Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Я наблюдал за Гоби из окна автобуса. Она была занята поеданием остатков кебаба, оставшегося от барбекю. Нурали организовывала отдых для волонтеров, только что посадивших оставшихся участников в автобусы. Гоби замерла. Подняла глаза. Это только мне кажется, или она поняла, что что-то не так? Двигатель автобуса ожил. Гоби, немного встревожившись, начала бегать туда-сюда. Она выглядела так, как тогда, когда я вернулся к ней на реке. Она искала что-то. Кого-то. Меня. Хвост опущен, уши прижаты. Я почувствовал почти непреодолимое желание поднять свое ноющее тело из кресла, выбраться из автобуса, пойти и снова подхватить ее на руки.
Это смешно, подумал я про себя. Я чувствовал себя, словно отец, наблюдающий, как его ребенок проходит через школьные ворота в первый день учебы.
Когда автобус начал отъезжать, я увидел, как Нурали позвала Гоби к себе, дала ей кусок мяса и взъерошила рыжую пушистую шерсть, торчащую как птичье гнездо у нее на макушке.
Я снова сел и попытался думать о чем-то другом. Хоть о чем-нибудь.
Поездка на автобусе назад в Хами кардинально отличалась от поездки сюда неделю назад. Тогда я едва ли перебросился парой слов со своим соседом. Меня все больше расстраивал шум болтовни ребят из Макао на заднем сиденье, и я неоднократно поворачивался в надежде, что они поймут намек и замолчат.
По пути в Хами я бы заплатил любые деньги за возможность сидеть рядом с ребятами из Макао и слышать их смех и болтовню. Мне нужно было отвлечься. К сожалению, эти трое сидели в другом автобусе, и в сонной тишине, установившейся после забега, после барбекю и после пива, я чувствовал себя одиноким наедине со своими мыслями.
Почему это так тяжело? Я не думал, что буду так это переживать. И это еще не прощание. Я увижусь с Гоби через пару часов.
План был не менее прост, чем любой другой. Нурали, которая вела себя немного пренебрежительно во время песчаной бури, привезет Гоби назад в Хами, где у нас будет ужин в честь награждения, и я смогу нормально попрощаться с собакой. После этого Нурали привезет Гоби к себе домой в Урумчи, пока я полечу в Эдинбург. Затем я собирался подготовить все, чтобы привезти Гоби, и она начала новую жизнь со мной, Лусией и кошкой Ларой в Великобритании.
Сколько времени это займет? Я не знал.
Сколько это будет стоить? Без понятия.
Будет ли Нурали присматривать за ней? Однозначно. Это было единственное, в чем я был уверен. Возможно, Нурали немного повздорила со мной, когда лагерь сдувало ветром, но я видел, как она распоряжалась людьми и организовывала всех вокруг. Она мастерски решала все вопросы, и могу сказать, что без нее весь забег в Гоби не мог состояться. Она была именно тем человеком, который был мне нужен, чтобы выполнить намеченное. Кроме того, я видел, как она всю неделю подсовывает Гоби разные вкусности, и понял, что Нурали питает слабость к собаке. Гоби будет хорошо с ней. Я был уверен в этом – как был уверен в том, что привезу Гоби домой, даже если это будет стоить мне тысячу фунтов и займет несколько месяцев.
Соберите вместе группу бегунов, которые не мылись, не умывались и не переодевались, и при этом неделю потели, бегая по пустыне, и вы почувствуете, что от них плохо пахнет. Посадите их всех в горячий автобус на два часа, и воздух в нем будет невообразимо спертым и вонючим.
Приехав в Хами, я отчаянно хотел принять душ. Я вымылся и немного отдохнул, рассчитывая, что мы с Нурали и Гоби встретимся вечером за ужином.
К тому времени как я приехал в ресторан, мне уже немного не хватало Гоби, хотя прошло всего несколько часов. Кроме того, я видел ее только под открытым небом или в палатке. Как она поведет себя, оказавшись в городе, полном машин, пешеходов, отелей и ресторанов?
Я понял, что много не знал о ней. Где она жила до того, как присоединилась к забегу? Она когда-нибудь раньше была в помещении? Как она отреагирует на то, что время от времени ей придется сидеть взаперти? Сколько ей лет? И, наверное, самое главное, любит ли она котов?
За одну неделю забега произошло так много событий, но месяцы, а может, и годы жизни Гоби до забега навсегда останутся для меня тайной. Я наблюдал, как она играла, когда не знала, что на нее смотрят, и был почти уверен, что ей не больше года или двух. А что с ней происходило раньше, мне было абсолютно неизвестно. Даже если с ней плохо обращались, на ней не было никаких шрамов или травм, которые бы помешали ей пробежать 125 километров. Так почему же она убежала? Она потерялась? Может быть, где-то в песчаных дюнах на краю пустыни Гоби ее хозяин не находит себе места из-за пропавшей собачки?
Все, с кем я разговаривал, соглашались, что это маловероятно. Гоби была не единственной собакой, которые встретились мне во время забега, и даже за те несколько часов, что я провел в Урумчи и Хами, я увидел тысячи собак на улицах этих городов. Бродячие собаки были всюду, и все китайцы, с которыми я разговаривал, говорили мне, что Гоби, должно быть, одна из них.
В ресторане я высматривал Нурали и Гоби, но их не было видно. Из ее команды тоже никого не было, только организаторы забега. Я нашел одну из организаторов и спросил о Нурали.
«Я думал, что она придет сюда и приведет с собой Гоби», – сказал я.
Она выглядела смущенной. «Нет, Нурали вообще не собиралась приходить сюда. У нее много дел на финише».
«А она вообще приедет сюда до того, как мы завтра разъедемся?»
«Вряд ли, зачем?»
После этого я немного пал духом.
Меня расстраивало, что я не увижу Гоби, чтобы как следует попрощаться с ней. Кроме того, меня расстраивало, что она не придерживалась разработанного нами плана. Было ли что-то упущено во время перевода? Или что-то уже пошло не так? И все ли нормально с Гоби?
Что меня больше всего расстраивало, так это то, что из-за этого у меня начинался стресс. Какая-то часть меня мечтала о том, что я обычно делал после забега, то есть, на несколько недель отключиться от всего – от диеты, от бега, от необходимости принуждать себя так прицельно концентрироваться на стоящей передо мной цели. Мне хотелось расслабиться и ни о чем не думать.
Но такой вариант даже не рассматривался. Конечно же, я думал. Потребность защищать Гоби невозможно было отключить одним щелчком.
Большую часть вечера я провел в тревожных мыслях, но я внимательно слушал Бретта, который произнес мощную, но короткую речь, когда ему вручали медаль за третье место. «Что мне хотелось бы сказать? Все, кто пожертвовал своим местом в забеге ради того, чтобы помочь другим, – я снимаю шляпу перед вами. Это значит, что в этом мире есть еще прекрасные люди».
Я бы не мог выразиться лучше. Мне удалось сделать что-то, чтобы помочь Томми, но я был далеко не единственным. Филиппо тоже останавливался, и было еще множество примеров то, как люди забывали о собственных интересах, чтобы сначала помочь другим. Начиная с ребят из Макао, которые заботились друг о друге, и заканчивая людьми, которые, будучи совершенно посторонними в начале недели, постоянно подбадривали друг друга. И это мне больше всего нравилось в этих мероприятиях – что, подвергая свою физическую выносливость предельным испытаниям, ты завоевываешь лучших друзей в своей жизни.
Конечно, ничего этого я не знал, когда записывался на первый в своей жизни многодневный забег. На самом деле, я даже не был уверен, что дойду до старта, не говоря уже о финише.
Наша поездка на ультрамарафон началась перед Рождеством 2012 года. У Лусии день рождения 23 декабря, и примерно за месяц она начала говорить, что хочет попробовать что-то посерьезнее марафона. Тогда я купил ей подарочную книгу «Самые сложные гонки на выносливость». Перед тем как упаковать книгу, я просмотрел ее и был поражен такими соревнованиями, как Марафон в песках, Арктический марафон Юкона, Yak Attack в Непале, заявленный как самый высокогорный велозабег в мире.
Это было еще до того, как я принял участие в полумарафоне, где я максимально выложился, чтобы выиграть бесплатный ужин, поэтому был совершенно убежден, что ни одно из описанных в книге событий мне не по плечу. Хотя мне казалось забавным время от времени мечтать о том, чтобы поучаствовать в одном из них когда-нибудь, лет через десять или больше. И в праздничной атмосфере, после выпитой бутылки шампанского, я чувствовал себя довольным жизнью и, глядя на то, как Лусия открывает книгу, сказал эти роковые слова: «На чем ты откроешь книгу – туда мы и поедем вместе».
Я откинулся, глотнул шампанского, и наблюдал, как Лусия с изумлением рассматривает обложку.
«Вау, – сказала она, рассматривая ее со всех сторон. – Это интересно».
Она закрыла глаза, открыла книгу на случайной странице и посмотрела.
Тишина. Я наблюдал, как она изучает книгу, вчитываясь в каждую деталь.
«Ну, Дион, похоже, мы участвуем в Экстремальном марафоне Ка-ла-ха-ри».
«А что это, черт побери?» – спросил я.
Она, не отрываясь, смотрела на страницу, называя жестокие факты: «На северо-западе ЮАР, у границ Намибии… 250 километров… шесть этапов за семь дней… температура около 50 градусов… нести с собой еду… получать только воду в определенное время… и это все в пустыне».
Я тщательно раздумывал над ответом. В конце концов, это был ее день рождения, и мне хотелось, чтобы подарок был приятным.
«Без вариантов».
«Что? – спросила она, глядя на меня. – Я уверена, это звучит отлично».
«Послушай, Лусия, не может быть и речи о том, чтобы мы пошли на это. А что если с одним из нас что-то случится? И что значит, нужно нести с собой еду? Они что, совсем ничего не выдают? Как такое вообще возможно?»
Она снова посмотрела в книгу, перелистала пару страниц, затем подвинула ее мне и вынула свой iPad. Я глядел на страницы и чувствовал, как внутри меня нарастает ужас.
«Здесь, на сайте, полно блогов с прошлогоднего забега, – сказала Лусия. – И есть страница на Фейсбуке… и форма для обратной связи».
Я прервал ее: «Лусия, здесь написано, пару тысяч фунтов в участника. И это не считая перелетов».
«Ну и что?»
«Ну и то, что могли бы хорошо отдохнуть где-то на солнышке. Почему мы должны делать какую-нибудь глупость, например, бежать по пустыне?»
Лусия жестко посмотрела на меня. Этот был тот же взгляд, что и тогда, когда я лежал на диване в Новой Зеландии, и она сомневалась, что я побегу. Я знал, что это один из переломных моментов в жизни.
«Ты сказал, что мы едем, Дион. Поэтом мы едем».
Я попытался отказаться от своих слов, понимая, что сказать нет – значит еще больше усилить ее решимость. Я перестал говорить об этом и решил, что после Рождества она забудет об этом.
Я ошибался. После Рождества Лусия была настроена более решительно, чем когда-либо, и когда до марафона оставалось менее десяти месяцев, она поняла, что нужно действовать быстрее. Она связалась с представителями организаторов забега, отправила заявку и сообщила мне, что готова.
Это был мой последний шанс остановить ее, и я выдвинул самый убедительный аргумент против нее.
«А как ты проживешь без душа? А как твои волосы? А ногти?»
«Мне все равно. Меня это не волнует. На одном из этапов нам попадется Оранжевая река, и в этот день я смогу помыть голову».
Я попытался зайти с другой стороны: «Йоханнесбург – это одна из столиц с самым высоким уровнем убийств в мире. Ты правда хочешь лететь в этот город и из него?»
«Дион, я поеду туда. Ты собираешься ехать со мной?»
Я подумал немного.
«Нам нужно будет сбросить весь жир, что мы наели за Рождество».
Она молча смотрела на меня.
Снова повторялось то, что было в Новой Зеландии. Я знал, что мне ее не остановить, и не хотел этого. Мне всегда нравились смелость и энтузиазм Лусии, и знал, насколько счастливее стала моя жизнь после встречи с ней. Кроме того, мне хотелось быть уверенным, что с ней там будет все в порядке, даже если это означало делать что-то нелепое, например, бежать через пустыню Калахари.
«Ладно, – сказал я. – Я с тобой».
Я не разговаривал с Лусией с того вечера, когда останавливался в Урумчи. Некоторые участники заплатили по пятьдесят долларов, чтобы иметь возможность отправлять сообщения и писать в блогах во время забега, но я нет. Мне не хотелось отвлекаться, и я знал, что Лусия сможет ежедневно смотреть мое время и место на сайте организаторов. Поэтому только в Хами, по окончании праздничного ужина, я добрался до телефона, чтобы позвонить ей после более чем недели разлуки.
На самом деле, я немного нервничал. Мне нужно было найти способ сообщить ей, что собираюсь привезти дворняжку, которая будет жить с нами. После сенбернара Кертли у нас не было собак. Мы оба тяжело перенесли его смерть, и между нами было молчаливое согласие, что ни один из нас не хочет еще раз пройти через эту боль.
Готовясь набрать номер, я снова обдумывал свою речь. «Прекрасно, правда, что я пришел вторым? Но тут случилось еще кое-что странное. За мной увязалась собачонка, и я начинаю подумывать, может, привезти ее домой, чтобы она жила с нами».
Если Лусия будет на моей стороне, я знал, что так и случится. Если же нет, то привезти Гоби домой будет намного сложнее, чем я думал.
Зазвонил телефон, и я набрал воздуха в легкие.
Еще до того, как я успел поздороваться, Лусия заговорила.
«Как Гоби?»
Я был ошеломлен. «Ты знаешь о Гоби?»
«Ну да. Многие участники упомянули ее в своих блогах, и она даже вошла в несколько официальных сообщений на сайте. Она же симпатичная, да?»
«Да… И я хотел тебе кое-что сказать…»
«Ты привезешь ее домой? Как только я услышала о ней, я так и поняла».
После недели, проведенной вдали от городов и цивилизации, переезд от железнодорожного вокзала в Урумчи до аэропорта вызывал у меня головокружение. Я забыл, какой это людный город и как сложно добиться, чтобы тебя понимали. Даже такое простое действие, как регистрация на рейс домой с двумя пересадками, заняло в три раза больше времени, чем должно было. Куда бы я ни шел, всюду были толпы людей, и каждый чиновник смотрел на меня с плохо скрываемым подозрением.
Я вспомнил, почему зарекался когда-либо возвращаться в Китай.
Изменила ли встреча с Гоби мои ощущения? Наверное, да. Забег соответствовал моему предыдущему лучшему результату – второму месту в Экстремальном марафоне Калахари, – кроме того, он принес Гоби в мою жизнь. Но мне все еще сложно было представить, чтобы я вернулся. Совершенно не зная языка, очень сложно было что-либо сделать.
Подходя к выходу на рейс в Пекин, я увидел организаторов забега, ожидающих посадки.
Я знал, что руководитель интересуется Гоби, и хотел убедиться, что она не забыла о ней, вернувшись после окончания забега. Я поблагодарил ее за то, что Нурали будет присматривать за Гоби, пока я поеду домой заниматься организационными вопросами.
Она вручила мне визитную карточку. «Это просто фантастика – наблюдать, как разворачивается ваша с Гоби история. Если мы можем поспособствовать этому, мы это сделаем».
Только уже в самолете я подумал, почему же не спросил руководителя, почему Нурали не было на ужине в честь награждения в Хами. Я решил, что не хотел показаться назойливым или чтобы они решили, что со мной неприятно иметь дело. Но когда самолет начал выруливать, а я стал засыпать, я подумал, а может быть, было что-то еще? Я верил, что Нурали будет хорошо заботиться о Гоби, но достаточно ли я ее знал? Почему она не приехала в Хами? Это просто ошибка в коммуникации или признак того, что что-то могло пойти не так?
Не будь параноиком, – сказал я себе. – Переспи с этой мыслью. Такие вещи с утра выглядят лучше.
Лусия встречала меня в аэропорту Эдинбурга плохими новостями. Пока я летел, она изучила процесс ввоза собак в Великобританию.
«Это будет нелегко, – сказала она. – Казалось бы, самое сложное – это вывезти Гоби из Китая, но судя по тому, что я узнала, именно ввезти ее в Великобританию будет сложно. Здесь больше бюрократических процедур, чем ты можешь себе представить».
Скучая по Гоби и ожидая встречи с Лусией, я напредставлял себе много пугающих картин. Я представил, что Гоби будут держать на карантине, а нам придется оплачивать астрономические счета ветеринарам, и все это в итоге затянется на месяцы.
Оказалось, что я во многом прав.
Ей потребуется провести четыре месяца на карантине, и это будет недешево. Но самая плохая новость заключалась в том, что ей придется просидеть взаперти.
«Хитроу, – сказала Лусия. – Это единственный вариант».
По китайским или американским меркам, четыреста миль, отделяющие наш дом в Эдинбурге от главного аэропорта Лондона, это совсем не много. Но в Великобритании это эпичное путешествие, при котором на бензин или на билеты на самолет придется потратить сотни долларов, плюс проживание в отеле и проезд в такси. Жизнь в Лондоне стоит недешево, даже для собак.
Чем больше мы изучали этот вопрос, тем понятнее становилось, что Лусия была права в том, что привезти собаку в Великобританию будет дорого и сложно, но мы еще не поняли, насколько сложно будет вывезти Гоби. В конкурсе на страну, способную наиболее изощренно преподнести любую проблему, первое место досталось бы Китаю.
От всех служб по перевозке животных, с которыми мы связывались, приходил один ответ: нет. Некоторые из них не утруждали себя разъяснением подробностей, но из ответов других мы начали понимать всю глубину проблемы.
Для того чтобы Гоби смогла покинуть Китай, ей необходимо будет сдать анализ крови; затем потребуется ждать тридцать дней, прежде чем ей дадут разрешение на вылет из Пекина или Шанхая. Наверное, на первый взгляд это просто, но чтобы посадить ее на самолет из Урумчи, ей сначала нужно будет пройти ветеринарный осмотр, микрочипирование, получить официальное разрешение от кого-то где-то в правительстве Китая. Да, и еще одно: в полете из Урумчи в Пекин или Шанхай Гоби должен будет сопровождать человек, который будет вывозить ее из страны.
«Что, совсем никаких шансов, что Нурали может все это сделать?» – спросила Лусия.
«Я не мог заставить ее установить мою палатку во время песчаной бури. Не может быть и речи о том, чтобы она все это сделала».
«А мы можем нанять кого-нибудь, чтобы ее привезли в Пекин на машине?»
Несколько минут в Гугле принесли нам однозначный ответ. Тридцать пять часов, три тысячи миль через горы, пустыни и бог знает что еще оставляло мало шансов для плана Б.
Спустя неделю бесконечных отказов от компаний, занимающихся транспортировкой животных, замаячил свет надежды. Лусии ответила женщина по имени Кики и сообщила, что ее компания, WorldCare Pet, сможет нам помочь, но только если нам удастся убедить Нурали провести некоторую работу по медицинской части. В надежде на положительный ответ я тут же спросил ее об этом.
К моему удивлению и огромной благодарности, Нурали тут же ответила. Да, она может отвести Гоби к ветеринару, и да, она может заняться анализами, которые требуются для компании Кики. Более того, она даже купит контейнер, чтобы отправить Гоби в багажном отсеке.
Это был оптимальный результат.
Но перевозка Гоби обойдется недешево. Кики просчитала, что, чтобы она привезла Гоби в Великобританию, потребуется не менее 6500 долларов, кроме того, мы выяснили, что в итоге мы потратим еще 2000 долларов на карантин и еще гораздо больше на поездки в Лондон и назад, чтобы навещать Гоби.
Привезти Гоби к нам домой будет стоить очень дорого, и нам нужно хорошенько подумать, сможем ли мы это сделать. Какая-то часть меня хотела, чтобы мы заплатили за все сами, не из гордости или чего-то в этом роде, но просто потому что я – а теперь и Лусия – хотели привезти Гоби ради нее, а также ради нас самих. Мы собирались привезти ее не из благотворительности и не в качестве демонстрации нашего милосердия. Мы хотели привезти ее, как ни странно это прозвучит, потому что она уже стала частью семьи. А когда речь идет о семье, деньги не считаешь.
Но, наряду с этим, мне хотелось реально оценивать ситуацию. Если на каком-то этапе что-то пойдет не так, мы оба знали, что общие расходы могут запросто превысить 10 000 долларов. Когда в конце забега я рассказал, что хочу привезти Гоби домой, Аллен, Ричард и довольно много других участников сказали, что хотят помочь, и предложили сделать взносы. Вернувшись домой, я получил немало писем от участников забега с вопросами, как они могут передать деньги в фонд Гоби. Я знал, что мужество и целеустремленность Гоби тронули многих людей, поэтому неудивительно, что они хотят передать пару долларов, чтобы обеспечить для нее счастливую жизнь в безопасности.
Поэтому мы с Лусией сели за компьютер и создали страничку для сбора средств. Когда дело дошло до написания необходимой суммы, мы оба задумались.
«Как ты думаешь?» – спросила она.
«Может, так?» – произнес я, набирая в поле «6200 долларов». «Мы никогда столько не соберем, но это, неверное, самая реалистичная оценка расходов по ее доставке».
«Даже если мы соберем только несколько сотен долларов, они все равно пригодятся».
В течение следующих суток мой телефон несколько раз пропищал, извещая меня о том, что пришло какое-то количество взносов. Я был благодарен за каждое пожертвование от моих товарищей по соревнованиям, зная, что даже поступающие время от времени несколько долларов понемногу упрощают задачу, стоящую перед нами. Однако больше, чем деньги, меня радовали комментарии, которые писали люди. Для них было радостью помогать Гоби. Я даже не ожидал этого.
Я также не ожидал телефонного звонка на телефон Лусии во второй день существования страницы для сбора средств. Молодой человек представился журналистом и сообщил, что не видел страницы для сбора средств, но хочет поговорить со мной. Он объяснил, как нашел номер Лусии на ее сайте, где она рекламирует себя в качестве тренера по бегу. Для меня было немного диким услышать, что незнакомый человек смог отыскать нас таким образом, но когда он объяснил, зачем звонил, я был заинтригован.
Он хотел взять у меня интервью и написать эксклюзивную статью о Гоби для своей газеты, национального британского таблоида под названием Daily Mirror.
Журналисты из таких изданий, как правило, пользуются нехорошей репутацией. За несколько лет до этого Daily Mirror, вместе с несколькими другими газетами, была уличена в скандале с незаконным прослушиванием телефонов, и с тех пор уровень доверия упал еще больше. Однако молодой человек казался довольно искренним, поэтому я решил согласиться и посмотреть, что будет дальше. По крайней мере, будет забавно разместить эту статью на Фейсбуке и заставить еще нескольких человек потянуться за бумажниками.
Перед тем как попрощаться, журналист напомнил мне, что это эксклюзивное интервью, и он беспокоится, что я могу связаться с другими журналистами и рассказать им эту историю до того, как у него появится возможность опубликовать ее.
«О-о-о, – сказал я, засмеявшись, – вы можете делать с этой историей что пожелаете; никто больше ею не интересуется».
Мы дали интервью по телефону на следующий день. Он хотел знать все о забеге, о том, как я встретил Гоби, сколько она пробежала со мной и как я надеюсь привезти ее. Я ответил на все вопросы, и хотя сначала я немного нервничал, мне понравилось, как проходило интервью.
Я не знал, беспокоиться мне или волноваться, когда на следующий день пошел за газетой. Я пробежал глазами страницы, пытаясь представить, что же я там обнаружу.
Чего я не ожидал, так это статьи на всю страницу с великолепными фотографиями с забега и действительно хорошим изложением материала. Но под заголовком, выделенным жирным шрифтом, я обнаружил фразу: «Я не брошу своего друга по марафону». Журналист правильно изложил факты и даже процитировал основателя забега, сказавшего: «Гоби стала настоящим талисманом забега – она обладает тем же боевым духом, что и участники». Мне это понравилось.
Обо мне и раньше писали в газете, когда я шестым пришел в своем первом ультразабеге, и пару раз меня упоминали в блогах и в нескольких журналах о беге, но это был совершенно другой уровень. Это было дико для меня, но в хорошем смысле слова, и я быстро выложил сообщения на сайте для сбора средств, в Фейсбуке и в других источниках, о которых смог вспомнить. Я подумал, что это неплохо воодушевит всех, кто уже сделал взносы.
Утром, когда я шел за газетой, я проверил страницу для сбора средств. Уже было собрано 1000 долларов, взносы сделало шесть или семь человек. Спустя час после того как я отложил газету и пошел делать себе третью чашку кофе, произошло кое-что удивительное.
Мой телефон сошел с ума.
Все началось с единичного сообщения. Человек, о котором я никогда не слышал, перевел двадцать пять долларов. Через несколько минут пришло еще одно сообщение, извещающее о том, что еще кто-то незнакомый мне перечислил ту же сумму. Спустя еще несколько минут пришло еще сообщение. Потом еще. Потом кто-то дал сто долларов.
Я был изумлен, даже немного обескуражен. Неужели это правда?
Спустя еще несколько телефонных сигналов и несколько минут я заглянул в интернет, чтобы проверить, выложена ли статья из газеты на сайте Daily Mirror. Она была по-прежнему там, и спустя несколько часов после ее появления ею поделились сотни людей.
Я даже не мог представить, что произойдет что-то в этом роде.
В онлайн-версии статьи эта история описывалась как «Трогательная связь между участником многодневного марафона и бездомной собакой, которую он не бросил». Когда я прочел эти слова, во мне что-то перевернулось. Я всегда знал, что Гоби тронула мое сердце, и что я ее не бросил, но я не использовал таких выражений в разговоре с журналистом. Это было его изложение, и тот факт, что он увидел важность моей встречи с Гоби так же как и я, очень воодушевлял.
Может, именно поэтому люди делают взносы, – подумал я. – Может, они видят то же самое.
Спустя сутки после появления статьи в газете на странице для сбора средств появилась информация, что необходимые 6 200 долларов собраны. Но на этом пожертвования не закончились. Люди продолжали перечислять средства – никого из них мы Лусией не знали, но все они были так или иначе тронуты историей этой собачки, которая по непонятной причине выбрала меня и не сдавалась.
Помимо постоянных сообщения о взносах, мой телефон разрывался от сообщений от других журналистов. Одни писали мне через сайт для сбора средств, другие – через социальные сети или LinkedIn. Было сложно уследить за всеми, но мне хотелось ответить каждому из них.
Сначала со мной связывались английские газеты – еще один таблоид, затем пара передовых изданий. Я догадывался, что в разных газетах будут применяться разные подходы, что они наверняка захотят узнать о разных аспектах истории. Но все они с удовольствием задавали одни и те же вопросы: Почему вы участвовали в забеге в Китае? Как вы встретились с Гоби? Сколько пробежала Гоби? Когда вы решили забрать Гоби домой? Вы будете еще бежать с ней?
Когда я впервые услышал последний вопрос, он заставил меня задуматься. Я осознал, что среди всей суеты и организационных мероприятий я никогда не думал о том, как буду жить, когда Гоби приедет в Эдинбург. Будет ли она рассчитывать на ежедневные сорокакилометровые прогулки? Как она справится с жизнью в городе? И если я еще раз побегу с ней, будет ли она бежать рядом со мной, как раньше, или захочет сама вырваться в этот странный новый мир со всеми его соблазнами?
Я многого не знал о прошлом Гоби, так же как и о нашем совместном будущем. Полагаю, именно это и делает начало отношений таким волнующим – даже если речь идет о лохматой дворняжке.
После нескольких интервью с разными газетами я получил сообщение от BBC. В тот вечер Фил Вильямс хотел взять у меня интервью для своего шоу на Radio 5 Live, и хотя я уже начинал уставать от всех этих разговоров, я ни в коем случае не собирался ему отказывать.
Интервью оказалось лучшим из всех, что у меня были за это время. Продюсеры скомбинировали аудиозапись моего интервью с видеосъемками, полученными с забега. Небольшое видео длиной в минуту оказалось, наверно, более популярным, чем они представляли себе. За короткое время его просмотрели 14 миллионов раз, таким образом, оно заняло второе месте по популярности на сайте ВВС.
После этого события наконец начали набирать обороты.
Я давал интервью для других шоу и станций ВВС; затем мне начали звонить с телевидения. Я общался с другими каналами в Великобритании, затем в Германии, России и Австралии. По скайпу со мной связались и взяли интервью CNN, ESPN (где история Гоби вошла в десятку самых популярных сюжетов дня), Fox News, ABC, Washington Post, USA Today, Huffington Post, Reuters, New York Times и подкасты, в том числе «Шоу Эрика Зейна», что, в свою очередь, подняло историю на совершенно другой уровень.
Все это время общая сумма сборов на странице продолжала расти. Люди со всего мира – из Австралии, Индии, Венесуэлы, Бразилии, Таиланда, Южной Африки, Ганы, Камбоджи и даже из Северной Кореи – делали посильные взносы, чтобы помочь нашему делу. Их щедрость вызывала уважение и вдохновляла. Я бывал в некоторых из этих мест и знал, как там жило большинство людей.
За несколько дней для нас с Лусией все изменилось. Мы были не совсем уверены, стоит ли начинать сбор средств, и просто осознавали, какой грандиозной задачей будет возвращение Гоби домой. За одни только сутки почти все эти проблемы разрешились. При поддержке Кики и благодаря стольким взносам людей мы точно поняли, что самые большие препятствия устранены: мы знали, как привезти ее, и у нас были средства для этого. Казалось, что все становится на свои места.
Почти все.
Нурали не отвечала ни на одно из наших писем.
«Я просто не понимаю Лусия. Я не понимаю, как это сделать»
Мы лежали в кровати, ожидая звонка будильника; это был наш первый разговор в этот день, но слова звучали пугающе знакомо. Я постоянно говорил одно и то же в течение недели, прошедшей после выхода статьи в Daily Mirror. При том, что страница для сбора средств набрала уже до 20 000 долларов, все, что мы получили от Нурали, это молчание.
Каждый раз, когда мы с Лусией говорили об этом, я всячески старался рассказать все, что знал о Нурали и Урумчи. Я рассказывал ей, какое это сумасшедшее, оживленное место, где все куда-то несутся по своим делам. «Нурали с большим успехом справляется с множеством дел, поэтому я просто не могу представить, чтобы она сидела дома, расслабившись. У нее в работе, наверное, сотня других проектов, поэтому она никак не может выкроить время, чтобы помочь нам. Забота о собачонке переместилась вниз в ее списке приоритетов».
«Поэтому нужно напомнить ей об этих делах. Нам же нужно, чтобы она вспомнила, как это важно, правда же?» – сказала Лусия.
Я вспомнил ночь, когда произошла песчаная буря. «Нурали из тех людей, которые не будут помогать, если думают, что ты доставляешь ей неудобства. Если мы будем ее напрягать, я уверен, она будет делать все еще медленнее, просто назло нам».
Мы опять замолчали.
«Как ты думаешь, она видела все это на Фейсбуке?»
Это было маловероятно. При том, что в Китае не было ни Фейсбука, ни Твиттера, и почти не было западных новостных телеканалов, мне трудно было представить себе, как все то движение, что мы создаем, может получить известность там.
«Так что делаем?»
В комнате опять воцарилась тишина. Разговор всегда прерывался на этом месте. Мы застряли и не могли идти дальше. Мы были бессильны сделать что-либо. Нам не оставалось ничего, только ждать.
И хотя Нурали молчала, не молчали все остальные. Кроме писем от Кики, в которых она интересовалась, нужна ли нам еще ее помощь, в Фейсбуке стало появляться все больше комментариев с просьбой сообщить последние новости. Люди, вполне справедливо, спрашивали, что происходит. Они хотели знать, как продвигается процесс подготовки Гоби к переезду и когда она будет дома. Им нужны были фотографии, видео и новости.
Их нельзя было винить. Если бы я давал деньги на подобные цели, я бы чувствовал то же самое. Мне бы хотелось знать, что за собакой присматривают и что ее хозяева действуют честно и ответственно. Мне бы были нужны доказательства того, что дело продвигается. Я бы хотел знать, что вся эта затея – не мошенничество.
И хотя мы с Лусией отчаянно искали способ дать людям нужную им информацию, у нас ничего не получалось. Все, что мы могли сделать, это выкладывать неубедительные сообщения о том, что все под контролем и мы делаем первые шаги на нашем долгом-долгом пути. Мы выдавали новости и фотографии маленькими дозами, как продукты на длинном пустынном участке.
Прошло еще несколько дней, а у нас все еще не было ответа от Нурали. Было очевидно, что Кики несколько расстраивает все это ожидание, но она отлично понимала уникальный характер стоящей перед нами задачи. Она сама предложила написать Нурали, и мы с удовольствием согласились. Мы надеялись, что тот факт, что Кики сама китаянка, сможет решить все языковые и культурные проблемы.
С другой стороны, наши жертвователи становились все настойчивее, к нам поступало все больше и больше просьб предоставить информацию. Я начал беспокоиться, что если мы в ближайшее время не дадим каких-то конкретных новостей, огромная волна позитивной поддержки уйдет от нас. Хуже того, люди могут выступить против нас. Поэтому я решил позвонить одной из организаторов забега.
«Сейчас это уже серьезное дело, – сказал я. – Сейчас уже не только я обеспокоен тем, как забрать Гоби; это уже приобрело глобальный масштаб. Такое ощущение, что тысячи и тысячи людей смотрят на нас и хотят узнать, что происходит. Те, кто делал взносы, – они как акционеры, и им нужны ответы».
Она выслушала меня и сказала, что все поняла: «Я займусь этим».
После этого разговора я почувствовал, что гора свалилась с моих плеч. Если за это берутся организаторы забега, то все будет хорошо. Они разработали ряд забегов на четырех разных континентах; без сомнения, они помогут маленькой собачке воссоединиться с хозяином.
Как и предполагалось, спустя неделю Кики получила письмо от Нурали. Все было хорошо, хотя Нурали и соглашалась, что сделать нужно гораздо больше, чем она раньше предполагала. Они с Кики договорились, что Нурали продолжит присматривать за Гоби, но Кики направит кого-нибудь в Урумчи, чтобы организовать все необходимое для перевозки Гоби в Пекин.
Это были хорошие новости. Но процесс затянулся намного дольше, чем мы с Лусией надеялись. Но важнее всего было то, что Гоби в безопасности, Нурали до сих пор заботится о ней, и Кики скоро отправит кого-то в Урумчи, чтобы начать приводить план в действие.
Нурали даже прислала несколько фотографий, и мы смогли предоставить нашим жертвователям полную информацию о ходе событий. Это порадовало людей и принесло ответы на большинство их вопросов. К нам продолжали поступать приглашения от прессы, и я впервые общался с представителями журналов, а также радиостанций.
Впервые после возвращения из Китая у меня появилось чувство полной уверенности, что все получится.
Однако на следующей неделе я начал нервничать. Нурали снова замолчала. Нас это расстраивало. Прошло уже две недели с тех пор как мы запустили сайт по сбору средств, но мы нисколько не приблизились к тому, чтобы отправить Гоби на медицинское обследование и анализы, которые ей нужны были, чтобы начать процесс ее отправки домой.
Я еще раз написал организатору забега с просьбой о помощи, но вместо ответа от нее я получил ответ из ее офиса. Мне сообщили, что она в Америке, так же как Нурали. Они написали, что за Гоби хорошо ухаживают, что Нурали вернется в Китай через несколько дней и что все в порядке. Они передали сообщение, в котором говорилось, что организатор планирует обсудить все с Нурали, когда они встретятся.
Мы с Лусией не знали, что и думать. Нас немного раздражало то, что пройдет еще неделя, прежде чем Кики отправит кого-то еще на встречу с Нурали, и дело сдвинется с места, но мы знали, что по ходу дела постоянно будут возникать непредвиденные задержки. И кто знает, может, во время пребывания в Америке, до Нурали дойдет информация об этой истории из прессы, и она сама лучше поймет, сколько внимания привлекает Гоби.
Нурали сдержала свое слово. Вернувшись в Китай через несколько дней, она написала Кики и пообещала все сделать быстро.
Отлично, – подумал я. – Теперь уже недолго осталось.
На следующий день я связался с Кики: Слышно что-нибудь от Нурали насчет того, когда вы сможете направить своего представителя в Урумчи?
Ответ пришел быстро.
Дион, Нурали мне не отвечает. Кики.
Еще один день ожидания.
Есть новости, Кики?
Кики снова ответила немедленно.
Нет.
Я снова написал организатору забега: Почему все так затягивается? Только не говорите, что что-то случилось.
На следующий день Кики было нечего сказать, и от организаторов в моем почтовом ящике не было ничего.
Прошел еще один день, и, проснувшись утром, я понял, что что-то не так. Сидя на кровати в ожидании звонка будильника, я был уже бодр, как после третьей чашки кофе. Я не мог точно описать Лусии, почему мне кажется, что что-то не так. «Но там какая-то проблема, – произнес я. – Я точно знаю».
Я встал и взял в руки телефон, зная, что в Китае уже вторая половина дня. Среди нескольких сообщений от журналистов и кучи уведомлений со страницы по сбору средств выделялось одно письмо:
Кому: Дион Леонард
От: **** ****
Дата: 15 августа 2016 г.
Тема: Гоби
Дион, мне нужно созвониться с вами
И поэтому, разговаривая этим утром с организатором забега, где-то в глубине души я уже не удивлялся тому, что услышал. Она рассказала мне, что пока Нурали была в США, за Гоби присматривал ее свекор. Она убегала на пару дней, но возвращалась, чтобы поесть. Затем она снова пропала и уже не вернулась. Гоби не было уже несколько дней.
«Это что, шутка? – сказал я, стараясь сохранять спокойствие и не разразиться ругательствами. Я был чертовски зол. – А что они делают для того, чтобы найти ее?»
«Нурали послала людей искать ее. Они делают все возможное, чтобы найти ее».
Делают все возможное? Я очень сильно сомневался в этом, и очень расстроился, что Гоби смогла убежать. Я столько думал о Гоби, сейчас у меня в голове возникали все возможные сценарии. Во мне нарастала паранойя. Та картина событий, которую попытались представить организаторы, казалась мне не вполне правдивой. Нурали молчала так долго, что я задумался, что Гоби пропала намного раньше, но они не рассказывали об этом, потому что надеялись найти ее. Если мое предположение было правильным, Гоби была в бегах уже десять дней, если не больше.
У меня в голове промелькнули все возможные варианты развития событий. Ни один из них не был благоприятным, и я делал все возможное, чтобы развеять их. Сейчас не время для паники. Нужно действовать.
«Что мы можем сделать?» – спросил я, не имея понятия о том, что должно случиться дальше.
«Нурали делает все возможное».
Однако создавалось впечатление, что этого недостаточно.
Я позвонил Лусии на работу и рассказал ей, что Гоби пропала и что я всерьез сомневаюсь, что Нурали ищет ее, как они пытаются это представить. Тогда я позвонил Кики и еще раз пересказал эту историю.
«Позвольте мне поговорить с Нурали», – сказала она. Это было первое предложение за утро, в котором был хоть какой-то смысл.
Перезвонив мне позже, Кики сказала, что у нее тоже есть сомнения во всей этой истории. События просто не складывались в единую картину.
«Ладно, – сказал я, стараясь ненадолго забыть о своих подозрениях. – Но что дальше?»
«Нам нужно, чтобы в поиске участвовало больше людей».
«А как нам это сделать? Нурали – единственный человек, которого я знаю в Урумчи».
«Я знаю человека здесь, в Пекине, у которого есть опыт в поиске собак. У него приют для собак в Пекине. Может, он сможет помочь нам».
Мне не пришлось долго ждать второго звонка от Кики. Она поговорила со своим знакомым по имени Крис Барден из Маленького приюта в Пекине, и, слушая рекомендации от него, я понимал, что он – подходящий человек для этой работы.
«Прежде всего, нужно объявление. На нем должны быть недавние фотографии Гоби, ее подробное описание и место, где она пропала. Необходимо указать контактный номер, и, самое главное, вознаграждение».
«Сколько?» – спросил я.
«Он говорит, для начала пять тысяч юаней».
Я подсчитал в уме. Семьсот долларов. Я бы с радостью заплатил в десять раз больше, если бы понадобилось. Подумав немного, я установил сумму 1500 долларов в качестве вознаграждения.
«Нужно размещать объявление всюду, особенно в электронной форме. У вас есть WeChat?»
Я даже не слышал о таком, но Кики просветила меня, сообщив, что это нечто среднее между WhatsApp и Twitter, которое не блокируют китайские власти.
«Нужно, чтобы кто-то создал группу в WeChat, чтобы распространять новости. Кроме того, нам потребуются люди, которые будут раздавать объявления на улице. Крис говорит, что большинство собак находятся в двух-трех милях от того места, где они потерялись. Именно здесь нам нужно будет сконцентрировать внимание».
От мысли о том, чтобы привести этот план в действие и ожидать, когда он сработает, у меня кругом шла голова. По опыту я знал, что Гоби запросто пробежит две-три мили за двадцать минут, поэтому она может быть далеко за пределами территории, названной Крисом. Но даже если отложить этот вопрос, я не мог представить себе, где может быть Гоби, потому что не имел понятия о том, в каком районе города живет Нурали. Но мне было точно известно, что Урумчи населен так же плотно, как и любой другой азиатский город, в котором мне довелось побывать. В радиусе двух-трех миль могут жить десятки, если не сотни тысяч человек. Нурали была моей единственной надеждой распространить информацию на улице, но я не знал, как она может это сделать.
К счастью, самые приятные новости Кики оставила на потом.
Кики сказала, что у Криса есть знакомая в Урумчи – женщина по имени Лу Синь. Когда пропала ее собака, Крис помогал найти ее. Он уже обратился к ней, и она обещала помочь, хотя никогда раньше не занималась поиском собак.
Наконец я смог выдохнуть и сказал с благодарностью:
«Это великолепно, Кики. Большое вам спасибо». На меня произвела огромное впечатление доброта людей, которых я никогда раньше не видел и которые немедленно взялись за дело. Я не молился с детства, но в этот раз произнес несколько слов благодарности.
Я снова стал ждать новостей. В Шотландии был обед, а в Китае – уже конец рабочего дня. Я знал, что не услышу ничего от Кики до следующего утра.
Я приехал из Китая уже почти четыре недели назад и почти немедленно вернулся к работе, оставляя для интервью и переписки раннее утро, поздний вечер, и выходные. Несколько дней в неделю я работаю дома, в остальные дни езжу в офис на юге Англии. В тот день, когда я узнал, что Гоби потерялась, я был в квартире, но когда наступил вечер, пожалел, что не нахожусь где-нибудь в другом месте. Было тяжело оставаться дома в одиночестве. Тяжелее, чем бежать по Черной Гоби. Я не мог думать ни о чем, кроме Гоби.
Когда Лусия вернулась домой после работы, мы обсудили с ней, что делать дальше. Мы оба знали, что должны сообщить людям о том, что Гоби пропала, но подобрать правильные слова было тяжело. Мы знали очень мало, но не хотели, чтобы люди сами дополняли недостающую информацию.
После нескольких неудачных попыток, поздно ночью, я наконец-то нашел слова, которые, я надеялся, привлекут внимание людей и помогут вернуть Гоби в целости и сохранности:
Вчера нам по телефону сообщили, что Гоби потерялась в городе Урумчи, Китай, несколько дней назад, и ее до сих пор не нашли. Мы просто потрясены и шокированы тем, что сейчас она бегает по улицам города, и наши планы привезти ее в Великобританию находятся в подвешенном состоянии. Это были в буквальном смысле самые тяжелые сутки, и я знаю, что вы все разделяете мою боль и печаль. Пожалуйста, поймите, что в Урумчи о Гоби хорошо заботились и присматривали за ней, это просто был несчастный случай.
Сегодня мы распространили информацию, которую вы видите ниже, в китайском приложении WeChat. Приют для животный в Урумчи также любезно оказывает нам помощь, выделив группу людей на поиски Гоби, и мы также пытаемся нанять местных жителей для поисков Гоби по улицам и паркам города.
Если кто-то может дать информацию о местонахождении Гоби, пожалуйста, свяжитесь с нами как можно скорее. Мы надеемся, что Гоби скоро найдется, и молимся об этом. Мы будем сообщать вам все новости.
Еще мне бы хотелось сказать, что мы очень благодарны вам за все взносы и поддержку, которую вы оказываете Гоби. Я подтверждаю, что на странице по сбору средств у нас осталось 33 дня, и если за это время Гоби не найдется, мы не сможем забрать деньги из пожертвований.
Дион
Через минуту на телефон стали поступать сообщения об ответах. Сначала они приходили медленно, затем все быстрее и быстрее, бег трусцой перешел в полноценный спринт.
Сначала я не смотрел ответы. Мне не хотелось читать, что пишут люди. Не то чтобы мне было неважно, что они думают. Мне было важно. Мне было очень важно. Но у меня не было больше для них новостей, и я не мог сделать ничего больше.
Все, что я мог сделать, – это сидеть и ждать. Надеясь, что с Гоби до сих пор все в порядке. Надеясь, что эта женщина – Лу Синь, – о которой я не слышал до сегодняшнего утра, сотворит чудеса и организует достаточно большую поисковую команду, чтобы наводнить район объявлениями и чтобы, если кто-то где-то видел Гоби и не поленится сообщить об этом, взял телефон и потребовал свое вознаграждение.
Но кого я пытаюсь обмануть? Надежды на успех не было.
По мере того как последние лучи летнего вечера прятались за горизонт, мои мысли становились все мрачнее. Я вспомнил, что еще Кики сказала мне во время нашего последнего разговора в этот день. Она сказала, что Крис познакомился с Лу Синь, когда пропала ее собственная собака. И он консультировал ее во время поисков.
Но собаку Лу Синь так и не нашли.
Войти с помощью соц. сетей: