Глава 13
Горгорот
Лейтенант проснулся первым, за пять минут до времени побудки – видимо, запах тушенки почувствовал. Посмотрел на развалившихся на стульях Борна и Азата, потер щетину, потянул носом, одобрительно хмыкнул.
– Отливать – туда, – махнул «крепостной» рукой в сторону смотровой ямы. – Если что, не удивляйся. Там лестница вниз, дальше по ней – объект ГО. Азат нашел случайно ночью.
– А чего не разбудили? – хриплым со сна голосом спросил военный.
– Смысл? – поднял голову от котелка с тушенкой башкир. – Там пусто, вывезено все подчистую. Мы пошарились немного, но не нашли ничего, сейчас все поднимутся, расскажем.
– Ладно. – Лейтенант отправился в сторону «туалета», по пути расстегивая брючный ремень.
– Ну что, готово? – спросил Борн.
Азат набрал в ложку немного душистого пахнущего бульона и мясных волокон, подул и положил на язык. Разжевал слегка жестковатое мясо и кивнул. Можно убирать с огня.
– Тогда пошли будить народ. – «Крепостной» затушил спиртовку и поднялся на ноги.
Азат тоже встал и двинулся к «УАЗику», подошел к водительской двери. Шмель спал, развалившись на кресле и тихо похрапывал с открытым ртом. Боец проснулся мгновенно, стоило только тронуть его за плечо, тут же потянулся к кобуре, но разглядев знакомую физиономию, сделал вид, что ничего не было.
– Что, пора уже? – спросил он, ожесточенно потирая лицо.
– Ага, сейчас пожрем да поедем, – ответил Азат. – Туалет в крайней смотровой яме, там спуск увидишь, не удивляйся, потом все объясню. Бери тарелку, ложку да подходи ко всем.
– Ладно. – Никита потянулся и принялся выбираться из машины.
Башкир залез в салон «козлика», отыскал там свой вещмешок и нашел в нем железную миску и ложку. Подумал и переложил на место сумку Баранова, которую достал ночью.
Борн уже успел разбудить своих товарищей, они даже устроили очередь к «туалету». Азат решил не ждать остальных, щедро наложил себе гречки, сдобрив ее изрядной порцией тушенки. Экономить смысла не было, как и голодать перед боем. В то, что им снова посчастливится встретить в этих мертвых землях живых людей, никто уже не верил.
А если уж снова придется схлестнуться с тварями… Какая разница, если они на куски порвут, как Ершова, то перитонита можно уже не бояться.
Азат стащил с себя и подложил на пол бронежилет, уселся на него, чтобы о холодный бетон задницу не морозить, и принялся есть. Странное было ощущение: вроде и вкусно, но при этом кусок в глотку не лез.
Остальные, похоже, чувствовали то же самое. Разве что Бельский не высказывал особого волнения, сидел и спокойно поглощал пищу. Что-то в нем было не так, нечто страшное таилось за его выдержкой. Приходилось ему уже умирать, точно приходилось. Но ведь и остальные все – бывалые мужики, мародеры со стажем, кроме Азата, разве что.
С другой стороны, толку с того стажа в борьбе со слепым случаем? И Ершов, и уж тем более Баранов были гораздо опытнее, чем башкир. Только сейчас они валяются там, за воротами гаража пожарной части. Или уже нет, может, их давно собаки съели.
– Дальше поедем через Альметьевск, – сказал Бельский, не прерывая трапезы. – Седой говорил, что город пустой, даже твари им там не встретились. Как на пепелище въехали, словно отрезало.
– Не знаю, – мотнул головой лейтенант, свинтив крышечку у своей фляги. – Азат уже вчера сказал все, что думает. И я с ним согласен, гонят «менталы» на нас тварей. Так что на покой я не рассчитывал бы.
– И к чему ты ведешь? – спросил «крепостной».
Военный приложился к фляге и сделал несколько больших глотков. Оторвался от горлышка, криво усмехнулся.
– Да ни к чему не веду, наши люди-то до сих пор у вас. И если даже мы сейчас вас завалили бы, то толку? Что нам, возвращаться и «Крепость» штурмом брать?
– Кто еще кого завалил бы, – пробормотал Борн, но на его слова никто не обратил внимания.
– Короче, я тебе не доверяю. Вернее, вам всем, но тебе в особенности. Так что один из ваших теперь поедет с нами в машине.
– С чего бы? – поднялся Иван.
– Ты-то куда дергаешься, ты за водителя у вас в команде, значит, и дальше будешь баранку крутить. А у нас Шмель за рулем сидит, Азата за пулемет не пустишь, не смотрите на возраст, он по боевому стажу самый молодой. А нам пулеметчик нужен.
– Ты прав. – Бельский кивнул. – На пулемете кто-то точно сидеть должен, лучше два ствола будет, чем один. Да и за фоном следить опять же… Из крупняка стрелять у нас обучены все. Борн, Савва, кто из вас готов?
– Лучше Савва, – ответил за них двоих лейтенант. – Потому что я тебе не доверяю. А Савва, насколько я успел заметить, с Дмитрием в очень хороших отношениях, что-то вроде адъютанта. Так что, думаю, ты дважды поразмыслишь, прежде чем приказать расстрелять нашу машину.
Наступило молчание. Савва поднял голову, Иван вновь подался вперед, будто готовился к драке. Что это с ним, вчера он не был настолько прытким. Неужели от шока отошел?
Лейтенант выглядел спокойным и с непроницаемым выражением лица смотрел прямо в глаза Бельскому. Физиономия того же превратилось в уродливую, шрамированную, но абсолютно безэмоциональную маску.
– Знаешь, я бы и так не стал, – наконец ответил он. – Но если тебе хочется так думать – думай.
Каша настолько потеряла вкус, что стала отдавать чем-то больничным, вроде стерильной ваты. С трудом запихав в себя последние две ложки, Азат напился из фляги и ополоснул посуду, начисто вытер ее полотенцем. Остальные тоже потихоньку заканчивали завтракать. Кастрюлю и котелок им так и не удалось опустошить, поэтому башкир перелил остатки тушняка к каше и закрыл крышкой. Все-таки дно плоское, меньше шансов, что содержимое выльется во время езды. Как ни жалуйся на запах в старых машинах, но от гречки с мясом он лучше не станет точно.
Борн молча взялся отмывать котелок содой, остальные доедали порции и собирались. Савва закончил вторым после Азата, поднялся, посмотрел на своего командира.
– Вещмешок перенеси к ним, – ответил Бельский на его неозвученный вопрос. – Делай, что тебе лейтенант скажет.
– За пулемет встанешь, раз уж обучен, – продолжил за него военный. – Возьмешь радиометр, будешь периодически посматривать на фон. Если вдруг начинает расти, стучишь в форточку, говоришь, что и как. Самое главное – по сторонам поглядывай, если увидишь тварей, маякуй. Но стрелять, только если они проявляют агрессию.
– Понял.
– Все доели? – спросил Бельский и, получив утвердительные ответы, продолжил: – Тогда так, всем двадцать минут на оправиться и собраться. Надеваем химзу, дальше остановок может не быть. Газы пока не надо, только по команде от наблюдателей. Потом заправляемся из канистр под пробку, чтобы не встать где-нибудь, и с Богом, в путь.
За двадцать минут закончить все дела они, конечно, не успели, но через тридцать уже стояли у ворот, ожидая команды на открытие. На самом деле страшно было на улицу выходить. Мало ли что там поджидает? Вдруг «кенги» вернутся и продолжат погоню? А может, и кто-нибудь похуже?
– Готовьтесь, – приказал Бельский. – Азат и Борн открывают двери, мы с Иваном выйдем и проверим.
Азат сдвинул щеколду, выдернул верхнюю защелку. С нижней пришлось попотеть, но в конце концов и она сдалась, хоть и не без труда. Ничего удивительного, сам ведь вчера с психа вколачивал ее в бетон молотком, придурок. Вместе с Борном они резко толкнули створки от себя, а Бельский с водителем рванули наружу.
Азат тоже вскинул автомат в ожидании того, что снова придется стрелять, но тишина на улице оставалась такой же мертвенной, как и раньше.
– Чисто, – сказал Иван, вернувшись в гараж. – Открывайте вторые.
Он отправился к машине «крепостных». Борн и Азат повторили процедуру со следующими воротами, и меньше чем через минуту обе машины уже стояли на улице и негромко рокотали движками на холостом ходу. Прогревались. Первым делом башкир осмотрел крышу и карнизы на предмет сгустков темноты, но сейчас все было чисто и над зданием возвышалось только обычное унылое осеннее небо. Видимо, тварь, убившая Леху, вела исключительно ночной образ жизни.
Азат ожидал увидеть целую гору из тел мертвых «кенгов», которых они вчера перебили, но на площадке перед пожарной частью не оказалось ни одного. На секунду он даже подумал, что все, произошедшее ночью, было лишь наваждением, галлюцинацией, но лужи уже почерневшей крови на асфальте и россыпи стреляных гильз утверждали обратное.
А еще тело Баранова, которое Бельский, вовремя сориентировавшись, оттащил в сторону, чтобы оно не мешало открыть вторые ворота. Но даже если бы его переехали, Лехе было бы все равно: он лежал на земле, смотря вверх помутневшим взглядом мертвеца. В правом виске здоровяка была маленькая дырочка, слева же оказалась разворочена вся теменная кость. Бинт и волосы пропитались кровью, превратившись в бурую паклю.
– Не тронули, – заметил лейтенант, кивнув на тело подчиненного. – Остальные трупы подчистую утащили, а его оставили. Почему так?
– Я не знаю, что это, – пожал плечами командир «крепостных». – Мы с этой дрянью встречались всего один раз, под Нижнекамском, потеряли человека. Назвали «Черной смертью». Она бросается с высоты, обволакивает тело, перекрывает доступ воздуха, пока жертва не задохнется. Потом переваривает. Ваш, похоже, сумел напугать ее, застрелившись. Может, тварь не поняла, что произошло, и решила убраться или, когда он умер, подумала, что промахнулась и попала на что-то неживое. И видимо, после нее другие твари побрезговали трогать труп.
– Она не ядовита? – спросил Азат. – Не заразная?
– Не знаю, – пожал плечами командир «крепостных». – Нам, чтобы ее убить, пришлось облить тело бензином и поджечь. Но она тут не успела ничего выпрыснуть, иначе труп таким целым не был бы.
Азат подошел к Баранову и вытащил из уже окоченевших пальцев пистолет. Попытался согнуть руку, чтобы снять с трупа разгрузку, но не хватило сил. Здоровым парнем был Леха, и застывшие в последнем сокращении мускулы делали его тело жестким, неподатливым. Будто железный дровосек забыл свою масленку и заржавел от пролитых слез.
На помощь пришел лейтенант, и вместе они смогли разрушить трупное окоченение. Стащили с Лехи разгруз, бронежилет, ботинки, не тронув только форму. Ему-то на том свете оно ни к чему, а вот тем, кому еще по грешной земле ходить, пригодится.
Оставив командира разбираться с добычей, Азат пошел к месту, где Ершова сдернули с машины и разорвали. Смог отыскать только два автоматных магазина, полностью уделанных кровью, которые, похоже, выпали из карманов разгрузки. И ноги в армейских берцах. Кто бы ни пировал на остатках вчерашней бойни, он побрезговал вытаскивать мослы и кости из жестких кожаных ботинок.
Башкир расшнуровал обувь, вытащил из них остатки ног, замотанные в пожелтевшие портянки. Подумал и бросил их лежать, где нашел.
Остальные в процесс обирания трупов не вмешивались, стояли на стреме. Только Бельский, когда Азат подошел к «УАЗу», чтобы положить ботинки в салон, сказал:
– Хоронить останавливаться не будем, времени нет, да и опасно. Может, затащите в гараж, что осталось? Все лучше, чем ничего.
– Мы не хороним трупы, – ответил за башкира лейтенант. – Все равно твари доберутся, смысл им мешать? Да и какая разница, мутанты сожрут или черви с бактериями?
Этот вопрос остался без ответа.
* * *
Пока ехали через Сарманово, за ними снова уцепились «кенги», но как только за спиной остался указатель с названием населенного пункта, твари отстали. Да и не было в них вчерашнего задора: и бежали медленнее, и на машину запрыгнуть почти не пытались. То ли ночь была их временем, то ли злая воля тех, кто гнал мутировавших псов в атаку, внезапно ослабла.
Потянулась привычная дорога: битый асфальт, проржавевшие указатели, лесопосадки и редкие заброшенные селения. Почему-то тут ее проложили на расстоянии от деревень, наверное, чтобы шум машин не мешал жителям.
Сейчас этот унылый пейзаж Азатом воспринимался как что-то хорошее – вот уж действительно все познается в сравнении. От него хоть и веяло мертвой тишиной, но к ней добавлялись какие-то нотки спокойствия. Такие у нового мира критерии, нет мутантов, и ладно.
Как оказалось, и эти места не такие уж безжизненные, но встреченные твари опасности для людей в машине не представляли и очень быстро прекращали погоню.
В целом ехать было даже приятно. Уж точно лучше, чем прорываться через кишащую пауками темноту, поджигая дома, только чтобы очистить путь, и отбиваться от стаи псов-мутантов, которые за секунду рвут человека в клочья. Но если постоянно пялиться на пролетающие мимо деревья, очень быстро заскучаешь. Даже если ты не видел их до этого двадцать лет.
– Сейчас бы музыку, – сказал Азат и повернулся, ожидая услышать остроумную шутку Ершова или слова согласия от Баранова, но вспомнил, что теперь они ему точно не ответят. Адресат выбыл.
От злости захотелось сделать что-нибудь глупое, и он сорвал пластырь, которым заклеил царапины, оставленные ногтями жены.
– Ага, – согласился Шмель. – Только ни кассет, ни дисков нет. Можно, конечно, радио включить, но не думаю, что под белый шум ехать будет веселее.
– Может, сами споем? – предложил вдруг лейтенант, обернувшись к башкиру. – В старые времена, когда ни оркестров, ни машин с динамиками еще не было, солдаты сами пели.
– Маловато нас для хора, – поджал губы и покачал головой Азат.
– Успокойтесь уже, певцы, – попросил водитель, объезжая очередную яму, вольготно раскинувшуюся почти на полдороги. – Вам-то хорошо, сидите себе спокойно, а мне крути баранку туда-сюда.
На этом разговор сошел на нет. Скоро они проехали мимо двух обветрившихся каменных стел, буквы на одной из которых складывались в слова «Альметьевский район», а на второй – «Сармановский». Краски давным-давно выцвели, но гербы городов еще можно было разобрать: стилизованная нефтяная вышка и какая-то птица, изображенная в странной позе, будто поющая. В орнитологии Азат не понимал совсем ничего, а в геральдике и того меньше, поэтому гадать над скрытыми в этих знаках смыслами не стал.
Почему-то как только они въехали на территорию Альметьевского района, дорога сразу же стала лучше. Полотно все еще было разбитое, в ямах и колдобинах, но раньше его вообще практически не было, только кое-где встречались куски асфальта. А здесь почти как до Войны по всей России, разве что ямочный ремонт сделать, да можно кататься.
Иван прибавил скорости, и Шмелю пришлось последовать его примеру. Правда, притормаживать на кочках, чтобы не удариться головой о стену, по-прежнему было необходимо, но раньше машина вообще могла вылететь с дороги, если неудачно попасть колесом в яму.
– Вот уж Савве там, наверное, весело, – сказал башкир, когда увидел, что стрелка на спидометре постепенно ползет к отметке «семьдесят».
– Колбасит, наверное, – пробормотал лейтенант и обернулся, посмотрел в форточку на сидевшего за пулеметом «крепостного».
Того болтало, но его лицо под маской панорамника выглядело совершенно невозмутимым. То ли не видел смысла жаловаться, то ли считал, что настоящий русский витязь должен быть спокоен в любой ситуации.
Лейтенант приоткрыл форточку и спросил:
– Что там с фоном?
– Растет, – ответил Савва. – С каждым километром все сильнее. Похоже, по радиоактивному следу едем.
– Как только до полутора зивертов поднимется, стучи, снаружи торчать опасно будет. – Военный закрыл окошко, не дожидаясь ответа, повернулся к остальным бойцам и скомандовал: – Газы.
Азат среагировал мгновенно: вынул из сумки новый противогаз, надел на голову и резко выдохнул. Подтянул вверх капюшон ОЗК и понял, что всего за пару дней умудрился отвыкнуть от того, что на поверхности ходить можно только в костюме химзащиты.
– К хорошему быстро привыкаешь, – пробормотал Шмель, и башкир понял, что их мысли совпадают.
Еще минут двадцать ехали в полном молчании, говорить было не о чем – все, что можно, уже обсудили. Музыку теперь заменял не белый шум, а собственное тяжелое дыхание. После ГП-5 ПМК-2 радовал гораздо лучшим обзором, а еще не превращал речь в сдавленное бульканье. К тому же всегда имелась возможность попить через трубку. В этом противогазе, наверное, можно было бы даже жить какое-то время, пока кушать не захочется.
– Повезло нам, что через Сарманово проехали, – сказал лейтенант, уткнувшись в карту. – Альметьевск по самому краю минуем.
– Это хорошо… Меня вот что интересует: почему здесь все дорожные указатели в двух экземплярах установлены? – спросил Шмель, кивнув на знак ограничения скорости.
Буквально через метр за ним был такой же. Азат понял, что не обращал на это внимания, но действительно все дорожные знаки оказались продублированы с непонятной целью. Кроме указателей деревень. Он попытался припомнить, было ли так во время его последнего визита, когда он ехал мимо на работу, но не смог.
– А ты как думал? – Башкир усмехнулся. – Это ж самый большой город этой агломерации, тут трубы для нефтепроводов катали, куча нефтяников жила. А у нас в стране кому все лучшее, если не нефтяникам?
– Богатый город был, да? – заинтересовался Шмель.
– Ты на асфальт посмотри. Везде, где не ехали: в Тукаевском, Мензелинском, Сармановском – дороги сошли уже. А тут вполне приличные. Не, битые, конечно, но ездить можно. У людей тут сало было под кожей, я же работал неподалеку.
– Если людей нет, много добычи. Отсюда столько полезных вещей натаскать можно, – вздохнул Шмель. – Вот если у нас получится разнести логово «менталов», народу туда ломанется…
– А с чего они взяли, что бомба сработает? – вдруг вслух подумал Азат. – У «менталов»-то вроде и тела нет, как их убить? Это вообще хоть у кого-нибудь получилось?
– Я слышал один раз, – ответил лейтенант. – С Гренады мародер рассказывал, что у исламистов неподалеку от «Тимирязевского» в храме Рождества Христова поселился «ментал». Болтали, мол, плющил мозги даже тем, кто под землей в переходах сидел. Но несильно, вроде как зрение не у всех отключалось. Ну и моджахеды, недолго думая, долбанули по куполу из «шмеля». Больше, говорят, не было ничего, только сам храм сгорел.
– Ага, и ты в эти байки веришь? – усмехнулся водитель. – Да чушь это все, просто этим уродам храм у их перехода покоя не давал. Вот и сожгли, а чтобы совсем варварами не прослыть, растрезвонили о «менталах».
– Не знаю, меня там не было, – мотнул головой командир. – Почем купил, по том и продаю.
– Так халифатовские вроде особо не боялись варварами прослыть, – заметил башкир. – Они, наоборот, этого и хотели, чтобы запугать всех, нет?
– Это потом, а сначала смирные сидели, не разбойничали даже особо, – возразил лейтенант. – Но, может, им и действительно храм мешал. Но хотелось бы верить, что мы не зря туда едем. И что пацаны не просто так умерли, пусть им мягко лежится.
Разговор снова сошел на нет, каждый опять задумался о своем. Азат вспомнил фотографию в вещмешке у Лехи, и мысли сами собой перетекли на семью. Как они там, в «Крепости»? Не обижают их? А может, группу уже успели списать и беженцев с «Домостроителей» пользуют как рабов?
Черт знает, Дмитрий казался в чем-то неплохим человеком, но ведь все равно приказал разоружить бойцов «Булата» и продержать сутки в душном подвале. А потом заставил поехать хрен знает куда. Хотя и шантажа не было. Он ведь не угрожал ничем, не обещал никого убить или пытать, просто сообщил, что их люди теперь в заложниках.
Странный он парень.
– Твою мать… – пробормотал Шмель, который смотрел на дорогу.
Азат выглянул в окно и замер. Вокруг было черным-черно: деревья, асфальт, дорожные знаки – все это выглядело, будто антрацитовое. Картину дополняла пожухлая трава по сторонам от дороги, и от такого пейзажа натурально не хотелось жить.
– Сажа, – сказал лейтенант. – Дмитрий рассказывал, что Ромашкинское выгорело. Тут долбаные миллионы тонн сажи, она везде.
– Черт, – снова выдохнул Шмель. – А как она не смылась за годы? Дожди-то идут.
– Въелась, – ответил Азат. – Ты представляешь, из-под земли несколько лет горели нефтяные факелы, чадило это все нещадно. А если там еще и лес занялся, то еще хуже, хоть его здесь и не очень много. И это все поднималось в небо, смешивалось с водой и падало на землю дождем. Краска черная, самая настоящая.
– Неудивительно, что люди ушли. – Лейтенант вздохнул. – Этот дым еще и дышать мешал. Знаешь, когда в десятом леса горели от жары, и то не сахар было, а тут нефть, да еще и после ядерного…
– Подъезжаем к городу, – перебил его голос Бельского, донесшийся из динамика рации. – Будьте наготове, езжайте за нами. Мы попытаемся проехать по краю.
– Помнишь город? – обратился лейтенант к Азату.
– Центр, места вокруг института – да, эти края – нет, – ответил тот. – Я даже ни разу не въезжал отсюда, только через Заинск ездил.
– Плохо.
Они миновали заправку «Татнефти», проехали через мост, нависающей над небольшой и практически обмелевшей речушкой, и скоро оказались среди домов. Выглядели они лучше, чем в Мензелинске, те были совсем деревенские, из срубов, а тут – кирпич, сайдинг, все как полагается. Только вот и стены, и окна оказались покрыты черным слоем сажи так, что разглядеть изначальный цвет материала не удавалось.
Головная машина свернула, Шмель повторил их маневр, и справа оказался небольшой парк, засаженный соснами, сейчас высохшими и почерневшими. Выносливые деревья переживали тяжелейшие зимы, но выжить без солнечного света, доступ к которому оказался перекрыл дымными облаками, не смогли.
Азат присмотрелся и понял, что это не парк, а кладбище. К горлу опять подкатил ком, он с трудом отвел взгляд и посмотрел в другую сторону. Там снова были жилые дома, а дальше поднимались к небу холмы. Здесь начиналась Бугульминская возвышенность, своего рода предгорья Урала. Самая высокая точка Татарстана была совсем неподалеку.
Ему вдруг нестерпимо захотелось обернуться, он словно почувствовал чье-то прикосновение к затылку. Глянул назад, но там был только Савва, который по-прежнему сидел за пулеметом. Невольно башкир почувствовал к здоровяку уважение: чтобы торчать снаружи, когда вокруг такая обстановка, нужно стальные нервы иметь. Ему самому-то даже в салоне «УАЗа» неуютно было.
– У меня ощущение, что за нами кто-то наблюдает, – вдруг сказал лейтенант. – У вас такого нет?
– Есть, – выпалил башкир. – Только не понимаю, кто. Тут же не то, что людей, тварей не видно.
– А по мне хорошо, что их нет, – проговорил Шмель, выворачивая руль и выезжая на кольцо. – Уж лучше так, чем как в Сарманово.
– Знаешь, мне интуиция подсказывает, что там, где нет обычных тварей, может жить что-то похуже…
Они проехали мимо площадки, на которой стояла пара троллейбусов – депо, наверное, и погнали дальше. Сквозь ветки голых деревьев были видны дома «хрущевской» постройки. Удивительное дело, вроде бы в них и по четыре-пять этажей, но они все равно выглядели приземистыми. Будто карлики относительно человека нормального роста.
Потом посадка закончилась, а дома внезапно приблизились и стояли уже прямо по сторонам улицы, через небольшие палисадники. На их оконных стеклах лежал слой сажи толщиной, наверное, в палец. Как еще рамы видно было…
– Что-то тут точно не так, – проговорил лейтенант и вновь обернулся. Азат посмотрел ему в глаза и смог разглядеть то, чего не видел ни разу до этого – растерянность.
Сам он чувствовал себя не лучше. По крыше застучали зло, требовательно. Лейтенант посмотрел на Савву, который барабанил кулаком по металлу кузова, и взялся за рацию.
– Бельский, фон вырос, надо пулеметчиков в салон посадить, облучатся. Как понял, прием?
– Принял, – коротко кашлянул динамик.
Машина «крепостных» тут же стала сбавлять скорость и постепенно остановилась. Шмель тоже затормозил. «УАЗ» качнулся, когда Савва спрыгнул с него на землю, с щелчком открылась и тут же хлопнула дверь.
– Ну и паршиво там, мужики, – проговорил здоровяк, посмотрел, будто сомневался, стоит делиться или его не поймут, но решил. – А еще мне кажется… Что за мной смотрит кто-то.
– Не тебе одному, – пробурчал башкир.
– Да что тут происходит! – вдруг заорал лейтенант, долбанув рукой по торпеде.
Зашипел, схватился за правую ладонь левой и посмотрел на Азата внезапно протрезвевшим взглядом. Тут же взялся за рацию, забыв о боли, утопил тангенту.
– Бельский, нам тут какая-то срань мозги прессует. Надо ускоряться.
Борн уже успел забраться в машину, она тронулась практически сразу же, дверь «крепостной» захлопнул уже на ходу – как еще не выпал при этом, непонятно. Шмель тоже погнал вперед. «УАЗ» нещадно трясло на колдобинах, почему-то здесь дорога была хуже, чем в районе чуть раньше.
Слева промелькнула очередная заправка «Татнефти», и тут же точно такая же появилась справа. Азат попытался вспомнить, сколько их встретилось за время короткого путешествия, и не смог. Но выходило, что немало.
– У вас что, другого бензина, кроме этого, не было? – спросил Шмель, ожесточенно выкручивая руль, который из-за отсутствия гидроусилителя приходилось проворачивать на полную.
Башкир предпочел не отвечать, так как был слишком занят тем, что держался за дверную ручку. Уже дважды он впилился головой в потолок, а хоть на ней и был капюшон ОЗК, удар он не смягчал практически никак. Были бы в «козлике» ремни, вообще пристегнулся бы, только вот не имелось в машине такой роскоши.
Справа опять замелькали жилые дома, слева – какие-то заборы и ангары хозяйственного вида. Азат успел поблагодарить Аллаха за то, что враги не сбросили на Альметьевск бомбу и на дорогах тут в отличие от Челнов не стоял металлический мусор, когда-то бывший автотранспортом.
И вновь появились деревья. С одной стороны – стройным рядом, с другой, огороженной высоким бетонным забором – вразнобой. На периферии поля зрения мелькнул и тут же пропал православный восьмиконечный крест, это снова было кладбище.
Странно выходит, если с этой стороны на Альметьевск посмотреть, то тут только заправки и погосты.
Еще через полминуты этой безумной гонки они словно пересекли невидимую черту, и в голове Азата будто бы распрямилась огромная пружина. Он поднял взгляд, осмотрел всех своих товарищей, увидел их внезапно просветлевшие лица и понял, что и сам еще пару секунд назад испытывал дикую боль как раз в затылке. В той точке, куда, как ему казалось, упирался взор этого невидимого наблюдателя.
– Нас прогоняли, – вдруг понял он. – Они не хотели нас там.
– Я их тоже не хотел, – выдохнул лейтенант и потянулся к карте. – К черту, обратно поедем другой дорогой.
«Если поедем», – добавил про себя башкир.
Дорога снова стала лучше, только знаки встречались теперь исключительно в одном экземпляре. Деревни с названиями Тихоновка и Нижняя Мактама проехали без всяких проблем. Вид почти одинаковых одноэтажных домиков, покрытых сажей, уже не вызывал у Азата особых эмоций.
После пережитого в Альметьевске он чувствовал себя истощенным. Не физически – эмоционально. Когда причина беспокойства стала ясна, появился страх, самый настоящий. Башкир никак не мог взять в голову, как так вышло, что неизвестное существо влезло в его сознание.
И ведь не только в его. И лейтенант, и Савва, и даже «крепостные» чувствовали то же самое. Единственным, кто не поддался внушению, был Шмель. Может, оказался крепче, чем остальные, а возможно, попросту слишком сосредоточился на вождении.
– Страшно, – сказал Азат, когда понял, что затянувшееся молчание еще сильнее усугубляет ситуацию. Внезапно ему захотелось выговориться, поделиться, а единственными собеседниками были товарищи по «Булату» да затесавшийся в их компанию здоровяк.
– Точно, – кивнул Савва, словно только этого и ждал. – Ехали, аж свербело в затылке. Чувствовалось, будто смотрел кто-то, очень хотелось развернуться и выстрелить.
– Хорошо, что выдержал, – подметил Шмель. – Осталось только всю округу переполошить. Сам ведь понимаешь, «двенадцать и семь» дудухает очень по-взрослому. В чистом поле километров на пять слышно, и это только человеку. А у тварей слух, наверное, и того острее.
– Турель не поворачивается, – пожал плечами «крепостной». – Иначе, может, и не выдержал бы. Сейчас вот понимаю, что глупости, ну куда я стрелять стал бы? По окнам домов разве что, только сквозь них не видно ничего.
– Да, они не глазами смотрели, – пожал плечами лейтенант, который продолжал разглядывать разложенную на коленях карту. Отмерил что-то курвиметром, задумался на секунду и сказал: – Километров пятьдесят осталось. За час добраться должны.
– Последний рывок, – выдохнул Азат. – Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой – он трудный самый.
– Неужели там хуже, чем в Альметьевске, будет? – спросил вдруг Савва. – Вот твари эти, как вы их назвали, «менталы». Что они могут-то вообще?
– Да что угодно, – ответил Шмель. – А если там не просто пара каких-то особо мощных тварей засела, если там реально логово… Скорее всего, мы даже в город войти не сможем, нас прямо тут возьмут. – Он бросил косой взгляд на здоровяка через плечо и добавил с неожиданной злобой в голосе: – Нашли вы, где «Крепость» построить свою. Неужели реально уйти нельзя было?
– Подожди, ну как. Место это стратегически важное, – сказал «крепостной». – Как база перевалочная для мародерства. Плюс земли безлюдные, конкурентов нет. Опять же, от дороги в стороне, случайные люди не заедут. Да и Дружба поблизости, а это нефть, которая всегда в цене.
– Он прав, – подтвердил Азат. – В Мензелинске в свое время крепость была. Русские построили, чтобы башкир от набегов южных соседей защитить. Калмыков там, ногайцев. Только вот то, что людей нет – это не просто так. В Сарманово, вон, тоже жили, пока твари все не заполонили. Ушли ведь.
Похоже, что этот аргумент Шмелю крыть было нечем, и он вновь замолчал. Но так просто съехать с темы Савве не дали.
– Я так думаю, что некуда вам уходить было, да? – спросил лейтенант. – Вы ведь из Башкирии не просто так ушли, не поделили что-то с начальством их?
– Да совки они тупые, – сказал, будто сплюнул, здоровяк. – Коммунисты. Мертвая идеология. Смысл пытаться строить что-то на старых идеях? Все, развалился их союз, плюньте и забудьте.
– Ну вот ты националист и монархист, так? Это ведь коммунисты царя скинули, и получается, что эта идеология победила вашу, – заметил Шмель.
– Ну, допустим, нет. – Савва стал заводиться, лицо под панорамной маской противогаза раскраснелось еще сильнее, чем обычно. – Ленин скинул либерастов, которые скинули царя, это совсем другое. А вот расстреляли его уже они, а это – страшное преступление. Убили царя – убили Бога.
– Ну насчет последнего не знаю, я в его существование не особо верю. – Лейтенант убрал карту обратно в бардачок и откинулся в кресле. – Но что убийство Николая преступление – факт. Без суда расстреляли гражданина Романова. Со всей семьей.
– Ты тоже коммунистов не любишь? – с сомнением посмотрел на него здоровяк.
– Их из наших никто не любит, у нас с ними чуть до войны не дошло, ее только разве что официально не объявили. – Военный усмехнулся. – Но коммунист коммунисту рознь. Этих башкирских я судить не возьмусь, я их только по вашим рассказам знаю. Если там действительно порядок и люди нормально живут, то почему нет?
– Хотя мы и как наши коммунисты живут, не знаем, – усмехнулся Шмель. – В «Коммунрае» из нас никто не бывал. Да там, наверное, вообще никто из посторонних не бывал.
– «Коммунрай»? – переспросил Савва. – Это что за название такое странное? Сокращение?
– Да, от «Коммунистический рай». Это не они придумали, кто-то другой, а потом по всему городу разошлось. Мы перед самым отъездом у себя ячейку их раскрыли. Один из наших раскрыл. Молодые совсем ребята.
– Вот именно таким совки головы и засирают. – «Крепостной» даже слегка ткнул кулаком в переднее сиденье. – Кто постарше, понимает, что ни к чему хорошему такое привести не может. Что у них: уравниловка, ГУЛАГ, «советский человек»…
Дальше Азат не слушал. Странно это было: ехать по безжизненной пустыне, раскинувшейся на когда-то плодородных землях в одном из самых богатых районов Татарстана, и разговаривать о политике. Вот уж что ни случись, но она всегда останется одним из главных интересов для мужчин.
Оставалось еще только о футболе поболтать, если бы в него хоть кто-нибудь до сих пор играл. Хотя, наверное, в метро Лондона или Ливерпуля, где люди разговаривают на кокни и скаузе, все еще живут этой игрой.
Они въехали в еще одну заброшенную деревню – Абдурахманово. Поселения в Альметьевском районе почему-то располагались прямо на трассе, из-за чего напоминали куски мяса, нанизанные на шампур. И как только местным машины не мешали, ведь наверняка день и ночь ездили.
Впрочем, и тут им никто не встретился, разве что пейзаж был гораздо более уныл, чем раньше: у многих домов провалились крыши, а кое-где обрушились и стены. Проскочив село, они проехали мимо второго столба, обозначающего границу Альметьевского района. Точно такого же, как тот, что встретился им чуть раньше, только черного от сажи.
– Вот, уже Бугульминский. – Лейтенант все еще пытался бодриться. – Совсем уже немного осталось. Дальше по карте деревень не будет, все в стороне от дороги. Только мимо Карабаша проехать, большой поселок был.
– А далеко до этой горы по городу ехать? – спросил вдруг Шмель. – Просто если на него действительно бомбу бросили, там сейчас может ни одной свободной дороги не остаться. У нас вездеход, конечно, но не до такой степени, чтобы по бетону и арматуре ехать. Не танк.
– На другом конце, – ответил Азат. – Через весь город ехать придется.
– А в объезд никак?
– Никак, – ответил за башкира военный. – Это же реально гора, дорог там нет. На карте, по крайней мере. Так что доехать до места – полдела, вопрос скорее в том, как мы двести кило взрывчатки туда затащим. Это же метров триста в высоту?
– Около того, да. По склону. Неужели реально придется в пещеры лезть?
– Не думаю. – Лейтенант мотнул головой. – Я вот заметил, «менталы» всегда в храмах селились. Здания высокие, на открытом месте. И купол наверху. Им, похоже, антенны нужны. Думаю, и там у них что-то такое быть должно.
– Найдем, – закончил за него Савва. – С божьей помощью.
– Там надо все время ехать, а потом повернуть, – сказал Азат. – Мы катались на эту гору, в выходные. В Бугульме-то все равно больше делать особо нечего. Но не думаю, что сейчас так получится, там наверняка засыпано все.
Справа от дороги стояла высокая стела, буквы на которой было невозможно прочитать из-за сажи. В верхней части от каменного столба отходило что-то круглое – то ли стилизованная шестерня, то ли знаменитая дверь убежища из серии игр Fallout. Второе было маловероятно, тем более что это сооружение, очевидно, обозначало границу Бугульминского района. Опять, наверное, какой-то советский гений от геральдики изобрел.
Посадки по сторонам от дороги постепенно поредели, а потом и совсем исчезли. Вокруг, куда ни глянь, были холмы, закрывающие вид на горизонт. С другой стороны низина, по которой ехал их небольшой конвой, оказалась достаточно широкой, и любую тварь было бы видно издалека.
Как и машины, но снайперов они не опасались. Не было здесь людей и быть не могло. Кто добровольно поселится в этом проклятом краю?
Хотя раньше жили, и много.
Проехав мимо очередной заправки, они увидели, что слева от дороги раскинулась еще одна деревня. Деревья не закрывали обзор, и небольшое село оказалось, как на ладони. Было в этом пейзаже что-то такое, что сразу представлялись древние времена, когда тут жили гордые коневоды из башкирских племен.
А теперь только развалины жилых домов и маленькая деревянная мечеть с переломившимся минаретом. Скоро и этого не будет, рухнет и сгниет, скроется под землей.
У машины впереди зажглись стоп-сигналы, Шмель отреагировал и сбросил скорость. Скоро они остановились на обочине у реки, которая, судя по указателю, называлась Степным Заем.
Причина остановки стала ясна сразу: мост через реку развалился, пролет частично обрушился в воду, образовав запруду. Справа речка даже несколько разлилась, слева, наоборот, значительно обмелела. Что же тут будет, когда начнутся паводки? Поля зальет?
Примерно половина ширины моста пока еще стояла, но ехать по ней было рискованно. Может быть, мост и выдержит, а возможно, что нет, и тогда придется искупаться и проститься с машинами. Пешком-то пройдут без проблем, но «УАЗ» сам по себе почти две тонны весит, а со всей защитой, что на него наварена, пулеметом, четырьмя крепкими мужиками в салоне да с кучей снаряги?
Проверять не хотелось. Лейтенант снова открыл бардачок, развернул карту и прикинул объездной путь. Взялся за рацию.
– Бельский, тут объезд есть. Сейчас развернуться, чуть-чуть назад проехать и потом направо. Там тоже мост через Зай есть, а дальше можно будет и на эту дорогу вернуться. Прием.
– Это крюк в пятнадцать километров, – ответил динамик голосом «крепостного». – Можно попробовать вброд, ниже по течению. Это все-таки «УАЗы».
– «УАЗ» – не «УАЗ», но я в реку не полезу. Во-первых, хрен знает, что в воде есть, во-вторых, кто там живет. Лучше уж лишнего проехать, но посуху. Куда ты торопишься-то, «менталы» от нас точно никуда не уйдут. Прием.
– И то верно. Тогда разворачиваемся.
Иван тронул машину, проехал немного вперед и лихо развернулся. Миновал «булатовцев» и двинулся дальше по дороге. Шмель последовал его примеру, и они снова поехали мимо деревни. Все молчали, разговаривать резко стало не о чем.
Скоро повернули, и Азат вообще стал подумывать о том, чтобы откинуться в кресле и заснуть. Останавливало только то, что ремней в машине не было и, если они врежутся во что-нибудь или резко затормозят, его голове не избежать столкновения с водительским сиденьем.
Но все же не выдержал и отрубился. Как ему показалось, на несколько секунд, не дольше, но когда открыл глаза, уже они подъезжали к реке.
А за рекой были выгоревшие остовы домов. Он осмотрелся вокруг и понял, что вместо бурой осенней травы видит только черную землю полностью выжженной долины. Здесь не было ни одного дерева, ни единого пятнышка хоть сколько-нибудь другого цвета.
– Что тут произошло? – спросил он сам у себя.
– А ты как думаешь? – ответил на риторический вопрос лейтенант. – Вот отсюда-то по всей округе и сажа.
Черные холмы скрывали Лениногорск, но Азат понял, что даже если бы их не было, то насладиться видом города ему бы не удалось. Скорее всего, все, что его ждало – это воронка и поле с бетонной крошкой. Или лужа из расплавленного стекла.
– Видимо, по месторождению ударили, – продолжал лейтенант. – Но что-то пошло не так и начался пожар. А они могут и по нескольку лет гореть, там же попутный газ или что-то такое.
– И все сгорело, – добавил уже сам Азат.
Скоро они проехали мост. С дороги пришлось съехать, она оказалась забита обгоревшими остовами машин, в которых еще можно было разглядеть то, что осталось от людей.
Башкир представил себе огненный вал, катящийся во все стороны, горящие леса и деревни. Людей, пытающихся сбежать от разбушевавшихся пожаров, забитые машинами дороги. И смерть. Смерть везде, всюду и всем.
Только Зай, по-прежнему упрямо гонящий свои воды на север, оказался непреодолимой преградой для пламени. Стихия встретилась со стихией, и вода очертила границу. Молиться на эту реку впору, но некому.
Умерли все.
