Переправа через Узкое Море была делом недолгим.

И вот – они больше не в Прайдене. Они на материке.

Всё как дома. За исключением того пустяка, что это совершенно другой мир. Мир Рима и саксов, мир бриттов, ушедших с Мериадоком и создавших здесь свою Британию – Бретань.

Мир, в котором можно начать жизнь сначала.

Первым делом Друст приказал подать ему кольчугу и велел всем надеть доспех.

– Но почему, господин? – спросил его юный Гаранвин. – Разве на нас собираются напасть? Или мы..?

Друст взял его за подбородок, вздернул голову мальчишки вверх:

– Намотай себе на усы, парень… а усы, хоть какие, но есть у тебя: когда воину понадобится кольчуга, у него не будет времени ее надеть.

Друст смутно представлял себе, куда им ехать. Он знал только одно: на западе живут бритты. То есть потомки бриттов, женившиеся на здешних девушках. Ходили какие-то безумные легенды – о пошедшем на дно корабле с невестами для этих бриттов, о том, что они отрезали здешним женщинам языки, дабы их дети не переняли чужой речи… барды смаковали это на все лады, а Друст, памятуя о своей юности, отмел всё это как самые, гм, бардовские сведения.

Итак, на запад. К былым сородичам. С прочим разберемся по дороге.

Дорога оказалась более чем легкой. Привычные холмы, разве только одиноких менгиров больше… а уж не одиноких – и подавно больше.

На дальнем холме пара менгиров стояла, как врата. И из них вышел… Друст был готов поспорить, что вышел именно из них, а не поднялся по тому склону… – вышел исполинского роста бритт. Смуглый и темноволосый, как все чистокровные уроженцы Прайдена, он отличался от народа Альбы только ростом и полным отсутствием синих узоров на теле. На плече он держал огромную секиру.

Друст толкнул пятками коня, поспешив навстречу незнакомцу. Что-то неуловимо располагающее было в нем.

– Ты бритт? – прорычал исполин, спускаясь с холма и не дожидаясь, когда Друст приблизится.

– Да.

– Эт’хорошо, – выдохнул тот.

– Я Друст, сын Ирба. Племянник Марха, короля…

– Марха? Эт’хорошо! Он всё еще жив?

– Ну да.

– Эт’хорошо-о-о-о, – удовлетворенно изрек исполин. И осведомился: – А что сейчас… в Прайдене… вообще?

Как отвечать на такой вопрос, Друст не знал. Но отвечать было надо.

– Артур правит.

– Кто такой? – требовательно спросил незнакомец.

Друст растерялся и ответил очевидным:

– Верховный Король.

– Марх за него?

– Конечно.

– Эт’хорошо…

– Ты давно не был в Прайдене? – осторожно спросил Друст.

– Ты знаешь Максима… Максена? – отвечал исполин.

– Нет. Он погиб еще до моего рождения.

– Погиб?! Эт’хорошо! – гигант просто просиял.

«Сколько ж тебе лет… веков? – изумился Друст. – И где ты провел их?!»

– Могу я узнать твое имя? – рискнул спросить он.

– Конан. Конан Мериадок. Приспешники Рима называют меня Конан-Варвар.

– Ты – первый король Бретани?!

– Какой я король! – он вздохнул, будто зарычал. – Никогда не знаю, в каком времени и месте меня вынесет. Всё твоему дяде спасибо.

Друст не ответил.

– Что здесь сейчас происходит? – спросил Конан.

– Не знаю. Сам меньше дня тут. Слышал, что франки наседают с востока. Еще слышал, у них отличные мечи.

– Франки? – Друст ожидал услышать «Эт’хорошо», но исполин прорычал другое: – Интересно…

Разговаривая так, они направились на восток. Ради беседы с Конаном Друст был непрочь дать крюк, а Мериадоку было, кажется, всё равно, в какую сторону идти. Он просто двигался вперед.

Свита Друста осталась ждать в отдалении.

Конь сына Ирба шел шагом, Конан легко держался рядом.

Они миновали еще один менгир… и оттуда на них буквально выскочили длинноволосые воины.

Франки?

Размышлять над этнической принадлежностью этих бойцов было некогда.

Конан размахнулся секирой… одним из врагов стало меньше.

Друст рванул из-за плеча лук. В близкую схватку он не спешил: сейчас сын Ирба чувствовал себя почти как у Седого, где лучнику никак не место в первом ряду. Лишь бы хватило стрел.

Их хватило.

Отряд был небольшой, разведка. Одних сразила секира, других – стрелы, третьи удрали за менгир – и исчезли за ним, будто и не появлялись.

Бой был похож на сон, такой же стремительный. Только трупы, кровь на траве и секире Конана – это и убеждало в реальности случившегося.

Конан наклонился над мертвыми:

– Это и есть франки?

– Судя по тому, что я о них слышал, да.

– Эт’плохо… – выдохнул древний бритт. – Мечи у них хорошие. Забирай добычу, что стоишь?

– Но, – нахмурился Друст, – она принадлежит нам обоим.

– Зачем мне их железки? Отвезешь здешнему королю, порадуешь рассказом о гостях, – мрачно прорычал Конан.

– А ты? Ты не пойдешь со мной?

– Я б пошел, только ж меня…

– Послушай, я умею сворачивать. Со мной ты сможешь ходить по своей воле, а не мотаться по мирам, как щепка в реке.

– Эт’хорошо. Тогда пошли?

Друст не успел ответить. Конан шагнул… воздух у менгира странно замерцал, будто в знойный полдень – и через мгновение древнего бритта не было рядом. Ни в мире магии, ни на земле людей.

Сын Ирба вздохнул – тяжело признавать неудачу! – и принялся собирать франкские мечи. Своим воинам отдаст: негоже пропадать такому оружию.

И здешнему королю отвезет, как обещал Мериадоку.

Друст неспешно ехал на запад. Он хотел воочию увидеть бессчетные менгиры Карнака. Зачем? – сын Ирба не мог ответить. Это было больше, чем любопытство, но ясной цели он сам не знал.

Взошла луна. Маленький отряд двигался вдоль побережья. И тут по правую руку Друст увидел скалу, а на ней – было? не было? – замок, красотою подобный творениям сидхи. Гладь моря просвечивала сквозь него.

– Я должен увидеть это чудо!

– Господин, осторожнее! Там зыбучие пески.

Друст хмыкнул:

– Найдите высокое место потверже – и ждите меня там.

Умный конь, хоть и вяз в песке, но уверенно огибал коварные ямы, и вскоре под его копытами оказался камень. Друст спешился, пошел наверх. Вокруг были только дикие скалы, тропка к вершине, к святилищу древних людей, едва угадывалась под ногами. Но вот тропа обогнула утес, лунный свет брызнул в глаза – и тропа стала широкой лестницей, мощеной мозаичными плитами, по обе стороны поднялись стены с узорчатыми украшениями наверху, и на вершине снова стал виден лес шпилей волшебного замка.

Сын Ирба не испытывал ни страха, ни восторга от встречи с этим чудом. Только всё возрастающий интерес.

Луна зашла за тучу. Эльфийский замок пропал.

Друст пошел быстрее, очень надеясь, что ночь будет ясной.

Пока он поднимался, тучи то набегали, то расходились. Бритту этот исчезающий замок определенно нравился.

Наверху он был действительно чудом: шпили, арки, витражи, каменная резьба. Казалось, замок решил, что стены ему не нужны вовсе – аркады и окна сменяли друг друга, серебристые шпили пытались достать луну.

Очарованный его красотой, Друст забыл о времени и очнулся от гула… нет, рева прилива. Волны неслись, будто в бурю, стремительно превращая скалу в остров. Пенные брызги взмывали на высоту роста двух-трех человек. Такого смертоносного прилива сын Ирба прежде не видел.

Что ж, он вынужден остаться тут до вечера. Не беда.

Луна заходила. Стены эльфийского замка медленно таяли, уступая место святилищу из грубых камней. Друст прошел под исчезающей аркой, скользнул следом в мир магии. Там этот замок оставался таким же пустынным. Никого. Ни эльфа, ни духа. Тем паче – ни человека.

Спорить было бы невежливо: раз здешние жители не хотят показываться – он не станет беспокоить их.

Солнца здесь не было, царил серебристый сумрак. Друст бродил по гулкому замку, любуясь крестовыми сводами, изяществом колонн, изысканностью убранства.

И всё четче в его сознании возникал образ другого замка, человеческого. Этот замок стоит на стыке четырех королевств Бретани, и там его, Друста, ждет судьба.

Значит, дождаться отлива – и снова на запад.

Но не в Карнак. Древние менгиры подождут.

Бретань казалась Друсту беспредельной осенней хмурью. Небо здесь было серее, чем в Ллогре, туманы гуще, равнины – безрадостней. И если на севере любая мгла была лишь недолгим промежутком между сиянием солнца, блеском звезд или дымкой чар, то здесь бледное, чахлое солнце покорно уступало место хмари.

Спутники чувствовали настроение предводителя, ехали поодаль и переговаривались вполголоса.

Вдалеке показалась темная масса замка.

Тот самый? На стыке четырех земель, хотя и зовется столицей Предела Земли – Финистера?

Добрались?

Один из воинов подскакал к Друсту, вопросительно глянул, указав глазами за крепость.

Друст кивнул:

– Да, предупреди.

Воин умчался к твердыне Хоэля.

Сложилось само собой. Друст мрачно усмехнулся – для него давно стало привычкой, что стихи приходили тогда, когда настроение было хуже обычного. Впрочем, а когда оно в последний раз у него вообще было, настроение? В любом случае – в замок нужно ехать: люди устали, ночь близится…

Едва одинокая фигура всадника исчезла в воротах, как замок, до того мирно задремывавший в серых сумерках, вспыхнул огнями – и не надо быть провидцем, чтобы угадать, какая суета поднялась внутри.

Друст хмыкнул – и милостиво придержал коня, давая бретонцам хоть чуть лишнего времени, чтобы подготовиться к встрече великого героя.

Из ворот замка вылетела кавалькада. Всего несколько ударов сердца – и предводитель бретонцев уже кружит рядом с Друстом, унимая коня.

– Мой отец и я счастливы приветствовать тебя в нашем замке, сир Тристан.

– Ты сын Хоэля?

– Я Каэрдин.

Что-то удивительно располагающее было в этом молодом командире. Спокойная уверенность без заносчивости, твердость без грубости, открытость без доверчивости. Полководец по праву рождения, он прошел больше битв, чем почти любой из его сверстников, и это сочетание радостной юности и спокойной зрелости притягивало к Каэрдину с первого взгляда.

Друст улыбнулся ему – быть может, первой искренней улыбкой за долгие годы.

– Я рад воспользоваться вашим гостеприимством.

Большая зала была освещена ярче, чем солнце светит в полдень. Герцог, его дочь, эрлы… или тут их называют баронами? – все собрались встретить живую легенду Британии. Друсту едва дали умыться и переодеться с дороги, и он уже жалел, что решил остановиться в замке под своим именем.

Наскоро приведя себя в порядок, он вышел к ним.

«Как невеста на смотрины», – мелькнула досадливая мысль.

Впрочем, нет. Ни одной невесте, будь она сто раз красавица, не доставалось таких восхищенных взглядов – что мужчин, что женщин. Если бы глазами можно было действительно поедать – от Друста остались бы лишь кости, да и те – раздробленные и высосанные.

– Я счастлив принимать великого героя Британии в своем замке, – возгласил Хоэль. – Изольда, дочь моя, поднеси нашему гостю вина.

«Так эта восторженная кукла еще и Изольда?» – с возрастающим раздражением подумал Друст.

Ты стоишь передо мной. Я протягиваю тебе рог, и твои пальцы невзначай касаются моих.

Ты – легенда. И ты – явь.

Я вижу тебя. Такого не может быть!

Но нет… я всегда верила, что может, может, может! Что изо всех Изольд на свете это случится именно со мной!

Сколько я себя помню, о тебе пели барды. О том, как ты служил Марку, как полюбил Изольду, как встретил другую Изольду и женился на ней.

Я еще девочкой играла в то, что это случится.

И вот – ты здесь.

Друст с учтивой улыбкой принял рог, осушил (хорошо хоть, его не почтили рогом исполинского быка с востока!), сказал в ответ что-то витиевато-вежливое. Изольда просияла, а Каэрдин чуть улыбнулся, извиняясь. И Друст решил для себя, что он останется в этом замке – потому что хочется, сбежав ото всех, поговорить с Каэрдином, поговорить о былых боях и будущих войнах, о Британии и Бретани, о Конане Мериадоке и нынешних франках… кстати, о франках можно не только поговорить, можно и отправиться в поход.

Тем временем снова поднялся Хоэль:

– Сир Тристан, мы столько слышали о тебе. Если бы мы стали рассказывать всё, что говорят у нас о твоих деяниях, этого хватило бы на месяц, а то и больше. И кого как ни тебя просить нам: поведай правду.

Тем временем слуги поставили перед Друстом олений окорок, и тот, отрезая ломоть, отвечал:

– Правда обо мне проста и бесхитростна: я родился в горах Шотландии около двухсот лет назад.

И тут он отправил кусок мяса в рот, втайне любуясь произведенным эффектом.

На следующий день он попросил Каэрдина придти к нему. Не очень-то вежливо, зато по делу.

– Вашими войсками командуешь ты, ведь так?

– Да.

– Тогда слушай. Чудесную историю про то, как я встречался с Конаном Мериадоком, я буду рассказывать твоему отцу и сестре вечером…

– Встречался с кем?!

– Я сказал: вечером! – рявкнул Друст. – И на нас свалились франки. Встреча была явно не без мороков, но битва – взаправдашной. И у меня есть для тебя подарок. Выбирай.

Он положил перед ним несколько франкских мечей.

Каэрдин присвистнул.

– У них такие – у всех?!

– А я откуда знаю? – честно ответил Друст.

– Дела́…

– Хочешь совет?

– Буду благодарен.

– Пока я тут у вас сказки рассказываю, пусти слух, что Тристрам (или как вы меня зовете) идет с вами на франков. И желающие посмотреть на меня – пусть приходят с дружинами, а?

Оба расхохотались.

– Воистину, сам Конан Мериадок послал нам тебя! – искренне воскликнул Каэрдин.

Никогда не участвовал в сражении армий. И не уверен, что хочу попробовать.

Один на один с врагом – вот это правильно.

Но не с войском же!

Хотя… если хороший лучник сидит в засаде, то ему всё равно, сколько врагов. Хватило бы стрел.

Н-да, где ты, юность? Где ты, Саксонская бухта?…

Собрать стрелы со всей Бретани? А самому спрятаться в менгирах? – уж там точно ни один франк меня не отыщет.

Стрелы, стрелы… где мне взять столько стрел?

Стоп.

А кто нам, собственно, делал стрелы? Он дал мне колчан когда-то. Сколько там было стрел – не помню, не считал, но вряд ли больше дюжины.

И всё! И они не кончались!

И он сказал, что его дары останутся со мной.

Так, попробую взять. Это ж не лук Ллаунроддеда, который где-то в Тинтагеле пылится.

От-тлично. Хоть здесь Седой не обманул.

Теперь осталось проверить, действительно ли неистощим его колчан.

– Каэрдин, я хочу пойти на разведку. И прошу тебя идти со мной.

– На разведку? Куда именно?

– Если б я знал ваши названия, я бы уж конечно ответил тебе! – усмешкой скривилось лицо Друста.

Бретонец промолчал, ожидая объяснений.

– Я пойду по менгирам. Места́ ты запомнишь.

– Хорошо.

Что означает «пойду по менгирам» – Каэрдин не вполне понял, но это и неважно: сир Тристан четко знает, что делает, так что не стоит задавать лишних вопросов.

Вот «пойдут по менгирам» – тогда сын Хоэля и увидит, что это такое.

Поначалу, чтобы сворачивать, Друст брал Каэрдина за руку, но тот на удивление быстро освоился – и дальше им было достаточно общего усилия воли.

За серый предрассветный час они проделали путь нескольких дней.

Молодой военачальник воспринял это как должное: ну, союзник из древних легенд, ну, ведет себя как в легенде – что тут такого? Всё правильно. Знай – запоминай места, где они выныривают в мир людей.

– А вот и наши гости, – тихо сказал Друст.

Этот край был восточнее Бретани, и Каэрдин порадовался, что войне не пройти по их землям. Он понимал, что перед ними не всё войско, а лишь один из отрядов – крупный, но не более того. Но когда на твоей стороне сир Тристан, то это ведь половина победы.

Вторую половину они добудут сами.

– Значит, так, – Друст взял его за плечи. – Стой у менгира. Не шевелись, что бы ни происходило. Потом поможешь мне вернуться.

Каэрдин кивнул.

Друст взял лук – откуда взял? миг назад на его плече не было оружия – выхватил из колчана – и колчана у него тоже не было! – первую стрелу, вторую, третью…

Словно зимний вихрь обрушился на равнину – так полетели на франков белые стрелы. Враги умирали, не успев проснуться, – а Тристан стоял у древнего камня и стрелял, стрелял, и Каэрдин сначала изумился, что стрелы в его колчане всё не кончаются, а потом поздно было удивляться, ибо ни один колчан в мире людей не вместит столько стрел, но это и правильно, ведь он не человек, и оружие его не люди делали, а франки подняли тревогу и мчатся сюда, только вот Тристану достаточно отступить за менгир – и длиннокосые воины пробежали мимо и не заметили, и ведь недаром велел не двигаться, а он продолжает их бить, ведь они, глупые, подставили ему спину…

Уцелевшие франки сделали единственно разумное: обратились в бегство.

Друст не собирался выходить из-под защиты менгира, так что враги оказались в безопасности, едва отошли на выстрел. Правда, они об этом не знали.

Но отпустить их – это даже лучше. «Расскажут…» – непрошено всплыло в сознании.

«Ты прав, дядя. Прав, как всегда».

Друст сел на землю, привалясь к камню. Уста-а-ал…

– Твоя разведка удалась? – негромко спросил Каэрдин.

– Вполне, – выдохнул бритт. – Вот так и поступим с теми, кто всё-таки осмелится выйти на бой.

– Ты сегодня уполовинил армию, с которой нам биться, – улыбнулся бретонец. – Наслушавшись этих беглецов, половина франков просто не пойдет на нас.

Друст устало кивнул.

…Потом была битва – и было ровно то же самое.

Друст не дал себе труда запоминать место сражения, расположение отрядов и прочие сугубо бретонские частности. Он просто вышел по менгирам в тыл к франкам – и принялся стрелять.

Враги предпочитали бежать на воинов Бретани, спасаясь от этого непостижимого и неодолимого белого шквала стрел.

Победа над франками превратила Друста из героя Британии – в героя Бретани. И поскольку все понимали, что франки через какое-то время могут вернуться в еще большем числе, то все правители Бретани мечтали об одном: привязать сира Тристана к этой земле. На торжество победы они съехались с дочерьми и прочими незамужними родственницами. Изольда Белорукая красовалась в лучших нарядах, расшитых собственными руками, и высокомерно поджимала губы, глядя на этот цветник невест. Дескать, вы что, не знаете, что Тристан может жениться только на Изольде?

Единственным, кто остался безучастен ко всебретонским смотринам, был сам Друст. А наилучшей подготовкой к новому сражению с врагом он считал не брачное ложе, а совещания с Каэрдином и прочими – в те часы, когда они все были трезвы, разумеется.

Торжества тянулись и тянулись, но как ни красовались невесты, а их отцы должны были удовольствоваться тем, что сир Тристан, похоже, намерен остаться в Бретани безо всякой женитьбы. И поскольку мощный союзник был им гораздо нужнее завидного зятя, то они покинули замок Хоэля без особых сожалений. А чувства их дочерей не интересовали никого.

Изольда же гордо вскинула голову, уверенная, что она в отчем доме одержала победу не меньшую, чем давеча всё бретонское войско.