Вагон для академиков

Сталин запретил им летать. Он не доверял авиации, предпочитал поезд, в крайнем случае – автомобиль.

Сталин не разрешал пользоваться самолетами всем, кем дорожил. Академик Курчатов, члены-корреспонденты Кикоин и Арцимович теперь были в числе этих людей.

1948 год стал ключевым в решении «атомной проблемы»: строились заводы по наработке плутония и урана-235. Ключевую роль при сооружении этих уникальных объектов играли ученые Лаборатории № 2. Поэтому в канун Нового года на имя Л. П. Берии поступает письмо от уполномоченного Совета министров СССР Н. Павлова:

«По характеру предстоящих в 1948 году работ академик Курчатов И. В. и члены-корреспонденты АН СССР Кикоин И. К. и Арцимович Л. А. вынуждены будут систематически выезжать на объекты Первого главного управления при Совете министров СССР, находящиеся за пределами г. Москвы.

В целях организации нормальных и надежных условий передвижения указанных ученых необходимо обязать министерство путей сообщения выделить для Лаборатории № 2 АН СССР один пассажирский цельнометаллический 4-осный вагон в исправном состоянии.

Указанный вагон передать на баланс МВД СССР (отделу перевозок) для целевого обслуживания руководящих работников Лаборатории № 2 АН СССР».

Слова «в исправном состоянии» появились в письме не случайно. Министерство путей сообщения старалось предоставлять МВД вагоны похуже, прекрасно зная, что они используются в этом ведомстве в основном для перевозки заключенных.

Вагон у ученых появился. Правда, им он был передан в аренду.

Вскоре еще один вагон был предоставлен и руководителям Арзамаса-16.

После смерти Сталина у Лаборатории № 2 спецвагон отобрали, однако у академика Харитона он оставался до его смерти, то есть до середины 90-х годов. Как-то неловко было всем правителям страны лишать великого ученого и конструктора этой «привилегии». После ухода Харитона министерство путей сообщения взвинтило цену на аренду вагона, и Федеральному ядерному центру пришлось от него отказаться…

Есть ли защита от бомбы?

Обидно, когда наиважнейшее государственное дело поручают твоему ученику.

Вдвойне горько, когда о тебе говорят как о выдающемся ученом страны, но сомневаются в том, что ты способен создать ядерное оружие. Причем из-за амбиций, мол, это тот единственный случай, когда известность ученого может повредить делу.

Академик Николай Николаевич Семенов, естественно, поначалу не смог смириться с таким положением. Он признавал способности своих учеников по Ленинградскому физтеху (в частности, Курчатова), отдавал должное таланту своих подчиненных по Институту химфизики (Харитона, Зельдовича и Щелкина), но смириться с неглавной ролью в атомном спектакле, что разыгрывался в США и СССР, он не мог. Это было выше его сил, а потому он искал принципиально новые области приложения своих сил и таланта. Интуиция его не подвела и на этот раз: он определил ту область науки, где он опять мог стать лидером.

30 июня 1947 года академик Семенов обращается напрямую к Сталину, минуя всех руководителей Атомного проекта. Он пишет:

«Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович,

мне кажется, что нахождение специфической и эффективной защиты от атомных бомб является проблемой едва ли не более важной, чем проблема изготовления атомных бомб».

Расчет ученого был точен: уже первой своей фразой он показывает вождю, почему он отставляет в сторону Берию и всех руководителей Атомного проекта: мол, создавать бомбы легче, чем нейтрализовать их. Более того, даже у американцев нет никаких идей по этой проблеме, потому что они считают, что защиты не существует и быть не может.

И тут же академик на всякий случай подстраховывается:

«Однако может возникнуть подозрение, нет ли здесь намеренной дезинформации общественного мнения? Не работают ли американцы в глубоком секрете над проблемой защиты? Нет ли у них мысли безнаказанно бомбить нас своими атомными бомбами, имея против наших атомных бомб надежные защитные орудия?»

Полный доступ к секретной информации, поступающей с Запада от разведчиков, есть только у Курчатова. Для Семенова она недоступна, поэтому он и высказывает предположения о тайных исследованиях американцев.

Академик оперирует только теми данными, которые появляются в открытой печати. И он делает свое сенсационное предположение:

«У меня есть очень большие подозрения, что огромные усилия американских ученых, огромные государственные средства, вкладываемые в разработку и постройку ускорителей, рассчитанных на сотни и многие сотни миллионов вольт, делаются в Америке не только ради новых научных открытий, сколько ради практической цели – построения противоатомного орудия».

Все-таки великие ученые обладают удивительной прозорливостью! Казалось бы, в своем предположении академик Семенов ошибся. Однако пройдет немного времени, и то самое «противоатомное орудие» превратится в оружие звездных войн. То, что покажется в 47-м фантастикой, через полвека станет государственной политикой. Я имею в виду доктрину Рейгана о космическом оружии, основанном как раз на мощных ускорителях частиц.

Ну а пока Николай Николаевич пытается убедить вождя в своей правоте:

«Уже около полугода я размышляю над вопросом возможных путей создания противоатомной защиты. Мне стал ясен принцип, который надо положить в основу. Согласно подсчетам Зельдовича, для практически полной ликвидации взрыва достаточно, чтобы 2–3 миллиона нейтронов попали в активное вещество бомбы в течение 1–2 секунд ее падения на цель… Я поделился своими соображениями с А. И. Лейпунским и поставил перед ним вопрос, нельзя ли для генерации протонов использовать новый принцип ускорителя, недавно им выдвинутый. Лейпунский одобрил мой план. Предварительные подсчеты, им сделанные по моей просьбе, показали, что нужный для наших целей поток протонов получить хотя и трудно, но не представляется невозможным».

В конце своего письма Н. Н. Семенов просит невозможного: личной встречи со Сталиным.

Как известно, подобного рода проблемы Сталин не решал. Все, что имело отношение к Атомному проекту, поручалось Берии. Тот был немедленно ознакомлен с письмом Семенова. Он сразу же позвонил академику и заверил, что, как только Курчатов приедет в Москву, все предложения его будут тщательно проанализированы и рассмотрены.

На Научно-техническом совете ПГУ предложение о создании «специального орудия» обсуждалось тщательно и всесторонне. Академик Семенов доложил о своей идее использовать ускоритель в нейтрализации атомного взрыва. В дискуссии приняли участие как физики-теоретики, так и экспериментаторы. Вывод был таков:

«Практическая возможность осуществления специального орудия не является доказанной в своей основе, так как предполагаемый ядерный процесс не подтвержден какими-либо экспериментальными и проверенными теоретическими данными».

Однако «последняя точка» поставлена не была. Как всегда в подобных случаях, к идее ученого все отнеслись уважительно, а потому было предложено проводить экспериментальные исследования и в будущем.

Но остановить Семенова уже было невозможно. Он добивался, чтобы ему можно было регулярно приезжать на испытательный полигон и проводить там довольно много времени. Он надеялся все-таки создать установку «ЗУ», которая будет нейтрализовать ядерный взрыв. Естественно, здесь, на полигоне, к подобным идеям относились отрицательно – нужна была совершенно иная аппаратура, а ее как раз и не было. Научный руководитель полигона М. А. Садовский считал, что его «шеф» (Садовский был заместителем Семенова по Институту химфизики) мешает его группе. И в конце концов он добивается, чтобы командировка академика Семенова не превышала двух недель.

Удар по «орудию Семенова» был нанесен совсем с другой стороны. Оказывается, Николай Николаевич не выполнил одно из важнейших постановлений, подписанных самим Сталиным. Речь в нем шла о разработке мер защиты от диверсионных атомных бомб. Предполагалось, что они могут быть завезены частями на территорию СССР. Академику Семенову и его институту поручалось продумать эффективные меры, чтобы этого не произошло.

И хотя атомных бомб к нам не завезли и диверсий не случилось, но 15 сентября 1948 года появилась записка, в которой было сказано, что «по разработке мер защиты от диверсионных атомных бомб за год (с июня 1947 г. по сентябрь 1948 г.) академиком Семеновым ничего не сделано».

Н. Н. Семенов решил, что обращаться к Сталину и Берии с новыми идеями и предложениями пока не следует…