– Деноален! – Андред расхаживал по своей комнате взад и вперед.

Четыре шага в одну сторону, четыре шага в другую.

Филид молча стоял у стены и смотрел в окно. На море.

– Деноален, Марх до сих пор считает Друста живым.

– Знаю.

– Это правда?! Он жив?

Филид развел руками:

– В мире живых его нет. Это всё, что мне известно.

– Так узнай больше!

Андред резко развернулся, сжал плечи друга:

– Послушай, добудь любые доказательства его смерти! Правда или ложь, мне всё равно, лишь бы Марх наконец назначил наследником меня! Что тебе надо – бери всё: жизни, драгоценности, монеты. Только докажи, что Друст мертв!

– А если он жив? Если он скрылся в полых холмах или на дне морском?

– Убей его. Ты сможешь, я знаю. Я видел, как ты убиваешь заклятьями.

– Это… это не так просто, мой эрл.

– Когда я стану королем, я вознагражу тебя за всё. Золотом – за всё человеческое… ну а за то, что человеку не понять, – так, как ты скажешь. Если тебе понадобятся жизни – ты их получишь.

– Господин. Андред. То могущество, которое у меня есть, я добыл сам. Тем, которое у меня непременно будет, меня не в силах одарить ни один король. А ты мне награду уже дал. Давно. Это твоя дружба.

Тот посмотрел ему в глаза:

– Принеси мне голову Друста.

– Постараюсь.

– Что тебе для этого надо?

– Самую жирную свинью. Он любит заезживать до смерти бедных хрюшек – и будет благодарен мне за новую.

Когда Андред понял, о ком говорит его филид, он побледнел.

…Дуб выбежал Деноалену навстречу.

То есть, конечно, дуб стоял на месте – но филид дошел до него настолько быстро, что совершенно не ожидал этого. И не успел внутренне собраться перед разговором с карликом.

– Случайная свинья! – заявил Фросин, с неожиданным проворством выпрыгивая из дупла.

– Она тебе не годится? – не понял Деноален.

Вместо ответа Фросин презрительно плюнул.

Свинья мгновенно оборвала веревку и… просто исчезла. У Деноалена возникло подозрение, что она через миг оказалась в своем загоне в Тинтагеле.

Карлик, ковыляя, подошел совсем близко:

– Полную плату придется платить.

– Что ты хочешь? – напряженно спросил филид. Ему и без слов было ясно, что Фросин знает всё. Знает, чего хочет Андред. Знает, с какой просьбой пришел Деноален.

Без ненужных слов – сразу к делу.

И карлик сказал без своих обычных ужимок. Сказал тихо и жутко:

– Арфу отдашь?

Арфа – душа филида.

Отдашь ли ты душу за то, чтобы получить возможность добраться до Друста? Только добраться, красавчик. Встретиться я вам помогу. С превеликим удовольствием помогу.

На большее и не надейся.

Отдашь ли ты душу за это?

А если отдашь – то как сможешь жить без души?

Хотя… если ты встретишься с Друстом, то, боюсь, глупо спрашивать о том, как тебе жить потом, хе-хе.

Друст вдруг встал, втянул ноздрями воздух. Нахмурился, принюхался снова:

– Идет. Уже совсем близко.

Он схватился за оружие.

Охотники удивленно посмотрели на него, а Лоарн хмыкнул:

– Вероятно, ежик очнулся от зимней спячки, и наш юный воитель спешит на битву с этим чудищем.

Друст изумленно посмотрел на него, на товарищей:

– Вы что, ничего не чувствуете?

Лоарн насмешливо поклонился:

– Это ты у нас великий охотник. Нам не сравниться с тобой.

– Погоди, – отстранил Лоарна Седой. – Друст, объясни, в чем дело.

– Враг приближается. Тварь… – он умоляюще посмотрел на командира: поверь хоть ты.

– Почему ты так решил? Я ничего не слышу, – в тоне Вожака не было осуждения или недоверия. Вопрос, и только.

– Это так же, как там, в ан-дубно. Я не могу объяснить…

– Кто-нибудь это чувствует? – Седой обвел Стаю пристальным взглядом.

– Нет.

– Ничего.

– Нет, Серебряный.

– Не знаю…

– Погоди-ка… А ведь Друст прав, – сказал, подходя к ним, Фейдауг.

Я – сила. Какой бы облик я ни принимал, я всё равно – самый сильный из них. Ну, разве что Седой меня… да нет, он, пожалуй, только хитрее. А Зверь на Зверя – и он бы против меня не сдюжил.

Я могу сокрушить любого – и потому так боюсь ненароком задеть кого-то. Что за радость в победе, в торжестве над врагом, если ты заранее знаешь, что он уступает тебе?

Что за радость в победе над слабым?

Это пусть слабые бьются за победу… шумные малыши.

А я бьюсь за землю. За мою землю. За земли Аннуина.

Мы, Кабаны, – мощь земли. Ее дикость, ярость, ее свобода. Лес, поглощающий жилища, бурьян, душащий поля, оползни, заваливающие дороги, – всё это мы. У каждой земли свой Кабан.

Если хочешь владеть землей – одолей одного из нас. Не то Кабан растопчет и пожрет тебя.

Меня не одолевал никто – просто короли Аннуина признали мою мощь и попросили о помощи. Или это и есть победа? – только не силой?

Неважно. Мне нравится у Седого, я радуюсь, вспарывая брюхо очередной твари – нечего пытаться отъесть кусок моей земли!

И еще я люблю возиться с щенками Седого, видеть, как из них вырастают славные волки… Теперь вот надо помочь этому… пусть не щенок, а жеребенок, но малыш хороший.

Глупый только, по молодости.

Конь и кабан бок-о-бок пробирались сквозь зимний лес. Невозможная, немыслимая пара… да только некому было удивляться при взгляде на них: людей в этих землях не было никогда, а духи леса просто видели двоих из Стаи… а облик – дело десятое. Два охотника Седого идут на тварь, и лучше убраться с их дороги – мало ли что.

…Седой сказал им: раз только вы двое чувствуете эту добычу – значит, только вам и идти. Бессмысленно поднимать Стаю: они просто не увидят врага.

Друст не мог слышать, как Вожак обратился к Фейдаугу: «Присмотри за ним. Мальчишка же, глупый!» – «Но славный мальчишка», – добродушно ответил Кабан-Наставник.

Вот они и шли через густой лес, который словно разбегался перед ними. Ни валежника, ни буреломов на дороге, даже густого ельника не встретишь. Конь рысил впереди, кабан – следом.

Остановили их звуки дурацкой песенки:

– Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка!

Деноален едва поспевал за Фросином, с царственным видом восседавшим на той самой хрюшке из священного стада (оказавшейся не только живой, но и неожиданно резвой) и бормочущим себе под нос всякую ерунду. Не прошло и времени одной стражи, как они оказались в таких глубоких снегах, каких не сыскать и за десятки дней пути на север. Филид мерз, жалея, что не знал заранее об этих холодах и не взял мехового плаща. Мысль согреться простейшим заклятьем почему-то не приходила ему в голову.

А карлик вдруг соскочил со своей свиньи, хлопнул ее по заду, и она с хрюканьем умчалась прочь. Сам Фросин принялся расхаживать кругами, то ли ехидно, то ли радостно повторяя очередную бессмыслицу:

– Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка!

Деноален похолодел, когда обнаружил, что карлик шустро протоптал в глубоком снегу три кольца. Причем внешнее четко разделено на четыре части парой деревьев и парой коряг.

«Знак Хоровода Великанов! Но при чем здесь волк?! Впрочем, если у этой дурацкой припевки есть смысл, то мне стоит радоваться: волк не придет на помощь Друсту».

Когда мальчик увидел своего врага, то человеческая ненависть настолько всплеснулась в нем, что он сменил облик. Плохо, что он так слабо контролирует себя. Надо будет с ним позаниматься на досуге…

Друст стал стрелять в этого челове… нет, пожалуй, не совсем человека. Друст метко бьет, а тут добыча была близка, и для любого из людей любая рана стала бы смертельной. Этот – бежал прочь, пятная кровью снег, но оставался жив.

Да, разумеется. Ведь он всё-таки принадлежал к миру людей. Его тело – неподвижное, словно спящее – сидело где-то там, по ту сторону Аннуина. Здесь был его двойник, а его в Аннуине можно лишь ранить, но не уничтожить. По крайней мере, не стрелами Друста.

Существо между двух миров…

Что-то было в нем – скользкое, отвратительное. Болотный гад, пиявка-переросток… Тварь.

Я не выдержал…

Белый жеребец забил копытами в воздухе – и превратился в моего врага. Как мало в нем осталось человеческого, только что острых ушей не хватает!

Я хотел выкрикнуть ему в лицо смертоносное заклятье, но меня сбил Фросин своим надоедливым бормотанием «Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка!»

А через миг мне в грудь вонзилась стрела.

Больно, но не смертельно. Я попытался отгородиться заклятьем: «Серая хмарь соткет туманы, слабый скроется за…»

Стрела. Заклятье не сплелось – почему?!

– Фросин, замолчи!

Но тот знай твердит дурацкое «Нет от волка никакого толка!»

Я попробовал сбить Друсту прицел: «Ведун волшбой над водой отведет…»

В пустоту. И опять – стрела… Как мне спастись?!

Больно… Бежать…

«Дома дым дорог, дороже добра древних…»

Больно. А заклятья уходят в ничто, я будто пытаюсь играть на арфе без струн…

Арфа! Вот оно что. Это негодяй-карлик выманил у меня не просто арфу. Он отнял всё мое мастерство, всю силу чар…

Кабан?! На меня?! Нет, не-е-ет!

«Выкрутись, коряга, коли кабана…»

Фейдауг разъярился – его задело заклятье, как кабана вскользь зацепляет стрела.

«Так ты смеешь нападать на меня?!»

Прочего Кабан не помнил.

…Друст отскочил в сторону, когда мимо него промчался огромный бешеный зверь. Деноален пытался бежать – но коряги сошлись перед ним, словно захлопнувшиеся ворота, а через миг обрушился кабан, вонзив клыки, а потом топча еще живое…

…уже мертвое тело.

Снег стал малиновым от крови.

– Добрый друг дороже двух рук, – задумчиво проговорил Фросин, глядя на изувеченный труп Деноалена.

Побледневший Друст прижался к дереву. Он желал смерти врагу, но то, что с ним сделал Фейдауг, это… это…

– Добрый охотник быстро добьет добычу, – изрек карлик.

Добрый… до сегодняшнего дня Друст действительно считал Фейдауга – добрым.

Кабан сменил облик. Посмотрел на кровавое месиво, недавно бывшее филидом. Закрыл лицо руками:

– Я убил человека… Он не был тварью!

Фросин отвечал:

– Не тварь – так дрянь, рви, рань, только так смят враг!

– Он был человеком, – повторил Фейдауг. – Каким бы ни был – человеком.

– Он был негодяем, – сказал Друст, с удивлением поняв, что согласен с Фросином… с врагом? Что-то странное происходит: почему этот гадкий карлик помог – ему, а не Деноалену?

– Человеком… – горько вздохнул Кабан.

«Деноален куда-то делся! – раздраженно думал Андред. – Или он так долго ищет доказательства смерти Друста?! Неужели нельзя их просто создать? Прошло почти десять лет! Неужели еще нужны подлинные доказательства?! Всё-таки иногда Деноален излишне серьезен. А… если с ним что-то случилось?»

За этими мыслями Андред не заметил, как вышел из замка. Он торопливо шел, будто его погонял кто-то невидимый, шел, мысленно ругая на все лады Марха, Деноалена, Друста, снова Марха… От этого безотчетного гнева он очнулся, обнаружив себя далеко к северу от Тинтагела, на одиноком утесе. «И что меня сюда занесло?» – недоуменно спросил он сам себя.

С небес ринулся сокол.

Андреду на миг показалось, что обезумевшая птица хочет напасть на него. Но нет – сокол ударился о камни и…

…встал юношей.

Кажется, Андред его где-то видел. Среди слуг Марха.

– Что тебе надо? – высокомерно поинтересовался потомок Врана.

– Ты хотел узнать, что с Деноаленом, – отвечал Перинис. – Он мертв.

– Откуда ты знаешь?!

– Я даже могу рассказать, кем он убит.

– Кем?!

– Друстом.

– Ты смеешься надо мной?!

– Нет, я не смеюсь, – Перинис был спокоен. – Я просто собираюсь тебя убить – за всё зло, что ты принес Королю и Королеве.

– Ты посмеешь убить наследника Корнуолла?

– Наследника? Конечно, нет. Наследник жив и здравствует.

– Ложь! Он мертв, мертв давно. Я – единственный живой родич Марха!

– Вот именно твои слова и есть ложь, – холодно улыбнулся Перинис. – Ты отнюдь не единственный и уж тем более не ближайший родич Короля.

Андред побледнел. Он понял, кого ему напоминает этот юный оборотень.

– Я его сын, – усмехнулся тот. – Сын Короля и трех матерей. Внук двух королей и двух богинь. А ты – подлец. И почти труп.

– Ты не посмеешь!

Юноша зло сощурился.

– Нет! Я прошу! Я… я готов признать тебя наследником Корнуолла!

– Наследник Марха – Друст, а не я.

– Я сделаю всё, что ты захочешь!

– Я хочу твоей смерти.

Перинис обернулся соколом и взмыл в небо, а Андред с ужасом ощутил, как рушится под ним утес, только что бывший незыблемым монолитом.

Его тело нашли два рыбака. Изуродованное, среди обломков камней, под свежим сколом утеса.

Они зашили труп в бычью шкуру и отвезли в Тинтагел, где уже начали искать пропавшего эрла.

Король Марх приказал привести к нему рыбаков и внимательно выслушал их. Те невольно сжимались от страха: король глядел на них так, будто они нашли Андреда с мечом в груди, а не жертвой внезапного обвала. Король явственно с трудом сдерживал гнев, и рыбакам оставалось лишь надеяться, что он в ярости не на них.

Он не забыл наградить рыбаков, но таким тоном велел им показать место гибели Андреда, что бедолагам показалось, что серебро сейчас вспыхнет в их руках.

Слуг не касается смерть одного из знатнейших эрлов Корнуолла. Слуг не берут на место гибели. Слугам не сообщают об этом.

Слуг – простых слуг Тинтагела – и не подозревают.

…Здесь собрались все властительные не-люди. Для них яснее дня, что скала была расколота. Расколота – чародеем. Могущественным. Более сильным, чем большинство собравшихся.

Они гадают, кто это. Перебирают известные им имена.

Я? Я молчу. О правде я догадался раньше, чем мы приехали к этой скале.

В былые годы я спрятал двух мальчишек – и как же хорошо, что я сделал это! Сначала это помогло первому. Теперь – второму.

Периниса считают лишь слугой. Никому не известно о его силе.

Вернемся в Тинтагел – уши оборву негоднику!

Если, конечно, удастся скрыть, кто же был тот неизвестный великий маг, что погубил Андреда.

Когда иссякли все возможные предположения, заговорил Динас:

– Славные эрлы, все вы сошлись в одном: Андред убит чародеем, и сила убийцы не ведома ни одному из вас. Но, мне думается, всем нам хорошо известен убийца.

Все заинтересованно замолкли.

Марх напрягся.

Динас договорил:

– Это был сам Андред.

Сказать, что на сенешаля воззрились в изумлении, – не сказать ничего.

– Послушайте меня, – торопливо продолжал тот. – Андред был потомком Бендигейда Врана. В его жилах течет… текла кровь величайших магов. И… мы знаем, что на совести Андреда были не самые добрые дела. Ему было чего устыдиться.

– И ты считаешь… – подхватил Марх.

– Да! Ему стало совестно. И сила, всю жизнь спавшая в нем, выплеснулась. В первый и последний раз. Это было самоубийство; быть может – невольное.

…Динасу не поверил никто. Но определить убийцу эрлы не могли, а потому пришлось согласиться с безумным предположением сенешаля. Да и потом, а вдруг действительно у Андреда проснулась совесть? Вряд ли, конечно, но…

– Итак? – гневно спросил Марх у Периниса.

Разговор был с глазу на глаз. В соседнем покое был только Динас.

– Отец, этот негодяй был недостоин жить.

– Ты полагаешь, мне это неизвестно?

Юноша промолчал.

– Ты понимаешь, кого ты убил?! – голос короля был негромок, тише обычного. Каждое слово падало, будто камень.

Лучше бы Марх кричал…

Перинис проглотил комок в горле:

– Врага. Я убил твоего злейшего врага.

– Наследника Корнуолла в отсутствие Друста, – отчеканил Марх. – Потомка Бендигейда Врана.

– Подлеца и негодяя, – покачал головой юноша.

– Молчи, – процедил король. – Даже я, повелитель этих земель, не мог бы казнить Андреда по своей воле, без суда эрлов!

– Уже не понадобится, отец.

– Не понадобится! Он еще смеет спорить! Да понимаешь ли ты, что мне придется покарать тебя, если станет известно, кто ты на самом деле?! То, что в твоих глазах – справедливость, в глазах людей – преступление!

Перинис пожимает плечами:

– Отец, смерть в мире людей – не самое страшное, что может случиться со мной.

– С тобой? Мальчишка, безрассудный сын Ллиан! Хоть на миг допусти, что мне будет больно расстаться с тобой!

– Отец, я… Прости меня. Я не…

– Ты «не». Не понял, не учел, не задумался.

Марх встал, прошелся по залу.

– Ладно, Андреда не вернуть к жизни. Слушай меня. Тебя не подозревают. О тебе просто не знают. Ты – только слуга. Вот им и оставайся. Никаких чар, Перинис. И летать забудь – без моего дозволения.

– Совсем нельзя летать, отец?

– Совсем. Если я не разрешу.

– Х-хорошо…

– Считай это королевской карой – не за убийство, а за ослушание.

– Как скажешь.