и девочки ходили без «октябрятских» звездочек и пионерских галстуков. Все знали, что они баптисты или адвентисты, но это никого не смущало, считалось в порядке вещей.

Никто не трогал христианских храмов в Грузии и Армении, даже видные партийные работники крестили своих детей, вроде бы, в дань «национальной традиции» – в России за такое любой член КПСС поплатился бы партбилетом. Закрывались мечети в Татарстане и Башкирии, но не в Азербайджане и не в Средней Азии. А в Ферганской долине существовал некий «независимый» центр ислама. Здесь были особые мечети, школы, не пойми откуда появлялись улемы, наставляя учеников. И этот «независимый» центр не подчинялся духовному управлению муфтия в Ташкенте! Он оказывался не подконтрольным и для местных властей, которые даже не пытались вмешиваться в его деятельность. Откуда-то знали, что «нельзя». Но и Москва такого центра «не замечала». Стоит ли удивляться, что после крушения СССР в Ферганской долине возникнет мощный очаг исламизма?… И можно ли после этого говорить, что в советском руководстве не было тайных влияний?

Антицерковную кампанию можно сопоставить и с международными факторами. В это же время важные процессы обозначились в других мировых религиозных центрах. Константинопольскую церковь возглавлял Патриарх Афинагор. Мы уже упоминали его имя среди четырех известных и задокументированных Патриархов-масонов. Он состоял в Великой ложе Греции, и его восшествие на престол было весьма своеобразным. Афинагора избрали Патриархом заочно, и он прилетел в Стамбул из США на личном самолете президента Трумэна. И сразу же в аэропорту его встретил префект Стамбула, вручил турецкий паспорт.

Духовные взгляды Афинагора тоже были, мягко говоря, своеобразными. Он вообще не признавал, что существуют ереси! Говорил: «А я не вижу их (ереси) нигде. Я вижу лишь истины, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте и притязующие на то, чтобы уловить и заключить в себе неисчерпаемую тайну» [57, с. 301–302]. Таким образом и другие христианские конфессии получались вовсе не еретическими, с ними вполне было можно молиться, общаться. Константинопольская Патриархия стала участвовать в деятельности экуменического Всемирного совета церквей.

Но главной идеей, которой посвятил себя Афинагор, стала та же самая, что у предшествующих Патриархов-масонов. Возвращение Константинополю ранга «Второго Рима», всемирного центра православия. Началась уже конкретная подготовка по созыву «Всеправославного Великого и Святого Собора» – во главе с Патриархом Константинопольским. Для этого в сентябре 1961 года было созвано Первое всеправославное совещание на острове Родос. Впрочем, кроме 14 канонических поместных Православных Церквей, были приглашены делегации шести древневосточных церквей (которые в православии всегда признавались еретическими). В качестве гостей и наблюдателей были представлены англиканская, католическая, старокатолические церкви. Таким образом, Родосское совещание правильнее было бы назвать не «всеправославным», а «экуменическим».

Но в Русской Церкви подобные тенденции вызвали вполне благоприятный отклик со стороны нового председателя Отдела внешних связей Никодима (Ротова). Получили одобрение со стороны министерства иностранных дел, КГБ и председателя Совета по делам РПЦ Куроедова. Делегация Московской Патриархии во главе с Никодимом, успевшим уже получить сан архиепископа, посетила Родосское совещание, заседала под председательством Афинагора. Привезла кучу документов. Постановлением Синода была создана «Родосская» комиссия по их проработке.

А сразу же после этого, в ноябре 1961 года, Никодим (Ротов) повез делегацию Патриархии на другое экуменическое мероприятие, на ассамблею Всемирного совета церквей в Нью-Дели. Здесь заседали вместе с протестантами, и осуществилось принятие Русской Православной Церкви в еретическую международную организацию. Ну а поскольку страны Восточной Европы напрямую зависели от СССР, то вместе с РПЦ во Всемирный совет вступили и Православные Церкви Румынии, Болгарии, Польши, а в ближайшее время и других социалистических государств.

Но серьезные перемены происходили в это время и в Ватикане. На трон взошел папа Иоанн XXIII, взявшийся «модернизировать» католическую церковь. Чтобы она не отвергала и не осуждала реалии современного мира, а сама приспосабливалась к переменам. Был дан старт тем самым процессам деградации католицизма, результаты которых мы с вами в полной мере наблюдаем сегодня. Для этого папа принялся готовить Второй Ватиканский Собор (или, как его назвали католики, «XXI Вселенский Собор»). Между прочим, в отличие от Константинопольской и Московской Патриархий, римская курия отнюдь не пожелала вступать в ВСЦ. Сохранила за собой положение «настоящей» церкви, которой сообщество с протестантами вроде как не интересно – если только они не обратятся к папе и не припадут к его ногам, как «заблудшие овцы».

Тем не менее, в различные Православные Церкви были разосланы приглашения присутствовать на Ватиканском Соборе в качестве наблюдателей. Секретарь папской курии по вопросам «христианского единства» кардинал Виллебрандс в феврале 1962 года посетил Фанар, вел переговоры с Афинагором. Тот заинтересовался, но опасался, как бы налаживание связей с католиками не нарушило его собственных планов «Всеправославного Собора», не оттолкнуло от него другие Православные Церкви. Начал с ними консультации, прощупывая их позиции по данному вопросу.

Приглашение из Рима получили и в Москве. А здесь горячим сторонником сближения с папой оказался Никодим (Ротов). Современник, архиепископ Василий (Кривошеин), отмечал, что митрополита нацеливал на это Казем-бек. Внушал, что ВСЦ – несерьезная организация, а вот католики – огромная сила, с ними нужно объединяться, они и от гонений могут защитить. Но в Русской Церкви отношения к Ватикану традиционно были совсем не дружескими, уж слишком много он напакостил Православию. Большинство архиереев заняли принципиальную позицию, и на обращение из Рима Московская Патриархия дала такой же ответ, как водилось испокон веков: категорический отказ (опубликованный в «Журнале Московской Патриархии», 1961, № 5).

Но и Хрущеву его советники подсказали – если до сих пор римские папы однозначно осуждали коммунизм и атеизм, то Иоанна XXIII называют «красным папой». В своих проектах католического обновленчества он признает и социалистические учения, и «свободу совести». А стало быть, это фигура, с которой можно иметь дело. Советское министерство иностранных дел и спецслужбы взялись наводить контакты для установления с Ватиканом дипломатических отношений. Соответствующие указания были даны и в Патриархию. Таким образом, устремления папской курии, Казем-Бека, Никодима и советского руководства загадочным образом совпали.

В августе 1962 года в Париже Никодим (Ротов) встретился со своим ватиканским коллегой по «христианскому единству» кардиналом Виллебрандсом. Назвал единственное условие – наблюдатели от РПЦ могут приехать в Рим, если «собор не станет антисоветским форумом». В сентябре Виллебрандс посетил Москву. В нарушение Апостольских правил о чистоте веры, Никодим привел его на литургию, которую служил сам в храме Святых Петра и Павла в Лефортово (Журнал Московской Патриархии, 1962, № 10, с. 44).

В целом же, сюжет закрутился неожиданным образом. Константинопольский Афинагор узнал об отказах от патриархов Александрийского, Иерусалимского, Антиохийского, Московского. В результате и сам предпочел отказаться. 10 октября уверенно телеграфировал в Рим, что все Православные Церкви, включая Русскую, решили не присылать своих наблюдателей на собор. Но именно в этот день Синод РПЦ принял противоположное решение, для «пробы» определив делегацию из 2 человек. Впервые со времен Флорентийской унии 1439 года священнослужители из Москвы появились на католическом соборе! Для Ватикана это был потрясающий успех! Но собор посетила и неофициальная правительственная советская делегация – зять Хрущева Аджубей со своей супругой Радой, дочерью Никиты Сергеевича! Им выделили особого «опекуна», иезуита русского происхождения «отца Кулика». 7 марта 1963 года им была дана аудиенция у папы, Аджубей передал ему личное письмо Хрущева и получил ответное послание [16].

А на вторую сессию Ватиканского Собора в сентябре 1963 года прибыла уже большая делегация от Русской Православной Церкви. Возглавлял ее, конечно же, Никодим (Ротов). В сане он рос необычайно быстро, был уже митрополитом. Правда, Иоанн XXIII до второй сессии Собора не дожил. На его месте сидел уже Павел VI. Но в деле «модернизации» католицизма он был единомышленником Иоанна. Владыке Никодиму папа оказал высокую честь, дал частную аудиенцию, переговоры велись конфиденциально. Митрополит поздравил его с интронизацией, а на могиле Иоанна XXIII отслужил литию об упокоении (Журнал Московской Патриархии, 1963, № 10, с. 3). Чем еще раз преступил Апостольские правила. Те самые правила, которые знает любая бабушка, прислуживающая в храме, когда она спрашивает прихожан, подающих записки о своих близких: «Все крещеные? Православные?». Но Никодим уже устанавливал в церкви другие правила. Строил «мост» в Ватикан.

И между прочим, не только он. Когда Патриарх Афинагор узнал, что русские вдруг изменили позицию, оговоренную с ним, и неожиданным образом очутились на Соборе, он был поражен, возмущен и озадачен. Но позже успокоился, обдумал, и объявил, что это к лучшему, что это «начало нового этапа» [17]. Он сам связался с папой Павлом VI. В 1964 году встретились с ним в Иерусалиме, обнялись, облобызались и сняли взаимные анафемы, которыми Западная и Восточная Церкви обменялись в 1054 году. Признавалось, что отныне они могут сближаться и объединяться, а сами римский папа и Константинопольский Патриарх становились как бы равнозначными фигурами, двумя главными предстоятелями христианского мира.

А Никодим (Ротов) успешно продолжал и сотрудничество с Афинагором. Делегации РПЦ участвовали в еще двух «Всеправославных совещаниях» на Родосе, в 1963 и 1964 годах, согласуя и вырабатывая принципы «объединения православных». Развивалась и экуменическая деятельность. В нее непосредственно втянули даже престарелого Патриарха Алексия. В июле 1963 года в Москве проходили торжества по случаю 50-летнего юбилея его архиерейского служения. Поздравлять Святейшего съехались представители не только православных церквей, но и католической, протестантских, и Журнал Московской Патриархии № 10 за этот год гордо сообщал, что празднования «вылились в экуменическое общение всего христианского мира».

В 1964 году Патриарха потащили и за границу под предлогом «пастырского визитом». Сперва-то в Афины, но оттуда в Женеву, потом в Лондон – по приглашению архиепископа Кентерберрийского Майкла Рамсея. Так что вместо «пастырского визита» была встреча с предстоятелем англиканской церкви (и одним из главных столпов Всемирного совета церквей). А он, в свою очередь, тоже встречался с папой Павлом VI, вели речи о сближении…

При содействии Никодима (Ротова) и его Отдела внешних связей Советское правительство провернуло и аферу на Ближнем Востоке. Провело переговоры с Израилем и в 1964 году продало ему 22 объекта Русской духовной миссии и Императорского православного Палестинского общества, в том числе больницу, Мариинское, Елизаветинское, Николаевское, Вениаминовское подворья. Пустили с торгов православную базу, создававшуюся на Святой Земле русскими Государями и принадлежавшую России. Оценили дешево, в 4,5 млн долларов. Причем Израиль заплатил даже не деньгами, а текстилем и несколькими баржами апельсинов, из-за чего соглашение назвали «апельсиновой сделкой».

В целом же Московскую Патриархию опутывали советскими и международными интригами, втягивали в тенета протестантов и католиков, а Русская Церковь в это время – погибала. При Сталине количество действующих храмов достигло 20 тысяч, а при Хрущеве за несколько лет гонений их осталось всего 7523. И завершения погромной кампании еще не предвиделось. Под руководством Суслова и Ильичева было разработано и 2 января 1964 года принято новое постановление ЦК «Мероприятия по усилению атеистического воспитания населения». Ильичев постарался еще и дополнительно усугубить его в своей программной статье в журнале «Коммунист».

Но… кончился век самого Хрущева. Своим реформаторством он развалил хозяйство. Вместо того, чтобы «догонять и перегонять Америку», довел народ до голодных бунтов. Его ненавидела армия после безобразных сокращений. Дерганием, непрерывными ломками существующих порядков он измучил даже партийных работников. Все больше тревожилось высшее руководство страны. Мятеж рабочих в Новочеркасске и прочие эксцессы показывали, что Советский Союз уже на грани общего взрыва. Но Хрущев стал неподходящей фигурой и для западных держав. Он своим сумасбродством очень эффективно разрушал военный и экономический потенциал нашей страны. Но с тем же сумасбродством он был непредсказуемым, спровоцировал Берлинский и Карибский кризисы, поставив мир на грань ядерной катастрофы.

Да и народное восстание в СССР было чревато нежелательными последствиями, во власть могли выдвинуться какие-нибудь стихийные патриотические лидеры. Таким образом, в самых различных кругах складывалось мнение – Хрущева пора менять. Его и сменили. Тихо, спокойно, аккуратно. Заговор организовывали выдвиженцы самого Хрущева – Брежнев, Шелепин, председатель КГБ Семичастный. Но координировал их деятельность и задавал тон Суслов. В коммунистической верхушке он оказался самым авторитетным. Однако на первое место претендовать не стал, уступил его Брежневу.