Капица возвращается?

Эстафету подхватил Петр Леонидович Капица. Он находился в ссылке под Москвой, на своей даче. Его схватка с Берией, как ни странно, закончилась именно так: Сталин распорядился ученого не трогать.

Естественно, Капица предпринимал разные попытки, чтобы вернуться к науке, вновь возглавить свой институт. Однако возможностей у него было немного, хотя «прямая линия» – возможность писать самому Сталину – у него все-таки оставалась. Капица знал, что Сталин его письма читает, хотя зачастую адресат был другим. Если ученый обращался к Молотову, то он не сомневался, что тот обязательно сообщит о письме Сталину.

25 октября 1948 года он пишет В. М. Молотову. Речь идет о защите от атомного оружия.

Трудно сказать, обсуждал ли эту проблему Капица со своим другом Семеновым – документов не сохранилось, но, вероятнее всего, они согласовывали свои действия. По крайней мере, некоторые «нотки Семенова» в письме Капицы чувствовались.

В частности, академик Капица писал:

«Товарищ Молотов,

работая последнее время, я по-новому понял некоторые физические явления. Если я не ошибаюсь, то это должно открыть новые возможности. Из них для меня главная – это та, которая дает надежду найти путь защиты от атомной бомбы. Перспектива такой возможности меня сильно захватила, так как это вопрос, над которым я долго думал. Только опыт может установить справедливость моих расчетов».

Далее Капица вскользь говорит об идеях, над которыми он работает. Утверждает, что им открыт новый теоретический принцип, который предстоит проверить на практике. Ничего конкретного о своем открытии Капица не сообщал.

Копии письма Молотов немедленно направил Сталину, Берии, другим руководителям страны.

Вскоре Капицу просят подробнее рассказать о своем открытии и новых физических принципах, разработанных им.

В новом письме Капица философствует:

«Эффективность ядерного оружия может быть ограничена противодействием имеющихся средств защиты. Несомненно, что трудная задача защиты тщательно обдумывалась. С самого начала я много работал над этой проблемой и потому, что она очень нужна нашей стране, и потому, что считаю, что только имея эффективную защиту от атомной бомбы, ее не будут бояться, а это создаст необходимые условия для успешного развития и использования атомной энергии для мирной человеческой культуры».

А потом в конце неожиданно добавляет:

«Буду вас просить, чтобы, во всяком случае, о теме моей работы знали только вы».

Молотов немедленно докладывает о письме Капицы Сталину и Берии. Вскоре копию письма получают и руководители Атомного проекта. Курчатову, который находится на Урале, об идеях Капицы докладывают по телефону.

Игорь Васильевич сомневается, что работа Капицы поможет участникам Атомного проекта, так как ничего конкретного ученый не сообщил. И уже через несколько дней Берия получает заключение, подписанное Б. Ванниковым, М. Первухиным и А. Завенягиным. В нем, в частности, предлагается:

«а) академику Капице следует предложить сообщить президиуму Академии наук СССР свои теоретические предположения, а также и предложения о необходимых, по его мнению, экспериментах для проверки этих предположений и требующейся ему для этого помощи…»

Ну а затем, если предложения академика Капицы будут признаны коллегами интересными, то в одном из институтов следует организовать вместе с ученым их проверку и реализацию.

Это решение, естественно, никак не устраивало академика Капицу. Он понял, что вернуться в Атомный проект ему не позволят, да и в его идеи по защите от атомных бомб никто не верит.

Атомная «тройка»

Сразу же вспоминается хрестоматийная птица-тройка Н. В. Гоголя: мол, летит она над землей, и удивляются ей все, кому посчастливилось ее увидеть.

Атомная «тройка» – это Курчатов, Кикоин и Арцимович. Именно им предстояло получить «сердце» атомной бомбы – плутоний и уран-235.

В 1948 году еще трудно было отдать предпочтение любому из них. Как говорится, они шли к финишу вместе. Кто вырвется вперед, будет ясно в недалеком будущем, а пока «ноздря к ноздре». И об этом свидетельствует «Отчет о ходе научно-исследовательских работ», представленный И. В. Сталину в конце 1947 года. Он был составлен руководителями Атомного проекта СССР.

Всего было отпечатано три экземпляра отчета. Два из них Берия лично носил в ЦК ВКП(б), потом вернул их с пометкой «не посылать». Ясно, что с отчетом знакомился только Сталин.

55 лет эти материалы пролежали в Архиве президента РФ под грифом «Совершенно секретно». Сейчас появилась возможность познакомиться с отчетом. Он дает полную информацию о том, в каком состоянии находились работы по созданию атомной бомбы в те дни.

Завод № 817. Научный руководитель – академик И. В. Курчатов:

«…На 1 октября 1947 г. на строительстве работает 42 000 рабочих. К монтажу оборудования привлечены монтажные организации трех министерств, с составом квалифицированных рабочих и инженерно-технических работников более 1000 человек.

…I цикл завода № 817 – уран-графитового котла — будет закончен монтажом, опробован и пущен в феврале 1948 г. Мощность уран-графитового котла рассчитана на накопление 100 граммов плутония в сутки в блочках урана, закладываемых в урановый котел.

В соответствии с установленным физическим процессом выдача блочков урана с образовавшимся в них плутонием для последующего извлечения плутония начнется через 90 дней после пуска котла (т. е. с мая 1948 года).

… С мая 1948 г. блочки урана с образовавшимся в них плутонием будут поступать во II цикл завода № 817 – специальный химический цех для извлечения из блочков соединений плутония.

Ежедневно будет передаваться 1 тонна блочков, содержащая 100 граммов плутония. Химический цех к этому времени будет введен в строй и опробован.

По условиям технологического процесса извлечение плутония в химическом цехе длится 30 дней. Плутоний извлекается в химическом цехе в виде солей.

…Далее (начиная с июня 1948 г.) порошкообразные соли плутония будут передаваться в III цикл завода № 817 – на металлургический аффинажный завод в количестве 80 граммов в сутки для переработки в металлический плутоний.

Технологический процесс в металлургическом цехе исчисляется в 30 дней.

Таким образом, выдача металлического плутония в количестве 70 граммов в сутки начнется с июля 1948 г…

…В Конструкторском бюро № 11 в ноябре 1948 г. будет собран первый экземпляр атомной бомбы и представлен к опробованию».

В отчете точно и подробно описан процесс получения плутония для первой атомной бомбы. Правда, сроки сдвинулись на девять месяцев, но в этом особой вины творцов Атомного проекта не было – они еще не представляли, что им предстоит преодолеть огромное количество трудностей, решить множество проблем по всей технологической цепочке – в каждом из цехов, названных буквами «А», «Б» и «В».

Завод № 813. Научный руководитель – профессор И. К. Кикоин:

«…Завод должен состоять из 50 независимо работающих каскадов приблизительно по 130 диффузионных машин в каждом каскаде. Всего на заводе будет работать 6500 машин.

Общая производительность завода № 813 рассчитана на получение 140 г урана-235 в сутки (в пересчете на металлический уран).

Разработанная технологическая схема завода № 813 позволяет получать как чистый уран-235 (для бомбы), так и смесь урана-235 с ураном-238 в любом соотношении (в случае необходимости применения такой смеси для уранового котла с целью повышения его производительности и уменьшения затрат металлического урана).

В настоящее время в Лаборатории № 2 монтируется один из каскадов будущего завода № 813, состоящий из 120 малых диффузионных машин. На этом каскаде будет произведена окончательная проверка принятой схемы регулирования и управления процессом».

Завод № 813 предполагалось пустить к ноябрю 1948 года.

И, наконец, завод № 814. Научный руководитель – профессор Л. А. Арцимович:

«В 1946 году опытами, проведенными проф. Арцимовичем на лабораторной разделительной установке, была подтверждена возможность практического использования электромагнитного метода выделения урана-235…

…Составление проектного задания для завода электромагнитного разделения закончено. Приступлено к разработке технического проекта.

Завод электромагнитного разделения проектируется на мощность 80–150 граммов урана-235 в сутки. Срок пуска завода в конце 1949 года.

Параллельно с проектированием завода электромагнитного разделения урана (завод № 814) по заданию Специального комитета в 1947 году приступлено к подготовке базы по производству для него специального оборудования и строительству самого завода».

Нельзя не упомянуть еще об одном направлении в Атомном проекте, которое развивал академик А. И. Алиханов. Речь идет о котле «уран плюс тяжелая вода». В 1947 году шесть заводов дали в общей сложности около двух с половиной тонн тяжелой воды. Для промышленного котла нужно накопить более 20 тонн. Это возможно лишь к концу 1949 года. Такие сроки Сталина не устраивали.

А нужно ли было так «распылять силы»? Не целесообразнее ли сосредоточиться на одном направлении? Может быть, это помогло бы раньше добиться заветной цели – создания атомной бомбы?

Такие вопросы возникали у многих, в том числе и у самого Сталина. Игорь Васильевич Курчатов в своем докладе об итогах работы в 1947 году ответил и на эти вопросы. Так что ему слово:

«Возникает вопрос: нужно ли сейчас, когда многое выяснилось, и дальше разрабатывать указанные четыре метода и не нужно ли отбросить некоторые из них как дорогие и малоперспективные…

При равной производительности заводов количество бомб, которое может быть получено за одно и то же время при помощи атомных котлов, почти в 10 раз больше, чем количество бомб, которое может быть получено на диффузионных и электромагнитных заводах.

Котлы „уран – тяжелая вода“ дают такое же количество бомб, как и уран-графитовый котел, при равной производительности, но требуют дорогостоящей тяжелой воды и более сложны по конструкции.

На основе сказанного, казалось бы, можно было заключить, что все преимущества на стороне уран-графитовых котлов и что можно было бы ограничиться работами лишь в этом направлении.

Это заключение, однако, оказывается неверным, т. к. не только одной производительностью атомных бомб определяется ценность метода.

Очень важным показателем ценности метода является также глубина использования сырья, определяющая, сколько атомных бомб может быть сделано из данного количества сырья и позволяет ли метод использовать наряду с ураном также и торий.

Оказывается, что в отношении использования сырья уран-графитовый котел дает худшие результаты, чем диффузионный и электромагнитный методы и чем котел „уран – тяжелая вода“.

Котлы с тяжелой водой хотя и обладают рядом существенных недостатков, зато имеют важное преимущество перед другими методами, так как, судя по имеющимся у нас данным, позволяют использовать торий.

Таким образом, было бы неправильно идти только в направлении уран-графитовых котлов».

Далее Курчатов приводит очень любопытные цифры. Он пишет о количестве бомб, которые можно получить из 1000 тонн урана разными методами: 20 штук при использовании уран-графитового котла, 50 – при диффузионном методе, 70 – при электромагнитном, 40 – при котле «уран – тяжелая вода». Ну а затем начинаются поистине фантастические подсчеты: комбинация трех методов дает уже иной порядок цифр – 300 бомб, уран-ториевый котел с тяжелой водой – 3000 бомб, а обогащенный урановый котел на быстрых нейтронах – 16 000 бомб!

От таких цифр даже у Сталина могла закружиться голова. Оснований сомневаться в верности расчетов Курчатова у него не было, а потому он поддерживал все рекомендации Игоря Васильевича. Действительно, в выборе научного лидера Атомного проекта Сталин не ошибся…