Глава 8
Рилл Фосс
Мемфис, Теннесси
1939 год
Тень большого белого здания накрывает машину, проглатывая ее целиком. По обочинам дороги высятся магнолии с толстыми стволами, похожие на живые стены сказочного замка Спящей Красавицы. Магнолии скрывают нас от жилых домов, где во дворах играют дети, а мамы возят коляски с малышами. На переднем крыльце здания стоит детская коляска. Она старая, без одного колеса, скособоченная. Если положить в нее ребенка, он точно вывалится оттуда.
Маленький мальчик сидит, словно обезьянка, на одной из магнолий. Возрастом он примерно как Ларк — пяти или шести лет. Он наблюдает, как мы едем по дорожке, но не улыбается, не машет, не двигается. Когда машина останавливается, он исчезает в листве.
Секунду спустя я вижу, как он сползает с дерева и проскальзывает под высокую железную ограду, которая охватывает задний двор здания. Соседний дом, похоже, когда-то было школой или церковью. Несколько детей играют и качаются на качелях во дворе, но в самом здании двери и окна наглухо забраны деревянными ставнями, на которых едва виднеются остатки краски.
Переднее крыльцо заросло ежевикой, что снова напоминает мне о Спящей красавице.
Камелия приподнимается с пола и пытается выглянуть наружу.
— Это больница? — она награждает мисс Танн таким взглядом, будто говорит, что ни единой минуты не верила ей. В дороге она отдохнула и готова к следующему бою.
Мисс Танн поворачивается к ней, сдвигая Габиона, который крепко уснул у нее на коленях. Его маленькая ручка падает вниз, пухлые пальчики сжимаются и разжимаются. Губы у него двигаются так, словно во сне он раздает воздушные поцелуи.
— Ты не можешь идти в таком виде в больницу, разве не ясно? Провоняешь все рекой, натаскаешь туда паразитов... Миссис Мерфи позаботится о вас, и, если вы будете очень, очень хорошо себя вести, мы подумаем насчет больницы.
Во мне пытается разгореться искра надежды, но для нее слишком мало топлива. Она исчезает, когда мисс Танн поворачивается в мою сторону.
Ферн забирается ко мне на грудь, упираясь коленками в живот.
— Я хочу к Брини, — тихо хнычет она.
— Поторапливайтесь. Вам пора. Вам там будет хорошо,— говорит нам мисс Таин,— если вы сами будете вести себя хорошо. Вам все понятно?
— Да, мэм,— я пытаюсь ответить за всех, но Камелия так быстро не сдается.
— Где Брини? — она совсем не рада тому, что происходит, и постепенно приходит в ярость. Я чувствую, как надвигается буря.
— Тише, Камелия! — рявкаю я.— Делай, что тебе говорят.
Мисс Танн слабо улыбается.
— Очень хорошо. Не нужно ничего усложнять. Миссис Мерфи о вас хорошо позаботится.
Она ждет, пока водитель обойдет машину и откроет ей дверь, затем выбирается первой с моим братишкой на руках и тянет за руку Ларк. Та смотрит на меня округлившимися глазами, но, как и всегда, не сопротивляется. Она тихая, словно котенок на сеновале.
— Ты следующая,— женщина обращается ко мне, и я начинаю спешно пробираться к выходу, коленками задевая кареглазых детей на полу. Ферн так крепко обхватывает меня руками за шею, что я едва могу дышать.
— Теперь вы двое.
Дети, которые были в машине еще до нас, тоже выбираются на дорогу.
— А теперь ты,— мисс Танн понижает голос, обращаясь к Камелии. Она отправляет Габиона и Ларк ко мне и теперь стоит перед дверцей машины, широко расставив ноги и загораживая выход. Она немаленьких размеров. Мисс Танн нависает над всеми и выглядит очень сильной.
— Выходи, Камелия,— я молю сестру вести себя хорошо, и она знает, о чем я прошу. Но не двигается ни на дюйм. Одна рука у нее заведена за спину, и я боюсь, что она попытается сбежать через другую дверь. Какой в этом смысл? Мы не знаем, куда попали, как нам вернуться к реке или найти больницу. Единственная наша надежда, что, если мы будем хорошо себя вести, как говорит мисс Танн, нас действительно отведут к Брини и Куини.
Или Силас расскажет им, что произошло, и наши родители сами нас найдут.
Камелия чуть дергает плечом, и я слышу, как щелкает ручка. Дверца не поддается, и Камелия в бешенстве раздувает ноздри. Она разворачивается, чтобы толкнуть дверь, и мисс Танн со вздохом наклоняется внутрь машины.
Она распрямляется через минуту и вытаскивает Камелию за рубашку.
— Довольно! Ты образумишься и будешь вести себя как должно!
— Камелия, прекрати! — кричу я,
— Мелия, нет, нет! — голос Ферн, словно эхо, следует за моим.
Габион запрокидывает голову и орет; звук отражается от дома и угасает в деревьях.
Мисс Танн перехватывает Камелию поудобнее и крепко сжимает ее.
— Мы поняли друг друга? — круглые щеки мисс Танн красные и потные. Серые глаза под очками выпучены.
Когда Камелия упрямо сжимает губы, мне кажется, что мисс Танн сейчас ударит ее по лицу, но я ошибаюсь. Она чуть склоняет голову и что-то шепчет сестре на ухо, затем снова выпрямляется.
— Мы будем хорошо себя вести, правда?
Камелия все еще кривит губы так, будто съела лимон.
Мы балансируем на грани, словно бутылка на краю палубы «Аркадии»: любое движение — и она сорвется и уплывет вниз по течению реки.
— Правда? — повторяет мисс Танн.
Темные глаза Камелии полыхают огнем, но она кивает.
— Очень хорошо.
Мисс Танн выстраивает нас в ряд, и мы вместе с Камелией поднимаемся по ступенькам. Из-за железной ограды за нами наблюдают девчонки и мальчишки всех возрастов. Ни на одном лице нет улыбки.
В большом здании чем-то воняет. Шторы везде задернуты, поэтому внутри полумрак. В вестибюле наверх уходит широкая лестница, на верхней площадке которой сидят два мальчика. Один напоминает мне Силаса, но он выше, и волосы у него рыжие, словно лисий мех. Эти мальчишки совсем не похожи на детей во дворе и на мальчика на дереве. Не может быть, чтобы все эти дети были братьями и сестрами.
Кто они? Сколько их здесь? Они что, здесь живут? Или их всех привезли помыть, чтобы они смогли навестить своих родителей в больнице?
Что это за место?
Нас приводят в комнату, где за столом сидит женщина. Она выглядит менее внушительно, чем мисс Танн, руки у нее такие тощие, что видны кости и вены. Нос торчит из-под очков и похож на совиный клюв. Она морщит его, когда смотрит на нас. Затем она поднимается и с улыбкой приветствует мисс Танн.
— Как ваши дела, Джорджия?
— Очень хорошо, спасибо, миссис Мерфи. Осмелюсь сказать — это было весьма продуктивное утро.
— Вижу. Так и есть.
Миссис Мерфи проводит пальцами по столу, направляясь к нам, и в пыли на его поверхности остаются чистые дорожки. Уголок ее губ приподнимается, и в глубине сверкает зуб.
— Боже милосердный. Где вы откопали этих маленьких бродяжек?
Дети, даже незнакомые, жмутся ко мне. Я держу на одном бедре Ферн, на другом — Габиона, руки начинают неметь, но я терплю.
Разве они не вызывают жалость? — говорит мисс Танн.— Я считаю, что мы очень вовремя их забрал. Думаю, у вас хватит места для всех? Сложностей быть не должно. Пожалуй, некоторых заберут очень быстро.
— Вы только посмотрите на эти волосы... — миссис Мерфи подходит ближе, мисс Танн идет следом. При ходьбе тучная фигура мисс Танн колышется из стороны в сторону. В первый раз за все время я замечаю, что она хромает.
— Да, превосходные, вы не находите? Четверо детей в одной семье со светлыми вьющимися волосами, ну и еще... вот это,— она фыркает и поворачивается к Камелии.
— О, я уверена, что она не из их выводка, — миссис Мерфи смотрит на меня.— Это твоя сестра?
— Д-да, мэм, — отвечаю я.
— И ее имя?
— К-камелия.
— Слишком изящное имя для такой простушки. И эти веснушки выглядят так глупо. Кажется, будто аист сбросил ее не в то гнездо.
— Она не из послушных детей,— предупреждает мисс Танн. — У нас уже были сложности. Паршивая овца в стаде — во всех смыслах.
Миссис Мерфи недобро прищуривается.
— О боже. Ну, в моем доме я жду только послушания. Тем, кто не соответствует моим ожиданиям, не позволено жить с остальными детьми на верхнем этаже,— она проводит языком по зубам.
Я холодею. Ферн и Габион крепче обхватывают меня за шею. Миссис Мерфи выразилась достаточно ясно. Если Камелия ее рассердит, она заберет ее от нас и оставит... в каком-то другом месте.
Камелия кивает, но я вижу, что она просто приняла информацию к сведению.
— Двух других с волосами потемнее мы... нашли по дороге, — мисс Танн подводит ближе мальчика и девочку, которые ехали на полу вместе с Камелией, У них длинные, прямые соломенно-каштановые волосы и большие карие глаза. Мальчик так цепляется за девочку, что я уверена: она его старшая сестра.— Конечно, тоже из речных крысят, хотя речной лагерь почти опустел. Похоже, их кто-то предупредил.
— Такие милые мордашки.
— Да, действительно. Те, что с локонами, похожи на ангелов. Можно предсказать, что на них будет огромный спрос.
Миссис Мерфи отходит назад.
— Но боже мой! Что за речная вонь. Конечно, в моем доме такое неприемлемо. Они должны оставаться снаружи до тех пор, пока не придет время купания,
— Не выпускай их во двор, пока не убедишься, что они полностью принимают местные правила,— мисс Танн опускает руку на плечо Камелии, та дергает головой, и я понимаю, что пальцы женщины сильно впиваются в него.— Эта девчонка все время пытается сбежать. Она даже из машины пробовала улизнуть. Коровы из речных трущоб знают, как рожать детей, но не прививают им никаких манер. Над этим выводком нужно будет поработать.
— Конечно. Все дети нуждаются в воспитании,— миссис Мерфи кивает. Она снова сосредотачивается на мне: — А твое имя?..
— Рилл. Рилл Фосс,— я пытаюсь молчать, но слова вырываются сами. Я не понимаю, о чем говорят эти женщины, а сердце готово вырваться из груди. Колени дрожат — и не только под весом малышей. Я до смерти испугана. Мисс Танн хочет оставить нас здесь? Надолго? — Когда мы сможем увидеть маму и папу? Они и больнице. Мама была беременна, и...
— Тихо,— говорит миссис Мерфи.— Все по по-рядку. Ты отведешь детей в коридор, посадишь на пол вдоль лестничной стены в одну линию, начиная с самого младшего до старшего. Ждите там, сидите тихо, и чтобы никаких шалостей! Понятно?
— Но...
На этот раз мисс Танн кладет ладонь на плечо мне. Ее пальцы обхватывают его.
— Вот уж от кого я не ожидала неприятностей, так это от тебя. Ты казалась гораздо умнее своей сестры.
Боль простреливает мне руку, и я чувствую, как из нее выскальзывает Габион.
— Д-да, мэм. Да, мэ-эм.
Она отпускает меня, и я снова подхватываю Габби. Мне хочется потереть плечо, но я сдерживаюсь.
— И... Рилл. Что это за имя?
— Оно с реки. Так меня назвал папа. Он говорит, оно звучит красиво, как хорошая песня.
— Мы найдем тебе более подходящее имя. Настоящее имя для настоящей леди. Мэй подойдет. Мэй Уэзерс.
— Но я...
— Мэй! — мисс Танн выставляет меня за дверь, дети идут следом. Камелию снова предупреждают, чтобы она не делала глупостей, а тихо сидела в коридоре.
Малыши ноют и скулят, словно испуганные щенки, пока я пытаюсь усадить их на пол. Двух мальчишек больше нет на лестнице. Где-то во дворе дети играют в «цепи кованые». Мы тоже играли в них в школах, когда ходили учиться. К началу учебного года Куини и Брини обычно пришвартовывались неподалеку от речного городка, чтобы Камелия, я, а теперь и Ларк могли ходить в школу. Все остальное время мы читали книги, а Брини учил нас арифметике. Он мог сочинить задачку из чего угодно. Камелия отлично считает. Даже Ферн уже знает буквы, хотя она еще слишком мала. Следующей осенью Ларк пойдет в первый класс...
Ларк смотрит на меня своими большими серыми глазами, и внутри возникает тягостное чувство, словно меня на глубине затягивает в водоворот. Только он никуда не ведет. Просто кружится и кружится на месте.
— Они отправят нас в тюрьму? — шепотом спрашивает девочка, чьего имени я даже не знаю.
— Нет. Конечно, нет,— отвечаю я.— Маленьких детей не сажают в тюрьму.
«Ведь не сажают, правда?»
Камелия косится на дверь. Она раздумывает, сможет ли улизнуть отсюда и сойдет ли ей это с рук.
— Не смей,— выдыхаю я чуть слышно. Миссис Мерфи велела нам не шуметь. Чем лучше мы будем себя вести, тем больше шансов, что они отвезут нас к родителям, если это, конечно, правда.— Нам нужно держаться вместе. Брини придет за нами сразу, как только поймет, что нас нет на «Аркадии». Силас расскажет ему и Зеде о том, что случилось. Нам нужно быть всем вместе, когда он придет. Ты меня поняла?
Я говорю, как Куини в пору ледохода: она не разрешает нам перегибаться через ограждение, потому что льдина, ударившись о борт, может стряхнуть в ледяную воду любого, кто плохо держится. В такое время мама хочет, чтобы мы знали: «нет» — значит «нет». Она не слишком часто так говорит.
Все кивают, кроме Камелии. Даже незнакомые дети кивают.
— Мелия?
— Ммм-хмм, — она сдается. Садится, подтягивает к себе колени, обхватывает их руками и со стуком роняет на них голову, чтобы мы поняли: ей все это совсем не нравится.
Я спрашиваю у кареглазых детей, как их зовут, но они не отвечают. По щекам мальчика текут крупные слезы, сестра крепко обнимает его.
Во входную дверь пытается влететь птичка, она бьется с глухим звуком о стекло, и мы вздрагиваем от неожиданности. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, смогла ли птичка подняться и улететь. Это маленький красный кардинал. Может, тот самый, которого мы слышали у реки, и он прилетел сюда за нами? Он поднимается на лапки и неуверенно покачивается, яркие перышки сияют на долгом, ленивом послеполуденном солнце. Мне хотелось бы поймать его до того, как до него доберется кошка — в кустах по дороге к дому мы заметили трех, если не больше, — но я боюсь. Мисс Танн может подумать, что я пытаюсь сбежать.
Ларк поднимается на колени, чтобы лучше видеть, губы у нее дрожат.
— С ним все будет в порядке,— шепчу я.— Сиди смирно. Веди себя хорошо.
Она слушается меня.
Птичка неуклюже прыгает к ступенькам, и мне приходится чуть отползти от стены, чтобы ее видеть. «Лети,— думаю я.— Скорее. Лети отсюда, пока они до тебя не добрались».
Но птичка остается на месте, сидит с широко распахнутым клювом и тяжело дышит.
«Лети прочь. Лети домой».
Я продолжаю следить за ней. Если придет кошка, я спугну ее через окно.
Из-под двери комнаты, откуда нас выставили, слышатся голоса. Я очень осторожно встаю и на цыпочках подбираюсь ближе.
Я слышу обрывки фраз, которые произносят мисс Танн и миссис Мерфи, но они кажутся мне бессмысленными.
— ...Бумаги об отказе в больнице сразу на всех пятерых. Просто и ясно. Самый лучший способ оборвать связи. Сложнее всего было найти их плавучую хижину. Полицейские сказали, что она пришвартована в укромном месте напротив Мад-Айленда. Мелкая девчонка с веснушками пыталась сбежать, спрыгнув в реку через отхожее место. Так что «ароматы», которые от нее исходят — это не только река.
Раздается смех, резкий, словно карканье ворона.
— А двое других?
— Они собирали цветы неподалеку от гнезда червей на плавучих хижинах. С их бумагами мы тоже скоро разберемся. Разумеется, никаких проблем не будет. Похоже, они еще и довольно прилично воспитаны. Хммм... Шерри и Стиви. Подходящие имена. Лучше всего немедленно приучить их к ним. Они прелестны, правда? И еще совсем крошки. Они долго не задержатся. На следующий месяц у нас запланирован праздник с показом детей. Я хочу, чтобы к этому времени все были подготовлены.
— Разумеется, они будут готовы!
— Я думаю, Мэй, Айрис, Бонни... Бет... и Робби — подходящие имена для тех пяти детей. Фамилия пусть будет Уэзерс. Звонкая фамилия: Мэй Уэзерс, Айрис Уэзерс, Бонни Уэзерс...
Снова звучит смех. Он такой высокий и громкий, что я отшатываюсь от двери.
Последние слова, что я слышу, принадлежат миссис Мерфи.
— Я за ними пригляжу. Вы можете быть совершенно уверены, что их подготовят должным образом.
Когда обе женщины выходят из кабинета, я уже замираю у стены вместе с остальными ребятишками. Даже Камелия поднимает голову и сидит по-индейски, как мы делали в школе.
Мы ждем, неподвижные, словно статуи, когда же миссис Мерфи распрощается с мисс Тани, и только глазами следим за тем, как они выходят наружу и беседуют на крыльце.
Маленький красный кардинал допрыгал до лестницы и теперь замер на верхней ступеньке, он кажется совершенно беспомощным. Женщины его не замечают.
«Улетай».
Я думаю о красной шляпке Куини.
«Лети к Куини, скажи ей, где нас найти. Лети!»
Мисс Танн хромает по ступенькам, чуть не наступая на птичку. Я задерживаю дыхание, а Ларк охает. Затем мисс Танн останавливается, чтобы сказать что-то еще.
Когда она делает следующий шаг, кардинал собирается с силами и улетает.
Он скажет Брини, где нас искать.
Миссис Мерфи возвращается в здание, виду нее суровый. Она проходит через вестибюль в кабинет и закрывает за собой дверь.
Мы сидим и ждем. Камелия снова зарывается лицом в колени.
Голова Ферн лежит у меня на плече. Маленькая девочка, мисс Танн назвала ее «Шерри», держит братика за руку.
— Хотю куфать,— шепчет он.
— Куфать, — эхом отзывается Габион, но слишком громко.
— Тшшш,— я глажу его по мягким волосам.— Нам нужно сидеть тихо. Как при игре в прятки. Представь, что это игра.
Он зажимает ладошками рот и изо всех сил пытается сидеть тихо. Ему всего два года, и он всегда оставался в стороне от наших забав на «Аркадии», поэтому сейчас он
счастлив, что его тоже взяли в игру.
Хотелось бы мне, чтобы это была хорошая игра. Хотела бы я знать ее правила и понимать, что мы получим, когда выиграем.
А пока мы можем только сидеть и ждать.
Мы сидим, сидим и ждем.
Кажется, проходит делая вечность, прежде чем миссис Мерфи снова выходит из кабинета. Я тоже хочу есть, но по ее липу понимаю, что нам лучше ни о чем не спрашивать.
Она нависает над нами, уперев кулаки в бока, под черным платьем с цветочным узором выступают тазовые кости.
— Еще семеро...— говорит она, нахмурившись, и смотрит на лестницу, ведущую на верхний этаж, вздыхает — и воздух из ее рта опускается на нас, будто туман. Он плохо пахнет.— Ну, выхода у нас нет — если уж ваши родители не смогли о вас позаботиться...
— Где Брини? Где Куини?! — выпаливает Камелия.
— Ты будешь молчать! — миссис Мерфи, покачиваясь, шествует вдоль нашего ряда, и я догадываюсь, в чем дело, — почуяла, когда она только вышла из двери: виски. Я достаточно видела бильярдных, чтобы сразу узнать его запах.
Миссис Мерфи тыкает пальцем в Камелию.
— Именно из-за тебя все сидят здесь, а не играют на улице,— она топает дальше по вестибюлю, выписывая ногами кренделя.
Мы сидим дальше. Самые маленькие наконец засыпают, Габион растягивается прямо на полу. Несколько детей проходят мимо — разного возраста, мальчики и девочки, на многих одежда не по размеру. Никто из них не смотрит в нашу сторону, они идут, совсем нас не замечая.
Женщины в белых платьях с белыми фар туками торопливо снуют по лестнице и коридорам. Они тоже будто не видят нас.
Я крепко обхватываю пальцами лодыжки и сильно сжимаю, чтобы удостовериться, что еще существую. Мне кажется, будто я превратилась в человека-невидимку, о котором писал мистер Герберт Уэллс. Брини очень любил эту книгу. Он часто читал ее нам, а потом мы с Камелией играли в «человека-невидимку» с другими детьми из речных лагерей. Никто не может его увидеть.
Я ненадолго закрываю глаза и представляю, что я — человек-невидимка.
Ферн хочет на горшок, и прежде чем я успеваю сообразить, что с этим делать, она описывается. Темноволосая женщина в белой униформе проходит мимо и замечает, как по полу растекается лужа. Она хватает Ферн за руку.
— У нас здесь такого не будет. Ты будешь пользоваться туалетом, — она вытаскивает из кармана фартука полотенце и бросает его на лужу.— Убери здесь,— говорит она мне.— У миссис Мерфи должен быть порядок.
Она забирает с собой Ферн, а я делаю, как мне сказано. Когда Ферн возвращается, ее штанишки и платье постираны и надеты на нее снова, мокрыми. Женщина говорит нам, что мы тоже можем сходить в туалет, но только очень быстро, а потом нам нужно снова сесть тут, рядом с лестницей.
Мы только успеваем вернуться на свои места, когда снаружи вдруг раздается свисток. Я слышу, как собираются дети. Много детей. Они не разговаривают, но их шаги эхом отдаются за дверью в конце коридора. Они некоторое время топчутся там, а потом раздается громкий шум, словно они торопливо взбегают вверх по лестнице, но по другой, не той, которая рядом с нами.
Над нами скрипят и стонут доски, как борта и палуба «Аркадии». Звук знакомый и домашний, и я закрываю глаза, слушаю и представляю, что мы снова на нашей маленькой безопасной лодке.
Мои грезы быстро испаряются. Женщина в белом платье останавливается радом с нами и говорит:
— Ступайте за мной.
Мы поднимаемся на ноги и следуем за ней. Камелия идет первой, я — последней, а все малыши, даже Шерри и Стиви, бредут между нами.
Женщина проводит нас через дверь в конце коридора; за ней находится кухня, где две чернокожие женщины ставят на плиту чайник. Все вокруг простое и обветшалое. Со стен свисают полоски бумаги и марли. Я надеюсь, что нам скоро дадут поесть. Мне кажется, что мой желудок съежился до размеров ореха.
Из-за одной этой мысли мне нестерпимо хочется орехов.
По другую сторону кухни вверх уходит большая лестница. Краска с нее почти стерлась, будто по ней много ходили. Половины прутьев у перил не хватает, а остальные шатаются, как немногие зубы в улыбке старого Зеде.
Женщина в белой униформе ведет нас вверх по лестнице и приказывает встать вдоль стены. Весь коридор заполнен детьми, они, как и мы, смирно стоят у стен. Где-то рядом льется вода.
— Не болтать,— командует женщина.— Вы будете тихо издать своей очереди в ванну. Сейчас вы разденетесь и аккуратно сложите одежду в стопку на полу. Всю одежду!
Кровь, горячая и липкая, приливает к моей коже. И оглядываюсь и вижу, что все дети, большие и маленькие, послушно выполняют приказ.
