Акт II

Встреча Эдипа и сфинкса

Голос. Зрители, вообразим возврат во времени, переживем в ином месте те минуты, которые мы пережили вместе только что. И верно, в то же время, когда призрак Лайя пытается предупредить Иокасту на площадке городского вала, Сфинкс и Эдип встречаются на нависающем над Фивами холме. И те же звуки труб, луна и звезды, те же петухи поют.

Декорации

Пустынная местность. Холм, нависающий над Фивами. Светит луна.

На переднем плане (слева направо) проходит дорога, ведущая к Фивам. Зритель угадывает, что она огибает большой наклонный камень, основание которого вырисовывается в ближнем к залу углу эстрады и образует левую кулису. Позади развалин небольшого храма разрушенная стена. В центре стены сохранившийся постамент указывает на место, где раньше был вход во храм. На постаменте осколки химеры: крыло, лапа, круп.

Развалины колонн. Для финала с тенями Анубиса и Немезиды актерами записана пластинка с диалогом, что позволяет актрисе мимически изображать мертвую девушку с головой шакала.

При поднятии занавеса, на развалинах сидит девушка в белом платье. У нее на коленях голова шакала, тело которого скрыто от зрительских глаз.

Отдаленный звук труб.

Сфинкс. Послушай.

Шакал. Я слушаю.

Сфинкс. Последний сигнал: мы свободны.

Анубис поднимается, мы видим, что это у него голова шакала.

Шакал Анубис. Это первый сигнал. Еще два, и ворота Фив закроются.

Сфинкс. Последний, последний! Я в этом уверена.

Анубис. Вы так уверены, потому что страстно ждете закрытия ворот, но, увы! В мои обязанности входит опровергнуть вас: мы не свободны. Это первый звонок. Подождем.

Сфинкс. Быть может, я и ошибаюсь…

Анубис. И тени сомнения нет: вы ошибаетесь.

Сфинкс. Анубис!

Анубис. Сфинкс?

Сфинкс. Мне надоело убивать. Мне надоело сеять смерть.

Анубис. Смиримся. У тайны есть свои тайны. У богов есть свои боги. И у нас они есть. Вот что такое бесконечность.

Сфинкс. Ты слышишь, Анубис, нет второго сигнала. Ты ошибался, мы уходим…

Анубис. Вы хотите, чтобы эта ночь завершилась без мертвых?

Сфинкс. Да, хочу! Хочу! И вся дрожу: а вдруг, несмотря на поздний час, кто-то пройдет по дороге!

Анубис. Вы становитесь чувствительной.

Сфинкс. Это касается только меня!

Анубис. Не сердитесь.

Сфинкс. Зачем мне вечно действовать бесцельно, бесконечно, ничего не понимая? И, например, зачем тебе, Анубис, собачья голова? Почему бог смерти появляется в том обличье, в котором его и воображают суеверные люди? И почему в Греции египетский бог? Бог с собачьей головой?

Анубис. Я восхищаюсь тем, кто дал вам облик женщины, когда понадобилось задавать вопросы.

Сфинкс. Это не ответ.

Анубис. Я отвечу, что логика обязывает нас являться людям в том обличье, в котором они нас воображают, иначе им предстанет только пустота. И далее, что: Египет, Греция, смерть, прошлое, будущее – все это не имеет смысла в нашем мире; что вам слишком хорошо известно, для какой работы пригодны мои челюсти шакала; что наши хозяева проявляют мудрость, воплощая меня в нечеловеческом образе, ибо это не позволяет терять голову, даже если голова собачья, ведь я ваш сторож, и, если бы вам дали просто сторожевого пса, мы были бы сейчас в Фивах: я на поводке, а вы среди шумной компании молодых людей.

Сфинкс. Ты глуп!

Анубис. Постарайтесь вспомнить о том, что все эти жертвы, которые так волнуют образ молодой девушки, который вы приняли, суть не что иное, как нули, стертые с аспидной доски, даже если бы каждый из этих нулей был раскрытым ртом, зовущим на помощь.

Сфинкс. Возможно. Но здесь расчеты богов от нас ускользают… Здесь мы убиваем. Здесь мертвые умирают. Здесь я убиваю!

Сфинкс говорил, опустив глаза долу. Во время его реплики Анубис навострил уши, повернул голову и поспешил беззвучно скрыться в развалинах. Сфинкс поднимает глаза, пытается искать его взглядом, но оказывается лицом к лицу с группой людей, которые вышли из ближней левой кулисы, – это их учуял Анубис. Группа состоит из фиванской Матроны, ее сына и дочери. Матрона тянет девочку за руку, а мальчик идет перед матерью.

Матрона. Смотри, куда ноги ставишь! Иди, иди! Не оглядывайся! Оставь сестру в покое! Иди!.. (Замечает Сфинкса, на которого натыкается мальчик.) Осторожно! Говорила тебе, надо под ноги смотреть! О, простите, сударыня, никогда он под ноги не смотрит. Он вас не ушиб?

Сфинкс. Да вовсе нет, сударыня.

Матрона. Не ожидала кого-нибудь встретить на дороге в такой поздний час.

Сфинкс. Я чужестранка, недавно приехала в Фивы. Возвращалась к родственнице – она живет за городом – и заблудилась.

Матрона. Бедняжка! А где живет ваша родственница?

Сфинкс. Где-то за двенадцатой стадией.

Матрона. Я как раз оттуда! Мы с семейством обедали у моего брата. Он оставил нас на ужин. Болтали после ужина, болтали, и вот я теперь иду домой в самый комендантский час, да еще с ребятишками, которые спят на ходу.

Сфинкс. Доброй ночи, сударыня!

Матрона. Доброй ночи. (Собирается уйти, но не уходит.) А… скажите… в общем… вы бы поспешили. Нам с вами, конечно, нечего бояться… но я вот, например, не успокоюсь, пока домой не приду…

Сфинкс. Вы опасаетесь грабителей?

Матрона. Грабителей? Да у меня и брать-то нечего. Да нет, дитя мое. Откуда вы такая? Видно, что не из города. Какие там грабители! Сфинкс.

Сфинкс. И вы, сударыня, верите, серьезно верите во все эти россказни?

Матрона. Россказни! Вы еще очень молоды. Молодежь никогда ничему не верит. Именно, милочка, именно! А вот так беда и приходит!

Ладно, что там Сфинкс! Вот пример из жизни моей семьи. Мой брат, у которого я была сегодня… (Садится и говорит тише.)… женился на высокой красивой женщине с Севера. Однажды ночью просыпается он и что видит? Лежит его жена без головы, и живот выпотрошен. Это был вампир. Ну, сначала он испугался, а потом, недолго думая, пошел, взял яйцо и положил на подушку – где должна была быть голова жены. Это для того, чтобы вампир не смог вернуться в свое тело. И вдруг слышит он стоны и жалобы. Это по комнате летают голова и внутренности жены моего брата и в ужасе умоляют его убрать яйцо. Нет, говорит мой брат, а голова тут перестает жаловаться и приходит в ярость, потом – она в слезы, а поплакав, ласкаться начинает. Ну, короче говоря, болван этот, мой братец, убирает яйцо, и жена его снова входит в свое тело. И вот теперь знает он, что жена – вампир, а моим детям только бы над дядей смеяться. Они говорят, что он вампира выдумал, а жена его именно в теле своем шляется по ночам, и он ее назад в дом пускает. Трусит, говорят, и стыдно ему. Но я-то знаю, что невестка моя – вампир, знаю. А сыновья мои получат в жены каких-нибудь адских чудовищ, потому что упрямые и ниче-му не верят!

Ну так, что до Сфинкса, простите, что я вас шокирую, но в него не верят только такие, как вы да мои сыновья.

Сфинкс. Сыновья?

Матрона. Не об этом я, конечно, говорю сопливом мальчишке, который чуть вас с ног не сбил, а о другом сыне. Ему семнадцать лет.

Сфинкс. Так у вас несколько сыновей?

Матрона. Было четверо. Осталось трое: семи лет, шестнадцати и семнадцати. Надо вам признаться, с тех пор, как появилась эта зверюга, жить в доме стало невозможно.

Сфинкс. Сыновья ссорятся?

Матрона. Не то слово, барышня, слушать друг друга не хотят! Тот, кому шестнадцать, занимается у нас политикой. Сфинкс, говорит, пугало для простого народа. Было, наверное, что-то, вроде вашего Сфинкса – это мой сын так объясняет, – а потом Сфинкс умер, и теперь он только оружие в руках жрецов и средство наживы для полиции. Можно резать, можно грабить, можно народ пугать, и все спишется на Сфинкса. Надежная крыша. Из-за Сфинкса мы умираем от голода, цены растут, банды грабителей рыщут по деревням. Это из-за Сфинкса дела не идут в государстве, правители не правят, торговцы разоряются, храмы скоро треснут от жертвоприношений, а жены и невесты лишаются пропитания, богатые иностранцы бегут из города и больше здесь не тратят деньги, и посмотрели бы вы на него, сударыня, как он вскакивает на стол, размахивает руками, обличает виновных, призывает к бунту, кричит «ура» анархистам да еще произносит такие имена, за которые нас всех могут повесить. И, между нами, это уже я вам говорю, барышня, Сфинкс, конечно, существует, но все-таки им еще как пользуются! Нужна железная рука, диктатор нужен!

Сфинкс. А что говорит… брат молодого диктатора?

Матрона. Ну, это совсем другое дело. Он презирает брата, презирает меня, презирает город, презирает богов, все презирает. Непонятно даже, на что он собирается жить. Заявляет, что Сфинкс его бы заинтересовал, если бы убивал из любви к искусству, но так как Сфинкс – это выдумка жрецов, он его не интересует.

Сфинкс. А что четвертый сын? Вы носите траур уже…

Матрона. Почти год. Я потеряла сына, когда ему только что исполнилось девятнадцать.

Сфинкс. Бедная женщина… А отчего он умер?

Матрона. От Сфинкса.

Сфинкс (помрачнев). А!..

Матрона. Мой младший сын может сколько угодно говорить, что брат его пал жертвой полицейских махинаций… Нет… Нет… я не ошибаюсь. Сфинкс его убил. Ах, милая барышня, проживи я сто лет, все равно не забуду эту сцену. Однажды утром (он дома не ночевал) стучат в дверь, я думаю, что это он – открываю и вижу его бедные подошвы, а потом все тело и очень, очень далеко его несчастное лицо, а на затылке, здесь, смотрите, огромную рану, из которой даже кровь не шла. Он лежал на носилках, а я – вот так – и оп! – упала, как стояла – знаете, такое горе оставляет след. Ваше счастье, что вы не фиванка, и брата у вас нет. Да, ваше счастье… А брат его, оратор, хочет отомстить. Зачем? Он ненавидит жрецов, а мой несчастный сын был частью жертвоприношений.

Сфинкс. Жертвоприношений?

Матрона. Ну да! Когда Сфинкс появился, первые несколько месяцев посылали войска, чтобы отомстить за цвет фиванской молодежи: тела находили повсюду. Войска возвращались ни с чем. Сфинкса просто не нашли. Потом прошел слух, что Сфинкс загадывает загадки, и начали посылать школьников. И тогда жрецы заявили, будто Сфинкс требует жертвоприношений. Вот и выбрали самых молодых, самых слабых, самых красивых.

Сфинкс. Как мне вас жаль!

Матрона. Повторяю, барышня, нужна сильная рука. Царица Иокаста еще молода. На беглый взгляд ей дашь лет двадцать девять – тридцать. Нужен вождь, который упадет с небес, женится на царице, убьет зверя, накажет спекулянтов, руки укоротит Креонту и Тиресию, восстановит финансы, поднимет дух народа, народ его полюбит, а он нас спасет. Да, он нас спасет!

Сын. Мама!

Матрона. Отстань…

Сын. Мама… мама, ну скажи, какой он, Сфинкс?

Матрона. Не знаю. (Сфинксу.) Они еще тут выдумали: отобрать у нас последние гроши и поставить памятник погибшим из-за Сфинкса. Детей это нам вернет?

Сын. Мама… Сфинкс, он какой?

Сфинкс. Бедняга! Сестричка уснула. Иди ко мне.

Сын прячется в юбках Сфинкса.

Матрона. Не приставай к тете.

Сфинкс. Ничего, пускай…

Гладит его по затылку.

Сын. Мама, скажи, эта тетя – Сфинкс?

Матрона. Не болтай глупостей! (Сфинксу.) Простите его, дети, знаете, не понимают, что говорят. (Встает.) Ух! (Берет на руки спящую девочку.) Пошли! Домой, инвалидная команда!

Сын. Мама, эта тетя – Сфинкс? Мам, скажи, Сфинкс – это тетя? Она Сфинкс?

Матрона. Все, помолчи! Что за глупости! (Сфинксу.) Всего вам доброго, и не сердитесь на болтушку этого. Приятно было чуть-чуть передохнуть… И… будьте осторожны! (Звук трубы.) Скорее! Вторая стража, после третьего сигнала нас не пустят в город.

Сфинкс. Поспешите, а я побегу в свою сторону. Спасибо, что предупредили.

Матрона. Вы уж поверьте, спокойно будет, когда придет настоящий человек и железной рукой освободит нас от этой заразы!

Уходит вправо.

Голос сына. Мам, скажи, какой он, Сфинкс? А та тетя не Сфинкс?.. Ну, какой он тогда?

Сфинкс (в одиночестве). Зараза!

Анубис (выходя из развалин). Только матроны нам не хватало.

Сфинкс. Уже два дня мне грустно, уже два дня я хожу сама не своя и все жду, когда эта бойня окончится.

Анубис. Доверьтесь мне и успокойтесь.

Сфинкс. Послушай. Я даю обет, и вот условия, при которых я могу в последний раз взойти на постамент. Однажды юноша поднимется на холм. Я полюблю его. Он не узнает страха. Я задам вопрос, а он ответит мне, как равный. От-ветит он, Анубис, – я умру.

Анубис. Договоримся: мертвым будет ваше смертное обличье.

Сфинкс. Но именно в этом обличье я хотела бы жить и осчастливить юношу.

Анубис. Да, как приятно, когда великая богиня, воплощаясь, не становится ничтожной женщиной.

Сфинкс. Ты видишь, я была права, и тот сигнал, что мы с тобой услышали недавно, был последним.

Анубис. Дочь человеческая! Да как же с вами бороться! Нет, нет И нет! (Отходит и взбирается на опрокинутую колонну.) Это был второй сигнал! Еще один мне нужен, и вы будете свободны. О!

Сфинкс. Что такое?

Анубис. Плохая новость.

Сфинкс. Прохожий?

Анубис. Прохожий.

Сфинкс становится на колонну рядом с Анубисом и смотрит в левую кулису.

Сфинкс. Нет, это невозможно! Невозможно! Я отказываюсь задавать ему вопросы! И даже не проси меня об этом. Бесполезно!

Анубис. Да, надо признать: если вы очень похожи на юную смертную, он очень похож на юного бога.

Сфинкс. Что за походка. Анубис! А плечи! Он приближается.

Анубис. Я спрячусь. Не забывайте, что вы Сфинкс. Я слежу за вами. Появлюсь при первом же сигнале.

Сфинкс. Анубис, подожди, два слова… быстро…

Анубис. Тссс! – он здесь. (Прячется.)

Из дальней правой кулисы появляется Эдип. Идет, понурив голову. Подскакивает от неожиданности.

Эдип. О! Простите…

Сфинкс. Я вас напугала.

Эдип. Ну… не то, чтобы напугали… но я замечтался. Я был в сотне стадий от места, где мы с вами находимся, и… вдруг…

Сфинкс. Вы меня за зверя приняли?

Эдип. Почти что.

Сфинкс. Почти что? Почти что зверь – это Сфинкс?

Эдип. Признаюсь, это так.

Сфинкс. Вы признаетесь, что приняли меня за Сфинкса. Спасибо.

Эдип. Я очень быстро понял, что ошибся.

Сфинкс. Очень любезно с вашей стороны. А ведь для юноши это не очень веселая история – оказаться нос к носу со Сфинксом?

Эдип. А для девушки?

Сфинкс. Он на девушек не нападет.

Эдип. Потому что девушки стараются не бывать там, где он бродит, и вообще не имеют привычки выходить из дома в одиночку после захода солнца.

Сфинкс. Займитесь-ка лучше, сударь, своими делами, а я пойду своей дорогой.

Эдип. Какой же дорогой?

Сфинкс. Странный вы молодой человек. Я что, должна докладывать каждому встречному о цели своей прогулки?

Эдип. А что, если я и так знаю, куда вы идете?

Сфинкс. Ну, забавно, и куда же?

Эдип. А посмотреть… из любопытства… вы же современная молодая женщина и хотите увидеть, каков он, этот Сфинкс. Что у него, когти, клюв, крылья? А вдруг он похож на тигра, а вдруг – на стервятника?

Сфинкс. Ну-ну…

Эдип. Сфинкс – модный преступник. А кто его видел? Никто. Тому, кто его обнаружит, обещают сказочное вознаграждение. Трусы дрожат. Юноши погибают… А девушка может нарушить все правила, пробраться в запретную зону, сделать то, чего не сделает разумный человек, – выследить чудовище и прямо в логове его и обнаружить.

Сфинкс. Вы на ложном пути, повторяю: на ложном. Я иду к родственнице, а она живет за городом. Я даже и не думала, что надо опасаться Сфинкса, это в Фивах неспокойно, я просто присела отдохнуть на минуту в этих развалинах. Так что мы с вами что-то в дебри забрались.

Эдип. А жаль! Я почему-то в последнее время встречаю одних только пошлых людей, и вот надеялся, что тут хотя бы случится неожиданность. Простите.

Сфинкс. Всего хорошего!

Эдип. Всего хорошего!

Расходятся в разные стороны. Но Эдип оборачивается.

Прошу прошения, а что, если я, рискуя показаться отвратительным, вам все же не поверю и скажу, что ваше присутствие в этих развалинах меня невероятно интригует?

Сфинкс. Уму непостижимо!

Эдип. Да будь вы обыкновенной девушкой, такой же, как другие, вас бы уже давно как ветром сдуло!

Сфинкс. О, вы, мой мальчик, не боитесь быть смешным!

Эдип. Как было бы чудесно обнаружить, что девушка может стать тебе достойным соперником!

Сфинкс. Соперником? Значит, вы ищете Сфинкса?

Эдип. Ищу! Знайте, что целый месяц я все иду, иду без устали, и мне, быть может, не хватило здравости ума, ведь я, как в лихорадке, приближался к Фивам и мог бы прокричать колонне, камню, как я жду Судьбы, а тут передо мной, среди дороги девушка в белом. Как мог я ей не рассказать о том, что так меня волнует, и не приписать ей собственные мысли и намерения?

Сфинкс. Но, как мне показалось только что при нашей встрече, когда я так внезапно вышла из тени, вы были очень уж беспечным для того, кто собирается померяться силами с врагом.

Эдип. Вы правы! Я мечтал о славе, и зверь бы мог меня застать врасплох. Завтра в Фивах я подготовлюсь, и тогда уж начнется охота.

Сфинкс. Вы любите славу?

Эдип. Не знаю, но люблю теснящиеся толпы, трубы, стяги, хлопающие на ветру, пальмовые ветви, солнце, золото, пурпур, счастье, удачу – жизнь, в конце концов!

Сфинкс. И это для вас жизнь?

Эдип. А для вас?

Сфинкс. Для меня нет. Должна признаться, у меня другое представление о жизни.

Эдип. И что же она для вас?

Сфинкс. Любовь. Жить – значит быть любимой тем, кого любишь.

Эдип. Я полюблю свой народ, и он меня полюбит.

Сфинкс. Но городская площадь не то, что домашний очаг.

Эдип. При чем тут городская площадь? Народу Фив необходим спаситель – муж. Если я убью Сфинкса – я стану этим мужем. Царица Иокаста – вдова, и я на ней женюсь…

Сфинкс. На женщине, которая вам в матери годится?

Эдип. Главное, что она мне не мать.

Сфинкс. Вы полагаете, царица и народ пойдут за первым встречным?

Эдип. Какой же первый встречный – победитель Сфинкса? Награда мне известна. Это царица. И будьте так добры, не смейтесь… Послушайте, и я вам докажу, что моя мечта не праздная. Я сын коринфского царя. Отец и мать меня родили в старости, и детство я провел при мрачном, одряхлевшем дворе. Там было слишком много ласки, роскоши, и во мне проснулся неистребимый демон приключений. Я скучал, томился, тоска меня снедала, и однажды вечером какой-то пьяница мне прокричал, что я ублюдок и занимаю место законного наследника. Вышла драка, перебранка, а назавтра, несмотря на уговоры, слезы Полиба и Меропы, я решил пойти к святым местам и вопросить богов. Везде оракул говорил одно и то же: «Ты убьешь отца и женишься на матери…»

Сфинкс. Что?

Эдип. Да… да… Когда услышишь такое прорицание, можно и с ума сойти. Но у меня голова на месте. Я думал о бессмыслице оракула я пытался рассуждать, как жрец, и толковать богов. И я пришел к такому выводу: или в пророчестве заключен менее страшный смысл и его нужно понять; или жрецы, которые общаются между собой, из храма в храм пересылая птиц, посчитали для себя выгодным вложить пророчество в уста богов и удалить меня от власти. Короче говоря, я скоро перестал бояться и, признаюсь, воспользовался грозящей опасностью отцеубийства и кровосмешения: под этим предлогом я убежал из Коринфа навстречу неизвестному, которого я жаждал.

Сфинкс. А вот теперь уже я в замешательстве. Извините меня, я неуклюже пошутила. Вы простите меня, принц?

Эдип. Пожмем друг другу руки. Могу ли я узнать ваше имя? Меня зовут Эдип; мне девятнадцать лет.

Сфинкс. Какая разница! Что вам мое имя, Эдип? Вам ведь нравятся имена знаменитых людей, а имя семнадцатилетней девочки вас не заинтересует.

Эдип. Зачем же так?

Сфинкс. Вы обожаете славу. А ведь самый верный способ обмануть судьбу – жениться на женщине младше вас.

Эдип. Это не ваши слова. Так говорят фиванские мамаши – женихи теперь большая редкость.

Сфинкс. А это не ваши слова: они вульгарны и тяжеловесны.

Эдип. Так что же, значит, я бежал по дорогам, карабкался через горы, переплывал реки, чтобы просто-напросто найти себе жену, которая быстро станет Сфинксом, станет хуже, чем Сфинкс – с когтями и отвисшей грудью!

Сфинкс. Эдип…

Эдип. Да ни за что! Я попытаю счастья. Вот вам мой пояс: с ним вы меня найдете, когда я возьму зверя. (Отдает ей пояс.)

Сфинкс. А вы убивали когда-нибудь?

Эдип. Убивал. Один раз. Это было на перекрестке дорог – одна ведет в Давлию, другая – в Дельфы. Я просто шел, как только что, когда вас встретил. А там ко мне навстречу двигалась колесница. Ею правил какой-то старик. Его сопровождал небольшой эскорт: четверо слуг. Повозка поравнялась со мной, одна из их лошадей, взбрыкнувши, налетела на меня, а я столкнулся со слугой. И тут болван поднимает на меня руку. Я хочу ответить и замахиваюсь посохом, но слуга увертывается, а я попадаю прямо старику в висок. Он падает. Лошади несут и тащат его тело по дороге. Я – за ними, слуги в ужасе разбегаются в разные стороны. Вот так я остался наедине с окровавленным трупом старика, а лошади несут и ржут, и ломают ноги. Это было страшно… очень страшно…

Сфинкс. Да… правда ведь, очень страшно убивать…

Эдип. Но я же не был виноват, и что теперь об этом думать… Я должен все преодолеть, и это главное! Я должен, будто лошадь в шорах, бежать вперед, не поддаваясь жалости – вперед, к моей звезде!

Сфинкс. Тогда прощайте, Эдип. Я принадлежу к полу, который смущает героев. Расстанемся: мне кажется, что у нас не так уж много тем для разговора.

Эдип. Смущать героев! Прямо наповал!

Сфинкс. А если… Сфинкс убьет вас?

Эдип. Но его смерть зависит, если я не ошибаюсь, от нескольких вопросов, на которые я должен дать ответ. И если я отвечу правильно, он даже не притронется ко мне – умрет.

Сфинкс. А если не ответите?

Эдип. Я в детстве, по несчастью, много занимался, и у меня есть преимущество над фиванскими недорослями.

Сфинкс. Надо же!

Эдип. И я не думаю, что примитивный зверь рассчитывал столкнуться с тем, кого взрастили лучшие умы Коринфа.

Сфинкс. У вас на все ответ. Увы, Эдип, поскольку я должна признаться, что слабые мне больше нравятся и я бы с радостью поймала вас на чем-нибудь.

Эдип. Прощайте.

Сфинкс делает шаг вперед, хочет его догнать, останавливается, но не может противиться зову. До своей реплики «я, я!» Сфинкс смотрит на Эдипа глаза в глаза застывшим, недвижным взглядом широко распахнутых глаз, из-под неопускающихся век.

Сфинкс. Эдип!

Эдип. Вы звали меня?

Сфинкс. Одно, последнее слово. Ничто, до нового приказа, вас не заботит, ничто не беспокоит ваш ум, не тревожит вашу душу, кроме Сфинкса?

Эдип. Ничто, до нового приказа.

Сфинкс. А тот, который, или та, которая… вас приведет к нему, поможет, я хочу сказать… хочу сказать, кто знает нечто, что способно вам устроить встречу… так сможет он… или она вырасти в ваших глазах? Это вас тронет, умилит?

Эдип. Конечно. Но о чем вы?

Сфинкс. А если я, я, я раскрою вам секрет, неслыханную тайну?

Эдип. Вы шутите!

Сфинкс. Такую тайну, что позволит вам прикоснуться к загадке загадок, встретиться со зверем в человечьем облике, с поющей псицей, – как ее там называют, – встретиться со Сфинксом?

Эдип. Как? Вы? Вы? Я правильно вас понял? Ваше любопытство привело вас… Нет! Какая чушь. Все это женские уловки: вы хотите, чтобы я вернулся.

Сфинкс. Всего хорошего.

Эдип. Простите…

Сфинкс. Не стоит…

Эдип. Вот, перед вами глупец, стоит на коленях и умоляет простить его.

Сфинкс. Вы фат: жалеете, что упустили случай, и пытаетесь снова его ухватить.

Эдип. Да, фат. Мне стыдно. Я вам верю. Я вас слушаю внимательно. Но если это розыгрыш, я вас оттаскаю за волосы и защиплю до крови.

Сфинкс. Пойдемте. (Она ведет его к пьедесталу.) Закройте глаза. Не жульничать! Считайте до пятидесяти.

Эдип (с закрытыми глазами). Только без фокусов!

Сфинкс. Вы тоже.

Эдип считает. Чувствуется, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Сфинкс одним прыжком преодолевает развалины, исчезает за стеной и снова появляется. Его тело заковано в декоративный пьедестал, так что кажется, будто зверь сидит на цоколе, подняв голову, выпятив грудь и положив ее на локти. Актриса же стоит за пьедесталом, и мы видим ее грудь и руки в пятнистых перчатках, когтями впившиеся в цоколь, разбитое крыло внезапно обернулось гигантскими, бледными, мерцающими крыльями; осколки статуи дополняют фигуру Сфинкса. Мы слышим, как Эдип считает: «47, 48, 49», – делает паузу и выкрикивает: «50». Оборачивается.

Эдип. Вы!

Сфинкс (далеким, радостным, высоким, ужасающим голосом). Я! Я! Я Сфинкс.

Эдип. Это сон!

Сфинкс. Нет, ты не спишь, Эдип, и не мечтаешь! Ты хочешь только то, что хочешь, ты этого хотел. Молчать! Здесь я приказываю. Подойди.

Эдип, руки по швам, будто парализованный, яростно пытается освободиться.

Сфинкс. Вперед. (Эдип падает на колени.) Поскольку ноги не желают тебя слушаться, попрыгай, прыгай же… Герою бывает полезно казаться смешным. Ну же, давай! Спокойно. Здесь тебя никто не видит.

Эдип корчится от ярости и ползет на коленях.

Сфинкс. Вот хорошо. Стоп! А теперь…

Эдип. Теперь я начинаю понимать, какими методами, какими уловками вы увлекаете и губите прохожих.

Сфинкс. …а теперь я покажу тебе спектакль. Я представлю, что могло произойти на этом месте, когда бы ты, Эдип, был просто неизвестным, смазливым мальчиком из Фив и не имел бы счастья мне понравиться.

Эдип. Я знаю цену вашим комплиментам. (Он с головы до ног охвачен судорогой. Явно борется с какими-то чарами.)

Сфинкс. Расслабься! Не пытайся напрягаться и бороться. Расслабься. Если будешь бороться, только осложнишь мою задачу. И мне придется сделать тебе больно.

Эдип. Я буду бороться! (Закрывает глаза и отворачивается.)

Сфинкс. Нет смысла закрывать глаза и отворачиваться. Мое орудие не песня и не взгляд. Проворнее слепца, быстрее сети гладиаторов, острее молнии, степеннее возницы, тяжелей коровы, мудрее школьника, что высунул язык над цифрой, покойнее, остойчивей и оснащенней корабля на якоре, честнее бескорыстного судьи, прожорливее насекомых, кровожадней птиц, полуночней яйца, изобретательнее азиатских палачей, беспечней сердца, непринужденнее руки, сдающей карты, фатальнее светил, внимательней змеи, слюною размягчающей добычу; я источаю, исторгаю из себя, выпрастываю, лью, опорожняю, разматываю, снова сматываю так, что могу лишь пожелать узлов, чтоб завязать, лишь измыслить, чтобы затянуть их и затем ослабить; такая тонкая, что ускользает от тебя, что ты воображаешь, будто это яд тебя сразил, такая прочная, что мне стоит быть неосторожней – ты лишишься рук и ног, натянутая так, что проведи по ней смычком, и между нами зазвучит небесное стенанье; кудрявая, подобно бурунам, колоннам, розам, мускулистая, подобно спруту, причудливо сплетенная, подобно ткани сновидений, невидимая – главное – невидимая, статная, как обращенье крови в жилах статуй, – нить, тебя оплетшая со сладострастием медвяных струй, причудливо стекающих по меду.

Эдип. Оставьте меня!

Сфинкс. Я говорю, работаю, опорожняю, расплетаю, считаю, думаю, сплетаю, вью, вяжу, переплетаю, провожу вперед и снова возвращаюсь, вяжу узлы, развязываю их, чтоб снова завязать, запоминаю все узлы, чтоб позже их ослабить под угрозой смерти, освободить тебя; и я затягиваю, ошибаюсь, возвращаюсь, не решаюсь, исправляю, путаю, распутываю снова, скрещиваю нити, расправляю, начинаю с самого начала, слепляю, зажимаю, закрепляю, путаю, пока ты не почувствуешь, от ног до кончиков волос, опутанный одним и тем же земноводным гадом, чье дыхание перекрывает твой вдох и выдох, будто ты затекшая рука под сонной головой уснувшего.

Эдип (слабым голосом). Оставьте меня! Пощадите…

Сфинкс. И ты станешь молить о пощаде, и тебе не будет стыдно, потому что не ты первый – видала я, как гордецы – и не чета тебе – кричали «мама!», наглецы рыдали, а самые сдержанные падали без чувств еще в дороге, так что мне оставалось только подражать бальзамировщикам, в руках которых мертвецы подобны пьяным, что не могут устоять на собственных ногах!

Эдип. Меропа!.. Мама!

Сфинкс. Затем, я прикажу тебе приблизиться немного и помогу слегка раздвинуть ноги. Вот! И я задам тебе вопрос. Как, например: «Что за зверь утром ходит на четырех лапах, в полдень – на двух, а вечером – на трех?» Ты станешь думать, думать. И, размышляя, ты увидишь, как во сне, свой детский медальон, вспомнишь цифру, сосчитаешь звезды, что видны меж двух разрушенных колонн; и вскоре я верну тебя назад и дам разгадку тайны.

Зверь – это человек: он в детстве ползает на четвереньках, когда здоров, шагает на своих двоих, а в старости он опирается на палку – третью лапу.

Эдип. Как глупо!

Сфинкс. Ты закричишь: «Как глупо!» Вы все так говорите. А потом, поскольку этой фразой ты сказал, что проиграл, я позову Анубиса. Он мой помощник. Анубис!

Появляется Анубис. Он стоит справа от пьедестала, повернув голову в профиль и скрестив руки.

Эдип. О, сударыня… О, сударыня! Нет, нет, нет! Нет, сударыня!

Сфинкс. Я поставлю тебя на колени. Ну… ну… будь умницей. Ты склонишь голову… Анубис бросится. Откроет волчью пасть…

Эдип испускает вопль.

Я сказала: «бросится… откроет…» Ведь я же не сказала «бросился, открыл»? Тогда зачем кричать? И что за ужас на лице? Мы показали, что может быть. Эдип, мы просто показали, ты свободен.

Эдип. Свободен? (Он шевелит рукой, ногой… поднимается, подносит руку к голове.)

Анубис. Прости, Сфинкс. Этот человек не может уйти отсюда, не выдержав испытания.

Сфинкс. Но…

Анубис. Задай ему вопрос…

Сфинкс. Но…

Анубис. Молчать! Задай вопрос этому человеку.

Пауза. Эдип недвижно стоит, отвернувшись.

Сфинкс. Я задам ему вопрос… задам вопрос… Да, хорошо. (Бросает на Анубиса последний, удивленный взгляд.) Что за зверь утром ходит на четырех лапах, в полдень – на двух, а вечером – на трех?

Эдип. Человек, черт возьми! Когда маленький он ползает на четвереньках, вырастает – ходит на двух лапах, а станет старый – опирается на палку, третью лапу.

Сфинкс падает на пьедестал.

Эдип (метнувшись вправо). Я победил! (Бегом покидает сцену через правую кулису.)

Сфинкс проскальзывает за колонной и стеной. Появляется без крыльев.

Сфинкс. Эдип! Где он? Где он?

Анубис. Исчез. Улетучился. Бежит, задыхается, хочет всем прокричать о своей победе.

Сфинкс. Даже не посмотрел в мою сторону, даже рукой смущенно не помахал, и никакой благодарности.

Анубис. А вы ждали чего-то другого?

Сфинкс. Болван! Он ничего не понял.

Анубис. Ничего не понял.

Сфинкс. Эй, эй, Анубис… Давай-ка, быстро, беги за ним и укуси. Анубис, укуси его!

Анубис. Ну вот, все сначала. Опять вы женщина, а я собака.

Сфинкс. Прости, я потеряла голову, я просто дура. Руки дрожат. Я как в горячке: побежать бы, догнать его, плюнуть в лицо, расцарапать до неузнаваемости, растоптать, оскопить, шкуру содрать живьем!

Анубис. Теперь вы на себя похожи.

Сфинкс. Помоги мне! Отомсти! Не стой как вкопанный!

Анубис. Вы правда так ненавидите этого человека?

Сфинкс. Ненавижу.

Анубис. Если с ним случится худшее, вам худшее покажется слишком мягким?

Сфинкс. Да, слишком.

Анубис (указывает на платье Сфинкса). Посмотрите на складки. Соберите все складки материи, проткните их булавкой. Когда вы вынете булавку и расправите материю, так что от складок не останется следа, как вы думаете, догадается какой-нибудь деревенский дурачок, что все разбросанные по ткани дыры были сделаны одним движением булавки?

Сфинкс. Конечно, нет.

Анубис. Человеческое время – вечность, собранная в складки. Для нас оно не существует. И от рождения до смерти жизнь Эдипа расстилается в моих глазах на плоскости цепочкой эпизодов.

Сфинкс. Ну, говори, Анубис, я горю. Что ты видишь?

Анубис. Когда-то у Иокасты и Лайя был ребенок. Поскольку оракул сказал, что ребенок будет бедствием семьи…

Сфинкс. Бедствием?

Анубис. Чудовищем и гнусным зверем…

Сфинкс. Скорей, скорей!

Анубис. Иокаста связала его и отправила в горы умирать. Пастух Полиб находит его, уносит и, поскольку Полиб и Меропа скорбят по бесплодному браку…

Сфинкс. Я вся дрожу от радости.

Анубис. Они его усыновляют. Эдип, сын Лайя, убивает Лайя на пересеченье трех дорог.

Сфинкс. Старик!

Анубис. Сын Иокасты, он женится на Иокасте.

Сфинкс. А я еще ему говорила: «Она тебе годится в матери». А он мне отвечал: «Главное, что она мне не мать». Анубис! Анубис! Это все даже слишком хорошо.

Анубис. У него будет двое сыновей, и они зарежут друг друга. И две дочери, одна из которых повесится. Иокаста повесится…

Сфинкс. Стой! Чего еще желать? Только подумай, Анубис, свадьба Эдипа и Иокасты! Свадьба сына и матери… А он скоро узнает?

Анубис. Довольно скоро.

Сфинкс. Что за минута! Я заранее ее смакую с трепетом! Как мне хотелось бы там быть.

Анубис. Вы там будете.

Сфинкс. А как это возможно?

Анубис. Настает момент напомнить вам, кто вы и что за смехотворная дистанция вас отделяет от жалобной фигурки, мне внимающей. Ведь вы же представляли Сфинкса! Ведь вы Богиня из богинь! Вы величайшая из величайших! Вы Месть! Вы Немезида! (Падает ниц.)

Сфинкс. Немезида… (Поворачивается спиной к залу и долго стоит неподвижно, крестом раскинув руки. Внезапно, выйдя из гипноза, устремляется в глубь сцены.) Если он еще в пределах зрения, хочу напоить свою ненависть, хочу смотреть, не отрываясь, как он мечется среди ловушек, будто загнанная крыса.

Анубис. Это крик проснувшейся богини или ревнивой женщины?

Сфинкс. Богини, Анубис, богини. Мне боги поручили партию Сфинкса, я постараюсь быть ее достойной.

Анубис. Наконец-то!

Сфинкс нависает над равниной, смотрит на нее, склонившись. Внезапно оборачивается. Исчезают малейшие приметы гневного величия, которое ее преобразило.

Сфинкс. Пес! Ты соврал мне.

Анубис. Я?

Сфинкс. Да, ты! Соврал! Соврал! Посмотри на дорогу. Эдип возвращается, бежит, летит, он понял, он любит меня!

Анубис. Вы прекрасно знаете, сударыня, чего стоит его успех и почему Сфинкс не умер.

Сфинкс. Смотри: он скачет по камням, и мое сердце скачет.

Анубис. Уверенный в своем триумфе, как и в том, что вы умерли, этот юный негодяй заметил, что впопыхах забыл о главном.

Сфинкс. Ничтожество! Ты думаешь, что он идет ко мне умершей?

Анубис. Не к вам, малышка-фурия, а к Сфинксу. Он думает, что убил Сфинкса, и теперь ему нужны доказательства. Фивы не поверят охотничьим рассказам.

Сфинкс. Ты врешь! Я все ему скажу! Предупрежу его! Спасу! Я отвращу его от Иокасты, от проклятого города…

Анубис. Только попробуйте!.

Сфинкс. Я все скажу.

Анубис. Вот и он. Пусть он первым заговорит.

Эдип, запыхавшись, вбегает справа на авансцену. Он видит, что Сфинкс и Анубис стоят рядом.

Эдип (кланяясь). Я рад застать вас, сударыня, в бодром здравии, которое присуще всем скончавшимся бессмертным.

Сфинкс. Что вы потеряли в наших краях?

Эдип. То, что мне принадлежит по праву.

Анубис в ярости делает шаг навстречу Эдипу. Тот отступает.

Сфинкс. Анубис! (Жестом велит Анубису оставить их наедине. Анубис скрывается в развалинах.)

Сфинкс (Эдипу). Вы все получите. Не двигайтесь. Побежденная женщина просит вас о последней милости.

Эдип. Простите, но я буду начеку. Вы научили меня опасаться женских уловок.

Сфинкс. Я была Сфинксом! Нет, Эдип… Вы отнесете мои останки в Фивы, и будущее вас вознаградит… по заслугам. Нет… Я прошу вас просто мне позволить скрыться за стеной и освободиться от этого тела, которое, должна признаться, мне… жмет… вот уже несколько минут.

Эдип. Ну ладно! Только быстро. Последний звук трубы… (Мы слышим этот звук.) Вот, надо же, только я сказал, и затрубили. Не опоздать бы.

Сфинкс (спрятавшись). Фивы не оставят своего героя за воротами.

Голос Анубиса (из-за развалин). Спешите, спешите, сударыня. Вы будто нарочно ищете предлоги, чтоб остаться.

Сфинкс (спрятавшись). Ведь не меня же первую, бог мертвых, ты увлекаешь за подол?

Эдип. Сфинкс, не тяните время!

Сфинкс (спрятавшись). И в этом ваше счастье, Эдип. Моя поспешность с вами бы сыграла дурную шутку. Есть одна сложность. Если вы принесете в Фивы труп девушки, а не чудовища, как ожидалось, толпа побьет вас камнями.

Эдип. Да, верно! Надо же, каковы женщины: все-то они предусмотрят…

Сфинкс (спрятавшись). Они меня там называют «Когтистой девой»… «Поющей псицей»… Им клыки мои подавай. Ладно, не бойтесь, получите. Анубис! Верный пес! Послушай, поскольку все мы только тени, дай мне голову шакала.

Эдип. Вот это здорово!

Анубис (спрятавшись). Делайте, что хотите, только бы скорее кончилась постыдная комедия, и вы снова станете собой.

Сфинкс (спрятавшись). Еще чуть-чуть.

Эдип. Я сосчитаю до пятидесяти, как тогда. Расквитаемся!

Анубис (спрятавшись). Сударыня, сударыня, чего еще вы ждете?

Сфинкс. Какая же я страшная, Анубис! Чудовище! Бедный мальчик, а вдруг я его напугаю?

Анубис. Он вас и не увидит даже, будьте покойны.

Сфинкс. Он что, слепой?

Анубис. Многие люди слепы от рождения и этого не замечают, пока настоящая правда не выколет им глаза.

Эдип. Пятьдесят!

Анубис (спрятавшись). Ну, вперед!

Сфинкс (спрятавшись). Прощай, Сфинкс!

Мы видим, как из-за стены выходит, пошатываясь, юная девушка с шакальей головой. Взмахнув беспомощно руками, падает.

Эдип. Ну, наконец-то! (Бросается к телу, и даже не посмотрев на него, хватает и уносит в левую часть авансцены. Держит тело перед собой на вытянутых руках.) Не так! Уж очень похоже на того трагика, которого я видел в Коринфе. Он играл царя и уносил тело своего сына. Поза была слишком помпезной и никого не тронула. (Пытается обхватить тело левой рукой и унести его под мышкой. Над развалинами тем временем соткались две гигантские, скрытые вуалью фигуры – боги.)

Эдип. Нет! Меня поднимут на смех. Все скажут: незадачливый охотник застрелил свою собаку.

Анубис (фигура справа). Чтобы последние миазмы человечности покинули ваше тело, тело богини, неплохо было бы Эдипу вас дезинфицировать, приняв на время титул полубога.

Немезида (фигура слева). Он так молод…

Эдип. Геракл! Геракл кинул на плечо убитого льва!.. (Взваливает тело на плечо.) Да, на плечо! На плечо! Как полубог!

Анубис (фигура справа). Ну, мо-ло-дец!

Эдип направляется вправо, делая два шага после каждого следующего восклицания.

Эдип. Я убил гнусного зверя!

Немезида (из-под вуали). Анубис… мне неловко.

Анубис. Надо уходить.

Эдип. Я спас город!

Анубис. Пойдемте, пойдемте, сударыня.

Эдип. Я женюсь на царице Иокасте!

Немезида (из-под вуали). Бедные, бедные, бедные люди… Я больше не могу, Анубис… мне душно. Покинем землю.

Эдип. Я стану царем!

В рокоте фигуры исчезают, покрывала взлетают вокруг. Заря занимается. Крик петуха. Занавес