Ее там не было.

В Самайн я помчался сквозь обезумевший Аннуин – как мальчишка на первое свидание, – а ее не было в Муррее.

Не было.

Травы, деревья, вся нелюдская мелочь – все говорили мне о Коварном Вороне, о Сархаде, Королевой которого стала моя Эссилт. Она улетела на праздник с ним, улетела по своей воле.

И я принужден был вернуться – как обманутый любовник, как трус, трепещущий от одного имени Гвина!

…Но нет. Что-то здесь не так. Судя по всему, тот сидхи, которого я видел с ней, – это и есть легендарный Сархад-Ворон, заточенный раньше, чем я родился. Он помогал ей вернуться ко мне – так почему же он унес ее в Самайн?! Почему она согласилась на это?

Мне не верится в ее измену. Люби она этого Сархада, она не стала бы подавать весть о себе… Тогда что?! Почему ее нет в Муррее?! – ведь она знала, что самайновская ночь – единственная в году, когда я могу войти в Аннуин, не опасаясь Гвина.

Стоп. А знала ли она?

А вот этого я не помню. Может быть, я и не говорил ей… и уж точно не уходил на самайновское торжество ни разу.

И если так – то нам с Эссилт снова помешал случай. Проклятый случай!

Они с Динасом шли по внешней стене. Ветер с моря рвал их плащи, путал волосы – но все его попытки привлечь к себе внимание были тщетны.

– Это кольцо выведет меня к ней, – говорил Марх, теребя золотой ажур на пальце. – Я пройду по Аннуину, словно по собственному залу.

– А Гвин?

– Вот и я о том же.

– А если предупредить… объяснить… Понимаю, ты не хочешь ждать хоть день, но другого выхода я не вижу.

– Послать гонца? Но кого?

– Мой король, не подумали ли мы вместе об одном и том же… летуне?

Перинис стремительно летел, рассекая крыльями… воздух? Или здесь не было воздуха?

Дитя Короля и дочери Земли, он не умел бояться. Среброкрылый сокол уклонялся от опасностей, скорее ощущая, нежели распознавая их.

Он знал, что должен попасть в Аннуин, но не хуже знал другое: бродить по Аннуину можно годами, и эти года обернутся столетиями в мире людей.

Перинису был нужен один-единственный путь в Аннуине. Сокол, несущий на ноге золотое кольцо, мчался к той, из чьих волос оно было создано.

…и камнем с неба упал на шалаш в лесу.

Госпожа? Ты спишь? Очнись, это я, я принес тебе весть от Марха…

Ты не слышишь? Как мне разбудить тебя?!

Или – не мне это дано? Только он сам?

Но тогда мне нужно оставить тебе весть о том, что я был здесь.

На твоем мизинце кольцо. Прости, госпожа, я сниму его. Взамен я оставлю то, что ты послала Марху. Вот так. А это я отнесу ему.

Сквозь сон Эссилт ощущала, что происходит что-то важное, что ей необходимо проснуться немедленно, сейчас, иначе она лишится…

Оковы сна держали крепко.

И всё же женщина заставила себя разлепить ставшие неимоверно тяжелыми веки.

Лес. Шалаш. Друст спит рядом.

Больше никого.

Проснулась слишком поздно? Или боязнь опоздать была просто сном?

Эссилт провела руками по лицу, отгоняя остатки сна…

Кольцо! Кольца на мизинце не было. Она не успела испугаться, как обнаружила, что на большом пальце правой руки блещет золотом другое, слишком хорошо известное ей.

Кольцо из ее волос, посланное Марху.

Друст резко встал, будто его разбудил окрик.

– Что случилось?!

– Здесь был посланец Марха, – Эссилт сияла тихой радостью. – Видишь: это его кольцо.

– А кто положил между нами мой меч? – нахмурился Друст. – Ты? Он?

– Не знаю… не я…

– Кто бы это ни был, он прав: между нами теперь только мечу и лежать.

– Друст, я скоро уеду. Тебе будет проще – ты останешься со своей Риэнис…

– Она не моя!

– …с Седым…

– Не смей произносить его имя!

– Что случилось?

– Ничего! Я же не спрашиваю про тебя и твоего Сархада!

Эссилт нахмурилась:

– Между мной и Сархадом не было ничего, что я бы сочла нужным скрывать.

Эта ссора, пустая и нелепая, раздосадовала Эссилт до слез. И королева пошла к Сархаду – просто потому, что больше ей некому было выговориться.

– И откуда же у тебя это колечко? – ласково спросил Сархад прежде, чем она успела проронить хоть слово.

– Я не знаю. Я спала… проснулась – и вот.

– Кто это был, ты не знаешь?

– Нет. Но Марх разбудил бы меня, а не стал оставлять свое кольцо взамен.

Мастер покачал головой:

– Кто бы он ни был, кольцо он заменил зря. Золотое выводило прямо к тебе, а то, черненое… с ним пройти будет гораздо труднее.

– Оно приведет в твою мастерскую?

– Надеюсь. Я его переделывал под тебя; чем оно станет в чужих руках – не знаю.

– Сархад, – она подошла к нему, – я давно хотела спросить: почему именно кольца? Почему ты воплощаешь силу в них?

Сидхи пожал плечами:

– Почему птица летает, а рыба плавает? Им так привычнее. Ну, договаривай, моя маленькая королева: ты давно хотела меня спросить про те кольца, которые я ношу, но не решалась. Так?

Эссилт робко кивнула:

– Расскажешь?

Я мог бы творить волшебством, но всегда предпочитал работу руками. Заклятия всегда уступают по силе простому теплу пальцев.

А на пальцах мы носим кольца.

Да, можно воплотить силу в любом украшении… почему именно в украшениях, ты спрашиваешь?

Хорошо, я объясню так.

Вот стрела. Она остра сама по себе, и если ею ударить, как кинжалом, она может причинить немало вреда. Может даже убить – если умело ударить.

Да, ты правильно понимаешь мою мысль: как лук безмерно увеличивает смертоносную силу стрелы, так и металл с камнями увеличивают силу заклятий больше, чем, например, вышитая ткань.

А когда работаешь руками, то кольца – это словно второй десяток пальцев.

Вот это – видишь: редчайший черный камень. На нем белый орнамент, словно рукотворный, – но это не так: таким этот камень я и добыл. Это чистая сила. Черные камни – гагат, обсидиан, черный сердолик – они просто воплощение могущества. Вне добра и зла. Вы, люди, кажется, именно так насыщаетесь хлебом – не самое вкусное из вашей еды, но это сила.

Что? Да, и это маленькое колечко тоже. Да, оно выточено из цельного камня. Ему… погоди-ка, ему сильно больше тысячи лет, я тогда еще в учениках ходил. У кого в учениках? – у Нудда, разумеется. Видишь, вот это серебряное кольцо с лицом рогатого мужчины – это Пейбиау, Подземный Бык. Я сделал его совсем недавно – память нахлынула…

Нудд – нет, он не добрый и не злой. И дары его – тоже. Из камней можно построить дом, а можно камнями завалить поле. Добро и зло – это из вашего, из человеческого мира…

Дальше про кольца рассказывать? Нет, про это не буду. Почему? – второе такое было у Рианнон, только она его не носит.

Это – черненого серебра, с оленьими рогами, – недавнее. Да, знак Арауна. Сам не знаю, почему я его сделал. Видно, предчувствовал, что смогу договориться с Рогатым.

Это, «День и Ночь», оно не наборное, нет, это живой агат. Да, вот с таким удивительным рисунком. Вот эти три тонких кольца из цельных камней – очень старые, это сила мастерства.

– А это? – спросила Эссилт, указывая на маленький перстень на левом мизинце Сархада.

– Хм… с этим кольцом – забавная история. Когда-то давно у меня был друг. В чем-то я превосходил его, в чем-то он меня… я много и охотно учился у него, а он…

Сархад замолчал, глядя в огонь. Потом продолжил:

– А он учиться не любил. Чтобы учиться – надо сначала признать, что ты не умеешь чего-то. А он бы скорее дал разодрать себя на куски, чем признался в слабости.

Мастер сцепил руки, прошелся по Залу Огня, поиграл с языками пламени одной из колонн.

– Ему я обязан многим. Слишком многим. И удачей, и бедой: это именно он выдал Рианнон тайну моего меча, так что без него я бы не попал в заточение… – Сархад резко обернулся и посмотрел на Эссилт: – Скажи ему спасибо, девочка: если бы не он, мы бы с тобой не встретились.

Она тихо охнула, вспомнив разговор с Фросином и догадавшись, о ком речь.

Сархад не заметил этого и продолжал:

– Так вот, Морвран был невероятно, запредельно талантлив… сейчас злоба и ненависть пожрали его искусство, как это могло бы произойти со мной, если бы не Рианнон… Что с тобой?! Ты слышала о Морвране?

– Д-да…

Сархад подошел, взял ее за плечи:

– Что именно?

Нахмурился, прикусил губу:

– Ах, да. Мой разговор с Фросином. Или тебе известно еще? Что?

– Он один из властителей подземного мира и так страшен обликом, что любой человек умер бы, едва взглянув на его.

Сархад покачал головой, усмехнулся:

– Насчет любого я сомневаюсь, но в главном ты права: сейчас я никому не посоветовал бы иметь с ним дело. И всё же – о кольце. Мне огромных трудов стоило убедить Морврана научиться творить кольца. И он сделал это, единственное – для меня. Мы тогда были друзьями… больше, чем друзьями. Одна мысль, один замысел, одно стремление на двоих. Всё это он воплотил в кольце. Он словно время остановил. Зависть к моему искусству и предательство – они были потом… а кольцо до сих пор хранит ту самую силу.

– Как печально, что такая дружба закончилась такой враждой… – проговорила Эссилт.

Мастер пожал плечами:

– Это Морвран ненавидит меня, а не я его. А вот ты будь осторожна – там, в мире людей, когда вернешься к Марху. Морвран может попытаться причинить тебе зло просто потому, что я…

Сархад запнулся, словно побоялся сказать лишнее, и продолжил сурово и напряженно:

– Обещай мне: если вдруг почувствуешь беспричинный страх – воспользуйся моим кольцом. Как – оно само подскажет. Обещаешь?

– Да…

– Что ты, девочка?

– Не знаю… так спать хочется… будто сто лет не спала…

Холодно. Холодно в Тинтагеле. Ветер задувает в щели между камнями, холодными щупальцами пробирается в замок.

Только не чувствует холода король Марх. Забыл о покое и уюте, ждет сына с вестями.

Сокол влетел в разбитое окно – после того, как переплет оказался выбит кольцом из Аннуина, Марх запретил чинить его.

Перинис сменил обличье, встал перед отцом.

Марх схватил его за плечи:

– Ну?! Ты нашел?! Ты говорил с ней?!

– Государь, она спала, я не смог разбудить ее.

Марх не ответил, но стиснул руки так, что пальцы побелели.

Юноша протянул ему черное ажурное кольцо:

– Я снял его с пальца твоей жены.

Марх повертел его в руках… прищурился, словно вслушивался в черный металл, примерил на мизинец – подошло.

– На каком пальце она носила его?

– Тоже на мизинце, отец.

Марх кивнул, представив себе палец жены по сравнению со своим. Человеческие кольца, годные ему на мизинец, ей бы подошли лишь на большой.

Хор-рошее колечко. Кажется, очень хорошее.

– Я оставил у нее твое кольцо.

– Да. Хорошо.

– Государь, выслушай.

– Что еще?

– Рядом с ней был Друст. Он тоже спал. И обнаженный меч лежал меж ними.

Марх медленно кивнул, потом спросил:

– А Ворона ты там не видел?

Кольцо из подземных кузниц Нудда.

Преисподняя. Чрево мироздания. Мир, которого я всегда страшился.

Что ж, если из осажденного врагами замка можно спастись через сток для нечистот, – выбирать не приходится.

Мне не приходится выбирать тем более. Спускаться в чрево гор мне хочется гораздо меньше, чем в клоаку. Но другого безопасного пути в Муррей нет.

Так что – вот лестница в подземелья Тинтагела. Ниже, ниже… этот замок некогда вгрызся в плоть земли на десятки и сотни локтей. Тут сворачиваешь не за угол, а на новый виток лестницы.

…Гвин – сын Нудда, но что-то мне думается, что отец – не помощник сыну.

Преисподняя жутка сама по себе, Бледного Охотника здесь нет…

Ниже и ниже.

Это уже давно не Тинтагел. Эти ходы прорыты не людьми… и не сидхи. Те существа, что прогрызли здесь плоть земли, не имеют ни облика, ни имени в нашей памяти. Кишки Земли – я бы блуждал по ним бесконечно, если бы не черное кольцо на моем пальце.

Оно теплеет, алеет, будто металл раскаляется в горне. Но руки оно не жжет.

Ты кольцо-путь. Так выведи же меня к моей Эссилт!

Марх собрал свою волю, как воитель заносит копье для единственного победного удара..!

И – обнаружил себя стоящим на черном каменном полу, отполированном до зеркального блеска. В этом черном зеркале отражались бесчисленные колонны, обвитые гирляндами живого огня.

Гулкое эхо подхватывало голос кузнечного молота.

Марх поднял голову – и Кузнец с другого конца зала приветливо кивнул ему.

– Только подожди немного, – сказал Сархад. – Эссилт никуда не денется, а металл остынет.

Король Корнуолла подошел к нему:

– Так ты и есть Сархад Коварный?

– Он самый. А ты – ее муж, которого она любит так сильно, что от этого сходятся миры?

Вопрос не требовал ответа.

– Где она? – напряженно спросил Марх.

Вместо ответа Сархад, занятый своим кованым узорочьем, мотнул головой в дальний конец зала. Марх обернулся – и увидел ковер, а на нем изображенных (?!) Эссилт и Друста, спящих в шалаше.

– А почему я оказался именно здесь?

– Она часто и надолго приходила сюда, – Сархад не изволил поднять глаз от работы.

– К… тебе?

Мастер усмехнулся:

– Я дорого бы дал, будь она способна тебе изменить.

Король прикрыл глаза, вслушиваясь в Зал Огня. Он почувствовал, как раскалялся здесь воздух от непроизнесенных признаний и чувств, которым не давали выхода.

– Прости, что оскорбил тебя подозрением, – наклонил голову Марх.

Сархад наконец отложил молоточек:

– Весь Аннуин знает, что я люблю ее. Точнее, не весь: не знает она. Догадывается, боится своих догадок – и старательно считает меня только другом. А я ей в этом помогаю.

Марх посмотрел ему в глаза, медленно кивнул.

Они прошли через ковер и вышли в лесу.

Эссилт и Друст спали. Между ними лежал меч.

– Вот еще что, – сказал Сархад. – Это кольцо, черное, – для нее. Золотое – для тебя.

– Спасибо.

Сархад чуть усмехнулся.

– Чему ты смеешься?

– Смеюсь? Я просто завидую. И пытаюсь убедить себя, что не злюсь.

Марх покачал головой:

– Да… ты много опаснее Друста.

И вот тут Сархад действительно расхохотался:

– Опаснее? Да-а, ураган опаснее ветерка, это верно! – он оборвал смех и спокойно продолжил: – Просто я люблю ее. И готов ради нее на все. В том числе – вечно молчать о своей любви.

– Почему ты мне это говоришь?

– Лукавишь, Марх. Тебя удивляет не это, а то, как спокойно ты меня слушаешь. Но я отвечу: мне больше некому это сказать. Не ей же.

– Спасибо, Сархад.

– Уже ушел, – понимающе кивнул тот, обернулся вороном и исчез в вышине.

Солнышко мое. Лучик мой ясный.

Как мне разбудить тебя?

Я снимаю золотое кольцо с твоего пальца. Надеваю тебе черное.

Касаюсь твоих губ – и ты открываешь глаза, обвиваешь мою шею.

Девочка моя… неужели окончен кошмар этих лет?!

Она прижималась к его груди, а он целовал ее лицо и волосы, счастливый, будто мальчишка.

Эссилт вдруг заплакала, зарыдала в голос – все невыплаканные слезы хлынули из глаз.

Марх не утешал ее, не спрашивал, почему она плачет. Он только гладил ее по волосам, боясь, что она растает, как видение.

Когда ее рыдания стали затихать, он проговорил:

– Всё уже позади.

Она согласно хлюпнула.

Он стал вытирать ей слезы с глаз и щек.

Всмотревшись в его лицо, Эссилт ахнула:

– Как ты постарел за этот год!

– Год, моя девочка? У вас прошел только год?

– А у ва… у нас?

– Век, Эссилт. Тебя не было больше ста лет.

Провожать их собралась вся Волшебная Страна. Все ее обитатели – и великие, и малые – считали своим долгом одарить Короля и дождавшуюся его Королеву.

Высокие тонконогие скакуны сидхи, способные мчаться по-над миром, и мохнатенькие коренастые пони, чьим чудесным умением была выносливость, – и дюжины этих лошадок едва хватило, чтобы унести все подарки, которые получили Марх и Эссилт. Невянущие цветы и целебные коренья, полотна из туманов, света, сумрака вечера и глубокой ночной синевы, чародейные камни, древнее оружие, не тупящееся веками…

Какие-то лесные существа, более всего похожие на ожившие сучья, старательно увязывали новые и новые дары. Пони пофыркивали, весьма довольные своей поклажей.

Сархад принес им два полных убора – женский и мужской.

– Когда-то я их делал, чтобы скрасить заточение. Не думаю, что это стоит носить каждый день, но когда вам понадобится затмить всех – лучшего вам не найти.

Всё было готово к отъезду. Марх должен был выйти в мир людей кратчайшим путем, всего один раз свернуть – и они окажутся в людском Муррее, где-то в горной Альбе.

Всё было готово к отъезду – и тогда Друст (проснувшийся одновременно с Эссилт) подошел к Марху:

– Дядя…

– Дядя.

– Что? – доселе Марх старательно не замечал племянника.

– Разреши мне пойти в мир людей вместе с вами.

– Зачем?

– Я хочу… хочу уйти отсюда. Я – человек. Я только здесь понял, насколько – человек.

– Я не пущу тебя в Корнуолл. Мне хватило прошлого. Я любил тебя, Друст, – но больше я тебе не верю. Ни в чем.

– Я не прошу. Я останусь… мне всё равно, в какой земле. Просто – с людьми. Пожалуйста, дядя, позволь выбраться отсюда. Во имя священного стада Аннуина…

– Хватит. Хочешь уйти отсюда – дело твое. До двора Артура можешь доехать с нами. Останешься там.

– Спасибо. А кто такой Артур?

– Величайший из королей со времен Бендигейда Врана, объединивший людей и таких, как мы.

Ты слышишь меня, Друст.

Слышишь, хоть и не хочешь. Куд-да ты от меня денешься…

Ты мне нужен. Рано или поздно ты вернешься в Стаю. В крайнем случае – мертвым, но лучше бы живым.

Ты воин, Друст. Настоящий воин. Твое место – среди нас. Беги служить человеческим королям. Там ты лишь яснее поймешь, что твой единственный вождь – это я.

Я оставлю тебе всё, чем некогда одарил: и килт, и копье, и стрелы, и кинжал. В мире людей они будут незримы, но тебе достаточно протянуть руку – и привычное оружие ляжет в ладонь. А килт скроет тебя от врага лучше любой маскировки.

Надумаешь возвращаться – просто позови меня, Друст.

И я приду за тобой.

Иди в любую сторону, внук Рианнон. Ты придешь в Стаю.

– Как тебе нынешний мир людей? – спросил Араун.

Марх молча скривился. Подумав, договорил вслед невысказанному:

– Нужно что-то, что отучит их бояться нас. А то они рвут связи меж мирами так, как не снилось Гвидиону вкупе со всеми священниками нового бога.

– И что это?

– Пока не знаю. Вот, приедем к Артуру – там посмотрим. Всё-таки этот человек действительно смог объединить людей и нас.

– И этот союз рухнет с его смертью, как бы долго он не прожил по счету людей, – мрачно заметил Араун.

– Может быть, такой силой станет красота Эссилт? – улыбнулся Марх. – Всё-таки подобной Прайден не видел уже сотню лет…

– Марх, ты – влюбленный мальчишка.

– Что ж, – отвечал тот, – люди верят, что любовь творит чудеса. А нам сейчас очень бы пригодилось чудо. Невозможное – не по меркам людей. По нашему счету.