16. ДАНА ЯНЕЧКОВА,
РЕФЕРЕНТ ВЫСОКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СОВЕТА НАЦИЙ
База “Асгард”, Стена,
ночь с 29 на 30 октября 2053 г.
— Теперь я знаю, для чего я жил все эти годы, — торжественно произнес Сантьяго Мондрагон, оторвавшись от иллюминатора. — Я жил, чтобы увидеть это!
— Совсем недавно вы говорили иначе, — заметила Дана. — Еще сегодня утром вы уверяли, что ваша жизнь приобрела смысл с тех пор, как вы увидели меня.
Писатель ничуть не смутился.
— Разумеется, сердечко мое, разумеется Я увидел вас и почувствовал, что жизнь прошла не зря А сейчас я просто лишний раз в этом убедился' Посмотрите сами, Дана, и вы поймете, что я имею в виду.
Дана посмотрела. Для этого ей даже не пришлось перегибаться через сидевшего у самого борта Сантьяго — на что он, несомненно, в глубине души рассчитывал. Она просто включила мягкий экран, вмонтированный в спинку переднего кресла, и выбрала режим панорамного изображения.
— Вы — дитя прогресса, Дана, — с сожалением констатировал Мондрагон — Вам не понять, что увиденное из окна своими глазами всегда производит большее впечатление, нежели самая искусная оптическая реконструкция.
Возможно, он был не так уж не прав, но реконструкция и в самом деле оказалась великолепной. Мягкий экран потемнел, превратившись в воронкообразный провал. Несколько секунд Дана чувствовала себя летящей над ночной степью не в уютной кабине геликоптера, а в лучшем случае на метле. Высоко в небе зажглись тускловатые холодные звезды, а впереди, на горизонте, пространство казалось перечеркнутым поперек слабо светящейся серебристой полосой — это поблескивало венчавшее Стену Хрустальное Кольцо. Громада Стены терялась в ночной тьме, зато пятисотметровая башня “Иггдрасиль” сияла во всем своем великолепии, похожая на спускающийся с неба на столбе пламени звездолет, залитый светом миллионов разноцветных лампочек.
— Господь всемогущий, — пробормотала Дана, — да эта штуковина будет повыше чикагского Сирса.
— На сто пятьдесят метров, — уточнил Сантьяго. — К тому же Сире, да и прочие небоскребы, построены в городах, а не торчат посреди голой степи.
— Вы забываете о Стене, Санти. — Дане вдруг стало неуютно, и она выключила экран. — Если бы мы подлетали к башне при свете дня, Стена заслонила бы ее.
— Ничего подобного, прекраснейшая Дана. “Иггдрасиль” куда выше Стены. Если хотите, я могу завалить вас техническими деталями — мой ВС собрал их куда больше, чем это нужно для одной-единственной книги.
Дана энергично замотала головой.
— Я вполне доверяю вам, Санти. Но если уж вы все знаете, скажите, на какой высоте мы проведем эту ночь?
Мондрагон восхищенно взглянул на нее.
— В ваших устах, мой ангел, самые обычные слова звучат порой как волшебная музыка. Повторите еще разок, прошу вас…
Дана фыркнула.
— Я имела в виду вот что: в программе нашего визита указано, что жить мы будем в VIP-апартаментах “Валгалла”, но совершенно ничего не говорится о том, где эти апартаменты находятся. Спросите вашего умника ВС, может быть, он подскажет.
— Умницу, — поправил Сантьяго. — Ее зовут Эстер.
— Почему-то я совсем этому не удивляюсь, — вздохнула Дана. — Вам не кажется, Санти, что вы вообще гораздо легче находите общий язык с женщинами, чем с мужчинами?
— Вы правы, проницательнейшая Дана. Женщины, дети и собаки мне куда интереснее. Вы хотели узнать, где расположена “Валгалла”? Минутку… Эстер!
Она не успела услышать, что ответила Мондрагону его ВС, потому что именно в эту секунду линк на ее запястье ожил и произнес голосом Фробифишера:
— Дана, ты мне нужна.
— Иду, босс. — Янечкова отключила связь и повернулась к Сантьяго:
— Прошу меня извинить, Санти. Увидимся позже.
Откровенно говоря, она даже обрадовалась вызову Роберта. В геликоптере всех рассадили по ранжиру — Фробифишера с королем Аравийским, Мондрагона с де Тарди, а Ивана вместе с прочими репортерами и телохранителями ибн-Сауда отправили куда-то в хвостовую часть машины. Дане достался лощеный красавчик из АБТ, про которого рассказывал ей Сантьяго, англичанин по имени Гарольд Статхэм-Пэлтроу. Они едва успели обменяться парой дежурных фраз, как де Тарди внезапно поднялся и скрылся в отсеке для Самых Важных Персон. Сантьяго немедленно замахал руками, призывая Дану присоединиться к нему.
Англичанин, вместо того чтобы проявить минимальный такт и удержать Янечкову на месте, радостно закивал — конечно, конечно, идите, мадемуазель, не смею вам препятствовать. Оскорбленной Дане не оставалось ничего, кроме как пересесть к Мондрагону и всю дорогу до “Асгарда” слушать его сомнительного качества комплименты. Но тут уж сама виновата, девочка, сказала себе Дана, никто не заставлял тебя кокетничать с темпераментным испанцем. Однако если быть до конца справедливой, то небольшое поощрение он все-таки заслужил. Как бы то ни было, Дана покинула его с легким сердцем.
Она отодвинула в сторону складывающуюся в гармошку дверь и вошла. Три человека сидели к ней спиной. Когда Дана перешагнула порог, Роберт и король Аравийский обернулись — кресла в VIP-отсеке поворачивались вокруг своей оси. Третий — де Тарди — склонился над какими-то бумагами и внимания на нее не обращал.
— Дана, — произнес Фробифишер бесцветным голосом, который обычно не предвещал ничего хорошего, — будь так добра, объясни мне, что означает вся эта чертовщина со сменой гражданства? Неужели ты всерьез собираешься поменять свой статус в иерархии Федерации на подданство Аравии?
Янечкова бросила гневный взгляд на ибн-Сауда. Король невозмутимо разглядывал ее своими кофейными глазами.
— Простите, сэр, — произнесла она сдержанно, — но я не совсем понимаю, о чем идет речь.
Фробифишер тяжело вздохнул.
— Его Величество король Аравийский собирается предоставить тебе статус подданного своего королевства. Якобы по твоей личной просьбе. Возможно, ты объяснишь нам, о чем именно идет речь?
“О господи, — мысленно простонала Дана. — Этого мне еще только не хватало. Тоже мне, король — язык за зубами держать не умеет. ..Ас виду кажется таким надежным ”.
— Ваше Величество, — тихо проговорила она, — когда я пришла к вам со своей просьбой, я надеялась, что наш разговор останется между нами. Я просила вас ничего не рассказывать моему боссу. Зачем же вы это сделали?
Хасан ибн-Сауд медленно погладил бородку. Движения его тонких артистичных пальцев странным образом гипнотизировали Дану.
— Скажем так, мадемуазель Янечкова, у меня были на то довольно веские причины. К тому же хоть вы и просили меня не обращаться с подобной просьбой к моему другу Роберту, я вам, если помните, такого слова не давал.
И вправду не давал, подумала Дана. А что бы изменилось, если бы дал? Все равно ведь нашел бы, чем оправдаться.
— Надо ли понимать эти слова так, что ты действительно хочешь уехать в Аравию? — Если минуту назад в голосе Фробифишера чувствовался легкий холодок, то теперь его температура упала до абсолютного нуля. — После всего, что дала тебе Федерация?
Ну, девочка, решайся, сказала себе Дана. Тебя, похоже, приперли к стенке. Давай выбирай, на что ставить — на красное или на черное. А может быть, на зеро ?
— Да, босс, — четко произнесла она, глядя прямо в прикрытые набрякшими веками глаза Фробифишера. — Я бы хотела покинуть Федерацию. И я действительно просила Его Величество помочь мне принять подданство его королевства. Я не вижу в этом никакого преступления — особенно принимая во внимание некоторые перемены, о которых я бы не хотела здесь распространяться.
Ибн-Сауд перестал наконец поглаживать бородку и выпрямился в своем кресле, пристально глядя на Дану.
— Я обдумал вашу просьбу, мадемуазель Янечкова, и счел возможным ее выполнить. Указ о присвоении вам гражданства Объединенного королевства Аравии уже подготовлен. Возникает лишь одно затруднение — помните, я говорил вам о годовом доходе в пятьдесят тысяч динаров ?
— Разумеется, Ваше Величество. Я сказала, что у меня нет таких денег.
— Это не совсем так, мадемуазель. Кое-какие сбережения у вас все же имеются.
Фробифишер кашлянул.
— Прошу прощения, Ваше Величество, формулировка некорректна. Ценные бумаги, записанные на имя мисс Янечковой, находятся под моим управлением. Это своего рода вложение в будущее, вклад, который нельзя забрать в любой момент. К тому же мисс Янечкова не сможет воспользоваться этими деньгами, если откажется от гражданства Федерации.
— Как видите, ваш многоуважаемый начальник не склонен расставаться с вами, мадемуазель. — Лицо ибн-Сауда оставалось бесстрастным. — Именно поэтому я и попросил позвать вас сюда. Возможно, вы переменили свое мнение? Юные девушки порой бывают непостоянны…
— Не до такой степени. — Дана заставила себя улыбнуться. — Я по-прежнему была бы счастлива стать подданной Вашего Величества. Однако мистер Фробифишер совершенно прав: без его согласия я действительно не могу забрать свои деньги из фондов Федерации.
— Рад, что ты это понимаешь. — В голосе Роберта появились снисходительные нотки. — Мне кажется, Ваше Величество, дальнейший разговор на эту тему беспредметен. Тем более что мы уже подлетаем к “Асгарду”.
— Отнюдь, — жестко сказал Хасан ибн-Сауд. Кустистые брови Фробифишера удивленно подпрыгнули. — Я полагаю, что нам есть о чем поговорить. Судьбу вкладов мадемуазель Янечко-вой решаете вы. Стало быть, в вашей власти продать ценные бумаги, записанные на ее имя, или просто перевести их в Королевский банк Эр-Рияда.
Фробифишер медленно покачал своей породистой головой.
— Помимо физических возможностей, существуют еще понятия права и этики, Ваше Величество. Граждане неанглосаксонского происхождения не имеют права распоряжаться вкладами в национальные фонды: за них это делает Иммиграционная финансовая корпорация. Я не хотел бы создавать опасный прецедент. Поймите меня правильно…
— Прошу прощения, Роберт, — перебила босса Дана, сама удивившись такой дерзости. — Корпорация здесь ни при чем. Ты же вложил все мои деньги и акции в частный трастовый фонд — федеральные структуры к нему никакого отношения не имеют.
— Тем более, — кивнул король Аравийский. — Спасибо за уточнение, Дана. Полагаю, вы можете быть свободны… если, конечно, у мистера Фробифишера нет к вам больше вопросов.
— Иди, Дана, — сухо произнес Роберт. — Иди и знай: я возмущен твоим поступком. По возвращении мы поговорим о причинах, толкнувших тебя на этот безумный шаг.
По возвращении, подумала Дана. Теперь он меня точно уволит к свиньям собачьим. И денег из него не выцарапаешь, ибн-Сауд просто плохо его знает.
— Не волнуйтесь, мадемуазель. — Король будто услышал ее мысли. — Я приложу все силы к тому, чтобы уговорить вашего уважаемого начальника изменить свою точку зрения.
— Спасибо, Ваше Величество, — промямлила она. Получилось совершенно по-дурацки. Хотя она злилась на ибн-Сауда, сдавшего ее Фробифишеру со всеми потрохами, слова об указе, дарующем “мадемуазель Янечковой” аравийское подданство, на какое-то мгновение вернули ей надежду. Всего на мгновение, до тех пор, пока не стало ясно, что Роберт никогда не позволит ей воспользоваться этим выходом. Не из мстительности — он никогда не отличался особой злопамятностью. Просто босс не терпел, когда такие вопросы решались за его спиной. Именно поэтому Дана и хотела заручиться вначале согласием ибн-Сауда, а потом уже обращаться к Роберту. Теперь, однако, на такой вариант рассчитывать не приходилось. Оставалось лишь надеяться, что король Аравийский действительно сумеет как-то уговорить Фробифишера, в чем Дана, по правде говоря, очень сомневалась.
Она вышла на нетвердых ногах. Высоченный стюард — или как там называется обслуга на военных геликоптерах — немедленно подскочил к ней и подхватил под локоть.
— Идем на посадку, мэм, прошу вас сесть в кресло и пристегнуть ремни.
Геликоптер вдруг начал заваливаться на левый борт. Стюард подтолкнул Дану к ближайшему сиденью — оно находилось сразу за перегородкой VIP-отсека и предназначалось, по-видимому, для технического персонала.
— Пожалуйста, мэм, не покидайте этого кресла, пока не зажжется зеленая лампочка!
Щелкнули замки ремней безопасности, обхвативших Дану крест-накрест и прижавших ее к спинке кресла. Стюард куда-то исчез, Янечкова осталась совершенно одна. В трех метрах от нее, за тонкой мембраной двери, два могущественных человека — Высокий представитель Совета Наций и король Аравийский — решали ее судьбу. Много бы я дала, чтобы услышать, о чем они там говорят, подумала Дана. Если бы не рев винтов, не гудение стабилизаторов, возможно, какие-то звуки и просочились бы сюда. Но нет, в таком шуме и с открытой дверью ничего не расслышать.
Она рассеянно потрогала сенсоры, расположенные на боковой панели кресла. Да, судя по всему, место, которое она заняла, предназначалось для кого-то из обслуживающего персонала VIP-отсека — может быть, для стюарда. Палец ее дрогнул над клавишей с надписью “Связь с салоном”. Нажать или не нажать, усмехнулась про себя Дана, вот в чем вопрос… А что, если они заподозрят неладное? И потом, ведь громкую связь с салоном наверняка нельзя устанавливать без их разрешения, значит, если я захочу включить ее отсюда, там у них загорится индикатор вызова. Что же делать?
Геликоптер сильно тряхнуло. На какое-то мгновение Дана почувствовала внутри отвратительную сосущую пустоту — такое случается, когда падаешь во сне. Мягко взвыли гравитационные стабилизаторы, машина выровнялась, но Дана уже коснулась пальцем серебристой пластинки сенсора. Коснулась — и замерла от ужаса. Сейчас Фробифишер выглянет из-за двери, увидит, что она подслушивает и…
Из VIP-отсека никто не выглянул. Зато из миниатюрных наушников, небрежно брошенных на подлокотник кресла, полился неразборчивый шепоток. Несколько секунд Дана растерянно переводила взгляд с двери салона на наушники и обратно, не понимая, что ей следует делать. Потом наконец решилась и быстрым движением вставила маленькие перламутровые шарики себе в уши.
— …на чем вы так настаивали, — донесся до нее голос короля Аравийского. — Неужели эта крошечная уступка способна разорить вас? Ни за что не поверю.
— Дело не в деньгах, Ваше Величество. — Фробифишер говорил раздраженно, словно отчаявшись объяснить собеседнику некие очевидные вещи. — Я бы сказал, что для меня это вопрос принципа. Мисс Янечкова работала со мной много лет, она в курсе многих весьма деликатных дел и выпускать ее за пределы Федерации было бы… неосторожно. К тому же, скажу вам откровенно, ее генетическая карта далека от идеала.
— Как раз это интересует меня в последнюю очередь, — перебил его ибн-Сауд. — В Объединенном королевстве нет таких непререкаемых генетических законов, как у вас. Что же касается принципов, может быть, мне стоит напомнить вам, что, соглашаясь на вашу просьбу, я тоже кое-чем поступаюсь?
Несколько секунд все молчали. Дана слышала отдающийся в наушниках мерный, гулкий стук своего сердца. Потом Фробифишер спросил нехотя:
— Так вы согласны, Ваше Величество?
— Ответ на этот вопрос во многом зависит от вашего решения, друг мой. Если вы найдете возможным вернуть мисс Янечковой причитающиеся ей деньги и не чинить препятствий с выездом за пределы Федерации, можете считать, что я согласен. Если же нет…
— Откровенно говоря, я поражен, Ваше Величество. Речь идет о важнейшей политической инициативе, а вы беспокоитесь о судьбе моего референта.
Повисло молчание. Дана почувствовала, как в наступившей тишине король Аравийский тяжело и немного презрительно смотрит на Роберта.
— Позвольте мне самому решать, о чем мне следует беспокоиться, друг мой, — раздельно произнес король, когда пауза опасно затянулась. — Я задал вам вопрос и надеюсь получить ответ.
Теперь напрягся Фробифишер. Он не любил, когда его вот так, за здорово живешь, щелкали по носу.
— В таком случае, Ваше Величество, я вынужден отклонить ваше предложение. Действуя в интересах известного вам лица, я не уполномочен заключать подобные сделки. Прошу меня извинить, Ваше Величество.
Вот и все, подумала Дана, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Спасибо, конечно, Хасан ибн-Сауд, ты честно попытался меня выручить. Честно, но слишком уж наивно. Роберт на такие простенькие комбинации не ловился даже в бытность свою профсоюзным адвокатом. Что ж, от мысли об Аравии придется отказаться. Да и зачем она мне, эта Аравия? Признайся честно, девочка, ты же не мечтала о том, чтобы весь остаток жизни проходить, замотанной с ног до головы в темные тряпки. Просто ты в глубине души надеялась, что Хасан ибн-Сауд предложит тебе нечто большее, чем паспорт подданного своего королевства. Интересно, есть ли у него гарем? И если да, то какой по счету женой ты собиралась там стать — двести пятидесятой? Три тысячи шестьсот одиннадцатой? Дана, Дана, ты же неглупая девушка, неужели ты могла всерьез подумать, что король Аравийский захочет увидеть тебя в числе своих жен или наложниц?..
Она выдернула из ушей крохотные мягкие шарики и отшвырнула их в сторону. Вовремя — шасси геликоптера как раз коснулось земли. Или не земли — Янечкова понятия не имела о том, где на “Асгарде” находится посадочная площадка. Может, они приземлились на самой верхушке “Иггдрасиля”.
Зеленая лампочка еще не горела, но Дана решила не ждать, пока VIP-пассажиры обнаружат ее под самой дверью своей кабины. Она отстегнула ремни и быстро пошла в хвост салона.
Сантьяго о чем-то яростно спорил со своей Эстер. Выглядело это довольно забавно — в первое мгновение Дане даже показалось, что писатель сошел с ума. Она тихо опустилась в кресло рядом с Мондрагоном и некоторое время прислушивалась к его быстрой и немного сбивчивой испанской речи. Внезапно Сантьяго оборвал фразу на полуслове и обернулся к ней.
— Прошу меня простить, Дана, я немного увлекся. Эта паршивка осмеливается критиковать меня за использование конструкций с тремя деепричастными оборотами подряд — представляете себе? Кто? Тупая программа, в жизни своей не написавшая ни одной оригинальной строчки!
Разумеется, он молол чушь. Разумеется, Дане было в высшей степени наплевать на конструкции с деепричастными оборотами — не в последнюю очередь потому, что она не очень четко представляла себе, что это такое. Но Сантьяго казался таким забавным, таким безвредным, и Дана не смогла удержаться от улыбки. Она впервые подумала о том, что Мондрагон, в сущности, довольно обаятельный человек — во всяком случае, в трезвой своей ипостаси. Совершенно неожиданно для себя она положила свою узкую ладошку на его жилистую загорелую руку.
— Не переживайте так, Санти. Спорить с ВС бессмысленно — они все равно никогда не согласятся с вами. Утешайтесь тем, что им можно приказать выполнить даже то, что они считают неправильным. Вы узнали, где находится “Валгалла” ?
Мондрагон смешно закатил глаза.
— Не велите казнить, солнце мое. Разумеется, эта мерзавка Эстер меня совершенно заболтала. Но я мигом исправлюсь!
— Не стоит, — рассмеялась Дана, убирая руку. — Мы уже приземлились, разве вы не заметили? Через пару минут мы увидим “Валгаллу” своими глазами.
Посадочная площадка, как выяснилось, все-таки располагалась у подножия “Иггдрасиля”. Впрочем, в мокрой и холодной темени, царившей за бортом геликоптера, разглядеть саму башню оказалось почти невозможно — сквозь струи дождя влажно проблескивали огни стрельчатых форм основания, а выше все терялось в непроницаемой пелене. От очерченного мерцающим жемчужным светом контура входных ворот к геликоптеру протянулась широкая труба из прозрачного пластика; стюарды сноровисто подтащили ее к проему люка и закрепили вакуумными присосками. Теперь пассажиры могли пройти шестьдесят футов, отделявших геликоптер от “Иггдрасиля”, не опасаясь промокнуть под набиравшим силу ливнем.
— Какая трогательная забота! — фыркнул Сантьяго, шагнувший в трубу первым. — Ни одна капля дождя не должна оросить собою благородные лысины могущественнейших людей мира.
— В здешних краях дожди небезопасны, — заметил Статхэм-Пэлтроу. Он обогнал Дану и теперь повернулся к ней, протягивая руку. — Позвольте, я помогу вам, мисс Янечкова. Высокая концентрация сернистых соединений, кислот, прочей химической дряни. К тому же не так далеко отсюда, в горах, до сих пор сохраняются очаги радиационного заражения. Нет, я не хотел бы попасть под местный ливень.
Дана подняла голову. Крупные тяжелые капли вдребезги разбивались о пластик, оставляя на нем маслянистые потеки.
Ветер, налетавший порывами, мял прозрачные стенки коридора невидимыми сильными пальцами. Внезапно ее охватил иррациональный страх перед раскинувшейся на многие мили вокруг пустотой. Дикая, холодная, мокнущая под ядовитым дождем степь показалась Дане страшноватой метафорой посмертного прибежища потерянных душ. Домой, взмолилась она мысленно, господи, как я хочу домой… В Нью-Йорк, в квартиру на Двадцать второй авеню, даже в Бангорское поместье, которое еще недавно представлялось мне самым неприятным местом на земле. Только бы подальше отсюда, от этой жуткой, парализующей сознание пустоты…
К счастью, Мондрагон и Статхэм-Пэлтроу уже шли по коридору к вратам “Иггдрасиля”, и Дана, подгоняемая своим непонятно откуда взявшимся страхом, поспешила за ними. Мягкий голубоватый свет, заливавший помещение за бронированными дверями башни, немного успокоил ее. Здесь, за метровой толщины стенами из сверхпрочных сплавов, Дана уже не чувствовала себя такой беззащитной и одинокой. К тому же Сантьяго, будто почувствовав, что с ней происходит что-то неладное, встал рядом и незаметно коснулся ее руки.
Их ждали. По обеим сторонам лифта стояли, вытянувшись в струну, одетые в красивую серебристую форму автоматчики. На груди у каждого искрилась вышитая алмазной нитью руна “А”. Такая же руна, только переливающаяся алым, украшала парадный мундир невысокого коренастого генерала, похожего на увешанную разноцветными игрушками рождественскую елку. Такое странное сходство придавало ему обилие орденов, едва умещавшихся на широкой бочкообразной груди. В основном это были золотые звезды, но среди них Дана разглядела несколько Пурпурных Сердец и дубовых листьев, свидетельствовавших о том, что генерал пролил несколько пинт своей крови в борьбе за дело Белого Возрождения. Когда в проем двери шагнул величественный седовласый Фробифишер, орденоносец расправил плечи и набрал в легкие воздуха.
— Командор базы генерал Эндрю Гордон, —• хорошо поставленным гулким голосом доложил он. — Имею честь приветствовать вас, дамы и господа, на последнем рубеже обороны цивилизованного мира, базе Совета Наций “Асгард”. Позвольте пригласить всех наверх, где вас ожидает скромный фуршет и короткая экскурсия по основным помещениям базы. Прошу за мной.
Коротко и по-деловому, одобрительно подумала Дана. Настоящий военный. Правда, генерал Макги тоже не штатский, однако говорил раз в десять дольше. Впрочем, возможно, основная речь еще впереди.
Они вошли в лифт гуськом. Впереди генерал и Фробифишер, затем король Аравийский с телохранителями, за ними де Тарди и Гарольд Статхэм-Пэлтроу. Дана, Сантьяго и Иван замыкали процессию. Двери лифта мягко сомкнулись за их спинами, оставив серебристых автоматчиков охранять пустую, залитую голубоватым сиянием комнату. Заурчали невидимые моторы, на плечи обрушилась мягкая тяжесть перегрузки, сердце пропустило несколько тактов и забилось в учащенном ритме. Продолжалось все это не больше минуты — мелодично звякнул колокольчик, над дверями зажглась цифра “1500”, и кабина остановилась.
— Мы на высоте полутора тысяч футов над землей, — с гордостью произнес командор. — Это первый уровень базы “Ас-гард”, настоящего небесного города.
— Остальные уровни выше или ниже, генерал? — неожиданно спросил Сантьяго. Гордон слегка сдвинул брови, словно пытаясь понять смысл этого вопроса.
— Э-э-э… и выше и ниже, мистер…
— Мондрагон, с вашего позволения, — поклонился писатель. — Сантьяго Мондрагон.
— Так вот, мистер Мондрагон. Первый уровень — центральный. Если вы видели “Асгард” со стороны, вы наверняка обратили внимание, что он имеет форму несколько утолщенного посередине сфероида. Мы с вами находимся сейчас именно в этом утолщении. Выше расположены технические уровни, ниже — лаборатории физиков и Генетический центр. Впрочем, все самое интересное вы увидите во время экскурсии. А сейчас, дамы и господа, фуршет.
— Ну, вот мы и на небесах, — усмехнулся Сантьяго, обернувшись к Дане. — В обители светлых богов-асов, ведущих нескончаемую войну с темными демонами-ванами. Так, кажется, выразился в интервью ваш эрудированный начальник?
Дана поискала глазами Роберта — он, к счастью, стоял довольно далеко от них.
— А вы-то откуда знаете про интервью? — понизив голос, спросила она. — Вы-то, кажется, не состоите в штате WBC?
Мондрагон попытался придать своему лицу таинственное выражение.
— Я вообще очень осведомленный человек, Дана, — заявил он важно. — Скажу вам по секрету — все так называемые новости крупнейших сетевых компаний попадают вначале на мой терминал, а некоторые я даже сочиняю лично. Ладно, ладно, шучу.
Просто перед вылетом из Хьюстона ваш шеф подробно выспрашивал меня о происхождении названия “Асгард” и связанных с ним мифах, обмолвившись при этом, что собирается использовать эту информацию в интервью. Кстати, вы не знаете, как он среагировал на известие о том, что мой сын тоже летит с нами на “Асгард” ?
Дана покачала головой.
— Скорее всего, ему сейчас просто не до Ивана. Во всяком случае, мне он ничего об этом не говорил.
— Мне тоже. Думаю, что и не скажет — предпочтет сделать вид, что ничего не произошло. Но запомнит, конечно. Такие, как он, никогда ничего не забывают.
— Сеньор Мондрагон, — тихо сказал Иван по-русски, — у вас действительно будут из-за меня неприятности?
— Нет, конечно, — отмахнулся писатель. — Но я всерьез опасаюсь, как бы проблемы не возникли у нашей дорогой Даны.
Янечкова беззаботно улыбнулась ему.
— Если меня и ожидает нагоняй от босса, то вовсе не из-за аферы с Иваном. В конце концов, это же вы уговорили нашего очаровательного друга из АБТ… А кстати, где он?
Сантьяго нервно оглянулся по сторонам.
— Испарился куда-то. И остальные куда-то подевались. Послушайте, да они уже, наверное, вовсю выпивают и закусывают. Пойдемте-ка и мы!
Только тут Дана обратила внимание, что они остались втроем. Из-за широко распахнутых дверей в дальнем конце холла слышались позвякивание стекла и приглушенный смех. По-видимому, обещанный фуршет уже начался.
— Пойдемте, — кивнула она. — Непохоже, чтобы здесь на каждом углу стояли официанты.
И охранники, продолжила она про себя. На “Бакырлы” и тех и других было не в пример больше. Что ж, примем к сведению, возможно, это облегчит задачу… хотя вряд ли, вряд ли. Здесь наверняка полно камер видеонаблюдения, и уж, во всяком случае, их полно там, где находится главный компьютер “Асгарда”.
А ведь теперь у меня нет выхода, подумала Дана мрачно. Хасан ибн-Сауд помочь не сумел, Фробифишер наверняка выгонит меня сразу же, как только мы вернемся домой, хозяева Фила заблокируют мой счет в цюрихской клинике. А распад уже начался и с каждым днем будет лишь набирать обороты. Да, куда ни кинь, всюду клин, хочешь не хочешь, а придется искать этот главный компьютер и пытаться воткнуть в него подаренный Карпентером кристалл. Только вот шансы на успех не просто мизерны — они, если говорить честно, исчезающе малы.
Фуршет действительно уже начался. Накрахмаленные скатерти сияли девственной белизной, черные бутылки “Дон Пери-ньон” целились пробками в переливающийся опаловым светом полупрозрачный потолок зала. Хрустальные бокалы, наполненные дымящимся шампанским, вазы с экзотическими фруктами, тарелочки с тонко нарезанным розовым влажно поблескивающим натуральным мясом. Да, хозяева “Асгарда” не поскупились. По сравнению с приемом на “Бакырлы”, все здесь казалось почти эстетски изысканным. Но и гостей, разумеется, было куда меньше. Кроме прибывших на геликоптере, Дана насчитала еще шестерых, причем пятеро из них носили военную форму. Шестой, высокий сутуловатый мужчина лет шестидесяти, одетый в джинсы и грубой ручной вязки свитер с кожаными заплатками на рукавах, выглядел в этой компании белой вороной. Он о чем-то жарко спорил с де Тарди, который смотрел на него снизу вверх и, как показалось Дане, с явным уважением. А вот Гарольд Статхэм-Пэлтроу действительно словно испарился. Во всяком случае, среди присутствующих Дана его не отыскала.
Принципы иерархии соблюдались и здесь, в богом забытой глуши. Столы, хоть и казались на первый взгляд одинаковыми, все же различались — не столько количеством снеди и напитков, сколько роскошью столовых приборов. Официанты, похожие больше на наряженных в белые куртки охранников, редкой цепью окружали Фробифишера, короля Аравийского и де Тарди, всем своим видом демонстрируя, кто в этом зале действительно считается VIP-гостями.
— Вы позволите поухаживать за вами? — галантно осведомился Сантьяго. Янечкова улыбнулась. Старомодные европейские привычки Мондрагона резко отличались от холодно-официального стиля Фробифишера, к которому она за десять лет успела привыкнуть. Отличались в лучшую сторону.
— Позволю, Санти. И даже не без удовольствия.
Спиной она почувствовала взгляд Ивана. Напряженный взгляд, ввинчивающийся в позвоночник, словно раскаленная спица. Обернулась, воспользовавшись тем, что Сантьяго полностью погрузился в выбор закусок. Кондратьев смотрел на нее нехорошо. В первое мгновение она подумала, что это ревность, но почти сразу отбросила эту мысль. Что с тобой, дружок? — спросила Дана одними глазами. Иван повел взглядом в сторону Сантьяго, увлеченно наполнявшего ее тарелку все новыми и новыми лакомствами. Янечкова непонимающе покачала головой. Кондратьев досадливо сжал губы и отвернулся. Вот только этого мне еще и не хватало, подумала Дана, с чего это он так взъелся?
— Дамы и господа, — провозгласил генерал Гордон, сжимавший в руке изящный бокал с шампанским, — я предлагаю тост за окончательную победу цивилизации над варварством. Победу, которая должна завершиться завтра избавлением человечества от ненужного и обременительного балласта, от генетического мусора, накопившегося за тысячелетия истории. Наша вахта заканчивается. Много лет все мы, и военные, и гражданские, все, для кого эта база стала домом, стояли плечом к плечу, охраняя границы, очерченные цивилизацией. Там, за Стеной, заперта сила, угрожающая существованию наших ценностей и самого нашего мира. Все эти годы мы бдительно следили, чтобы эта сила не вырвалась наружу. И сейчас, когда миг окончательной изоляции уже близок, я могу без ложной скромности доложить: мы справились со своей работой. Выпьем за Большой Хэл-лоуин, дамы и господа! Выпьем за тех, кто защищал цивилизацию!
— Какая экспрессия! — шепнул Сантьяго Дане. — Надо будет потом выпросить у генерала текст. Интересно, кто сочиняет ему речи?
Собравшиеся вокруг столов вежливо поаплодировали. Генерал подошел к Фробифишеру и, придерживая за локоть, вывел на середину зала.
— Надеюсь, что на этот раз обойдется без экскурсов в древнюю мифологию. — Мондрагон наполнил бокал шампанским и протянул его Дане. — Иначе я просто засну.
Фробифишер оглядел всех присутствующих тяжелым взглядом из-под сдвинутых седых бровей.
— Вы произнесли прекрасную речь, генерал, — сумрачно произнес он.
— Весьма убедительную и оптимистическую. К сожалению, я должен немного вас поправить. Ваша вахта еще не закончилась.
Гордон удивленно вскинул голову.
— Все мы знаем, какие катаклизмы сотрясали Землю тридцать лет назад, — продолжал между тем Фробифишер. — Эпидемии, вспыхивавшие в огромных городах нищего Юга, постоянная нехватка ресурсов, нефти, газа, воды, финансовые кризисы, провоцируемые нестабильностью, непрекращающиеся региональные конфликты. Представители старшего поколения видели это своими глазами, а те, кому посчастливилось родиться позже, вряд ли поймут настоящий масштаб катастрофы, которая казалась тогда неизбежной. Господь не дал нам погибнуть. Два ниспосланных им вождя — Дэвид Финч и Иеремия Смит — провели нас тернистой тропой испытаний и вывели в Землю Обетованную. Ибо Земля Обетованная — это наш мир, но очищенный от скверны. Вот уже много лет мы живем в этом мире, мало задумываясь над тем, что скверна хоть и побеждена, но не искоренена окончательно. И пока существует Стена, пока за ней копится все зло, вся грязь, вся мерзость старого мира, ваша вахта не окончена, генерал.
Голос Фробифишера окреп и загремел. Бокалы, стоявшие слишком близко к хрустальным вазам, отозвались тонким жалобным звоном.
— Террористы готовятся нанести удар по Стене! Выродки, называющие себя Подпольем, намерены погубить плоды тридцатилетнего труда тех, кто, не жалея своих сил и жизней, очищал землю, закладывая фундамент Прекрасного Нового Мира. Они собираются сделать это в ближайшие часы, пока мы не замкнули изолят “Толлан” несокрушимым темпоральным барьером. Я призываю вас к бдительности, генерал Гордон! Я призываю к бдительности всех нас, потому что враг может таиться даже здесь, на базе “Асгард”. Вы знаете, что Совет Иерархов решил перенести Большой Хэллоуин с ночи тридцать первого октября на день тридцатого. Это мудрое решение, хотя я, возможно, предпочел бы покончить с этим делом прямо сейчас, чтобы не оставить террористам ни малейшего шанса.
— Прошу прощения, сэр, — неожиданно перебил его высокий мужчина в свитере, — но, как бы вам этого ни хотелось, устроить Большой Хэллоуин раньше времени совершенно невозможно. Видите ли, кроме политической конъюнктуры, существуют еще законы физики.
Фробифишер замолчал и смерил мужчину недоуменным взглядом. Генерал Гордон, побагровев от смущения, постучал серебряной вилкой по бокалу.
— Не забывайте о приличиях, Анри! Извините его, сэр, он ученый.
Роберт не обратил на генерала никакого внимания.
— Почему же это невозможно, мистер Лепелетье? — спросил он вкрадчиво. — Не вы ли два месяца назад сообщали в Вашингтон, что установка готова и переход может быть осуществлен в любую минуту?
— Месье Лепелетье, с вашего позволения, — насмешливо отозвался мужчина по-французски. — И ничего подобного я в Вашингтон не сообщал.
— Это кто? — шепотом спросил Мондрагон. Дана пожала плечами.
— Первый раз слышу. Но Роберт его откуда-то знает.
— Установка действительно была готова еще несколько месяцев назад, это чистая правда, — продолжал между тем Лепелетье. — Но пока в Стене зияют бреши, по чьей-то странной прихоти названные Вратами, о переходе можно забыть.
Фробифишер повернулся к помрачневшему Гордону.
— Разве эти проходы еще не замурованы, генерал?
— Все, кроме Врат Танатоса, сэр. Работы ведутся день и ночь, завтра к полудню все должно быть готово.
— Генерал имеет в виду, что в полдень туннель зальют пенобетоном, — уточнил Лепелетье. — Но он еще должен успеть застыть. Иначе в теле Стены образуется вязкое пятно, сильно отличающееся по своим свойствам от…
— Послушайте, Анри, не забивайте Высокому представителю голову своими учеными штучками, — натянуто улыбнулся генерал. — В полдень все будет готово, сэр. Мы незамедлительно доложим об этом Совету Иерархов.
В зале воцарилось напряженное молчание, разговоры смолкли как по команде, стихло даже звяканье столовых приборов.
— Нет надобности, — возразил Фробифишер. — Совет передал мне полномочия назначить час “Ч” в зависимости от ситуации на “Асгарде”. Именно поэтому вопрос о готовности всех технических систем является для меня принципиальным.
Великолепно, подумала Дана. Мне он не сказал ничего, видимо, решил, что я уже не заслуживаю доверия. Но не мог же он получить карт-бланш от Совета уже после разговора с ибн-Сау-дом? Нет, конечно, наверняка это произошло еще ночью, на борту “Грома Господня”. И что из этого следует? Ну-ка, ну-ка, Дана, попробуй напрячься и сделать хотя бы простенькое умозаключение.. . Уже как минимум двенадцать часов босс не считает нужным информировать меня о самых важных вещах. Роберт отправил меня к Филу с сообщением о переносе Большого Хэллоуина, но ни словом не обмолвился о том, что час “Ч” теперь назначает он. Забыл? Даже не смешно. Стало быть, он сделал это специально. И просил меня проследить за реакцией Фила. Фила, который собирался лететь с нами на “Асгард”, но в последний момент получил приказ остаться на “Бакырлы” с журналистами.
Девочка моя, сказала себе Дана, если бы у тебя были мозги, ты давно сообразила бы, что это значит. Фробифишер уже давно знает — или догадывается, — что Карпентер работает на кого-то еще. А теперь еще подозревает в этом тебя. Небезосновательно, надо отдать ему должное. Прямых доказательств у него наверняка нет — в этом случае ты не попала бы на “Асгард”, — но и того, что есть, вполне достаточно, чтобы перестать тебе доверять. А еще из этого следует, что каждый твой шаг на “Асгарде” будет отслеживаться с особой тщательностью — не зря же Роберт призывал генерала Гордона утроить бдительность…
— Попробую все-таки взять у генерала текст его выступления, — сказал Сантьяго, с сожалением отставив в сторону измазанную майонезом тарелку.
— Очень живописный тип, просто украшение для моей книги.
Он одернул смокинг, извлек из кармана золотую паркеров-скую ручку и решительно направился к генералу, поглощавшему бутерброд с огурцом. Дана помедлила, ожидая, пока он достигнет намеченной цели, и, убедившись, что Гордон не собирается спасаться бегством, повернулась к Ивану.
— Может быть, объяснишь мне, что с тобой происходит? Кондратьев отвел взгляд. Дана заметила, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших бокал с минеральной водой.
— Я надеюсь, это не из-за провала нашего плана? Согласись, что ты не смог бы пройти коридор безопасности на “Бакырлы”.
Иван презрительно сощурился.
— Там не было ничего сложного. Техника навороченная, а мозгов нет. Весь этот коридор запросто можно обойти снаружи — под колючей проволокой вокруг площадки проложены водосточные канавы. Амбал, конечно, туда не пролезет, а я легко…
— Так ты злишься, что тебя лишили развлечения? А представь, если б тебя поймали?
Кондратьев поморщился.
— При чем здесь это… Мне не нравится, как ты дразнишь Сантьяго.
Вот те на, подумала Дана, все-таки ревность. Кто бы мог подумать…
— Дразню? — непонимающе переспросила она. — Да кто тебе сказал? Мы с твоим отцом нормально общаемся.
— Не считай меня дураком, — резко ответил Иван. — Ты же видишь, что он по тебе с ума сходит. Напивался уже сколько раз. Аты все играешь с ним, играешь… Как кошка с мышью, честное слово.
— Да ты ревнуешь, — хихикнула Дана. — Глупый, у нас с твоим папочкой ничего нет и быть не может. Он вообще не в моем вкусе, если хочешь знать.
Кондратьев вдруг надвинулся на нее — чернее тучи, скрипя зубами. Дана инстинктивно отступила на шаг и наткнулась спиной на стол.
— Я знаю, — раздельно произнес он. — Именно потому и прошу тебя: прекрати его дразнить. Мне его жалко, понимаешь? Он такой… странный бывает, хуже ребенка, его развести можно на раз-два-три. Вот ты ему улыбнулась, слово ласковое шепнула — и все, он уже готов. А потом у тебя настроение сменилось, ты уже и думать забыла, а он ведь по-прежнему будет считать, что у вас с ним любовь, не поймет, в чем дело, и страдать станет оттого. Понимаешь меня, Дана?
— Вот ты какой, Ваня, — задумчиво сказала Янечкова. — Все видишь, все замечаешь. А с виду лопушок лопушком, прости, пожалуйста. Ладно, Ванюш, договорились. Не буду я твоего папочку больше смущать. Но ты понимаешь ведь, какая штука — он же сам мне проходу не дает. Он у тебя еще тот Казакова. А девушке с такими поклонниками знаешь как трудно справиться? И обидеть боязно, и воли давать нельзя. Так что зря ты думаешь, будто я специально его извожу — это у меня такая защитная реакция, Ваня.
Иван слегка расслабился. Отхлебнул своей минералки.
— Хорошая здесь водичка, — сказал он невпопад. — У нас тоже скважина есть в деревне… артезиан… но эта все же лучше.
Дана улыбнулась и, взяв Ивана за руку, подтащила его к накрытому столу. Схватила чистую тарелку и положила на нее несколько ломтей красной рыбы, по ложке каждого из десятка оказавшихся в зоне досягаемости салатов и изящную, начиненную нежнейшей ореховой пастой трубочку из тонкой ветчины.
— Ешь немедленно, а то одну воду только и хлещешь! Ешь, ешь, сейчас фуршет уже закончится, а ты так голодным и останешься.
Вышло, однако, так, что голодной осталась как раз она.
17. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ
База “Асгард”,
ночь с 29 на 30 октября 2053 г.
Кофе безнадежно остыл. Джеймс отхлебнул из чашки, скривился и брезгливо вытер губы. Пятая чашка за сегодняшний вечер — неудивительно, что желудок реагирует на кофе болезненными спазмами. После высадки на “Бакырлы” он питался исключительно крекерами.
— Сварить свежий, сэр? — мгновенно подскочил Питер. Мальчишка оказался расторопным и толковым, четко выполнял все распоряжения, ничего не путал и прекрасно разбирался в инфраструктуре “Асгарда”. И кофе он варилхорошо, вот только Ки-Брас на кофе больше смотреть не мог.
— Нет, Питер, спасибо. Скажи-ка лучше, где здесь в такой час можно перекусить?
— Перекусить, сэр? На “Асгарде” есть несколько баров и ресторан. Какую кухню вы предпочитаете?
— Ах, даже так? Ну, скажем, китайскую.
Ки-Брас откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. По внутренней стороне век плыли нескончаемые ряды цифр, в голове медленно вращались трехмерные модели “Асгарда” и “Иггд-расиля”. За последние пять часов он пропустил через свой мозг столько информации, что едва не лишился рассудка. Но теперь, по крайней мере, он представлял себе всю картину целиком и знал, что готов к охоте на крыс. На крысу, поправил он себя, пытаясь отвлечься от мелькающих перед глазами цифр, а если быть совсем точным, то на суперкрысу.
— Китайская кухня есть в баре “Нефритовый Жезл” этажом ниже, — говорил между тем Питер. — Утку по-пекински подают также в ресторане “Небеса”, это как раз на нашем уровне. Если желаете, я могу заказать ужин сюда.
— Сюда? Вот странная идея! — Ки-Брас поднялся с кресла и поднял руки над головой, словно пытаясь дотянуться до потолка. — Меня уже тошнит от этой комнаты. Идем в “Небеса”!
— Прошу прощения, сэр, но вы же говорили, что не успеваете закончить работу…
Джеймс подошел к столу и решительно сгреб на пол кучу бумаг. Подпрыгнул и сделал стойку на руках, балансируя на краю столешницы.
— Поскольку я в любом случае не успеваю ее закончить, — проговорил он, глядя на шокированного Питера снизу вверх, — то не имеет значения, на сколько процентов она останется незаконченной. Или ты считаешь, что я не прав?
— Не знаю, сэр, — честно признался юноша. — Мама всегда говорит, что важно не то, что ты уже сделал, а то, сколько тебе осталось.
— Мама мудра, — заметил Ки-Брас, спрыгивая на пол. Кровь стучала в висках крохотными молоточками. — Я не стану с ней спорить. Но скажу тебе по секрету — в нашем случае результат не зависит от того, просидим мы здесь еще пару часов или нет.
Питер молча смотрел на него, явно пытаясь побороть собственную застенчивость и задать какой-то вопрос. Джеймс усмехнулся.
— Если хочешь о чем-то спросить — спрашивай. Скромность — неплохая штука, но тебе необязательно все время смотреть мне в рот и угадывать, не рассержусь ли я. В конце концов, ты ведь не мой подчиненный, верно?
На добрую минуту Карринггон-младший превратился в пунцовый пион. Наконец щеки его приобрели нормальный оттенок, и он пробормотал:
— Прошу прощения, сэр, я понимаю, что это не мое дело, но вы так и не сказали, что вы здесь ищете…
Ки-Брас потрепал Питера по плечу.
— Ты совершенно прав, сынок, — это не твое дело. Но поскольку я сам подвел тебя к такому вопросу, то я тебе отвечу. Я ищу уязвимые места в вашей системе безопасности. Ее болевые точки. Такие точки, ударив по которым террористы могут вывести из строя или уничтожить “Асгард”. Ты удовлетворен?
— И как, сэр? — робко поинтересовался юноша. — Вы их нашли?
Ки-Брас знал, что он хочет услышать. “Нет, сынок, твоя мать отлично справляется со своей работой”. Или: “Система безопасности “Асгарда” не по плечу никаким террористам”. Что-нибудь такое же бессмысленное и успокаивающее.
Но парень ему нравился, поэтому Джеймс сказал правду:
— Больше, чем хотелось бы, Питер. Значительно больше.
На “Асгарде” и “Игтдрасиле” постоянно работали около четырехсот человек — военных и гражданских. Проверкой каждого из них занимались люди Саманты Каррингтон, но за военными надзирала также армейская контрразведка, а за персоналом Центра генетических исследований — служба безопасности лейтенанта Куроды. Неизбежные накладки, возникающие при пересечении интересов трех спецслужб, лишь ослабляли общую систему контроля. На этих-то пересечениях, как и следовало ожидать, и зияли самые большие дыры.
Пятьдесят шесть истребителей, подчинявшихся своему командованию и расквартированные в нижних ярусах “Иггдраси-ля”, были отдельной головной болью. Отследить их перемещения в зоне Ближнего периметра и на территории изолята представлялось совершенно нереальной задачей — во всяком случае, за время, остававшееся до Большого Хэллоуина. Между тем, если бы внедрить своего агента на “Асгард” поручили самому Ки-Брасу, он в первую очередь задумался бы именно об истребителях.
Большинство истребителей происходили из тех самых мест, которые год за годом поставляли все новых бойцов в ряды Подполья и прочих террористических группировок. Почти у всех в биографии имелись темные пятна, позволявшие скрыть самые чудовищные преступления. И, наконец,' ни армейская контрразведка, ни другие спецслужбы Ближнего периметра не могли похвастаться, что обладают достаточной информацией о происходящих внутри Истребительного корпуса процессах. Разумеется, в корпусе существовали системы внутреннего контроля, но проблема заключалась в том, что они подчинялись непосредственно командованию истребителей, а то, в свою очередь, отчитывалось только перед командующим вооруженными силами зоны объекта “Толлан” бригадным генералом Ховардом, чья ставка находилась в Ташкенте. За годы своей работы Ки-Брас имел немало возможностей убедиться, что такие громоздкие структуры наилучшим образом подходят для внедрения агентов противника.
Именно поэтому Джеймса так беспокоил инцидент с подбитым в степи “Атласом”. Он довольно быстро убедился, что это был первый случай такого рода со времен знаменитой атаки набитого взрывчаткой лайнера на “Иггдрасиль” в 2040 году. Проникновение вооруженной группы в зону, находящуюся под неусыпным контролем спецслужб, независимо от судьбы экипажа геликоптера не могло не вызвать проведения широкомасштабного служебного расследования. Ничего подобного, однако, не произошло.
Ки-Брас не слишком удивился, узнав, что командование истребителей даже не поставило в известность о происшествии в степи службу Саманты Каррингтон. По-видимому, в корпусе считали, что это их внутреннее дело, огласка которого может повлечь за собой невыгодные для истребителей последствия. В свою очередь, ни армейцам, ни спецслужбам “Асгарда” не очень-то и хотелось влезать в дела корпуса. Отношение к истребителям как к выдрессированным хищникам, которых ценят лишь за их стальную хватку и искусство убийства, но за это же и презирают, бесившее Рейчел Макгован на базе “Бакырлы”, на “Асгар-де” проявлялось куда сильнее.
Здесь Ки-Брас впервые пожалел о том, что у него так мало людей. Джилз сидел в подземной криокамере, ожидая появления загадочного Принца. Эндрю Лоренс, подключившийся к внутренней сети базы, превратился в недреманное око, выискивающее того, кто осмелится вторгнуться в киберпространство “Асгарда”. Лучше всего справилась бы в этой ситуации Анна-бель, но она выполняла не менее важную задачу, встречая делегацию на объекте “Б”. Поэтому Ки-Брасу пришлось выходить на контакт с истребителями самому. Он связался с командиром гарнизона “Асгарда” Паулем Бронски и попросил его о помощи.
Допуск “ред шифт” в данном случае решающей роли не играл. Джеймс не мог ждать, пока вопрос о сотрудничестве с АБТ будет согласовываться во всех промежуточных инстанциях. Вместо того чтобы требовать помощи, он решил построить разговор так, чтобы Бронски почувствовал себя человеком, который может — но не обязан — оказать услугу могущественному Агентству. Эта тактика оправдала себя, и через двадцать минут Ки-Брас получил доступ к базам данных истребителей.
Он внимательнейшим образом изучил записи переговоров диспетчеров “Асгарда” и объекта “Б”, не преминув отметить, с каким упорством командир “Демонов ночи” капитан Хачкай отказывался вывести машины своего звена к месту, где беспилотный аппарат уничтожил предполагаемого беглеца. Он несколько раз прослушал сообщение экипажа “Атласа” о неожиданной атаке, которой подвергся их геликоптер, и о странной тактике нападавших. Он изучил рапорт Хачкая о спасении Тарика Ис-маила и о транспортировке получившего повреждения “Атласа” на базу “Бакырлы” для прохождения ремонтных работ. В рапорте среди всего прочего указывалось, что замене подверглось бронированное стекло кабины пилота.
Потом Джеймс еще раз прокрутил запись последнего сообщения, полученного диспетчером “Асгарда” от пилота геликоптера. Тарик Исмаил докладывал, что ведет бой с превосходящими силами противника, уничтожившими десант истребителей с помощью хитроумных ловушек. Когда стало ясно, что живых истребителей внизу не осталось, Исмаил принял решение использовать термитные снаряды. Почти сразу же кристалл записи зафиксировал тяжелый глухой удар и хрип. Хачкай в своем рапорте пояснял, что один из снарядов разорвался в опасной близости от “Атласа”, контузив пилота.
Все это не вызвало бы у Ки-Браса никаких подозрений — в конце концов, на войне как на войне, — если бы не одна незначительная на первый взгляд деталь. Интервал между последним и предпоследним сообщениями Исмаила составил пять минут двадцать восемь секунд. Все это время диспетчер “Асгарда” пытался выйти на связь с “Атласом”, но борт молчал. В рапорте Хачкая об этих пяти минутах молчания не было ни слова — по-видимому, пилоту просто не задавали такого вопроса. Но Ки-Брас, служивший в ВМФ Ее Величества, знал, что пилоты боевых машин обязаны поддерживать постоянный контакт с базой. Конечно, легче всего было предположить, что дисциплина в Истребительном корпусе на порядок уступала армейской, но Джеймс в этом почему-то сомневался.
Если бы речь шла о рутинной процедуре проверки, Ки-Брас просто затребовал бы полные досье на Ардиана Хачкая и Тарика Исмаила и пропустил их через фильтры поисковых машин Агентства. Однако времени у него оставалось совсем мало, и Джеймс не мог позволить себе потратить час или два на отработку этой версии. В конце концов, и Хачкай, и Исмаил находились сейчас по ту сторону Стены, на территории изолята, а значит, не угрожали непосредственно “Асгарду”. Проблема заключалась в том, что история с “Атласом” была лишь одной из многих дыр в системе безопасности базы, обнаруженных Ки-Брасом. И предугадать, из какой именно дыры появится Басманов, казалось невозможным.
А в том, что он все-таки появится, Джеймс не сомневался. Он чуял Басманова, как фокстерьер чует затаившуюся в извилистой норе лису. Враг прятался во тьме, в невидимом лабиринте, готовый в любую минуту нанести смертельный удар. Но Ки-Брас был уверен, что сумеет опередить его. На этот раз он обязан ударить первым.
Особые надежды он возлагал на криокамеру, превратившуюся в настороженный капкан. С помощью Танаки Джилзу удалось заблокировать оставшиеся контейнеры — теперь вскрыть их можно было только с помощью электронного ключа, который доктор спрятал в свой личный сейф. Джеймс предполагал, что кто-то из террористов — сам Басманов или его помощник — обязательно придет сюда, чтобы разбудить погруженных в ледяной сон бойцов. Подходы к подземному хранилищу контролировал с помощью своих электронных глаз и ушей Эндрю Лоренс, а в самой криокамере террористов поджидал Деймон Джилз с двумя сотрудниками службы безопасности “Асгарда”. Контейнер с оружием, также запертый электронным замком, переправили на грузовом лифте наверх, в Центр генетических исследований.
Все эти подготовительные мероприятия заняли гораздо меньше времени, чем мог представить себе человек, плохо знакомый со стилем и методами АБТ. Но работа Джеймса на этом не закончилась — наоборот, самое сложное ждало его впереди.
Чтобы поймать крысу, нужно думать, как крыса, гласит золотое правило Агентства. Ки-Брас постарался увидеть мишени возможной террористической акции глазами Басманова. Вот титаническая башня “Иггдрасиль” вышиной в полторы тысячи футов и венчающая ее серебристая сфера “Асгарда”, возвышающаяся над самой Стеной. Вот бронированные трубы силовых кабелей, уходящие глубоко под землю, словно корни, привязывающие огромное древо “Иггдрасиля” к прогибающейся под весом Стены земной тверди. Вот прозрачное ожерелье Хрустального Кольца, сияющая корона Стены, ожидающая потока энергии, накопленной в силовых установках под “Игтдрасилем”. Удар по каждой из этих целей мог вызвать катастрофу чудовищных масштабов. Крах Большого Хэллоуина. Поражение цивилизации, построившей изолят “Толлан”. Конец гегемонии Белого Возрождения. Армагеддон.
При одном лишь условии: удар должен быть нанесен предельно точно и в течение очень ограниченного периода времени.
В состоянии покоя Хрустальное Кольцо представляло собой всего-навсего сложное переплетение световодов, резервуаров с гелием и магнитных ловушек. Любое его повреждение устранялось бригадой высокопрофессиональных техников за несколько дней и грозило администрации проекта “Толлан” разве что дополнительными расходами. Точно так же диверсия, направленная против башни “Иггдрасиль” и базы “Асгард”, могла привести к более или менее крупным разрушениям, но не в состоянии была помешать осуществлению самого проекта. Но в момент подачи энергии на контур Хрустального Кольца, на несколько минут становящегося замкнутым вместилищем слепых космических сил, миниатюрным подобием выгорающей изнутри звезды, средоточием почти божественной мощи — в это и только в это время точно рассчитанный удар мог уничтожить не только “Асгард”, но и саму Стену. Ки-Брас не сомневался, что Зеро запланировал свою диверсию именно на тот краткий период Большого Хэллоуина, когда силовые установки “Иггдрасиля” будут работать на полную мощность. Во всяком случае, лично он на месте Басманова поступил бы именно так.
Но если со временем все было более или менее понятно, то с местом, куда Зеро собирался нанести удар, все обстояло значительно сложнее. Джеймсу пришлось потратить несколько часов, чтобы разобраться в сложной топографии “Иггдрасиля” и “Ас-гарда” и нащупать основные уязвимые точки их энергетической системы. Утешением — да и то весьма относительным — служило ему лишь то, что Басманов, в отличие от него, не имел доступа к базам данных “Асгарда”. Впрочем, и в этом Ки-Брас не мог быть уверен до конца. Фирменный стиль Зеро предусматривал детальную разработку плана акции и скрупулезное изучение объекта. Джеймс сомневался в том, что такой опытный диверсант, как Басманов, мог взяться за выполнение сложнейшей задачи, не изучив предварительно места, где ему предстояло работать. Но даже если он действовал вслепую, в его распоряжении все равно оставалось слишком много вариантов.
Именно это имел в виду Ки-Брас, говоря Каррингтону-младшему о том, что исход операции уже не зависит от времени, потраченного на изучение возможных мишеней террористов. В странной шахматной партии, которую Джеймс вел с Басмановым, ему удавалось пока сохранять тактическое преимущество: он контролировал криокамеру и датчики следящих систем “Ас-гарда”. Но все это эфемерное превосходство могло в один миг обратиться в ничто, если Зеро по каким-то причинам выбрал бы для достижения своей цели путь, который казался наиболее естественным Ки-Брасу.
Джеймс смотрел в расширившиеся глаза Питера Карринг-тона (что он чувствовал сейчас — страх? гнев? обиду?) и думал о том, чем он может утешить мальчика, не погрешив при этом против истины. Как ни крути, выбор был невелик.
— Знаешь, что в нашей работе самое важное? — спросил он наконец. — Удача. Везение. Успех. По сравнению с профессионализмом, умением добиваться своего, способностью шевелить мозгами, тяжелым трудом и прочими радостями доля удачи совсем невелика — от силы процента два. Но без этих двух процентов удачи все остальное не имеет смысла и никогда не принесет плодов. Вот и сейчас мы будем надеяться на невероятное везение, ясно? Ну, а если ясно, то мы отправляемся в “Небеса” есть утку по-пекински.
Линк у него на запястье пронзительно запищал, передавая сигнал “Срочно! Очень важно!”. Ки-Брас махнул Питеру рукой в сторону двери.
— Будь добр, подожди минуту в коридоре. Я сейчас к тебе присоединюсь.
Каррингтон-младший понимающе кивнул и исчез за дверью. Джеймс, включив на всякий случай “белый шум”, активировал голопроекцию.
— Привет, босс, — сказала голографическая Аннабель Флетчер (очень похожая на настоящую]. — Простите, что отвлекаю от важных дел. Тут нечто вроде ЧП…
— Всегда рад тебя слышать, Анни, — ответил Ки-Брас, начиная подозревать, что ужинать ему сегодня придется все теми же крекерами
—Докладывай.
— Я работала с Тоби, –— проговорила Аннабель не свойственным ей извиняющимся тоном. — По варианту, который мы с вами обсуждали еще в Лондоне. Издалека, не вмешиваясь…
— Я помню, — подбодрил ее Джеймс. Тоби был псевдонимом Янечковой.
— И что же произошло?
— Ее пасут, босс. Один из людей Кабилы. Я подозреваю, что он меня засек.
Флетчер запнулась. Ки-Брас молча смотрел на нее. Проекция Аннабель, разумеется, не могла чувствовать его взгляд, но тяжелого молчания было вполне достаточно.
— Я не уверена, босс, — убитым голосом произнесла Флетчер. — Но он чертовски хорошо подготовлен для араба. В результате мне не удалось отследить все ее контакты. Кое-какая информация есть, но ее слишком мало…
— Анни, — мягко сказал Ки-Брас, — ты вроде бы собиралась мне о чем-то доложить. Пока что я слышал только невнятные объяснения, которые к тому же приходится вытаскивать из тебя клещами. Будь так добра, докладывай по всей форме.
Голографическая Флетчер вытянулась по струнке и, уставившись ему в переносицу, отрапортовала:
— Контакт с Гудвином кратковременный, одиночный. Возможен обмен информацией по заранее подготовленной схеме. Контакт с Шевалье однократный, длительный. Вероятнее всего, беседа на отвлеченные темы, легкий флирт. Контакт с Пентак-сом — однократный, длительный. Совместное участие в интервью каналу WBC. Тут, кстати, оживленно обсуждают то обстоятельство, что ни один из репортеров WBC не вошел в избранную дюжину, которая летит на “Асгард”.
— Что думаешь о телохранителе? — перебил ее Ки-Брас. — Почему он наблюдал за Тоби ? Прикрывал ее или…
— Не могу понять, — призналась Аннабель. — Сначала я предположила, что это еще один участник заговора, но его поведение… В какой-то момент мне даже показалось, что он специально показал мне, что Тоби находится под его покровительством. Заговорщики так себя не ведут!
— Под покровительством Кабилы, я бы сказал…
— Конечно, босс, — смиренно согласилась Флетчер. — И, честно говоря, это не укладывается ни в какую из наших схем. Если Тоби играет на стороне Гудвина, если она ключевая фигура заговора, то почему ее пасут люди Кабилы?
— У тебя есть версии?
— У меня есть вопросы. Очень много вопросов. Ки-Брас усмехнулся.
— Один мой знакомый в таких случаях всегда обращался за помощью к Книге Перемен. Она, как известно, содержит ответы на все вопросы, которые в состоянии измыслить человеческий разум. Ладно. История с Тоби имела продолжение?
Флетчер опустила глаза.
— Нет, я прекратила наблюдение. Гудвин остался здесь, на “Бакырлы”, и мы его полностью контролируем. Не знаю, понимает ли он, что находится у нас на крючке, но ведет он себя очень спокойно и не делает никаких попыток втянуть хвост. На мой взгляд, это может означать только одно — он уверен в том, что кто-то на “Асгарде” выполнит его миссию. На кого он может рассчитывать? Боюсь, что только на Тоби.
— Хорошо, — сказал Ки-Брас. — Допустим, это действительно она. Остается понять, как малышка собирается это сделать.
— Она может получить необходимые материалы от третьего лица, — неуверенно предположила Аннабель. — Скажем, от Кабилы или кого-то из его окружения, хотя я с трудом верю в альянс между этими ребятами и Гудвином.
— А тебе не приходила в голову такая версия: Кабила предполагает, что некое лицо выйдет на контакт с Тоби и пытается всеми силами предотвратить их встречу? Это, по крайней мере, объясняет, почему Тоби пас его телохранитель.
Несколько мгновений голографическая Флетчер молчала, размышляя.
— Да. Да, возможно. Но это вынуждает нас ввести в построение третью неизвестную — человека или группу, осведомленную о заговоре и пытающуюся предотвратить удар.
— Иногда бывает полезно выкидывать бритву старины Ок-кама в мусорное ведро, Анни. Ладно, расскажи теперь, как вел себя наш старина Гарольд. Кстати, он в курсе этой истории с Тоби и Кабилой?
— Нет, конечно. Он все время сидел с Понтекорво и почти не появлялся в зале. Зато видели бы вы, каким он стал после разговора с Визирем! Босс, это правда, что вы обнаружили целый взвод замороженных террористов ?
— Правда, — усмехнулся Джеймс. — Тут сказка про Белоснежку наоборот. Отряд спящих гномов и прячущийся где-то Принц, который должен их разбудить.
Поза голографической Аннабель не изменилась, но Ки-Брас каким-то образом почувствовал, что Флетчер напряглась, словно гончая, почуявшая след зверя.
— Джеймс, — Аннабель очень редко называла шефа Одиннадцатого отдела по имени, и это обращение удивило его не меньше, чем ее прежний виноватый тон, — а вам не кажется, что Тоби — это и есть ваш Принц?
Некоторое время Ки-Брас задумчиво смотрел на замершее изображение своей заместительницы.
— Интересная мысль, Анни, — сказал он наконец. — Интересная и достаточно безумная, чтобы стать реальной версией. Ты умница, девочка.
— Мне просто надо загладить вину, босс. Если Тоби собирается разморозить террористов… каким образом, кстати? Не поцелуями же, в самом деле?
— Инъекциями термостабилизатора. Все необходимое для них Принц найдет в самих контейнерах. Да, это возможно… Вот что, Анни, продолжай держать Гудвина под плотным контролем и оставайся на связи. Я должен все хорошенько обдумать.
“Если Флетчер права, моя первоначальная версия летит к чертям, — сказал он себе мрачно. — Зеро совершенно незачем появляться в криокамере, он может затаиться где-нибудь в укромном уголке и ждать, пока разбуженные Янечковой бойцы не возьмут под контроль основные энергетические и информационные коммуникации “Асгарда”. Именно так он действовал в Куала-Лумпуре, — подумал Джеймс, — сидел где-то в подземной норе, затаившись, словно ядовитый тарантул, а потом нанес свой удар, стерший с лица земли один из красивейших городов Азии. Что ж, на этот раз Зеро ожидает разочарование. Но ведь у него наверняка есть в запасе план на случай, если вариант с контейнерами не сработает? И этот резервный план, надо признать, остается для меня сплошным белым пятном”.
Джеймс побарабанил пальцами по мягким подлокотникам кресла. Попытался сосредоточиться. Может быть, Книга Перемен вспомнилась не случайно? Что там говорилось в гексаграмме “ ГЭ”, выпавшей ему на журнальном столике в номере сеульского отеля?
“Великий человек подвижен, как тигр. И до гадания он уже владеет правдой ”.
Я знаю ответ, подумал Ки-Брас. Мне не нужно ломать голову или вновь обращаться к Книге. Ответ где-то внутри меня, мне нужно только успокоиться и взглянуть на уже известные факты глазами отрешенного наблюдателя. Ну, Джимми-бой, попробуй-ка сбросить шкуру западного рационального человека. Превратись в даоса. Почувствуй гармонию Инь и Ян, очисти зеркало своего сознания.
В дверь поскреблись. Джеймс с досадой тряхнул головой, понимая, что с медитацией у него ничего не выйдет.
— Простите, сэр, — сказал Питер, по своему обыкновению нерешительно топтавшийся на пороге. — Вас спрашивают, сэр. Какой-то джентльмен…
Ки-Брас поднялся из кресла. Питер отступил в сторону, и в комнату вбежал благоухающий дорогим лондонским парфю-мом Гарольд Статхэм-Пэлтроу.
— Мои поздравления, Джеймс! — закричал он, хватая руку Ки-Браса и энергично ее встряхивая. — Это великолепно! Целое осиное гнездо!
— Крысиное гнездо, — усмехнулся Джеймс. — Рад видеть тебя на “Асгарде”. Почетные гости прибыли?
— Осваиваются внизу, — с готовностью ответил Гарольд. — Их сопровождает сам генерал Гордон. Не хочу хвастаться, но мне удалось провести одну нестандартную комбинацию.
— Прекрасно, — перебил его Ки-Брас. — Хочешь взглянуть на моих замороженных террористов?
Если Статхэм-Пэлтроу и был уязвлен тем, что Джеймс не заинтересовался его “нестандартной комбинацией”, то виду, во всяком случае, не подал.
— Конечно, конечно! Сколько их тут у тебя?
— Десять. Один, правда, уже ни к черту не годится — маниль-ский синдром. Но только они не здесь, Гарольд. Криокамера внизу, под землей. Нам придется спуститься на полторы тысячи футов.
— Я покорен здешними масштабами. — Статхэм-Пэлтроу хлопнул Джеймса по плечу. — Ты видел Стену, старина? Черт меня подери, я даже не предполагал, что она такая громадная!
Ки-Брас холодно улыбнулся. Гарольд, навязывающийся в друзья, был еще более неприятен, чем Гарольд, строящий козни, тем более что одно совершенно не исключало другого.
— Тогда не будем терять времени. — Джеймс набрал номер Танаки. — Доктор? Вы у себя в кабинете? Ах, в лаборатории? Как удачно. Не будете возражать, если мы сейчас зайдем за вами и вместе спустимся в криокамеру? Великолепно. Через десять минут мы будем у вас.
— Что за доктор? — полюбопытствовал Гарольд. Он с интересом рассматривал заваленный бумагами стол, живописно украшенный пустыми чашечками из-под кофе.
— Идзуми Танака. Мастер генной инженерии. У него на “Асгарде” большой Исследовательский центр, которому и принадлежат криокамеры.
— Пособник террористов? — тут же предположил Статхэм-Пэлтроу. Джеймс поднял брови.
— Нет, конечно. Танака — ученый с мировым именем, ничего общего с терроризмом он иметь не может. Скорее всего, на Подполье работал кто-то из сотрудников Центра. У меня даже есть определенные подозрения… — Он дважды щелкнул указательным пальцем по массивному золотому корпусу своих часов. — Однако нам надо спешить. Я расскажу тебе все по дороге.
Гарольд с воодушевлением закивал.
— Я восхищен тобой, старина! Столько узнать за какие-то полдня! Не случайно сэр Рочестер назвал тебя одним из лучших оперативников Агентства.
Джеймс повернулся к нему.
— Гарольд, я знаю, что ты ревниво относишься к сэру Рочес-теру. Нет, не перебивай. Всем известно, что ты входишь в категорию его любимчиков. Так вот, послушай моего совета: всегда ставь на правильную лошадку, и тогда старик в тебе не разочаруется. Никогда.
Статхэм-Пэлтроу напрягся. Его пухлые губы кривились в неуверенной улыбке.
— Что ты хочешь сказать этим, Джеймс ? Ки-Брас широко улыбнулся и хлопнул его по плечу.
— Ставь на меня, и ты не проиграешь, Гарольд. Просто пойми, что мне не нужны вещи, которые ты привык считать важными, — карьера, стремление занять высшую ступеньку в иерархии. Я крысолов, и мое дело — ловить террористов. Если ты не будешь мне в этом препятствовать, мы прекрасно сработаемся.
Красивые глаза Статхэма-Пэлтроу влажно заблестели.
— Ты это серьезно, старина? Ты имеешь в виду, что не будешь топить меня перед Ви… перед сэром Рочестером ?
— Именно, — кивнул Ки-Брас. — Ты просто на лету все схватываешь, Гарольд.
Статхэм-Пэлтроу отреагировал именно так,'как Ки-Брасс и предполагал, — схватил его руку и снова с жаром ее потряс.
— Спасибо, дружище! Спасибо… и мне очень жаль, что так вышло с этой идиоткой Каррингтон…
— Должен тебя предупредить чисто по-дружески, — сказал Ки-Брас, задержав его руку в своей. — Тот паренек, что открыл тебе дверь, — он ждет в коридоре, я полагаю, — сын полковника Каррингтон, Питер. Не думаю, что ему понравится выслушивать такие слова в адрес родной матери.
Произнося это, он напряг мышцы ладони, сжимавшей руку Гарольда. Тончайшая гибкая игла диаметром в одну десятую долю микрона выскользнула из перстня, украшавшего средний палец Ки-Браса, и прилипла к коже Статхэма-Пэлтроу. Анестезирующая пленка сделает укол совсем незаметным — да и не укол это вовсе, а скорее всасывание — медленное, плавное проникновение под внешние защитные покровы организма. Через несколько минут игла полностью растворится в крови жертвы, не оставив на коже даже малейшего следа.
— О, спасибо за предупреждение! — Гарольд еще раз встряхнул его руку, но Джеймс уже разжал ладонь. — Черт, вот не думал, что у такой фурии могут быть дети, — добавил он шепотом.
— Тш-ш, — прошипел Джеймс, распахивая дверь. Питер действительно ждал в коридоре, но, к счастью, в отдалении. Он сидел в глубокой нише круглого, похожего на иллюминатор окна с толстым бронированным стеклом. За окном висела вязкая и черная, словно нефть, азиатская ночь. Увидев Ки-Браса, молодой человек вскочил и сделал попытку встать по стойке “смирно”.
— Планы меняются, Питер, — сказал Джеймс, подходя. — Поужинать мне не удастся, но ты, если хочешь, можешь сделать это прямо сейчас. Счет запиши на меня, я пришлю тебе номер своей кредитки и код авторизации. Когда поужинаешь, возвращайся сюда и садись за обработку файлов V. Они понадобятся мне не позже полуночи.
— Спасибо, сэр, я не голоден, — невнятно пробормотал Каррингтон-младший.
Джеймс покачал головой.
— Мне не нужны голодные обмороки на рабочем месте. Разрешаю тебе взять для меня порцию утки по-пекински, мы разогреем ее в кабинете. Атеперь — выполнять, стажер!
Питер вздернул подбородок и щелкнул каблуками. Господь всемогущий, подумал Ки-Брас, неужели и я был таким в первые месяцы своей службы на флоте?
— Нам туда, — пояснил он Гарольду, указывая в направлении светящегося холодным неоном лифтового холла. — Лаборатории доктора Танаки находятся двумя уровнями выше.
— Поразительно, — заметил Статхэм-Пэлтроу, когда они вышли из лифта в стерильное, залитое голубоватым светом пространство Генетического центра. — Я предполагал, что здесь полно народу. На объекте “Б” просто яблоку негде упасть. Атут все словно вымерло. Надеюсь, это не мы всех спугнули?
А ведь он прав, подумал Джеймс, оглядываясь по сторонам. Все куда-то подевались. Впрочем, время уже позднее, обитатели “Асгарда” наверняка расслабляются в барах.
— Меньше всего нам сейчас нужны зрители, — усмехнулся он. — Ты не согласен?
— Согласен. — Статхэм-Пэлтроу вдруг остановился и побледнел. — Прости, старина, сердце кольнуло… Нет-нет, все в порядке. Ну, где там твой доктор?
— Мы уже пришли, — сказал Ки-Брас, останавливаясь перед массивной белой дверью лаборатории. Он трижды постучал в нее костяшками согнутых пальцев.
— Приготовься, Гарольд: за дверью — чудеса!
Тяжелая плита мягко скользнула в сторону. Идзуми Тана-ка, облаченный в хрустящий голубой халат, шагнул к ним навстречу.
— Позвольте представить вам моего коллегу Гарольда Статхэ-ма-Пэлтроу, доктор. — Джеймс посторонился, пропуская руководителя операции “Ханаан” в лабораторию. Спектроглассовый колпак над белой кушеткой был гостеприимно поднят, на экране медсканера переливались какие-то расплывчатые формы. — Гарольд, это доктор Идзуми Танака, человек, оказавший нам бесценную помощь в разоблачении террористической сети здесь, на“Асгарде”.
— Вы преувеличиваете мои заслуги, мистер Ки-Брас, — сдержанно возразил Танака. — Сердечно рад познакомиться, мистер Статхэм-Пэлтроу. Вы хотите посмотреть на живого террориста, не так ли?
Гарольд выдавил из себя улыбку. При этом у него внезапно начала подергиваться нижняя губа.
— Я тоже рад нашему знакомству, доктор. Джеймс обещал показать мне целый десяток террористов, уж не знаю, живых или свежемороженых. Они где-то поблизости?
— Нет-нет, — поспешно ответил Танака, — они внизу, в криокамере. Но скоростные лифты “Иггдрасиля” доставят нас туда за три с половиной минуты.
— Одну секундочку, — проговорил Гарольд, запинаясь. Голос его звучал лениво и вяло, он слегка растягивал слова. — Вы не возражаете, если я на минуту присяду? Простите, голова кружится… Очевидно, последствия перелета, к тому же в Лондоне я в это время обычно уже сплю.
Он замолчал и вдруг начал оседать. Ки-Брас быстро подтолкнул к нему кресло. Статхэм-Пэлтроу обрушился, как подрубленное дерево, схватился за подлокотники, сжал их так, что побелели пальцы.
— О черт, — удивленно проговорил он. — Как это… не вовремя…
— Успокойтесь, старина. — Джеймс зашел ему за спину и мягко положил руки на плечи. — Сейчас все пройдет. Обычный вегетативный криз, ничего страшного.
Тело Статхэма-Пэлтроу внезапно выгнулось дугой, он рванулся из кресла, но Джеймс держал его крепко. Гарольд издал слабый протестующий звук — то ли хрип, то ли бульканье — и вдруг обмяк, безвольно вытянув длинные ноги. Ки-Брас отпустил его, обошел спереди и, приподняв веко, заглянул в глаз.
— Мне понадобится ваша помощь, доктор, — сказал он, не оборачиваясь. — Во-первых, ему нужно вколоть антидот к АС-20. Слышали про такой препарат, я надеюсь? Его еще называют “убийцей нейронов”.
Танака невозмутимо кивнул.
— Позвольте поинтересоваться, при каких обстоятельствах ваш симпатичный коллега получилдозу АС-20?
— Десять минут назад от меня, — серьезно ответил Ки-Брас. — Однако я не хочу, чтобы эта штука нанесла непоправимый вред его здоровью. Все, что мне нужно, — это провести небольшую мнемохирургическую операцию. И мне почему-то кажется, что вы мне в этом поможете.
Танака поднял защитную панель и извлек из выстеленного мягким войлоком гнезда розоватую ампулу с антидотом.
— Прошу прощения, мистер Ки-Брас, — голос его просто сочился вежливостью, — могу я поинтересоваться, на чем основана ваша уверенность?
— Как это ни смешно — на героине. Я готов держать пари, что вы не очень-то стремитесь к разглашению сведений, касающихся ваших деле “Байотек-Корп” и Фондом Сацума. Заметьте, доктор, это не шантаж. Операция, которой я собираюсь подвергнуть старину Гарольда, необходима для спасения “Асгарда” от террористической атаки, а к тому же она совершенно безопасна для человека. Вместе с тем она абсолютно нелегальна, что дает вам право донести на меня как на человека, нарушившего сразу несколько законов. Мне кажется, что вы, как человек, несомненно, умный, увидите весь спектр возможностей, которые открываются перед вами в том случае, если вы согласитесь на мое предложение.
— В шахматах это называется “гамбит”, — усмехнулся Танака. — Пожертвовать менее ценную фигуру, чтобы выиграть стратегически важную позицию… Закатайте ему рукав. Так, хорошо. Сможете пережать рукуу локтя?
— Полагаю, что да, — ответил Джеймс, сжимая слабую руку Статхэма-Пэлтроу своими железными пальцами. — Сколько у нас времени?
— Хороший вопрос. — Танака радостно улыбнулся. — Антидот на всех действует по-разному. Минимум — двадцать минут. Максимум — вся жизнь.
Он зарядил ампулой инъектор и выстрелил Гарольду в руку. Статхэм-Пэлтроу едва заметно дернулся и затих.
— В таком случае рекомендую вам подготовить аппаратуру для мнемохирургических операций, доктор. Манильского синдрома от этого малого ждать не приходится, а вот кое-какую интересную информацию из него вполне можно выудить. Все должно быть проведено настолько виртуозно, чтобы человек, очнувшийся после легкого обморока, даже не заподозрил подмены.
— Это сложнее, — меланхолично заметил Танака. — Впрочем, вы заказчик, вам виднее.
Он подошел к покрытой спектроглассом кушетке и немного опустил колпак.
— Добро пожаловать в передвижную исповедальню, — торжественно произнес он. — Вы донесете клиента до кушетки сами?
— Разумеется. — Ки-Брас наклонился, подхватил неожиданно отяжелевшее тело Статхэма-Пэлтроу, выдернул его из мягких объятий кресла и понес к кушетке.
