Глава 22

Воссоединение с зарубежниками

Политические причины, разорвавшие Русскую Церковь на РПЦ, оставшуюся на Родине, и эмигрантскую РПЦЗ, как будто бы, исчезли. В Московской Патриархии считали важной и насущной задачей воссоединение двух частей некогда единого целого. Но сделать это оказалось очень не просто. В Советском Союзе среди духовенства было принято относиться к зарубежникам как к «раскольникам», пребывающим «в рассеянии и вне ограды Матери-Церкви». РПЦЗ, в свою очередь, обвиняла Московскую Патриархию в «сергианстве», сотрудничестве с коммунистическими властями, с КГБ. После вступления РПЦ во Всемирный совет церквей добавились обвинения в экуменизме.

Но сказывались и общие перемены в Русском Зарубежье. «Первая эмиграция» действительно была осколком «старой», прежней России (и что немаловажно, насквозь больной, предреволюционной и революционной России). А со второго поколения началась заметная ассимиляция. Даже при сохранении в домашнем обиходе русского языка, православной веры, под влиянием иностранного окружения менялась психология. Например, если почитать книги дочери генерала Деникина, увезенной в изгнание ребенком, то можно заметить: это писал уже не совсем русский человек, а европеец. Стиль, слог, образ мышления «чужие». В следующих волнах эмиграции – в период Великой Отечественной и после нее, ассимиляция шла еще более интенсивно. Потому что люди, покинувшие Родину, целенаправленно порывали с ней, стремились быстрее и глубже прирасти к вожделенному западному миру. Потомки эмигрантов превращались в обычных французов, американцев, бельгийцев, австралийцев, разве что помнивших о своем русском происхождении. Эта среда составляла паству РПЦЗ, из нее выходили новые поколения духовенства.

Один мой знакомый священник и его супруга в конце 1980-х решили воспользоваться возможностью, проехать по православным храмам и монастырям во Франции – как раз для того, чтобы прикоснуться к «старой», «белой России». Но они были поражены. Все, с кем они встречались, по менталитету не отличались от иностранцев. Точно так же были заштампованы упрощенными категориями западной пропаганды. Либеральные ценности, «демократия», «права человека» оказывались для них «святыми», единственно верными устоями. В Покровском монастыре Бюсси-ан-От гостям показали 98-летнюю монахиню Таисию, племянницу Нилуса. Все насельницы держались от нее отчужденно и на полном серьезе поясняли: смерть ее не берет, и она вынуждена влачить столь глубокую старость, потому что Бог ее наказал за дядю, обидевшего евреев. Лишь один из собеседников наших путешественников, потомок аристократов, грустно вздохнул и разоткровенничался: «Да что вы хотите, мы ведь здесь все давно уже «прожидовленные»»…

Русская Православная Церковь Заграницей еще в 1981 году канонизировала Николая II и Его Семью с чином «Мучеников». Однако о каком-либо покаянии зарубежников перед государем говорить было вообще проблематично. Тот неоспоримый факт, что в марте 1917 года Святейший Синод в числе первых изменил престолу, признан не был. Причем одним из инициаторов измены был как раз первый Предстоятель и устроитель РПЦЗ Антоний (Храповицкий). Этот факт у зарубежников тоже остался за кадром. Они в полной мере сохранили либеральную клевету, выставляющую Николая II якобы «виновником революции». Замалчивали существование придворного и государственного масонского заговора, осуществившего переворот. Да и о догматах Самодержавной Монархии в РПЦЗ давно уже никто не вспоминал.

Впрочем, и сама Зарубежная Церковь не была единой. Мы уже упоминали Православную Церковь в Америке, получившую в 1970 году автокефалию от Московской Патриархии. Были всевозможные украинские и белорусские «автокефальники», никем не признанные. А значительная часть православных русских приходов в Западной Европе после Второй мировой воссоединилась с РПЦ, но с началом «холодной войны» снова отошла, и ее прибрал к себе Константинопольский Патриархат. Что же касается той Церкви, которая оставалась собственно РПЦЗ, то она страшно заносилась перед Московской Патриархией. Ее Синод и Архиерейские соборы после обсуждений назвали три условия для воссоединения. Признать Мучеников и Исповедников нового времени, осудить «сергианство» и отказаться от прежних утверждений, что зарубежники находятся «вне Матери-Церкви». Позже вспомнили и о своей «чистоте», заговорили, что РПЦ надо бы прекратить экуменическую деятельность.

Предстоятель РПЦЗ митрополит Виталий (Устинов) вообще был категорическим противником воссоединения, говорил, что «с Москвой иметь дело нельзя». Хотя и Московская Патриархия имела к зарубежникам серьезные претензии. Их выходки с засылкой епископа Варнавы, с его скандальным подворьем в Марфо-Мариинской обители, с принятием под свое крыло и рукоположением в епископы всяких проходимцев и раскольников, никак не способствовали доверию и сближению. Но, невзирая на это, именно Русская Православная Церковь, а не РПЦЗ, делала шаги навстречу, искала пути к преодолению разногласий.

А одним из главных и очевидных пунктов расхождения получалась канонизация Царственных Мучеников. У зарубежников они были уже причислены к лику святых, в РПЦ – еще нет. Однако вопрос был очень не простым. Ведь и священники, и паства в России росли и воспитывались в советское время, когда память о Николае II заливалась потоками грязи и клеветы. Тут были и «кровавое воскресенье», и мнимая «нищета», «отсталость» России под царской властью, и «империалистическая бойня» Первой мировой, и мерзкие байки о Старце Григории Распутине, тут были состряпанные по партийным заказам книги Касвинова, Пикуля, фильм «Агония».

В «перестройку» добавилась «демократическая» клевета. На книжные развалы хлынули воспоминания иностранных дипломатов в Российской Империи, Гучкова, Милюкова, Керенского, Родзянко, Шульгина и иже с ними. Тех заговорщиков, кто погубил Монархию и державу, но сваливал собственную вину на Царя, который якобы из упрямства и под «темными влияниями» вовремя не пошел на реформы. Расписывалась фальшивая история с «отречением», которого никогда не было, от начала до конца отработанная самими заговорщиками. Добавились публикации либеральными СМИ и «желтой прессой» новых псевдоисторических фальшивок – чем скандальнее, тем лучше. Добавились работы и передачи авторов вроде Эдварда Радзинского, откровенно искажавшего факты. Например, подменившего фразу из письма Государя «Боже, спаси и умири Россию» – на «усмири Россию».

Необходимо учитывать и политическое противостояние в нашей стране, в 1990-х оно было накалено до предела. С одной стороны «демократы», с другой коммунисты, перехватившие под себя и патриотические лозунги. Монархисты были не ко двору ни тем, ни другим, а зачастую оказывались липовыми, только дискредитировали монархическую идею, вроде сторонников Кирилловичей, ряженых «казаков» или Немцова с Аксючицем и Радзинским. И тем не менее, даже в такой атмосфере Божья правда находила дорогу к сердцам людей. В Церкви она пробивалась «снизу», а не «сверху».

Ранее уже отмечалось, как митрополит Иоанн (Снычев) показывал и обосновывал в своих трудах, что Монархия – это высшая, установленная от Господа форма государства, и для России она во все времена была самой эффективной и успешной. А самым горячим, самым бескомпромиссным и самым авторитетным вестником о святости Царственных Мучеников выступал Старец Николая (Гурьянов). Он открывал людям и святость первого Русского Царя, Ивана Грозного, Григория Распутина. Подтверждал тайные, оккультные истоки операций по разрушению Российской империи и организации цареубийства. Казалось бы, Батюшка Николай жил скромно и незаметно на своем островке, но ведь к нему ехали нуждающиеся в помощи со всей России, из других стран. А откровения и поучения Старца подкреплялись наглядными чудесами, которые эти люди сами видели, ощущали на себе.

В 1989 году в ночь на 17 июля на пустыре, где стоял Дом Ипатьева, впервые собрались верующие, молились Царственным Мученикам. В 1990 году там был установлен деревянный крест, люди стали приходить туда помолиться раз или два в неделю. В 1991 году впервые прошел Крестный Ход к Ганиной Яме. В епархии, в Патриархию, сыпались предложения, что надо канонизировать хотя бы Царских Детей, ведь их безвинность ни у кого не вызывала сомнений. Появлялись даже иконы, где они изображались одни, без Родителей. В 1992 году Архиерейский Собор передал вопрос для изучения Синодальной комиссии по канонизации под председательством митрополита Ювеналия (Пояркова). Но еще до того, как она вынесла свое заключение, Царственных Мучеников начали почитать как местночтимых святых в Екатеринбургской, Брянской, Луганской, Одесской, Тульчинской епархиях. В Синод стали стекаться свидетельства о чудесах, совершившихся по молитвам Государю Императору и Его Близким.

Комиссия митрополита Ювеналия обсуждала вопрос долго, провела 19 заседаний. Но в конце концов выбрала подход сугубо из политических соображений. В итоговом докладе в октябре 1996 года было выделено несколько главных моментов. Указывалось, что канонизация не должна дать поводов к политической борьбе, а наоборот, должна вести к примирению. Поэтому прославление Монарха ни в коем случае не должно означать реабилитации монархической идеологии и системы правления. А от разбирательства клеветы в адрес Государя комиссия ловко уклонилась. Предложила разделить жизнь Николая II на два периода – царствования и пребывания в заключении. В первый период признаков святости как будто не нашла (потому что и не искала, одним махом отбросила). Зато второй признала «для Церкви более важным» и сосредоточилась только на нем. Приходила к выводам, что Царская Семья переносила страдания «с кротостью, терпением и смирением, в их мученической кончине был явлен свет Христовой Веры». А потому «комиссия находит возможным прославить Николая II, Его Супругу и Детей в чине страстотерпцев».

Обратим внимание и на эту формулировку. К Мученикам причисляются святые, пострадавшие за веру Христову. Страстотерпцы – тоже святые, но пострадавшие по каким-то иным причинам. Таким образом, был обойден стороной и факт оккультного жертвоприношения. Как видим, в выводах комиссии, утвержденных Синодом, очень многое оказалось выхолощено, сглажено, затерто. И ни о каком покаянии за предательство Царя церковным Священноначалием в 1917 году даже речи не было. Наоборот, Церковь как бы снисходила до Государя, прощала некую мнимую «вину». Зато формулировка была идеальной с дипломатической точки зрения, способной удовлетворить «и наших, и ваших». Но саму канонизацию отложили почти на три года. Почему? Смею предположить, из-за возни с перезахоронением «екатеринбургских останков». Чтобы не совпало, не дало повод к почитанию лжемощей.

Вопрос был вынесен на Архиерейский Собор в августе 2000 года. Многие верующие в это время молились, чтобы свершилось, чтобы проголосовали «за». А либеральные СМИ раздули дебаты и снова поливали Государя грязью. Дескать, ну как такого можно канонизировать? Но Господь услышал не их, а верующих. Голосовали поименно, вставанием. Приняли почти единогласно. Против высказался только один, митрополит Нижегородский Николай (Кутепов). Обозвал Царя «государственным изменником», утверждал, что он, отрекшись от престола, несет ответственность за гибель Новомучеников. Причем за такие выпады в адрес уже канонизированного святого митрополита никто не отстранил от должности, не запретил в служении. В собственной епархии он подтверждал свою точку зрения. Но прожил после этого меньше года. Инфаркт.

В Екатеринбурге сразу же после канонизации развернулось широкое строительство. На месте Дома Ипатьева начали возводить грандиозный Храм на Крови. А на Ганиной Яме – монастырь Святых Царственных Страстотерпцев. Хотя при этом на стройплощадке в Екатеринбурге зачем-то спилили и выкорчевали старые тополя, под которыми когда-то гуляли Царственные Узники. Подняли и увезли на свалку оставшиеся плиты фундамента – по которым еще можно было определить точное место, подвала, где осуществлялась расправа. А на Ганиной Яме бульдозерами и экскаваторами перелопатили землю в том самом месте, где убийцы расчленяли и жгли тела жертв… Зачем? Кому это было нужно?

Но и опасения, что очищение светлой памяти Царя, его почитание в лике святых могут обострить политические конфликты, усугубить разброд в умах, имели под собой реальную почву. Еще в 1996 году скульптор Вячеслав Клыков изготовил памятник Николаю II. Мэр Москвы Лужков в то время вроде бы благоволил к монархистам, участвовал в играх с Кирилловичами, однако выделить в столице место для памятник наотрез отказался. Его установили по соседству с Москвой, в Тайнинском, на частной земле. А почему Лужков принял такое решение, вскоре стало ясно. В 1997 году памятник взорвали юные коммунистические боевики из организации «Реввоенсовет». Хотя Клыков отлил его вторично, его открыли как раз к канонизации, в августе 2000 года.

Но и многих верующих не удовлетворила формулировка Синода и Архиерейского Собора о прославлении Царя и Его Семьи. Люди понимали, насколько она ограниченная, урезанная. Отсюда делался вывод, что настоящего покаяния перед Царем на Соборе не произошло. Нашлось и несколько оппозиционных священников, взявшихся развивать идею – если так, то требуется всенародное покаяние. Причем лица оказались те же самые, которые проповедовали против новых паспортов и ИНН, от престарелого ортодокса архимандрита Петра (Кучера) до честолюбца и раскольника иеромонаха Корнилия (Радченко). Утверждалось: жизнь в России остается плохой и тяжелой, потому что она не покаялась за свержение и убийство Государя. А когда покается, Бог даст нового Царя, и все переменится.

Возле памятника в Тайнинском начали устраивать «чины всенародного покаяния». Распространялись листовки, расклеивались объявления. Собирались тысячи людей. Зачитывались соборные клятвы Дому Романовых в 1613 году, все каялись, просили прощения за «богоотступничество, клятвопреступление и цареубийство», и священники отпускали эти грехи участникам. Церковное руководство отнеслось к подобным чинам очень неодобрительно, они были совершенно не каноническими. Кстати, и Старец Николай (Гурьянов) решительно возражал против «всенародного покаяния» в цареубийстве – ведь это означало брать на себя и на собственный народ чужой страшный грех. Будучи провидцем, он однозначно подчеркивал, что этой вины нет: «Русские не убивали Царя!» [121, с. 57–58].

Но как бы то ни было, одно из препятствий для воссоединения с зарубежниками было преодолено. На том же самом Архиерейском Соборе в августе 2000 года, где канонизировали Царскую Семью, было прославлено еще 1097 святых в чине Новомучеников и Исповедников Российских. Всех священнослужителей, подвергавшихся репрессиям, о ком успели насобирать и подготовить материалы. И о них-то никаких споров, никаких долгих обсуждений и исследований не было. Как проявили себя в земной жизни, за что осуждены. Канонизировали скопом, по огромному списку, репрессированы – значит мученики. Одновременно Патриархия постаралась устранить и другие спорные вопросы с РПЦЗ. Архиерейский Собор принял «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», где разъяснялась позиция РПЦ в отношениях с государственной властью. Также Собор утвердил «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» – в них формулировалась позиция в отношениях с другими конфессиями. Значительную часть зарубежного духовенства эти акты удовлетворили. Начались поездки в Россию, прощупывания, уточнения.

Между прочим, сближение между РПЦ и РПЦЗ очень обеспокоило Константинопольского Патриарха Варфоломея. Он встревожился, как бы и его русский экзархат в Западной Европе не уплыл от него, не вернулся к Московской Патриархии. Варфоломей постарался укрепить свое влияние над ним, польстить архиереям и священникам. В 1999 году повысил их ранг, выдал томос на автономную архиепископию. Алексий II действительно обращался к отколовшимся приходам, приглашал возвратиться. Но они предпочли остаться под Константинополем.

А в РПЦЗ непримиримую позицию сохранял ее Предстоятель, митрополит Виталий (Устинов). Даже тех своих священников, кто частным образом приезжал в Россию и встречался с чинами Патриархии, он без разговоров запрещал в служении. Но ему уже перевалило за 90, он впадал в старческую прострацию, фактически отходил от дел. РПЦЗ созвала свой Архиерейский Собор, который постановил образовать комиссию по вопросам единства Церкви. Было признано, что причины ее разделения полностью или частично устранены. Для митрополита Виталия это стало толчком, в июле 2001 года он объявил, что уходит на покой, передает свои полномочия заместителю, архиепископу Лавру (Шкурпе). Но при этом распространил заявление – дескать, он знает, что готовится соединение с Московской Патриархией, и этого заведомо не признает. Его успокоили, заверили, что его преемники пока еще воссоединяться не собираются. В октябре Архиерейский Собор РПЦЗ избрал Лавра своим Первоиерархом.

Но дальше разыгрался «детективный» сценарий. Вокруг Виталия существовало собственное окружение во главе с его секретарем Людмилой Роснянской, сорганизовались и противники воссоединения. Во время заседания Собора они послали туда американскую полицию, заявив, что митрополита захватили и удерживают там насильно. Полицейские нагрянули на Собор и установили, что никакого насилия нет. Но Роснянская воспользовалась суматохой, выманила Виталия на улицу, его усадили в машину и на полной скорости умчали в Канаду, в Преображенский скит в Мансонвиле. От его имени распространили «Чрезвычайное заявление», что он отзывает свою подпись об уходе на покой и передаче полномочий. Тут как тут очутился скандальный епископ Варнава, лишенный сана. Виталию внушили восстановить его епископом, а потом в его присутствии, как бы «соборно» (дряхлого митрополита держали под руки) Варнава рукоположил еще одного епископа, Сергия (Киндякова).

Таким образом, было объявлено о создании новой церкви, РПЦЗ (В). Синод РПЦЗ действовал через американский суд, была назначена психиатрическая экспертиза, установившая недееспособность Виталия. Но его окружение указало – экспертиза производилась без согласия самого митрополита. Нашло в Канаде своего психиатра, подтвердившего дееспособность. Тогда зарубежный Синод предпринял попытку просто увезти Виталия из Мансонвиля. Но его приближенные подняли на ноги канадскую жандармерию и пресекли операцию. В зарубежье нашлось не меньше честолюбцев, чем в РПЦ. К новой РПЦЗ (В) потянулись священники, желающие возвыситься, и их там запросто ставили в епископы, архиепископы. Церковь раскололась.

Но при этом отделились главные противники воссоединения. Московская Патриархия стала завязывать контакты с РПЦЗ. И на этом поприще снова выдвинулся архимандрит Тихон (Шевкунов). Через друга своей молодости Зураба Чавчавадзе он имел давние связи с зарубежниками, сохранял дружбу с Василием (Родзянко), имевшим высокий авторитет в заграничных церковных кругах. Окончательный прорыв обеспечило налаженное Алексием II взаимодействие со светской властью. Особенно оно укрепилось, когда Президентом стал Путин, проявляющий к Православной Церкви глубокое и подчеркнутое почтение. Вероятно, он счел воссоединение с РПЦЗ и политически выгодным, это способствовало распространению влияния России за рубежом, повышало авторитет нашей державы. Во всяком случае, направляясь в сентябре 2003 года с визитом в США, он попутно взял на себя миссию церковного посланца. А в состав свиты президента сумел попасть Тихон (Шевкунов).

В Нью-Йорке главу РПЦЗ митрополита Лавра пригласили в Генконсульство России, Путин встретился с ним, передал личное послание Алексия II посетить Москву. Сделал это Президент, Шевкунов только присутствовал. В качестве консультанта от Церкви, в случае необходимости, пояснить те или иные вопросы. Но как раз с этого времени о нем пошла молва как о «духовнике Путина» – и гуляет до сих пор. Действительности это не соответствует. Владимир Владимирович окормляется и исповедуется у настоятеля Валаамского монастыря епископа Панкратия. Но свою духовную жизнь он никогда не афиширует и на публичные обсуждения не выносит. Сохраняет ее такой, какой она и должна быть – сугубо личной, без посторонних глаз и ушей. Однако слухи о том, что Шевкунов – «духовник Путина» с поразительной настойчивостью поддерживаются уже 15 лет, а владыка Тихон не подтверждает их, но и никогда не опровергает (откуда напрашивается невольный вопрос, не сам ли он является автором этих слухов?).

Ну а в РПЦЗ подобное приглашение, врученное главой государства, уже никак нельзя было оставить без внимания. В Москву сперва отправилась представительная делегация во главе с архиепископом Берлинским Марком (Арндтом). Потом в США собрали Всезарубежное пастырское совещание, 150 священников из разных стран. Чтобы рассказать о состоянии Церкви в России, были приглашены несколько представителей Московской Патриархии. Возглавил их Тихон (Шевкунов). А в 2004 году митрополит Лавр ответил на приглашение, посетил Россию. Переговоры и рабочие встречи продолжались еще долго. Разумеется, и архимандрит Тихон в них участвовал, его включили в комиссию Патриархата по диалогу с РПЦЗ.

Наконец, все тонкости утрясли и формулировки согласовали. 17 мая 2007 года Алексий II и Лавр подписали «Акт о каноническом общении». Отныне РПЦ и РПЦЗ признавались одним целым. Но Зарубежная Церковь сохранила при этом полную автономию, все свои структуры, руководящие органы, традиции. Только решения об образовании или упразднении епархий должна была согласовывать с Московской Патриархией, и архиереи РПЦЗ, избранные ее соборами, должны были утверждаться Патриархом и Синодом. А общие Архиерейские и Поместные Соборы становились высшей инстанцией как для РПЦ, так и для РПЦЗ.

И все же воссоединение вызвало немалое брожение в рядах зарубежников. Митрополита Лавра обвиняли в связях с советскими спецслужбами. Американская газета «Уолл-Стрит Жорнал» встревоженно писала: «Есть подозрения, что Путин формирует новые разветвленные каналы влияния, используя Церковь для укрепления связей с эмигрантами по всему миру». Некоторые священники и прихожане РПЦЗ снова вспоминали про экуменизм. Другие про «сергианство» и возмущались, что теперь их епископов будут утверждать в Москве. От РПЦЗ отпала примерно четверть приходов.

Лидером противников воссоединения стал председатель Общества ревнителей памяти основателя РПЦЗ Антония (Храповицкого) Евгений Магеровский (кстати, полковник генштаба армии США и профессор кафедры россиеведения Джорджтаунского университета). Но он был не духовным лицом. Существовала, правда, отделившаяся РПЦЗ (В), но после смерти митрополита Виталия она захирела. Зато новую церковь, РПЦЗ (А) отколол епископ Таврический и Одесский Агафангел (Пашковский). Он был из советских диссидентов, выступал в защиту «гонимых» евреев. А когда «гонения» кончились, и его жена уехала в Израиль, принял постриг. Из РПЦ Агафангел переметнулся в РПЦЗ, и два «архиерея», о которых мы уже рассказывали, педофил Валентин (Русанцов) и аферист Лазарь (Журбенко) рукоположили его в епископы.

Правда, обоих вскоре выгнали не только из РПЦ, но и из РПЦЗ. Но каждый из них создал собственную «церковь». Валентин – «свободную» или «автономную», Лазарь – «истинно-православную». Но Агафангел остался в РПЦЗ и сумел в постсоветской неразберихе занять один из храмов в Одессе. Причем, по воспоминаниям современников, проявлял крайний либерализм, к нему вернулась жена из Израиля, а многие прихожане посещали по очереди то храм, то синагогу.

Зарубежные священники и приходы, не желающие воссоединяться с Московской Патриархией, стали теперь переходить в эти образования – РПЦЗ (А), РПЦЗ (В), «Истинно-православную». Часть выбрала греческого Патриарха. Или греческие «старостильные» церкви, отколовшиеся от Константинопольской патриархии. Отчаянно судились с Синодом РПЦЗ за храмы, монастыри. Любопытно отметить, что уходили из своей прежней Церкви по противоположным причинам. Одни – считая Московскую Патриархию слишком ортодоксальной, отсталой от жизни (и связанной с «отсталой», консервативной Россией). А им уже давно хотелось «в ногу со временем», как на Западе. Такие перекидывались под эгиду Константинопольского Варфоломея, уверенно державшего курс на обновленчество. Другие наоборот, считали РПЦ «испорченной» советскими «новшествами», влиянием экуменизма. Желали сохранить веру «в чистоте» и… попадали к проходимцу Агафангелу или к «истинным» сектантам.