– Явить Котел Керидвен всем землям… – задумчиво проговорил Араун.

– Аннуину и Прайдену, – добавил Сархад.

Король покачал рогатой головой:

– Если вам это удастся… ты хоть понимаешь, что это будет?

– Благо для обоих миров, – пожал плечами Ворон.

– «Благо»! – фыркнул Араун. – Он это называет просто «благом»!

– Ты считаешь иначе?

– Пойми же! Это может быть спасением для всех нас! Расходящиеся миры соединятся снова, сила древнейшей магии пройдет через…

– Ну вот я и говорю: благо, – с усмешкой перебил Сархад.

Араун посмотрел на него со странным чувством: то ли беспощадно покарать дерзкого, то ли по-королевски наградить.

Вместо ответа Сархад поклонился: и не поймешь, то ли учтиво, то ли насмешливо.

– Кто из нас пойдет уговаривать Седого? – спросил Араун.

– А разве Ху Кадарна нужно уговаривать? – удивился сидхи.

– Он уже давно не Ху Кадарн…

Появление Арауна возле пещеры Стаи было более чем неожиданным.

– Чем обязан? – поинтересовался Седой, вернувшись с очередной охоты.

Араун начал рассказывать: о Вране, о Котле Керидвен, о том, что будет, если Котел явится Аннуину и Прайдену, о силе, которая заставит ожить Хоровод Великанов…

– Ху Кадарна давно нет, – равнодушно ответил Охотник. – И я – не единственный Древний здесь. Возьмите любого – и удачи вам с Хороводом и Котлом.

– Но Вран хочет, чтобы это был ты.

Седой пожал плечами:

– А я хочу, чтобы это был он.

– Послушай. Если от богов – Рианнон, от сидхи – Сархад и от людей – Эссилт, то лучше всего, чтобы от Древних…

– Так это Сархад хочет увидеться с Эссилт? – рассмеялся Белый Волк. – Так бы сразу и сказал! А то – благо Аннуина и Прайдена, Котел и Хоровод… Наш Ворон соскучился по своей человеческой королеве, а благо Прайдена – только подходящий повод для встречи. Что ж, мудро.

Араун смотрел в землю и кусал губы. Отказ Седого был крушением многих надежд.

«Он слишком давно был в стороне ото всех наших бед. Он не хочет понять…»

– Я согласен.

– Что?!

– Что? – приподнял бровь Охотник. – Согласен придти в Хоровод Великанов в день Сердца Зимы.

Араун медленно выдохнул.

– И передай Сархаду: пусть впредь говорит сам. От посредников больше беды, чем пользы.

Я говорю с тобой через наше окно.

К нему подходит Марх, я еще раз повторяю, как летал к Бендигейду Врану, как он мечтает о явлении Котла Керидвен обоим мирам… я говорю и говорю – об Аннуине и Прайдене, и слово «благо» по пять раз на фразу… а ты слушаешь меня.

Тихо и доверчиво слушаешь.

И Марх не возразит против этих долгих разговоров.

Уже сейчас – мы вместе. Не рядом – между моим окном и твоим воют ледяные ветра Межмирья – но я с тобой.

Жаль, что замечательное явление Котла Керидвен должно произойти в ближайший день Сердца Зимы. Лучше бы нам это чудо устроить через год… или через десять лет. Или через сто.

Мы бы готовились и готовились к сему великому событию…

Хоровод Великанов. Три круга, один в другом.

Круг людей – для толп народа. Съезжаются короли и эрлы, пришел Мерлин, в блеске знамен прибыл Артур со своим двором, пришли круитни, разрисованные вайдой, явились горделивые валлийцы, хмурые лотианцы… даже саксы, давно уже пустившие корни на земле Британии, медленно забывающие своих богов и свой язык.

Четыре камня, уложенные в немереной древности Бендигейдом Враном, были их кругом. Четыре стороны человеческого мира. Четыре сословия – жрецы, воины, земледельцы и низшие. Четыре… много чего. Человек любит делить свою жизнь на четыре части. Детство, юность, зрелость, старость; зима, весна… Вран был мудр, дав людям только четыре камня.

Второй круг.

Круг сидхи. В мире людей он невелик, люди видят лишь Висячие камни, возведенные нечеловеческой мощью. Людям не дано узреть, что этот круг огромен – только не в их мире. В Аннуине и Авалоне, в преисподней Нудда и сияющих чертогах небесного Бели… в лесных чащах и на вересковых пустошах, даже в пламени очагов и уютном тепле овечьих закутов – везде, где обитают сидхи, нелюдь, Добрый Народец… и народец совсем недобрый – везде высились эти врата, врата меж их миром и царством людей, везде собрались в этот день добрые и злые, жадные и щедрые, прекрасные и уродливые, высящиеся над горами и прячущиеся под шапкой желудя.

Третий Круг. Или, быть может, его и следовало именовать – Первым?

В мире людей он был лишь полукружьем. Вторая его половина стояла в ином мире.

Круг богов. Или – тех, кто могущественнее заложников жертв и святилищ.

Марх снял с плеч Эссилт меховой плащ, одними губами шепнул: «Иди, девочка. Пора. Удачи!»

Она уже не слышала мужа – и не видела толп людей, расступающихся на ее пути.

В белизне снегов и сиянии солнечных лучей, в ожерелье и диадеме, сотворенных лучшим из мастеров, она сейчас не была супругой Марха и королевой Корнуолла. Она была неизмеримо выше.

Круг людей кончился, Эссилт шагнула в иные миры. Во все разом. Прежде ее бы это испугало, но после Самайна, проведенного с Сархадом, она уже не страшилась ничего. Нелюдь? – Араун уже предлагал ей власть над этим миром, и она отказалась. И уже нельзя удивить ее мирами, перетекающими один в другой, будто смешиваются пресная и соленая вода в устье реки.

– Эссилт! – она увидела летящего к ней Сархада.

Королева счастливо улыбнулась, Ворон ударился оземь, сменил облик, на миг ответил ей той же улыбкой и – указал глазами на белую лошадь и белого волка, мчащихся к ним.

– Итак? – сощурившись, спросил Седой.

Сархад молча протянул руки обеим женщинам: правую – Эссилт, левую – Рианнон.

Седой сделал то же.

– Делай, что задумал, – кивнул Белый Волк. – Я помогу.

Творчество. Творение. Растворение.

Влажная и чуть дрожащая рука моей Эссилт. Девочка ждет чуда и страшится неизвестности.

Холодная, спокойная рука Рианнон. Эта – готова быть моей, только – зачем она мне?

Стоп. Не думать об этом. Не сейчас. Не при Рианнон.

Седой ждет. Он знает, что я должен сделать? Он готов помочь… но в чем?

Он знает. Хорошо бы и мне знать…

Чего я хочу? Быть рядом с Эссилт. Я получил свое.

Но я обещал чудо – обещал Врану. Обещал Прайдену и Аннуину. Только вот не приходит сила по приказу… как не приходит вдохновение по чьей-то воле.

Я должен…

Не знаю. Не могу. Не вижу.

Ладно, тогда иначе.

Моя маленькая Эссилт ждет чуда. Я ничего не должен ни Врану, ни Арауну. Я просто хочу порадовать Эссилт.

Рассказать ей сказку, как ребенку.

Взгляни, Эссилт: для людей эти камни безмерно тяжелы. Пройдут века и тысячелетия, а Младший Народ будет гадать, как же мы смогли воздвигнуть эти врата и зачем.

Я расскажу тебе, моя маленькая королева. Ведь я был среди многих строителей – еще юношей по вашему счету.

Они были легки, Эссилт. Эти глыбы повиновались заклятиям так же легко, как травы покорно сгибаются под ветром.

Ты спрашиваешь, что за заклинания мы пели?

Не знаю.

Не смейся: я действительно не знаю. Когда поешь от счастья – то помнишь ли слова? Способен ли в час горя повторить напев запредельной радости?

Ты знаешь ткачество и вышивку, Эссилт. Ты знаешь радость, когда узор, доселе бывший лишь в твоем воображении, соединяется с полотном. Представь себе: мы – боги, сидхи, Вран – творили тот же узор. Только нашим полотном были миры. Мы связывали их так, как теперь люди рисуют двух зверей, немыслимо переплетенных змеиными шеями.

Тяжела ли тебе игла, Эссилт? Много ли нужно сил, чтобы поднять нить?

Нам было нужно не больше.

Шел снег. Легкие белые снежинки тончайшим кружевом спускались с неба, и эти нерукотворные узоры таяли, касаясь земли.

Снег нисходил на землю, мириады белых точек плыли вниз… завораживая и зачаровывая… и уже казалось, что навстречу белым искрам воздуха сияют золотые искры на глыбах камня, и если серебро снега плывет с небес, то золотые искры стремятся вверх, и тяжелейшие камни воспаряют, поднятые этими искрами, как тянется пар от воды холодным утром.

Нисходящая белизна и парящее золото… – а вместе с ним и поднявшиеся над землей камни, позабывшие о том, что они тяжелее всего на свете.

И то, что исполинские камни движутся над землей, – это сейчас никого не удивляло. Это было единственно возможным.

Выше, выше тянут камни искорки.

Вниз, вниз летит легчайший снег.

Два потока – вниз и ввысь.

Два медленных движения.

И между ними – словно раскрывает лепестки чистейший цветок.

Серебряно-золотое кружево сгущается – и возникает мерцающая Чаша.

Грааль. Котел Керидвен.

Высшая святость. Высшая мудрость.

Высшее сокровище Аннуина и Прайдена.

Святой свет.

Язычники называют его своим именем, поклонники нового бога – своим. Но эта святыня – для всех.

Кто-то опускался на колени, воздевая к небу руки в молитве; кто-то перебирал обереги на груди; кто-то просто не мог сдержать слез тихого счастья, и по лицу бывалых воинов текли слезы, и они не стыдились их.

Грааль не был ни близким, ни дальним. Он был со всеми и везде.

Жадным до пиров он представал воплощением изобилия изысканных яств и хмельной браги, для тех же, кто не ищет радости брюху… он был иным.

Он был счастьем, мечтой, надеждой… постижением мудрости.

Он – был.

Во всех мирах, с добрыми и злыми, с мудрыми и глупыми, с великими и малыми…

Но снег пошел гуще, золотые искры стали гаснуть, и всё отчетливее темнел Хоровод Великанов, стоящий там же, где и века назад, века вперед.

Да и разве может воспарить такая махина? Никаких чародейных сил не хватит поднять ее.

Образ мерцающей светом Чаши растворился в надвигающейся метели.

Люди кутались в плащи, подумывая, что обряд – обрядом, но им пора… Забренчала сбруя, всадники группами спешили прочь.

И хотя каждый из них уже думал о сегодняшних делах, но в сердце – даже огрубевшем от ярости битв – навсегда оставался Хоровод Великанов, парящий в золотых искрах, и сияющая Чаша.

Сархад, кляня себя за безрассудство, ринулся следом за Граалем. Он и сам не мог бы ответить, почему хочет снова увидеть его, снова поговорить с Враном, – сейчас, когда простое желание увидеть Эссилт обернулось чудом… высшим из чудес, которое он видел.

Ворон мчался сквозь небеса и ветра, сквозь миры и мороки, ища серебристо-белый след Грааля.

Он влетел в Карбонек, выбив переплет окна. Витраж брызнул осколками радуги. Сархад сменил облик, виновато глядя на пол, на разлетевшееся стекло.

Бендигейд Вран выразительно посмотрел на него:

– Ты, конечно, теперь герой, но зачем же окна бить?

– Я… я помчался за Граалем… я не хотел.

– Ты говоришь – «Грааль». Похоже, слишком сильна теперь вера в нового бога, раз даже ты называешь Котел Керидвен этим словом. Но что же ты хотел увидеть?

– Это чудо… Хоровод Великанов, поднявшийся над…

– Да, я знаю. Я видел всё это.

– Ты был там?!

– Нет. Котел оставался здесь. И был там.

В двери вошла величественная старуха в темно-сером платье и приветливо произнесла:

– Добро пожаловать к моему Котлу, Сархад. Я и есть Керидвен.

Я знала, что ты не любишь эту смертную… но что она настолько безразлична тебе – приятная новость.

Итак, для тебя она настолько ничего не значит, что ты летишь, позабыв обо всем.

Котел Керидвен… Вран… Да, я понимаю. Ты всегда был честолюбив, Сархад. Быть рядом с великими – вот о чем ты мечтаешь.

Мечтаешь?

Пожалуй, нет. Ты этого уже достиг. Ты стал своим у Врана, ты легко пронзил пространство, устремившись вслед за Котлом.

И напрасно, совсем напрасно меня было кольнула ревность к этой девчонке. Ты всего лишь благодарен ей. Конечно – она освободила тебя.

Она всего лишь дала тебе возможность встать наравне со мной. Приблизиться к Врану.

Я улыбнусь ей – ведь она жена моего сына. И она помогла моему… нет, не мужу. Больше, чем мужу.

Я столько слышал о тебе, Керидвен. О могущественной колдунье. О Владычице Тайн. О злой чародейке.

О хранительнице Котла.

О матери Морврана.

Когда-то я был готов низко склониться перед тобой: ты – его мать.

Когда-то я был готов убить тебя: ты – его мать.

Теперь ты держишь в руках хрустальную чашу, искрящуюся ярче звезд, и мне уже не важно, что ты – мать Морврана.

Ты – это ты. Владычица Котла Мудрости.

Оба Ворона поклонились ей: Увечный Король наклонил голову, Сархад отвесил глубокий поклон.

– Ну вот мы и встретились, Коварный Сидхи. Я столько веков видела тебя в своем Котле. Теперь ты пришел к нему сам. Не хочешь ли взглянуть в него? Увидеть скрытое, получить ответы на свои вопросы?

– Увидеть, Владычица Керидвен? – переспросил Сархад. – Я хочу видеть лишь одну женщину, и мне не нужен Котел Мудрости для этого. Мне достаточно лишь вернуться домой – и я увижу ее: хоть то, что с ней происходит на самом деле, хоть ее в моих несбыточных желаниях.

– А скрытое, – добавил он, – я либо нахожу сам, если хочу этого, либо… оно мне просто не нужно.

Помолчав, спросил:

– Ведь Котел Мудрости каждому видится иным? Единственное, что я хотел бы узнать, – каков он на самом деле. Когда рядом с ним нет никого. Может мне твой Котел показать сам себя?

– Нет, – отвечала Керидвен. – Зеркало не отражает себя.

– Жаль, – отвечал Сархад, и его лицо прорезала обычная усмешка.

Моего сына недаром назвали Авагдду – Кромешной Тьмой. Он был страшен… он, наверное, страшен и сейчас. Я так давно не видела его.

Я мечтала, чтобы Морвран унаследовал мое могущество, мои знания, но более всего – чтобы он смог стать Хранителем Котла. Он ведь тоже Ворон, ты знаешь лучше лучшего, Сархад.

Посмотри на Бендигейда Врана, Мастер. А теперь представь на его троне моего сына.

А ведь так могло бы быть. Должно было!

Авагдду был еще вороненком с неокрепшими крыльями, а я уже страшилась его жестокого нрава. Я заглянула в Котел, спрашивая, неужели нельзя ничего изменить. И я увидела, что если смешать в нем настои трав, собранных в урочный час, и дать им кипеть, не выкипая, год и еще день, то на дне Котла возникнут три чудесные капли.

Первая – спокойствие без равнодушия.

Вторая – доброта без слабости.

Третья – мудрость без гордыни.

Если бы я дала их проглотить Морврану, он стал бы достойным Хранителем Котла. И Бендигейду Врану не пришлось бы прилетать в этот замок из-за того, что ни в Прайдене, ни в Аннуине, ни на Авалоне, ни в иных мирах не найтись другому Великому Ворону, способному оберегать Котел Мудрости.

…А тогда – тогда я должна была догадаться, что Гвион Бах, которого я приставила сторожить кипящий Котел, подослан Гвидионом. Я доверилась ему, а он выждал час – и похитил эти три капли. И помчался к своему господину.

Он украл судьбу моего сына! Знаешь ли ты, Сархад, как мать сражается за своего ребенка? С той поры я слышала много легенд, как злая Керидвен преследовала невинного Гвиона Баха… поистине, их сложили мужчины! Ибо любая женщина знает, что мать становится беспощадной, когда речь идет о судьбе ее сына.

Настичь и растерзать Гвиона Баха! – вот чего я тогда хотела. Он бежал от меня зайцем – я за ним борзой. Он плыл рыбой – я за ним выдрой. Он летел птицей – я за ним соколом.

И всё же он избегнул моих когтей и добрался до моего господина. Из тех трех капель Гвидион сотворил своего верного слугу – Талиесина.

А мой сын… ты знаешь. Мудрость без добра в душе обернулась для него многими бедами. И еще большими – для Прайдена и Аннуина.

Слушая Керидвен, Сархад молчал. Да и что он мог сказать ей?

Пальцы Мастера безотчетно теребили перстень на левом мизинце – давний, слишком давний подарок Морврана.

– Ты ненавидишь его? – горько спросила Керидвен.

– Ненавижу? Не знаю… Из-за его предательства я провел в заточении две трети жизни, он хотел погубить мою Эссилт, но – он уже наказан, и наказан судьбой.

Бендигейд Вран кивнул:

– В сердце того, кто проложил путь к Котлу Мудрости, нет места ненависти. Иначе бы ты не добрался сюда, Вороненок.

– Спасибо тебе, – проговорила Керидвен. – Спасибо за то, что не ищешь мести моему сыну.

– Твой Котел потерял одного Ворона-Стража, а взамен обрел двух, – добавил Увечный Король. – Сархад, ты, думаю, уже понял: тебе придется остаться здесь.

– Навсегда? – нахмурился Мастер. Лишаться своего Зала Огня он совсем не хотел.

– Нет, нет. Скоро сюда пойдут многие. Котлу нужен еще один Страж.

– Что ж, – усмехнулся сидхи, – любопытно будет глянуть на тех, кто сумеет добраться сюда. Я готов остаться… хотя меня, похоже, никто и не спрашивает.

Старая Керидвен тихо заплакала.

Подойди, Эссилт. Нет, не оставляй шитья, – тебе оно привычно, и мне спокойнее, когда ты занята работой.

Просто сядь.

Когда ты вот так сидишь у моих ног, прислонившись к ним спиной, мне – хорошо и спокойно. Все мои тревоги сразу кажутся глупыми и ничего не значащими.

Ведь мы победили, Эссилт.

Произошло невозможное: миры вновь соединились. То чудо, о котором мечтали мы с Арауном.

Это моя победа: победа моих трудов.

Это твоя победа: не я, а ты стояла посреди Хоровода Великанов. Не я, а ты… да, и твой Сархад, – вы открыли путь Котлу Керидвен в мир.

Это наша победа… и я должен радоваться. Только не выходит.

Ты скажешь, я просто устал? – устанешь тут, за столько веков…

Ты скажешь, это просто весна? – весной всегда в душе поднимается беспричинная тревога?

Да, устал. Да, весна.

Знаешь, много веков назад тоже была весна. И я был тогда уверен, что мы победим.

Ну вот и победили…