Глава 26

О «симфонии» властей

Новый Предстоятель Русской Православной Церкви накануне своего избрания и сразу после него сделал ряд программных заявлений. В преддверии выборов Патриарха Кирилл провел встречу с журналистами, где указал, что выступает «категорически против любых реформ в Церкви» [75]. А на торжественном приеме в Большом Кремлевском дворце по случаю своей интронизации он произнес речь о «симфонии» – признавая ее идеальными отношениями между Церковью и государством. Хотя это было не совсем корректно. О «симфонии» между светской и духовной властями писал еще митрополит Иоанн (Снычев), но такой механизм возможен лишь в Самодержавной Монархии, а никак не в республике, декларирующей «свободу совести».

Ну а на встрече со студентами Сретенской духовной семинарии Патриарх озвучил идеи, которые можно вообще признать очень сомнительными. Вспомнив состояние России перед революцией, главной причиной бедствия он назвал то, что Церкви в те времена не удалось создать сильную православную интелигенцию, о которой мечтал митрополит Антоний (Храповицкий). О темной роли и еретических взглядах Антония выше уже говорилось. А в трагических событиях февраля 1917-го ключевую роль сыграла как раз интеллигенция, считавшая себя «православной».

После своего восшествия на престол Кирилл впервые появился перед широкой публикой 8 марта 2009 года, на Неделю Торжества Православия он возглавил праздничную службу в храме Вознесения Христова в Сокольниках. В проповеди он объявил: «Сейчас у нас появляются, время от времени, лжеучители, которые соблазняют народ спасать православие, спасать его чистоту, которые повторяют этот опасный, греховный и внутренне противоречивый лозунг: «Православие или смерть»» – и Патриарх призвал «опасаться этих проповедников». Вот тут уж многие верующие были озадачены – внутренними противоречиями не лозунга, а самого заявления. Действительно, раскольники обычно действуют под флагом чистоты Православия (точно так же, как раскольники XVII века). Но сколько святых мучеников приняли венцы в прямом смысле этого лозунга? В эпоху иконоборчества? В борьбе с католической экспансией на Россию? В период большевистских гонений? Что в этом было греховного?

Да и предвыборные обещания о недопустимости никаких реформ в церкви выполнялись не слишком строго. Через пару месяцев, в Великий Четверг на Страстной неделе, Патриарх в Елоховском соборе совершил чин «умовения ног» двенадцати священнослужителям. Этот чин был известен в Византии, он практикуется Иерусалимским Патриархом, римским папой, баптистами, адвентистами, методистами, пятидесятниками. Но в России прежние Патриархи его не совершали.

Кирилл оказал покровительство и своему давнему протеже, священнику Георгию Кочеткову. Он тоже когда-то почитал митрополита Никодима (Ротова), учился в Ленинградской духовной академии, когда Кирилл (Гундяев) был там ректором, стал его приближенным, иподиаконом. Как раз тогда, по благословению своего наставника Кирилла, Кочетков начал переводить богослужебные тексты с церковно-славянского и греческого на современный русский язык, разрабатывать новые методы катехизации (обучения православным нормам).

В 1990-х он издал русифицированные тексты церковных служб, «Катехизис для катехизаторов», стал основателем и ректором Свято-Филаретовского инстутута, настоятелем двух храмов, где служили по-русски. Но духовенство и верующие миряне восприняли новшества очень встревоженно, считали их прямым продолжением «обновленчества». Особенно активно выступали против них архимандрит Тихон (Шевкунов), сектовед Александр Дворкин, протоиерей Дмитрий Смирнов. Вокруг общин «кочетковцев» происходили громкие скандалы. Алексий II временно временно запрещал Кочеткова в служении, для расследования его богословской деятельности была создана специальная комиссия, накопала обвинения сразу в нескольких ересях. Но Синодальная богословская комиссия под руководством митрополита Минского и Слуцкого Филарета (Вахрамеева) признала выводы тенденциозными и не утвердила, дело закрыли.

Кочетков остался ректором Свято-Филаретовского института, среди его покровителей был и митрополит Ювеналий (Поярков), определил его служить в Новодевичьем монастыре. А Кирилл вообще благоволил к нему, ввел в новый орган церковного управления, Межсоборное присутствие, иногда предоставлял служить в Храме Христа Спасителя. Правда, сам Патриарх на резкие реформы не пошел, продолжал служить на церковно-славянском. Но начал вставлять в службы русские переводы тех или иных чтений. Эту практику перенимали священники. Не в обязательном порядке, но кто-то счел ее полезной, кто-то желал угодить начальству, и она постепенно распространялась.

Для Церкви Патриарх задавал вроде бы твердый и решительный патриотический курс. На одном из приемов (в честь Святителя Петра Московского) он указывал: «Задача Русской Православной Церкви заключается в том, чтобы воспитывать человека, способного на жертву, на подвиг, на победу… Главное наше дело – молитва, но вокруг молитвы мы должны создавать активное поле жизнедеятельности, воспитывать людей, давать образование, являть примеры доброго отношения к людям через социальную деятельность». О Кирилле заговорили, как о рестравраторе идеи «Москва – Третий Рим», превращавшем Церковь в опору государственной власти. Тут и впрямь было похоже на «симфонию». Но… случился неожиданный «прокол».

В декабре 2011 года в России началась «Болотная революция». Абсолютно по тому же сценарию, как разыгрывались «Бульдозерная революция» в Югославии в 2000 году, «Революция роз» в Грузии в 2003 году, «Оранжевая революция» на Украине в 2004 году, «Революция тюльпанов» в Киргизии в 2005 году, «Сиреневая революция» в Молдове в 2009 году. После тех или иных выборов оппозиция объявляет их результаты сфальсифицированными, начинает массовые акции протеста, и они превращаются в «бессрочные». А дальше вмешиваются Евросоюз, США, требуют выполнить условия оппозиции. И… происходит государственный переворот.

В России было то же самое. Состоялись выборы в Думу и готовились президентские (с новой «рокировкой», после перерыва на пост главы государства опять выдвигалась кандидатура Путина). Но заранее, уже за месяц до думских выборов, стала распространяться информация, что после них начнутся протесты. Они и начались, причем объединились самые разнородные и, казалось бы, несоединимые силы! Коммунисты, «национал-большевики», «Авангард коммунистической молодежи», но они прекрасно состыковались с крайними националистами «Русскими», с самыми ярыми либералами – «Партией народной свободы» Немцова, Касьянова и Навального, с «Яблоком», с «секс-меньшинствами». И в результате получилось, что тон задавали не коммунисты, не националисты, а либералы!

Акции были более чем солидно проплачены, участников свозили в Москву автобусами, закупались билеты на поезда, набивая их целиком. Уже было готово и название по аналогии с «оранжевыми», «розовыми», «тюльпановыми» – «Снежная революция»: протестующие обозначали себя белыми лентами, на демонстрациях всем раздавались белые надувные шарики. На митингах собиралось по 30–50, а то и по 100 тыс. человек. Раздували бурю либеральные СМИ – «Эхо Москвы», «Дождь», «Коммерсант» и др. Разумеется, и западные СМИ не оставались в стороне. «Озаботились» США, Госдепартамент делал заявления об ущемлениях «демократии» в России, даже Конгресс взялся рассматривать этот вопрос и выносить решения. 14 декабря 2011 года подал голос Европарламент, принял резолюцию с требованием к российским властям – провести новые «свободные и справедливые» выборы, «немедленное и полное» расследование всех сообщений о нарушениях. Запад приветствовал и одобрял акции протеста как тягу народа к «демократии», осуждал их «подавление» полицией. Да, процесс развивался именно так, как обычно.

Ну а Патриарх Кирилл на Рождество Христово призвал людей «не поддаваться на провокации» и «не разрушать страну, уметь выражать несогласие». Но при этом открытым текстом выдал, что власти должны прислушаться к «всенародным» протестам, корректировать политический курс. Раскритиковал, что в плане демократии в России почти ничего не изменилось со времен Советской власти, или изменилось только к худшему… В общем, было очень похоже – Патриарх счел, что оппозиция победит. Делал реверансы в ее сторону. А почему бы и нет? Во всех государствах этот сценарий срабатывал.

Но в России вдруг не сработал. Президент и правительство заняли твердую позицию, ультиматумам Европарламента не подчинились, уступать «революционерам» не спешили. Действительно, если разобраться, то 100 тыс. человек (или даже 200 тыс., как заявляла оппозиция) – это далеко не «всенародные протесты», не большинство России. Это всего лишь 100 (или 200) тыс., которых собрали со всей России. В противовес им власти начали собирать альтернативные митинги. Полиция перекрывала центр города, не позволяя манифестантам захватить его массой. Даже название подменилось, вместо «Снежной» внедрилось куда менее благозвучное – «Болотная революция», по Болотной площади, месту основных сборищ.

А Патриарху очень быстро пришлось пожалеть о своем отношении к «всенародным протестам» и «демократии». Ведь удар нацеливался не персонально на Медведева с Путиным. Он нацеливался на доламывание традиционной России. В том числе и Православия. В феврале 2012 года, в струе тех же акций протеста, произошла провокация в Храме Христа Спасителя, «панк-молебен» феминисток группы «Пусси Райот». Одновременно либеральные СМИ принялись выплескивать компромат на самого Патриарха. Вспомнили историю еще 1990-х, когда правительство предоставило Церкви налоговые льготы, освободило от пошлин на ввоз гуманитарных грузов, а финансово-торговая группа «Ника», связанная с Отделом внешних церковных связей (которым руководил Кирилл), воспользовалась этим для беспошлинного импорта сигарет [48].

Подняли случай на Украине – там журналисты раструбили, что на руке Патриарха были швейцарские часы «Бреге» стоимостью 30 тыс. евро. А «придворные» фотографы усугубили курьез. На портрете Кирилла часы убрали фотошопом, а в отражении на полированном столе они остались. Всплыл и скандал 2010 года, когда некая Лидия Леонова подала в суд иск почти на 20 млн. руб. против бывшего министра здравоохранения Шевченко. Он делал ремонт, и в квартиру, расположенную над ним, попало много пыли, пострадали антикварная мебель, редкие книги. А попутно открылось, что квартира принадлежала Патриарху, Леонова была его троюродной сестрой. Сейчас все это принялись полоскать в прессе, интернете, на телевидении.

Кстати, если оценить по сути, то подобные обвинения были сущей мелочью. В 1990-х разные фирмы, в том числе и связанные с Церковью, еще не то вытворяли. Некоторые батюшки в те годы получали для своих храмов в подарок колокола с отлитыми на них словами «От братвы» – и принимали с благодарностью, вешали, звонили. Нет никаких доказательств, что с импортом сигарет был как-то связан сам Кирилл (и уж тем более в личных корыстных целях). И почему бы Патриарху не иметь дорогих часов, элитную квартиру, подаренную при Ельцине, большую личную библиотеку? Журналисты, вопившие о нарушении монашеского «обета нестяжания», уж никак не могли претендовать на образцы праведности. Не могли претендовать и на компетентность в делах Церкви, хотя бы малейшую. Зато те же самые СМИ делали кумиром публики и лидером «Болотной революции» Немцова, напрочь замалчивая о его делишках на постах губернатора и вице-премьера. А там было куда покрупнее часиков и квартиры. Замалчивали и делишки его помощника Касьянова, которого в правительстве при Ельцине прозвали «Миша два процента», намекая на таксу «откатов»…

Но Кирилл и Патриархия восприняли посыпавшиеся нападки крайне болезненно. Вместо того, чтобы проигнорировать тявканье и поставить себя выше, начались оправдания – зачастую весьма неуклюжие, дающие поводы для новых укусов. Зазвучали и заявления об организованной кампании по дискредитации Патриарха и Церкви. Как оно и было на самом деле. Либералы взялись «разоблачать» Кирилла именно для того, чтобы подорвать авторитет самой Церкви, отвратить от нее слабых в вере или тех, кто только начал тянуться к ней. И еще из-за того, что с Церковью была связана светская власть. А Патриархии, почувствовавшей опасность, оставалось обращаться за защитой тоже к светской власти.

Что ж, она в данном случае оказалась на высоте. Впервые в истории сценарий «цветных революций» провалился. Невзирая ни на какие митинги, Путин был избран Президентом. Самые массовые и агрессивные манифестации пресекли полицией. Против палаточных городков инициировали обращения граждан, что они мешают нормальной жизни. Разогнали очень даже легитимно, по постановлениям суда. Был принят новый закон о митингах, ужесточающий наказания за нарушения при их проведении, расширяющий возможность не разрешать их. Внесли поправки в закон о некоммерческих организациях, прижавшие регистрацию оппозиционных сообществ. Организаторов и активистов буйных акций стали задерживать, штрафовать, кое-кого и сажать. Без всяких политических обвинений, за конкретные нарушения законов. Мягко, но эффективно.

Парламентская ассамблея Совета Европы осудила антимитинговые законы, Европейский Суд по правам человека вступился за «ущемленных» смутьянов. Но и эти вмешательства были оставлены без внимания. Шумные сборища выдыхались, становились неопасными. Светская власть одернула и провокаторов против Церкви. Две участницы «панк-молебна» в Храме Христа Спасителя на два года отправились за решетку по статье «хулиганство», одна получила условный срок (и мировая «общественность» восславила их как «узниц совести», борцов за «свободы»). Но в Кремле не могли не оценить двойственную, уклончивую позицию Патриарха в разгар кризиса. Прежняя близость и доверие, существовавшие при Алексии II, не восстановились.

Но подобная двойственность была характерной для Кирилла и в других вопросах. С одной стороны, он вроде бы выступал решительным, жестким, отстаивал патриотические и духовные ценности. С другой, склонялся к компромиссу с либеральными взглядами, желал выглядеть «современным». Например, в «Основах социальной концепции РПЦ», принятых на Архиерейском Соборе 2000 года, четко отмечалось, что Церковь не признает политику мирового сообщества поощрять гомосексуализм, «решительно противостоит попыткам представить греховную тенденцию как «норму»», «осуждает всякую пропаганду гомосексуализма».

Однако в декабре 2009 года Патриарх Кирилл встретился с Генеральным секретарем Совета Европы и высказался гораздо мягче: «Мы принимаем любой выбор человека, в том числе в сфере сексуальной ориентации. Это личное дело человека. Но признание этого факта не меняет нашей позиции в отношении к самому явлению… религиозные традиции всех народов свидетельствуют, что гомосексуализм яволяется грехом». Однако тут же оговорился, что «совершающийся грех не должен наказываться». «Поэтому мы всегда выступали категорически против любых репрессий и дискриминации людей иной сексуальной ориентации».

Хотя такой «компромисс» вызвал бурю с обеих сторон. Западное сообщество возмутилось, что извращение назвали грехом. Но и в России поднялись протесты. Например, родительские комитеты из Екатеринбурга заявляли, что не прекратят борьбу с «пропагандой педерастии в школах», с гей-клубами, гей-парадами – и что же получается, Патриарх против такой борьбы? А дальнейшие события показывали, что «компромиссы» тут никак не возможны, надо делать однозначный выбор. В 2013 году Европейский Суд по правам человека вынес вердикт, что «свобода собраний» распространяется и на гей-парады, и это «право человека» тоже необходимо соблюдать.

Но тут уж свою позицию высказала не только РПЦ. Было принято заявление Межрелигиозного совета России, совместное с мусульманами, иудеями, буддистами. «Пропаганда гомосексуализма» категорически осуждалась, предлагалось принять против нее законы на региональном, а еще лучше на федеральном уровне. Представительство Московской Патриархии в Страсбурге представило Европейскому суду по правам человека свой доклад, где указывалось, что защита прав «меньшинств» переросла в откровенную дискриминацию «большинств», в ограничение свободы слова для тех, кто не принимает извращений «по религиозным, нравственным и иным убеждениям».

Сам Кирилл стал выражаться гораздо более решительно, на Рождество Христово в 2013 году назвал гомосексуализм «пороком, который социально одобрялся только во времена упадка римской и иных цивилизаций», причислил его к явлениям, ставшим «главной угрозой для России, свидетельствуя об утрате веры». Но… в том же 2013 году разразился скандал в Казанской духовной семинарии. Студенты жаловались на домогательства со стороны руководства. Была направлена комиссия во главе с митрофорным протоиереем Максимом Козловым, и вопиющие факты подтвердились. А Синод и Патриарх не стали предавать огласке результаты расследования, дело замяли, проректор семинарии игумен Кирилл (Илюхин) уволился как бы по собственному желанию, но позже обнаружился в том же сане и в такой же должности в Тверской епархии.

Одним из сотрудников, приближенных к Кириллу, являлся Андрей Кураев. Очень квалифицированный богослов, профессор Московской духовной академии, читал лекции и в МГУ. Но человек, весьма далекий от принципиальности. На выборах Патриарха он помогал копать и подтасовывать компромат на конкурентов Кирилла [124]. После его избрания был награжден саном протодиакона, стал членом Синодальной богословской комиссии и Межсоборного присутствия. Кураев оказывался нужным и в скользких ситуациях, когда требовалось выкручиваться, отвечать на те или иные обвинения журналистов. Но теперь он разгласил в своем блоге о том, что случилось в Казани, стал писать, что в Церкви существует влиятельное «голубое лобби». После этого его сразу же уволили из Духовной академии, он лишился лекций в МГУ и в новый состав Межсоборного присутствия не вошел. Кураев обиделся и стал кормиться в либеральных СМИ различными обвинениями РПЦ и Патриархии (кстати, и здесь не стесняясь подтасовок).

Ну а что касается «симфонии» с властью, то еще одним препятствием к ней стали события на Украине. И в данном случае Патриарх опять проявил двойственность. В мае 2013 года рядом с Кремлем открывали памятник Священномученику Патриарху Гермогену. Работу по его созданию начинало и вело движение «Народный Собор», но дипломатично уступило первенство Кириллу. На церемонии открытия он произнес прекрасную речь. Открыто, не смягчая акцентов, говорил об убийстве Святителя Гермогена поляками, о западной попытке уничтожить Веру и русскую цивилизацию в период Смуты. Но миновало всего полгода, и закипела точно такая же борьба.

Украинские либералы и националисты рвались в альянс с Западом, продавили соглашение об ассоциации своей республики с Евросоюзом. А для этого требовалось и признание в полном объеме «прав человека», в том числе гомосексуальных безобразий. Закипело возмущение и у верующих, и у коммунистов, и просто у здравоомыслящей части населения. К тому же ассоциация с Евросоюзом отрывала Украину от России, а с ней поддерживались основные экономические и культурные связи. Президент Янукович и его правительство стали тормозить соглашение. 21 ноября 2013 года объявили, что приостанавливают его подписание для «обеспечения национальной безопасности» и «восстановления утраченных объемов производства и торгово-экономических отношений с Российской Федерацией».

Но у иностранных спецслужб и украинской оппозиции было все уже подготовлено. В тот же день грянуло повторение «революции», «Евромайдан». Центр Киева заполонили массы возбужденных молодых людей, рос палаточный городок. Власти бросили спецподразделения МВД «Беркут», митингующих разогнали. Но по всему миру раздули возмущение «расправой над студентами». А на Украине сразу стали формироваться отряды боевиков – якобы для защиты «Евромайдана». Оппозиционные партии создали «Штаб национального сопротивления», националистические группировки объединились в «Правый сектор». Забурлили беспорядки, «майданщики» стали захватывать административные здания. Разгромить их было вполне возможно, протестующие замерзли, устали, стали расходиться. Оставалось решительно очистить улицы.

Но 10 декабря Януковичу позвонил вице-президент США Байден и жестко потребовал, «чтобы сила не применялась». На следующий день прилетела американская делегация во главе с помощником Госсекретаря Нуланд, взялась «мирно урегулировать» конфликт. Принятые было на Украине законы об ужесточении ответственности за несанкционированные акции мгновенно были отменены. Вместо них объявили амнистию, выпустив всех арестованных хулиганов и активистов. Нуланд внушила Януковичу, что ради «мира» надо отправить в отставку правительство.

А лидеров оппозиции вызвали в Мюнхен на встречу с Госсекретарем США Керри и европейскими главами правительств. Керри им прямо указал, что Украина должна выбрать, с кем она: «Со всем миром или с одной страной» [14]. Отряды боевиков бесчинствовали, лилась кровь. Появились неведомые снайперы, убивающие сотрудников МВД, но и демонстрантов, нагнетая озлобление. Но военным и полицейским запретили применять оружие. В Киеве собрались министры иностранных дел Польши, Франции, Германии. Под общим давлением Запада Янукович подписал соглашение с оппозицией и… сбежал. Власть досталась сторонникам Евросоюза – и украинским фашистам.

К чему это привело, известно. В Крыму отвергли таких правителей, разогнали сборища «евромайданщиков». Забурлил и весь восток Украины: Донецкая, Луганская, Харьковская, Запорожская, Днепропетровская, Одесская, Херсонская, Николаевская области. Крымские органы власти сумели быстро сорганизоваться, запросили помощь от России и получили ее. Провели референдум, и 18 марта был подписан договор о принятии Крыма в состав Российской Федерации.

В Донецке и Луганске в ходе противостояния стали создаваться свои отряды самообороны, вооружаться – и они отделились от Украины двумя республиками. Началась война. Была провозглашена и Харьковская республика, но здесь, как и в других восточных областях, слишком долго промитинговали, из Киева и западных районов перебросили «майданщиков», боевиков, фашиствующую молодежь, и подавили. В Одессе противников переворота загнали в Дом профсоюзов и подожгли…

Однако политическая борьба оказалась неотделимой и от духовной. Хорошо известно, что беспорядки на Украине и смену власти активно поддержали Ватикан и униаты. Агитацию за вхождение «в Европу» и «права человека» вел, в частности, Базилианский орден (униатский филиал ордена иезуитов). «Киевская патриархия» Филарета тоже не оставила своих старых друзей, была вместе с украинскими боевиками. В Киеве подзуживала их агрессивными призывами, благословляла на войну в Донбассе. Когда туда отправляли карательный батальон «Торнадо», сформированный из уголовников, сам Филарет напутствовал его: «Не нужно думать, что население Донбасса невиновно в своих страданиях. Виновно! И свою вину должно искупить страданиями и кровью! Поэтому их уничтожение – это не нарушение заповеди Божией! Это не убийство!».

Но и Украинская церковь Московской Патриархии повела себя очень уж двусмысленно. 30 сентября 2013 года, когда было объявлено о намерении Украины заключить соглашение с Евросоюзом, митрополит Киевский Владимир (Сабодан) выступил… «за»! Он подписал «Обращение Церквей и религиозных организаций к украинскому народу»: «Исторически так сложилось, что с давних времен украинский народ был частью европейского цивилизационного пространства…». Такая позиция вызвала негодование части верующих, митрополиту ответило Всеукраинское православное братство св. Архистратига Михаила: «Неужели Вы надеетесь, что, войдя в ЕвроСодом, наш народ сможет сохранить наши православные ценности?». Подобные послания братство направило не только предстоятелю УПЦ, но и президенту Януковичу, и Патриарху Кириллу. Но о его реакции нам ничего не известно.

Правда, митрополит Владимир (Сабодан) был уже очень стар и болен. Не исключено, что им или его именем манипулировали приближенные. Вскоре его заменил местоблюститель, митрополит Черновицкий и Буковинский Онуфрий (Березовский). Во время противостояния в Киеве он как будто поддерживал Януковича. Но потом сразу перекнулся к победителям. 1 марта 2014 года он направил обращение к Патриарху Кириллу «возвысить свой голос о сохранении целостности Украинского государства» – то есть за возвращение Крыма. 2 марта Онуфрий обратился и к Путину: «Предотвратите разделение нашего Украинского государства и святой Церкви». Патриарх ответил главе УПЦ, обещал сделать все возможное. «Те, в чьих руках находится власть, обязаны не допустить насилия и беззакония. Украинский народ должен сам, без внешнего воздействия, определять свое будущее».

Возможно, Патриарх и в самом деле пытался что-то внушить Путину. Мы не знаем. Но мощно бурлила «Русская весна» – а тот, кого считали идеологом «русского мира», хранил по этому поводу полное молчание! Восоединению с Крымом радовались и местные жители, и Россия. 18 марта 2014 года Путин произнес речь перед Федеральным Собранием, и сразу после этого состоялось подписание договора о принятии Крыма в состав России. Присутствовали духовные лидеры мусульман, иудеев. Православную Церковь представлял только один митрополит Ювеналий (Поярков). Без Патриарха. Его на торжественной церемонии воссоединения не было [26].

Многие верующие обратили тогда внимание на совпадение – 18 марта. Это был день памяти великого подвижника, архиепископа Симферопольского и святого Исповедника Луки (Войно-Ясенецкого). Но говорили об этом миряне. Или рядовые священники, монахи. Патриарх о таком совпадении не упомянул нигде. Промолчал… От Онуфрия 7 апреля последовало еще одно обращение к Путину о сохранении территориальной целостности Украины. Но Московская Патриархия по-прежнему хранила молчание о событиях в соседней республике, о Крыме, о войне на Донбассе. Как же так, почему?

Позиция митрополита Онуфрия (Березовского) понятна. Он перепугался, что новая власть на Украине сделает ставку на конкурентов, на «Киевскую патриархию», и старался заслужить расположение этой власти. Уж по каким мотивам старался, искренне симпатизируя «майданщикам» или вынужденно, остается для нас неведомым. Но он всячески пытался зарекомендовать себя «верным». А Патриарх заопасался, что… Украинская Церковь уйдет от него. Провозгласит автокефалию. Перекинется к Константинопольскому Варфоломею. Правда, денежных поступлений от нее Московская Патриархия давно уже не получала. По условиям предоставленной автономии все деньги оставались там же, на Украине. Но Украинская Церковь была крупнейшим экзархатом Патриархии, 13 тыс. приходов. Без нее РПЦ теряла первое место (по величине) среди Православных Церквей.

Против линии Путина Кирилл, конечно же, не смел выступать. Но демонстрировал, что он здесь ни при чем. И вообще, будто Церкви политика не касается. В данном случае очень пригодилась его прежняя позиция по Грузии: канонические границы не зависят от политических. Таким образом, получалось, что для Церкви ничего не изменилось. Крым перешел к России, а три православных епархии в Крыму остались в составе Украинской Церкви. (Кстати, многие крымские прихожане и большинство приезжих паломнков, туристов, об этом до сих пор не догадываются – что их деньги идут в Киев, и священники там ставятся из Киева. А если быть точнее, то в Крым стали присылать священников с Западной Украины.) Донецк и Луганск отделились – но Донецко-Мариупольская, Северодонецко-Старобельская, Луганско-Алчевская епархии тоже остались в составе Украинской церкви.

На войну в Донбассе Патриарх отреагировал только 17 июня 2014 года, благословил во всех храмах читать на Литургии особую молитву «О мире и преодолении междоусобной брани на Украине». У Господа просят: «Призри милостивным оком Твоим на скорбь и многоболезненный вопль чад Твоих, в земли Украинстей сущих. Избави люди Твоя от междоусобныя брани, утоли кровопролития, отврати надлежащия беды. Лишенныя крова введи в дом, алчущая напитай, плачущая утеши, разделенныя совокупи». Хотя в Донбассе жители оскорбились бы, что их числят «в земли Украинстей». А слова «разделенныя совокупи» можно понимать двояко. Как воссоединение разделившихся семей и друзей. Но и как возвращение Донбасса в состав Украины. В общем, Московская Патриархия постаралась так приспособиться, чтобы не ссориться с московскими властями, но и с киевскими тоже.

А в самой войне снова проявилось «расслоение» Русской Церкви. Ведь многие ополченцы и добровольцы на Донбассе осознавали себя именно воинами за Веру! Отряды формировались не только под лозунгами единства с Россией и неприятия украинских шовинистов, но и «Европа – Содом и Гоморра!». Бойцы прекрасно знали, что против них, особенно в карательных батальонах, сражаются униаты, и благословляются они униатами. Тяга к Православию у бойцов Новороссии была огромная. В гуманитарной помощи им везли не только одежду, продукты и медикаменты, но и целые машины Евангелия, молитвословов – и их расхватывали мгновенно.

Сюда ехали и рядовые российские священники – по собственной инициативе, неофициально. Собирали и везли гуманитарную помощь, а на месте окормляли воинов, исповедовали раненых, отпевали павших (а заодно и крестили, и даже венчали). Так же «неофициально» ополченцев окормляли в ряде храмов Ростова и других приграничных пунктов. Но автору известны и случаи, как в Москве некоторые священники отлучали от Причастия добровольцев, вернувшихся из Донбасса. Известны и другие случаи, как на театре боевых действий православные казаки обращались к батюшке местного храма, чтобы отслужил Литургию или молебен, а он подсказывал – пускай изобразят, будто его «похитили» или «заставили силой». Чтобы оправдаться перед Онуфрием и другим начальством, оставшимся за линией фронта…

Вот и не складывалась «симфония». Получалось так, что в проектах «русского мира» дерзала только светская власть – а духовная тормозилась собственными, чисто земными интересами.